Приятель Скал

Первый маршал Рокэ Алва был далеко не в восторге из-за того, что в его дом пролезает неизвестный грабитель и забирает драгоценности. Конечно, во-первых, воришка еще не добрался до денег, так что всегда можно будет купить новые, но эти вещи принадлежали его братьям, отцу, прочим покойным родственникам, и остались, как некое траурное наследство, поэтому отдавать неведомо кому их совсем не хотелось. Жаль только, что вор не разделял его мнения. После второй кражи Рокэ почувствовал слабую злость, которую, впрочем, не спешил демонстрировать ни слугам, ни королеве, к которой наносил частые визиты, ни кардиналу Сильвестру. Проблема заключалась в том, что эта злость нарастала, постепенно превращаясь в глухо кипевшую внутри его груди ярость, а в планы Алвы не входило нарываться на новые скандалы и сплетни. Даже больше того: после того, как он узнал о погибшем Юстиниане Придде, возвращающемся из Торки, мужчине хотелось тишины, покоя, бокала прохладного вина и прекрасных звуков перебора гитарных струн. Хорошо, что хоть гитару не продали… Так что, в надежде на возвращение своей собственности, Рокэ в один прекрасный солнечный день решил съездить ко Двору Висельников и узнать, не продавал ли никто там драгоценности из серебра и сапфиров. Сев на Моро и тронув поводья, маршал поехал туда, надеясь, что этот визит станет плодотворным. И он не ошибся. Один висельник, который прошлой весной едва не угодил под копыта разозленного Моро, позвал другого, тот — третьего, и вот наконец к Алве вышел скупщик краденого. — Здравствуйте, монсеньор, — ответил он хрипло и нелюбезно, однако в его маленьких, заплывших жиром глазах металось беспокойство. — Здравствуйте. Я хотел бы знать, — Рокэ спешился и прямо взглянул на скупщика, — не продавали ли в последнее время у вас серебро с темными камнями? Висельники — не ювелиры и плохо разбираются в драгоценных камнях, и этот человек тоже не блистал познаниями. Поэтому пожал плечами и смущенно наклонил голову. — Если честно, монсеньор, то продавали… — Кто? — Мальчишка-оборванец из уличных. — Хм… Роскошно. Как же он выглядел? — Среднего роста, тощий, лохматый… — задумчиво произнес скупщик. — На вид ему пятнадцать-шестнадцать лет… Волосы русые, глаза… глаза не разглядел. Рокэ не смог не хмыкнуть. Прекрасно — он дожил до того, что уличные оборванцы воруют у него вещи, причем без малейшего зазрения совести. Стареешь, Первый маршал, скоро сам кардинал даст тебе фору! Но ни тени сожаления не показалось на его лице, даже наоборот: губы тронула легкая улыбка. Ему захотелось познакомиться с тем, кому хватило смелости и наглости забраться к нему в дом и уйти незамеченным. — Благодарю, — прохладно сказал он, а потом вручил висельнику кошель, набитый серебром. — Верните мне все, что вам продано. С недоверием и сомнением скупщик встряхнул кошель, наслаждаясь чистым звоном монет, открыл его, а затем куда-то исчез. Не прошло и получаса, как Алве вручили тяжелый мешок с крадеными статуэтками и перстнями — его он привез в особняк. Осторожно выложив каждую из найденных вещей и поставив на законное место, герцог вдруг обнаружил, что не хватает одной статуэтки. Куда-то исчез бронзовый вепрь, которого еще соберано Алваро небрежным жестом задвинул в угол каминной полки, и, когда Рокэ обратил на это внимание, уголок его губ недоверчиво дернулся вверх. Он вспомнил про Окделлов, которых еще Круг назад выгнали из родового замка, а сам замок стал принадлежать Ларакам. Но перед этим Ричард Горик, сын Святого Алана поставил на свой герб вепря. А теперь именно вепрь, никому особо не нужный и потемневший от времени, внезапно исчез, не значит ли это, что Окделлы вновь дают о себе знать? Рокэ усмехнулся снова и провел унизанными уцелевшими перстнями пальцами, прогоняя эту странную и явно требующую веских доказательств, мысль. Скорее всего, он, впервые за долгое время ошибается и Окделлы давно перевелись или опустились на самое дно. А если нет, если скупщик краденого говорил все, как есть… И теперь у Первого маршала оставался только один вариант: собственноручно поймать грабителя. Если наглый воришка стал частым визитером в его доме и не стесняется столь искусно красть, значит нужно положить этому конец и узнать о том, кто он есть. С этой потрясающей мыслью Рокэ Алва опустился в мягкое удобное кресло, велел принести себе из погреба вина, взял гитару, и благополучно скоротал время до полуночи, пока не забылся пьяным сном. И в этот раз ему не удалось схватить вора, потому что даже лучшему полководцу это не под силу в излишне пьяном состоянии. Проснувшись наутро в сильном похмелье, он, попивая настой горичника, расспросил угрюмого Хуана о том, что произошло ночью. — Ограбление, соберано, — виновато ответил старый слуга, готовый в свое время дать фору любому из знатных захватчиков людей. — Унесли ваши столовые приборы… — Леворукий и все кошки его! — Алва горько усмехнулся. — Как он смог убежать от кэналлийских солдат?! — А он и не убегал от них, он прошел там, где их нет, а потом легко перемахнул через забор… Рокэ слегка поморщился от ощущения неудовольствия создавшейся ситуации и послал Хуана осмотреть другие комнаты, для проверки на наличие пропавших вещей. А потом подумал с досадой, что такими темпами невольно можно стать трезвенником. Но лучше — изловить вора, поэтому четвертая попытка ограбить его дом окажется для мальчишки провальной. Как бы не ухищрялся воришка, он всегда забирался в одну и ту же комнату, но невозможно было предугадать, войдет он в дверь, либо заберется в окно. Так или иначе Рокэ Алва собирался этой ночью ждать в гардеробной, чтобы лично пресечь действия незнакомого юнца. Решив на всякий случай взять с собой пистолет, маршал, едва стемнело, отправился туда, с расчетом на то, что если вор не придет сегодня, то у него будет множество других дней. Время шло и надсадно тикали часы. Когда-то их повесил на стену соберано Алваро, а теперь они сильно мешали и нервировали этим тихим стуком стрелок, но, к счастью для Рокэ, терпения ему было не занимать. Притаившись в темном углу возле окна, он ждал, пока утекало время в черную лунную ночь, а слуги, предупрежденные заранее, не входили в гардеробную. И это хорошо. Дело шло к полуночи, и понемногу Рокэ стало казаться, что вор сегодня не придет, однако он ошибся и позднее был даже рад, что не покинул комнату сразу. За окном раздался звучный шорох, затем на подоконник с другой стороны легли чьи-то пальцы, и вот уже неведомый мальчишка подтянулся на руках. Сделал он это довольно ловко, Рокэ даже восхитился про себя, но все-таки не стоило забывать о его цели. Показавшаяся макушка была русой и растрепанной, что уже не вызывало сомнений. Тем временем вор, думая, что остался незамеченным, шмыгнул в глубь комнаты и схватил изящную золотую статуэтку, недавно перемещенную сюда, словно наживку. Стоило ему броситься обратно к окну, как Рокэ схватил вора за запястье свободной руки. — Здравствуйте, юноша, — обронил он со злым сарказмом. Юноша не оценил такого приветствия и поспешил замахнуться на Алву статуэткой, в надежде ударить по голове и тем самым оглушить. Но Рокэ схватил его за другую руку, крепко сдавил, вывернул в сторону, и, глухо вскрикнув, вор вынужден был разжать пальцы. Благое дело было завершено, и почему-то уже давно у Рокэ на душе так не пылало прекрасное своей горячность торжество.