ГЛАВА 25. ТАЙНАЯ СИЛА (или ВЗДЫМАЯ МЕЧ)*
Несмотря на первоначальное намерение Лестрейда проверить данные на Джона Уотсона, он был так завален бумажной работой, что просто забыл о соседе Шерлока, посчитав, к тому же, что этот сосед и трех дней не продержится. Неделю спустя он бежал что есть силы – что всегда было вдвое медленнее по сравнению со спринтерской скоростью одного длинноногого – и чрезвычайно беспечного – консультирующего детектива. За которым мчался этот странный сосед. И, свернув за угол, потерял их обоих из виду, так как путь преградил забор – такой высоты, что он и не надеялся перепрыгнуть, даже под угрозой потери своего инспекторского удостоверения. Задыхаясь и кашляя, он ругался под нос, проклиная свои прокуренные легкие; курить следовало бы бросить давным-давно. — Келли, пойдешь со мной, Донован, ты и Хедрикс – по этой дороге. — Да, сэр, и если мы первыми до него доберемся, могу я надеть наручники на ублюдка? — Если ты имеешь в виду подозреваемого, Донован, то – да. — Разумеется. — Она закатила глаза. — Пошли, Хендрикс. — И они отправились по альтернативному маршруту, который он указал им, чтоб перекрыть другую сторону переулка в форме буквы «Y», зная, что Шерлок и Уотсон будут преследовать русских головорезов, за которыми устремились в погоню, на главном участке улицы, где будут ждать полицейские основной группы. Так, по крайней мере, планировал Лестрейд, и план этот наполовину сработал.~ 0 ~
Джон тяжело вздохнул, останавливаясь, когда русский гангстер, которого они преследовали, был схвачен двумя констеблями в форме, а Шерлок и Донован переругивались теперь, споря о количестве подозреваемых. — Одного упустили! Используй свой крошечный мозг! Их же двое, двое подозреваемых. Научили тебя считать в государственной школе, или ты ее прогуляла наполовину? — Признай, что облажался! Если их было двое, то где второй? Не путайся под ногами, или мне придется использовать их! — Донован потрясла перед ним наручниками, и Джон понадеялся, что появится инспектор полиции и рассудит их. Потому что так они ни до чего не договорятся. Кстати, где этот седовласый парень? Джон вернулся в переулок, надеясь, перебравшись через забор, который уже преодолел с другой стороны, не спрыгнуть при этом на Лестрейда. И что-то услышал. Доносящиеся голоса. Рация – точно такая же, как та, что была в руке у Салли, только эта была выведена из строя. Кто-то, должно быть, уронил ее. Хорошо, возможно, следует вернуться, найти инспектора, отдать ему рацию, чтоб уйти от яростных спорщиков. И как только люди могут быть столь неприятными? Конечно, у Шерлока были свои причуды, но лучше уж пчела, приносящая мед, чем сержант с бесполезными укусами. Инстинкты Джона тут же заставили его насторожиться, еще до того, как он полностью осознал, что происходит. Что-то было не так, звуки приглушенных голосов доносись из переулка. Зачем Лестрейд пошел туда, он же должен был следовать прямо… И тут его словно ударило. Как он мог быть настолько тупым? Двое. Шерлок говорил о двух подозреваемых, и никто не задался вопросом, а где же второй. Быстро двигаясь и надеясь, что ошибается, он вытащил свой телефон, готовый позвонить, почувствовав вдруг знакомый прилив адреналина, заставляющий обостриться все чувства, и ожидая нападения с любой стороны… Может быть, террориста-смертника, готового подорваться... Это же Лондон, напомнил он себе: здесь нет взрывов, нет гражданских заложников или поджидающих снайперов. Нет. Но при этом преступники – есть. И, свернул за угол, услышал неясные звуки борьбы. Там был крупный мужчина, в черных брюках и шелковой синей рубашке, рукава закатаны, сальные темные волосы зачесаны вверх, черт возьми, прямо гангстерский фильм какой-то. Только это было реальностью, и охотничий нож, что бандит держал в правой руке, поднялся уже, нанося сумасшедший удар по уже лежащему на земле инспектору. К счастью, тот успел откатиться, но уйти ему было некуда. Джон потянулся к «браунингу», но рука наткнулась лишь на пустой ремень, потому что Шерлок предложил оставить оружие: они только понаблюдают, ничего захватывающего. О да, разумеется. Совсем ничего. Синие глаза просканировали всё вокруг в поисках других возможных опасностей, и составляя при этом план атаки. Вид молодого офицера, зажимающего кровоточащее бедро, пробудил что-то в Джоне. И он, не раздумывая, рванулся к бандиту, у которого, помимо ножа, была и дубинка, вероятно, снятая им с раненого полицейского. Громила не ожидал, что внезапно что-то – кто-то – врежется в него, заставляя пошатнуться и отступить на несколько шагов. — Вызывайте помощь! — Джон бросил свой телефон стонущему инспектору. Глубокая рана над левым глазом – вероятно, придется накладывать швы, левый бок поврежден, ушиб ребер – по крайней мере; нет, задыхается, так что ребра сломаны, скорее всего. Скверно, очень скверно. Но гораздо серьезней дела у другого мужчины, куда более бледного, – лицо его на глазах становилось серым. Тот терял кровь, и руки, которые он прижимал к ране, дрожали. Проклятие, это, возможно, артерия! Лучше сделать всё быстро… Джон оценил своего противника; они обошли друг друга. Конечно, его не примут всерьез, поэтому Джон бросил несколько русских проклятий, которым выучился у рядового Луцки. Иммигранты – родители Луцки – держали мясную лавку в Кардиффе. И парень всегда ругался на их языке, что Джон очень быстро усвоил. Гигант отвечал в том же духе. Доктор стянул с себя куртку, обмотав ее вокруг левой руки. Первым делом – обезоружить ублюдка. Бывший военный врач был не таким проворным, как раньше, ведь двух месяцев не прошло, как он выписался из больницы, и плечо до сих пор побаливало, но сейчас было некогда думать об этом. Он заблокировал ожидаемый первый удар ножа – заблокировал руку, а не оружие, куртка была только мерой предосторожности. Он чувствовал, как часть лезвия прорезала кожу, – ничего, рана лишь поверхностная, – и нанес тяжелый удар в солнечное сплетение; нож загремел о камни, а дубинку легко было изъять, вывернув запястье назад. Теперь дубинка была у него, и приятно было видеть, как изменились шансы. Громила проворчал, держа мясистую руку на животе. Еще одна угроза или проклятие. Что он там сказал о матери Джона?.. Теперь не мешкать… Уклоняйся, давай, поднажми, нужно подобраться сзади или заставить его упасть на колени; следи за его движениями, выбей нож, хорошо, и не забывай уворачиваться… Джон действовал на автомате, отдав управление своему тренированному телу, почти не осознавая, что происходит, и обрушил оружие офицера на левое колено бандита, – как раз в тот момент, когда мясистый кулак тяжело ударил в правый бок его самого. Так что, кажется, дрогнула вся грудная клетка – но не его решимость; он знал, что такое боль, и мог с нею справиться, перетерпеть. Тем не менее, дубинку он выронил, когда удар мясистого кулака опрокинул его; но сумел откатиться в сторону от тяжелого ботинка, метившего ему в голову. Еще один комментарий о его законнорожденности, на который Джон ответил тем, что высмеял мужские качества своего противника. В конце концов, он смог подобраться к своему противнику сзади, захватив предплечьем его жилистое горло, и, заблокировав захват другой рукой, согнул ее в локте и сдавил. Всё, что этот громила сумел сделать, по мере того, как его запас кислорода быстро таял, один раз отчаянно рвануться в сторону кирпичной стены, окаймлявшей аллею. Джон держал крепко, несмотря на то, что теперь оказался зажат между этой стеной и противником, что был, по крайней мере, на фут выше него и куда тяжелее. Он ощущал, как горело от боли плечо, понимая, что еще один такой рывок, и он выпустит этого монстра. К счастью, русский начал хрипеть, безвольно заваливаясь вперед. Джон перевел дыхание, слегка напрягаясь от боли в проклятом плече. Он не мог ни думать об этом, ни поддаваться этому. Потом, всё – потом, сначала – раненые. — Всё в порядке, я врач. — Он всё еще дышал тяжело, вытаскивая из кармана что-то, похожее на белый платок. — Это всё, что у меня есть, но нужно зажать рану, дайте мне взглянуть. — Ублюдок постарался на славу. — Ничего. Наложат несколько швов, и примерно с месяц не сможете бегать по полю с мячом. Но артерии не задеты. А теперь давайте – будет больно, но прижмите крепко вот здесь, так сильно, как сможете. Наложу тугую повязку, чтоб замедлить кровотечение. — Всё равно игрок из меня был дерьмовый. — А… я вообще-то и сам… всегда был неравнодушен к регби. — Ну, по вам это сразу видно. Неплохо для… — Эй, если скажете «малыша», «недомерка» или что-то еще в таком духе, мне придется и под второй ваш глаз поставить синяк. Младший офицер не смог удержаться от смеха. Джон считал его пульс, думая обо всех ранах, более серьезных порой, что ему довелось обрабатывать, имея в запасе куда меньше времени. Теперь же нужно было лишь стабилизировать пациента и сдать на руки медикам, и молодой человек, которому, вероятно, не было и тридцати, будет быстро доставлен в больницу, где его подлатают и выпустят через несколько часов, если только давление будет в норме, и кровопотеря окажется не слишком большой. Здесь ни трупов, ни дыма горящих зданий, и земля под ногами не содрогается от взрывов гранат и лязга приближающихся танков. — «Скорая» уже едет. — Хриплый голос инспектора Лестрейда прервал мысли Джона, прогоняя видения прошлого. — Хорошо, давайте тогда посмотрим, как дела у вас. — Ноги Джона были как будто ватными, но он держался на остатках адреналина. — Вам нужен рентген, инспектор, скорее всего, у вас перелом двух ребер, но нужно проверить. Они приложат лед и заклеят рану пластырем, швы над глазом не будут накладывать. — Синие глаза Джона смотрели на полицейского. — Сотрясения мозга нет, это здорово. Как вы? Не тошнит? Голова не болит? — Черт возьми, чему учат теперь в медицинской школе? — выпалил Лестрейд. Хоть на самом деле хотел сказать что-то вроде: — Вы суперагент, доктор Уотсон? У Джона не было шансов ответить, но Лестрейд подозревал, что тот всё равно бы не стал отвечать. К ним бежали несколько офицеров, а за ними следовали парамедики. Джон пошел к тем двоим, которые занялись молодым лейтенантом Келли, Тимоти Келли – как тот представился Джону. Лестрейд, игнорируя расспросы другой группы парамедиков, наблюдал за доктором, которой теперь затерялся в толпе, выходя незаметно из переулка, вслед за высокой фигурой, что сопровождала его. Лестрейд устремился за ними – он хотел получить ответы и, конечно же, поблагодарить человека, который сегодня спас и его, и лейтенанта Келли. — Мне нужно на воздух. — Джон, ты… — Пожалуйста, просто уйди. Меня тошнит… Слишком поздно – Джон Уотсон отвернулся от своего соседа. Черт возьми, нервы, он никогда таким не был, и на службе подобного с ним не случалось. А иначе, каким бы он был солдатом? Почему же кровь на его руках теперь так на него подействовала?.. — ЧЕРТ! — зарычал он, пытаясь овладеть собой, отдышаться, как унизительно, что вот так выворачивает в переулке, да еще и проклятое плечо разыгралось, напоминая ему, почему он двигался с осторожностью в последнее время… — Я просто побуду здесь, дай мне знать, если что-то тебе понадобится. — Шерлок обернулся, не понимая внезапного смущения Джона. Ну, стошнило, такое со всеми бывает, хоть раз в жизни, и Джон видел, как Шерлок от такого терял сознание, чуть не задохнувшись. Он поежился, вспомнив, как несколько раз его старому соседу по комнате приходилось помогать ему убираться после особенно плохого загула. — Не сейчас, Лестрейд, мы дадим показания в Ярде завтра, — решительно сказал Шерлок подошедшему к ним инспектору и становясь между ним и Джоном, заслонив молодого доктора. (Тот явно избавлялся от всего, что съел за день, а, может быть, и накануне). — Он в порядке? — Конечно, — проворчал Шерлок. — Не похоже что-то. Может, парамедики бы могли... Шерлок обернулся и посмотрел через плечо. Джон прислонился головой к прохладной кирпичной стене, пытаясь успокоить дыхание и прижав к себе руку. Лестрейд увидел, как на лице Шерлока отразилось сомнение, и как тот с тревогой направился к кашляющему доктору. Это было действительно внове. Лестрейд отошел в сторонку, так что мог едва разобрать приглушенные голоса, спорившие о чем-то. А затем, наконец, они приблизились. — Хорошо, я поеду, но не в «скорой помощи». Джон позволил Шерлоку увести его из переулка, не сознавая, что полицейский инспектор в двух шагах от них. — Справедливо, я возьму такси. — Я подвезу вас. — Лестрейд сделал вид, что ничего не видел. Шерлок слегка кивнул ему с выражением признательности. Может быть, подумал инспектор, у меня действительно сотрясение мозга. И поднес салфетку к ране над бровью. — Хорошо, вам всё равно нужно будет пройти рентген. И наложить, по крайней мере, два шва. Голос Джона звучал неловко и хрипло. Словно тот плакал. Он действительно волновался за Лестрейда, и при этом выглядел так, словно сам сейчас свалится. Господи… Лестрейд наблюдал, как, хромая, Джон мучительно медленно покидал переулок. Это был не тот человек, что, схватившись врукопашную, обезвредил превосходившего по силе и росту противника. А затем, забыв о собственных ранах, оказывал помощь двум совершенно чужим ему людям. Кто же он, черт возьми? Было что-то намного большее в нем, чем коричневые свитера и вежливая улыбка.ГЛАВА 26. ПРАВИЛА ДРУЖБЫ
Когда Лестрейд покончил со всеми процедурами, то нашел Шерлока и его брата Майкрофта, ожесточенно спорящих в больничном коридоре. Оба мужчины замолчали, когда он оказался в пределах слышимости. — Ах, инспектор. — Майкрофт первым приветствовал его; Шерлок только закатил глаза. — Обычные переломы, я так понимаю. — Да. Как вы… не имеет значения. — Если ты тут со всем разделался, то мы с Джоном более чем готовы уйти. — Шерлок, я сказал тебе, что подвезу… — вмешался Майкрофт. — У тебя нет войны никакой, чтоб начать? Или договора, чтоб его игнорировать? — Майкрофт лишь слабо улыбнулся в ответ. — Кроме того, ты же знаешь, как Джон ненавидит повышенное внимание. — Как будто я раньше не подвозил его из больницы, как и тебя. Шерлок впился взглядом в брата. — Я не стану давить на него; ему больше не восемь лет, и его не запугаешь. — Должно быть, тебе это очень досадно. — Всё нормально, я готов подвезти их домой, это меньшее, что я могу сделать, — вмешался инспектор. — Я не знаю, какое обучение в эти дни проходят доктора в медицинской школе, только тут Джеймс Бонд нервно курит в сторонке. И я и вообразить не мог, что он знает русский! Лестрейд почувствовал самодовольство – в первый раз за всё время, как свел знакомство с братьями Холмс. Очевидно, теперь знал то, чего не знали они. Оба Холмса смотрели на него так, словно он только что отрастил копыта и хвост. — Вы не поверите, но он вырубил этого типа меньше чем за пять минут. И я почти уверен, что были упоминания о матерях и свиньях – единственные слова, которые я понял, но громилу это привело в ярость. — Русский? — Шерлок задумался. — Надо будет спросить у него. Пойдем, Лестрейд, ты можешь купить нам пинту. Полагаю, это социально приемлемо после таких ситуаций. Полицейский был буквально ошарашен этим, Майкрофт же лишь закатил глаза. — До скорой встречи, инспектор. — Развернувшись, старший Холмс направился по коридору; Шерлок двинулся в противоположном направлении. — Шерлок? — Лестрейд догнал консультирующего детектива. — Лестрейд? — ответил тот тем же вопросительным тоном. — Ты серьезно – насчет пинты? — Конечно. Разве это не то, что делают люди после трудного дня? — Н-ну… Да. — Тогда в чем проблема? — Ты же никогда не выходишь выпить пива. И ненавидишь любые компании. — В самом деле? — Шерлок слегка улыбнулся, словно бы задумавшись, правда ли это. Лестрейд устало смотрел на него. Нет, это нечто! Но, господи, помоги ему, самому инспектору сейчас очень нужна была пинта-другая. — Джон. Со всем разделался? Доктор выглядел слегка отстраненным, словно бы находился где-то не здесь. Рука его была на перевязи. Лестрейд напрягся. Что, если мужчина был психически неустойчивым?.. Шерлок вновь посмотрел на него, без сомнения, прочтя мысли Лестрейда, как он делал всегда. — Инспектор пригласил нас на пинту. Предлагаю пойти, чтобы снять напряжение дня. — Эй, с каких это пор ты стремишься к социальным контактам? — спросил Джон, пробуждаясь от своих снов наяву. — Я сказал то же самое, — отозвался Грегори, и оба мужчины подозрительно посмотрели на консультирующего детектива. — Ладно, если это так потрясло вас обоих… — О, вот только не порть всё своими капризами. — Джон улыбался теперь, и Лестрейд увидел, как на его лицо возвращаются краски жизни. Прежде чем они добрались до паба, Шерлок вдруг решил, что забыл кое-что, и предложил им продолжать без него. Джон нахмурился: — Ну, может, я просто вернусь с тобой… — О, нет, всё в порядке. Давай, эта пинта тобою вполне заслужена. Лестрейд стоял там, наблюдая, как молодой человек ловит такси, и начал кое-что понимать. Не дает ли ему Шерлок время, оставляя наедине со своим молодым соседом, так, чтоб можно было «разговорить» его? Этот консультирующий детектив мог быть странным и приводящим в бешенство, но умел читать мысли, что было и раздражающим, и удобным. Таким образом, он использовал бы возможность понять, что за человек сидит перед ним. — Пойдемте, доктор, угощу вас, думаю, я действительно в долгу перед вами. — Я пью немного, может быть, одну кружку, и на этом закончим. Инспектор увидел, как молодой человек выпрямляется, словно по стойке «смирно», и вспомнил, что где-то читал, что страдающие от посттравматического стрессового расстройства не любят находиться в шумных людных местах, ощущая тревогу, когда кто-то оказывается у них за спиной. Разумеется, как только они вошли, доктор тут же занял место спиной к стене и у самого выхода. — Вот и славно. Держите. Джон, к счастью, взял прохладный бокал, да и шумных компаний здесь не было. Потому-то Лестрейд часто и приходил сюда – большинство постоянных клиентов тут были ярдовцы. — Итак, доктор, как давно вы знаете Шерлока? Молодой человек улыбнулся, отпив глоток пива. — О, с тех пор, как несносному мерзавцу было шесть. Лестрейд чуть не поперхнулся пивом, с трудом проглотив. — Что, серьезно? Джон кивнул: — Да, когда я впервые столкнулся с ним, ему было шесть лет, и он сделал несколько замечаний, а вернее, выводов, и произнес их вслух, – разозлив детей, что были в три раза больше него и, к сожалению, в два раза больше меня. — И что же случилось? Джон засмеялся и покачивал головой, вспоминая ту встречу. — Ну, я кое-что мог, но их было трое. И потом, знаю только, что, когда я очнулся, то увидел два этих невозмутимых серых глаза. И что он заявил мне: «Ты потерял сознание». — Лестрейд мог представить это, услышав скучающий тон. — Да, и если вы думаете, что это смешно, он закончил словами: — «Кажется, после того, как они оглушили тебя, у них больше не осталось энергии или запала разбираться со мной». С тех пор мы были друзьями. — Что, серьезно? — вновь спросил Лестрейд. — Да, но он хороший друг. Делает жизнь интересной. Это дало Лестрейду зацепку, которую он хотел. — Так вы были в армии последние пару лет? — Был. Около пяти. Лестрейд чувствовал, что молодой человек напрягся, словно темная тень заволокла вдруг синие глаза экс-солдата. Как опытный следователь, он знал признаки того, что кто-то готов замкнуться, и поэтому сменил тему. — Что ж, добро пожаловать на наше шоу. Джон вновь широко улыбнулся. — Это всегда так? — спросил он, его голос звучал слегка невнятно, а лицо покраснело. — Не всегда, а только когда он рядом, — ответил Лестрейд. — Между нами, дружище, я предпочитаю скучные дни. Меньше бумажной работы. Джон засмеялся. — Ладно, инспектор, я должен вернуться, бог знает, что он задумал. Лестрейд кивнул, захватив пальто, а доктор свое не снимал из-за перевязи. — Могу только вообразить. Полагаю, доктор Уотсон, что вы его самый стойкий сосед; обычно те, кто живет с ним, не выдерживают и дня. Уотсон вновь засмеялся, и что-то подсказывало полицейскому, что молодой человек не так часто позволял себе это. — Джон, пожалуйста. И я знаю, насколько безумным может быть гений. Он был столь же плох даже в Университете. Весь наш корпус готов был повесить его после первой недели. — Джон, хорошо. А я – Грег, или Лестрейд, или инспектор. Так ты говоришь, что учился с ним в универе? Джон кивнул. — Да. И был его бессменным соседом. Но, по крайней мере, тогда у него не было доступа к частям тела. Лестрейд попытался представить Шерлока в годы студенчества. Интересно, тот всегда одевался так строго – или в те времена небрежно разгуливал в худи и джинсах? — О, когда-нибудь мне придется рассказать тебе об инциденте с командой регби, и случившемся вскоре конфликте с футбольной командой. Удивительно, что нас не выперли. Правда, подозреваю, что «Холмс-холл» так назвали после значительного пожертвования, сделанного семьей Холмсов, лишь для того, чтобы Шерлока не исключили. А еще, думаю, в первую пару лет для нас зарезервировали больничную койку – из-за всех переделок, в которые мы попали. Лестрейд помог молодому человеку подняться по лестнице 221б; доктор извинялся, признав, что он почти не пил в течение года. Таким образом, алкоголь и усталость повлияли на него больше, чем ему хотелось признать. — Лестрейд… — Шерлок раздраженно смотрел, как Джон пытается выглядеть трезвым. — Я думал, пинту. А тебе пришлось тащить его. — Шерлок взглянул на друга, расплывавшегося в улыбке и с осоловевшими глазами, и принюхался. — Да, ты привел его обратно пьяным. Джон рассмеялся. — Ты зря б-беспокоишься, Ш-шерлок. Я – не пьян. У меня б-была только пара пинт. — Да, и ты только два месяца как из больницы. В самом деле, Джон, ты худший из пациентов. И если бы у тебя был нормальный вес, то «пара пинт», как ты выразился, не подействовала бы на тебя так ужасно. — Ну, как доктор… я ж-желаю вам доброй ночи, д-думаю, мы, действительно хрошо првели врем-мя. Инспе-е-ктор, надо будет как-нбудь повторить этто. Ше-ерлок, д-добрй нночи. — Помочь? — Детектив поежился, увидев, что молодой человек пошатнулся весьма угрожающе. — С-сам. В ппрядке. — Конечно. — Шерлок хмуро взглянул на инспектора, который явно чувствовал неловкость. Детектив, всё еще в темном костюме, успокоил друга и помог ему подняться по лестнице к себе в комнату. Шерлок чувствовал, насколько худым был Джон, и это его беспокоило. Когда-то, в университете, всё было с точностью до наоборот, и именно Джон тогда возвращал домой Шерлока, если тот позволял себе лишнее. — Спасибо. — Джон откинулся назад, и Шерлок осторожно снял с него перевязь и туфли, и доктор немедленно отключился. Шерлок выключил прикроватную лампу. — Спокойной ночи, Джон. Лестрейд слушал, как мягко и тихо говорит с соседом обычно столь нетерпимый консультирующий детектив. За всем этим была история, и он слышал лишь половину ее. — Доволен теперь? — Что, прости? — Ну, у тебя же были сомнения. Как сейчас, ты их прояснил? — Так ты ради этого всё затеял? — Джон не должен никому ничего объяснять. Однако я не хотел, чтобы ты всё разнюхивал. Он довольно сдержанный человек, и если вы собираетесь вместе работать и быть друзьями… — Подожди, ты сказал, он будет твоим помощником? И кто что-нибудь говорил о друзьях? — Да. Конечно, он будет моим помощником. И я знаю, как это работает, я был другом этого человека в течение многих лет. Как правило, его любят. Он способен подружиться за несколько минут разговора. Хоть с тех пор, как вернулся, не слишком общителен. — Шерлок, словно припоминая что-то, сложил кончики пальцев под подбородком в столь присущей ему «медитативной» позе. — Заслужить его доверие нелегко. — Он почувствовал укол вины, говоря об этом. — Но, как я сказал, вы подружитесь, и я думал, что смогу помочь с этим. Он не любит говорить о войне и том времени, когда был на службе, особенно о том, как был ранен, так что этих тем следует избегать. Я знаю, тебя беспокоит его психическое состояние и соседство бывшего солдата с посттравматикой и социопата, склонного нажимать на кнопки. Поэтому я предоставил тебе такую возможность. По мне, чувства и дружба утомительны и отвлекающи. Но Джон процветает от них. Тем не менее, знаю, что Майкрофт, в конечном счете, притащит тебе досье на Джона. Но ты лучше этого не читай. Нет, если рассчитываешь, что Джон станет тебе настоящим другом. — Почему не читать? Что я там найду? — Ничего такого, о чем не узнаешь, поговорив с ним, ничего, что он не раскрыл бы с течением времени. Дружба развивается постепенно, у тебя, конечно, большой опыт в таких делах, и ты должен понимать это. Инспектор закатил глаза. — Да, ладно, ладно. Я понял. Ты предлагаешь мне отступиться. Хорошо. Я могу сделать это. Пока он не представляет опасности ни для тебя, ни для себя, ни для кого-либо еще. — Уверяю, инспектор, он не представляет опасности для меня, ни для кого-либо еще. Когда Грег открыл дверцу своей машины, он понял, что консультирующий детектив не сказал, что Джон Уотсон не представляет опасности для себя. Это несколько беспокоило его, потому что, несмотря на предыдущие оговорки, он думал, что доктор будет отличным союзником, когда им придется иметь дело с несносным детективом-зазнайкой. И что Джон казался очень хорошим парнем.ГЛАВА 27. СНОВА В ПОРЯДКЕ
Шерлок думал о том, что сказал Майкрофту раньше, до того, как Лестрейд прервал их. Что Майкрофт знает об этом? Откуда он знает, что нужно Джону? Сегодняшний день был неудачным, он должен научиться никогда не выпускать Джона из виду. Тем не менее, он был немного разочарован тем, что не видел Джона в действии: тот русский был просто громилой, и Джон его вырубил. И не просто вырубил, но будучи сам безоружным. Еще Шерлок подаст Ярду иск – пусть возмещают Джону испорченное пальто. Старое уже было не починить. И он сделал себе пометку спросить друга, где тот выучил русский язык. Он вспомнил страх в глазах инспектора. Хорошо, в последнее время Шерлок думал, что Джону нужно куда-нибудь выходить, и не только на физиотерапию или к своему мозгоправу. Он знал, что Джон хочет найти работу, и физиотерапевт уже скоро отпустит его: дрожь в руке становилась почти незаметна, и хотя хирургом Джону не быть, но это не значит, конечно, что тот не сможет быть отличным врачом. Лестрейд полностью этого не осознал, но поймет. Джон всегда казался таким обычным, непримечательным… Внешность столь обманчива. Этот человек, с виду столь безобидный в своем коричневом свитере, был поистине необыкновенным. Он был верным, добрым и с твердым характером. И уж если вывести его из себя, так что пробки перегорят, то мало никому не покажется. Тот всегда был таким. Еще до армии. Меланхоличное настроение Джона отвлекало, Шерлок так и не понял, почему, но оно не давало сосредоточиться ни на чем. Он хотел, чтобы с другом вновь всё было в порядке, хотя что-то подсказывало ему, что тот никогда не будет тем беззаботным молодым человеком, каким был когда-то. Он вспомнил одну фразу, которую сказал Джон, когда они были моложе, – фактически, в детстве. Друзья защищают друг друга. Шерлок всё еще не совсем понимал некоторые аспекты этого правила. А вот Джон всегда знал, что делать в большинстве ситуаций, когда кому-то нужна помощь. Конечно, быть другом – это значит защищать другого даже от него самого и любых саморазрушительных тенденций. Так что Шерлок был бы другом, хоть во многом всё еще оставался в неведении, и его это почти не затрагивало, кроме тех немногих данных, которые он хранил у себя в Чертогах, в комнате, помеченной «ДЖОН». У Джона уже был лучший друг, но не помешают и другие хорошие знакомые. Внезапная мысль поразила самопровозглашенного социопата: а был ли он всё еще лучшим другом Джона? Даже теперь, после их долгой разлуки? В детстве Джон не раз заверил младшего Холмса, что они всегда будут лучшими друзьями, и никто не сможет занять место Шерлока, даже после смерти. Он дал слово, и этот Уотсон никогда не отказывался от своего слова. Тем не менее, Шерлок начал паниковать, пока не сообразил, что даже если и не был уже «лучшим другом» Джона из-за того, что у того не было других друзей, то победил бы по умолчанию. Решив, что инспектор вообще ему не конкурент, Шерлок расслабился. Эти мысли были настолько запутанными, что он с нетерпением ждал, когда Джон выйдет из своего мрачного настроения, чтобы можно было вернуться к экспериментам и случаям, а также к загадке, которую представлял собой этот таинственный Мориарти, упомянутый таксистом-убийцей. Нужно было очистить разум, но пока ситуация с Джоном не решена, он не мог размышлять, при этом не отвлекаясь на чувства. В конце концов, Шерлоку не нужны были друзья, у него был единственный друг, но с Джоном всё обстояло иначе. Для консультирующего детектива очевидно было, почему это так, хотя он и не понимал эмоций, стоящих за этим. Джон просто компенсировал друзьями семью, которой у него не было. Другой причиной того, чтоб не иметь друзей, было то, что Шерлок не мог и представить, сколь утомительным будет беспокоиться о других, у него на это не было ни терпения, ни места на его «жестком диске». Поскольку Шерлоку не очень нравилась его собственная семья, не говоря уже о каких-то других идиотах в его повседневной жизни, – кроме Джона, конечно, – для чего стремиться к столь ограничивающим и связывающим отношениям, которые определяли семейные узы? Джон мог быть таким печальным и так озадачивал, что являлся загадкой, которую Шерлок пытался решить с их первой встречи в парке. Теперь Шерлок задавался вопросом, почему его беспокоило мнение инспектора Лестрейда о его добром докторе? Почему его должно это заботить? Лестрейд был совершенно не важен, он был лишь человеком, который приносил ему головоломки для решения. Да, больше ничем, и всё же, когда Лестрейд смотрел на Джона, то как будто боялся, что доктор нестабилен и небезопасен для Шерлока. В самом деле, Лестрейд, ты вновь демонстрируешь нехватку наблюдательности. Детективный инспектор не должен беспокоиться, что Джон причинит кому-нибудь вред. Тому просто нужна была новая цель в жизни. Что может быть лучше, чем участие в раскрытии преступлений с консультирующим детективом? Чем ни стимул и ни выброс адреналина! И, конечно же, предложение консультирующего детектива оплатить расходы на проживание, было тут же отвергнуто его очень упрямым другом. Джон настоял, что будет по справедливости оплачивать свою долю, потому всегда покупал продукты, истощая свою жалкую пенсию. Неужели же это всё, что правительство могло дать человеку за то, что тот чуть не умер? Может, Майкрофт мог бы как-нибудь разобраться с этим. Старший Холмс хотел бы вмешаться, но Шерлок, если только это возможно, старался ни о чем его не просить. Шерлок подумал о другом способе заставить упрямого друга брать деньги, не считая, это благотворительностью. Какая там «благотворительность», разве это не то, как поступают друзья? Джон может быть таким лицемерным в некоторых вопросах! Таким образом, план был составлен, и работа над раскрытием дел могла бы дополнить крохотную армейскую пенсию и накормить такого адреналинового наркомана, как Джон. Шерлок вновь про себя улыбнулся. Возможно, он начнет принимать предлагаемую оплату по своим делам: ему не нужны деньги, потому-то он и отказывался от этого, и, если б Джон узнал это, то определенно бы этого не допустил. Шерлок предвкушал небольшую лекцию: его отругают за то, что он позволял людям не давать ему никакой компенсации за свою тяжелую работу. И Шерлок согласился бы, с отличной демонстрацией незаинтереснованности, но, в конце концов, уступив. Затем он потребовал бы, чтоб всё было по-честному, обратив слова Джона против него самого, и заставив Джон взять свою долю. Это было восхитительно! Он взял ноутбук Джона, взломав пароль в считанные секунды; ну, правда, Джон, Эрлгрей – что это за пароль, для чего им вообще озабочиваться? Пора просмотреть свою электронную почту на предмет возможных предлагаемых дел. Майкрофт обеспокоен тем, что слишком рано тащить доктора на места преступления, и уже предупредил Шерлока, что его друг не был полностью исцелен ни физически, ни эмоционально. Сколь бы ни было это низко со стороны братца, но было нисколько не удивительно, что тот раздобыл записки психотерапевта Джона, – бесполезная женщина. Что подумал бы Джон, узнав об этом? Он был бы смущен? Оскорбился бы? Шерлок решил не упоминать об этом, однако он знал своего брата и то, как тот работал. У Лестрейда были вопросы, Майкрофт отвечал на большинство из них, те, которые сочтет важными. И он передаст Лестрейду папку с данными Джона, у Майкрофта должна был такая, обозначенная «Уотсон, Джон Х.», но это было вторжением в частную жизнь – показывать ее кому-либо без разрешения Джона. Без сомнения, там будет всё, что относится к доктору, от рождения до настоящего времени, включая историю болезни, а это особенно не должно никого касаться. Джон расценит это как совершенно недопустимое вторжение в свою личную жизнь. И если узнает, что Лестрейд читал это, все надежды на то, что тот станет другом Джона, будут непоправимо разрушены. Потому-то Шерлок и предупредил инспектора, что если все они собираются вместе работать, лучше не начинать с такой грубой ошибки. И каких это пор Майкрофт вдруг проявлял такую заботу? Джон не хотел бы оказаться объектом «опеки» «Большого Брата», что всегда сопровождалось слежкой и установленным наблюдением. Ах, вот – предложение от старого знакомого, должно быть интересно. Возможно, Джон простил и забыл всю ситуацию с Себастьяном. Ну, они узнают через неделю. У Джона как раз будет время, чтобы вернуть плечо в рабочее состояние. Младший Холмс остановился, услышав скрип кровати и зная, что Джон начинает шевелиться, алкоголь не поможет с ночными кошмарами. Во всяком случае, это не даст соседу проснуться от мучительных снов, что его преследуют. Взяв скрипку, как и планировал, Шерлок начал тихо играть, первые удары смычка должны были привлечь внимание слушателя, резкие, как команда, а затем он заиграл что-то бодрое и ритмичное, словно марширующий солдатский шаг, и, наконец, позволил струнам тихо петь медленную, гипнотическую мелодию. Шерлок написал это по внезапному вдохновению, пока Джон был на встрече с инспектором. В конце нового произведения он задержал дыхание, напряженно прислушиваясь, только чтоб уловить спокойное дыхание спящего Джона. Пусть добрый доктор, как следует, выспится перед предстоящим им делом. Он вернулся к своему микроскопу, слегка улыбаясь. Это был успех, несомненно.ГЛАВА 28. СНЫ
Джон стоял среди серого дыма, клубящегося вокруг, чувствуя, как тот пытается поглотить его целиком, задушить его, утопить. Вокруг были люди, умолявшие о помощи, но он не мог их видеть, а, кроме того, их было так много... — Врача! — ВРАЧА! — Нужен ДОКТОР! Скорее! — О боже! Я умираю! Джон споткнулся, пробираясь к ним сквозь туман. — О! ДОК! — кто-то помог ему встать. — Доктор, это его нога! — И солдат потянул его за медицинскую сумку, указывая куда идти. Они пригнулись – пули свистели над головой. Добрались до окопа, где другие солдаты, поднявшись, открыли ответный огонь. — Сюда, Док, вы должны помочь! У Джона была работа, он опустился на колени, чтоб осмотреть молодого солдата с кровавым обрубком на том месте, где прежде была правая нога. — Он в крови! — сказал молодой солдат. — Он умер. Я не могу спасти его. — Джон не чувствовал пульса, и глаза молодого человека были безразличны, в них не осталось никакого света, он исчез. — Мы все такие. — Солдат нахмурился, снимая шлем. Джон увидел, что тот сбоку покрыт густеющей кровью и тем серым, что было мозгом. В ужасе отвернувшись, Джон хотел бежать, но солдаты в окопе, уже не держа оружие, смотрели на него пустыми глазами. Они тянулись к нему, умоляя о помощи. Множество смертельных ран, изувечили их тела, у одного человека была дыра в груди, сквозь которую, Джон болезненно обнаружил, виднелась противоположная стена окопа. Они ожидали помощи. Но нет никакой возможности исцелить мертвых – не вернуть того, что ушло. Теперь он в отчаянии пытался вылезти из окопа, а мертвые тянули его вниз, взбешенные и умоляющие. Он не мог их спасти, не мог, им уже не окажешь помощь. Там были другие, зовущие его, он должен был добраться до них, но мертвые продолжали сердито кричать. Он пинал их, отталкивал их руки, но каждый раз, когда он почти выбирался, они только тянули его обратно. — Я не могу вам помочь! Извините. Мне очень жаль. Тем не менее, они потянули его вниз, в окоп, в рот попал песок, зрение затуманилось. Он закрыл руками голову, желая, чтоб мертвецы, теснившиеся вокруг, ушли. Оставили его. Он не мог исправить то, что ушло. Руки перестали тянуть его за плечи и медицинскую сумку. Он медленно поднял голову, которую прятал в коленях. Тела исчезли, окоп был пуст, но свистел ветер, только это было не жестокое завывание, а более мягкое. Или это не было ветром? Он не мог сказать; где-то там, в тумане, бой еще продолжался. Что-то пробивалось сквозь туманную пелену, сквозь хаос, сквозь мольбы умирающих и умерших. Что-то легкое и утешительное, и это звало его и охватывало, как прохладный бриз в летний день. Солдат напряженно пытался понять, разобраться, что это, и откуда оно долетает. Звук усиливался, возрастая, как пламя разгорающегося костра, поначалу резкий, отрывистый и невольно требующий внимания. Что это за парадный шаг? Ноги плохо слушались, но он медленно встал; руки тоже были слабыми и дрожали. Тем не менее, он смог выбраться из окопа, поместив оружие за плечо. Дым сражения всё еще не рассеялся, но отчаянные крики давно умерших, казалось, немного затихли, отступая, оттесненные таинственной музыкой. Ноги сами несли его дальше, вперед, навстречу тем звукам, что с каждым шагом становились всё мягче, а музыка – громче, нетерпеливее и игривее, если только музыка могла рождать подобные чувства. Он вдруг резко остановился, когда навстречу ему из тумана вышел маленький мальчик с темными кудряшками и пытливыми серыми глазами. Первой мыслью Джона была мысль о безопасности мальчика. Что этот ребенок делал на поле боя? Он оглядел худую фигурку в белых одеждах афганских детей, но синий шарф на его голове был неправильным, материал был более тяжелым и плотным, чем хлопок. Кожа мальчика не была опаленной солнцем пустыни, став темной, как бронза, нет, это был безупречный фарфор. На солдата ребенок не обращал внимания, глядя вниз; его ноги в сандалиях несли его дальше, тот смотрел то в одну, то в другую сторону. Он искал кого-то. Кого? Джон старался заслонить от него то, что было дальше, не желая, чтобы этот таинственный мальчик видел то ужасное место, что лежало за ними. На изогнутых, словно лук купидона, губах ребенка появилась столь знакомая поддразнивающая усмешка; тот был любопытный и вредный. Затем пытливые глаза сузились: — Вы видели моего друга Джона? — Шерлок?.. Джону хотелось смеяться и плакать от полной растерянности, его голос был хриплым шепотом, это было от крика? Он кричал? — Он где-то здесь, думаю, он потерялся. — Мальчик нетерпеливо вздохнул, глядя на солдата своим острым, проницательным взглядом. — Это я. Джон – это я, — ответил солдат еле слышно. — Нет, Джон ничуть не похож на вас. Он совершенно другой. — Это я. — Джон оставил свое оружие и медицинскую сумку и снял каску. — Почему ты здесь, Шерлок? Ты не должен тут находиться. Это небезопасно. Джон шагнул к нему, но малыш тряхнул темноволосой головой; синий шарф свободно висел на его плечах, покачиваясь, как его кудряшки. — И вы не должны, — ответил тот раздраженно. — И, как я говорил уже, я ищу Джона. Он здесь потерялся. Он не сможет найти дорогу назад. У меня есть карта. — И он помахал свернутым листом бумаги. — Папа? — Джон повернулся, услышав голос другого мальчика: это был он сам, но в 12 лет, в белой футболке и рваных джинсах. Синие глаза переместились с него на мальчика, что стоял рядом с ним, и всё тело ребенка напряглось. Джон поежился, ощутив его страх. — Нет, я – не он. Я… — Пошли, Джон. — Юный Шерлок быстро схватил друга за руку, а юный Джон отшатнулся от проходящего мимо солдата, косясь на него, оглядываясь через плечо, и глаза их встретились. — Нет, не ходите туда! Там опасно! Но те просто исчезли за завесой тумана. Джон хотел было устремиться за ними, но ему показалось, он слышит их смех, а стрельба прекратилась? Теперь музыка полностью захватила его, что-то в ней изменилось, пока Джон ее игнорировал. Она стала не строгой и жесткой, если музыка могла быть такой, превратившись во что-то теплое, и даже солнце, казалось, откликнулось; он хотел быть с нею, чтобы полностью раствориться в звуках… Далеко-далеко от этого места, угрожавшего поглотить его. Он не хотел быть здесь, в окружении мертвых, пустыни и безнадежности. Повернувшись, он побежал, под ногами были трава и песок. Мягкий песок, не такой, как та выжженная земля, откуда он только что вышел. Запрокинув голову, армейский доктор смотрел в небо, приветствуя солнце на своем лице. Не солнце пустыни, другое – это было желанным и теплым, не безжалостно опаляющим. Голос моря – нет, это музыка, мягкая, словно шум океана, словно теплый ветер, нежно гладящий волны. Воздух был теперь чист, и он мог дышать, мог дышать. Джон понял, что стоит в тени высокого дуба, океан был слева, а чуть правей, на холме с зеленой травой и песком цвета сливок, кто-то играл прекрасную, удивительную мелодию, и Джон очень хотел подойти поближе, но боялся перебить человека в темном костюме с еще более темными кудрями. Так что просто сидел в тени дерева, глядя на пустынный берег, от которого отделяла лишь зелень травы. И там, по песку, вдоль кромки воды, бежали две маленькие фигурки, и музыка доносила их смех солдату, что всё еще был в своей окровавленной униформе. Он положил оружие, глубоко вдохнув чистый воздух. Обхватил колени, прижав их к груди, и теперь не казалось, что он тонет в пучине мрака и ужаса, они больше уже не сжимали сердце, боль его отступала, всё вокруг становилось размытым, и какой-то другой вид сна приходил на смену кошмарам.~ 0 ~
Поутру, проснувшись, он почувствовал себя отдохнувшим; он действительно спал, и даже плечо его не было таким напряженным. Спускаясь по лестнице вниз, он мог слышать знакомые звуки, говорившие о присутствии в гостиной соседа. — Хорошо спалось, Джон? — Сосед даже не поднял глаз, взгромоздившись (да, именно что взгромоздившись) на своем излюбленном кресле. — Вообще-то… — начал Джон, но, подумав, ответив простым: — Да. Да, отлично. — Голоден, дорогой? О! Что ты сотворил со своей рукой? — Миссис Хадсон выглянула из кухни. Хоть она не была «домработницей», но ее частенько можно было найти на их кухне, где добрейшая женщина загружала их холодильник… или убирала у них. Она не дала Джону возможности ответить, вместо этого ткнув пальцем в сторону Шерлока. — Ты. В какие неприятности ты втянул доктора? Он же всё еще поправляется. — О, всё это пустяки, миссис Хадсон, просто небольшое растяжение, ничего такого, что обезболивающие не могли бы вылечить. — (Ее лицо прояснилось). — И я бы не отказался от небольшого завтрака. — Джон пытался сменить тему, но его живот зарычал при упоминании о еде, более чем заинтересованный таким предложением. — Хорошо, а то мне этим утром что-то завтракать совсем не хотелось. Я боялась, что яйца теперь пропадут. Они всё еще теплые, так что садитесь за стол. И я принесу немного фасоли. Доктор успел заметить, как друг ухмылялся в гостиной, взламывая знакомо выглядящий ноутбук. — Я привычно не буду спрашивать, мой ли это. — Вот и славно, ненавижу пустые вопросы. — Чаю, мой дорогой? — Миссис Хадсон поставила рядом с тарелкой кружку, над которой поднимался душистый пар. — Спасибо. — Джон не привык к тому, чтоб его обслуживали; даже в те года, когда он был ребенком, сестры вечно не было дома, и готовить ужин предоставляли ему, хотя их отец зачастую не оставлял свою тарелку нетронутой. — Знаете, мой дорогой, нездорово быть слишком худым. Вы должны набираться сил. Я знаю, что быть худышками нынче модно. Вы, молодые люди, выглядите худыми и хрупкими, отпускаете волосы… — Перестаньте, миссис Хадсон. Волосы Джона достаточно коротки. — О, да. — Она нежно улыбнулась ему. — На обед приготовлю куриную запеканку и хлеб, доктор Уотсон. И я ожидаю, что вы двое всё это съедите. Бог знает, не опасно ли убирать остатки в ваш холодильник. — Ах, спасибо, миссис Хадсон. Я постараюсь. — Джон подарил ей теплую, но несколько напряженную улыбку; неловкий румянец, окрасивший его шею и щеки, говорил, что он не привык к столь открытой привязанности. — Что касается холодильника, то я попытаюсь… м-м-м… навести в нем некоторый порядок. — Хороший мальчик. — Она погладила его по голове, и Джон постарался не вздрогнуть и не отстраниться: как многие, возвратившиеся с войны, он не хотел, чтоб к нему прикасались. Пройдет какое-то время, чтобы он привык к миссис Хадсон; у нее было благородное сердце, и он совсем не хотел обидеть старую женщину. — Как плечо? — спросил Шерлок, не поднимая взгляда от ноутбука, пристроенного на его тощих коленях: на маленьком стуле не может быть так удобно, как в кресле. Тем не менее, консультирующий детектив занял это место. — Побаливает, но всё будет в порядке, я просто надену эту чертову перевязь на неделю и разделаюсь с этим.ГЛАВА 29. ИСКУССТВО МАНИПУЛЯЦИИ
— Инспектор, я надеялся поймать вас, прежде чем вы ушли на работу. Лестрейд направлялся на кухню, чтоб поставить чайник, когда холодный голос «британского правительства» едва не вызвал у него сердечный приступ, заставив запнуться на середине шага. — Господи, Майкрофт, вы! Я даже не буду спрашивать, как, черт возьми, вы здесь оказались. — Седовласый инспектор полиции прижал руку к груди. — С добрым утром, инспектор. Я подумал, что раз Хенрик здесь, почему бы ему не приготовить нам кофе? Садитесь, пожалуйста. Лестрейд взглянул на крупногабаритного типа, что стоял с выражением серьезной решимости возле кухонной стойки. И с трудом удержался от смеха: тот скорей подходил на борца-профессионала, чем кого-то, кто готовит чай или кофе. И смотреть, как такой человек лезет в шкаф за кружками, было, по меньшей мере, смешно. — Полагаю, мне, в любом случае, не оставили выбора, — ответил Лестрейд сердито, несмотря на нелепость происходящего. Он по опыту знал, что сейчас ничего не поделаешь, остается лишь подчиниться власти старшего Холмса. Чувствуя себя весьма неуютно в своих серых пижамных штанах и белой футболке, он сдержал зевок и сел напротив безупречно одетого Майкрофта Холмса. Лестрейд часто задавался вопросом, не спит ли тот в своих шикарных костюмах, или, может быть, тот был неким государственным роботом, что просто подключался к розетке, дабы перезарядиться за ночь, и его сногсшибательные костюмы, таким образом, никогда не бывали испачканы или смяты. Сегодняшний, кстати, был очень строгий серый с желтым шелковым галстуком. — Прошу прощения за столь ранний визит. Я зашел бы к вам вчера вечером, но вы, кажется, были в пабе с Джоном. Вы понимаете, что пить ему сейчас бы не стоило. — Прошу прощения? — Лестрейд был настолько обескуражен его словами, что даже отвлекся от своих размышлений о том, где у Майкрофта спрятан шнур питания… или это, возможно, было что-то вроде порта USB, или карты памяти, где он просто… — У вас, естественно, не было оснований так думать, не зная истории доктора и его семейства. Я позволил себе собрать досье, чтобы впредь мы могли избежать таких неприятных недоразумений. Я, конечно, не виню вас в этот раз, это было моей серьезной оплошностью: следовало довести до вас информацию, с кем теперь живет по соседству мой брат. — Понятно. — Лестрейд взглянул на папку, лежащую перед ним. — А я всё задавался вопросом, когда у нас будет эта встреча для разговора о новом соседе. Никогда не подумал бы, что ваш брат способен на подобные отношения, но я поддерживаю его. Надеюсь, у него всё получится. — Постарайтесь не упрощать, инспектор. Я точно знаю, что «отношения» моего брата с Джоном Уотсоном чисто платонические. Бедному доктору не повезло, так как он был единственным другом Шерлока Холмса за последние двадцать четыре года. Можете вообразить, до чего это сложная роль. — Да. Держу пари. Но мне кажется, у него самого проблемы. — Я могу вас заверить, что подобное было не всегда. Просто добрый доктор недавно пережил тяжелые времена. И только что вспомнил о своей связи с Шерлоком. — Верно, я-то всё удивлялся, где же этот загадочный друг был последние пять трудных лет. — Лестрейд не мог не прощупывать почву, задаваясь вопросом, был ли доктор Уотсон столь щекотливой темой для Майкрофта Холмса, как это было для Шерлока. Он получил свой ответ, когда Майкрофт резко сказал: — Он прошел войну. Получил ранение, и всё это дорого ему обошлось. Полагаю, если б вы встретили его в другое время, до его травмы, то вполне могли бы с ним подружиться. Джон Уотсон легко заводит друзей – это навык, который мой брат еще не освоил или не желает осваивать. Я сам нахожу его бесполезным; чувства только мешают всегда, притупляя остроту восприятия. Неприятно, действительно. — Мне так говорили. Послушайте, я разговаривал с Шерлоком. На самом деле, это было именно его уловкой – он придумал, как затащить Джона в паб. Так что обращайтесь к нему. — Вот как? — Майкрофт откинулся на спинку кресла, когда Хенрик поставил перед ними две чашки горячего кофе. Лестрейд взял свою с благодарностью, догадываясь, что Майкрофт не станет себя утруждать никаким «спасибо». — Интересно. Шерлок никогда не делился своими игрушками. Он предпочел бы сломать их, прежде чем позволить кому-то другому тронуть их. Он сказал еще что-нибудь? — Не удивительно, у меня был точно такой же проблемный племянник. И, да, в самом деле, ваш брат предупредил меня, что вы можете явиться ко мне с этими документами. — Лестрейду совершенно не нравилась такое сравнение: Джон был человеком – не игрушкой и не домашним питомцем. Как, черт возьми, его вообще угораздило связаться с этими двумя бессердечными, черствыми типами? Он задавался вопросом, содержит ли эта папка ответы. — Да. Что ж, похоже, Джон Уотсон всегда был исключением. И я подозреваю, что мой брат дал вам указание не принимать информацию, которую я хочу вам предоставить? — Чего вы хотите, Майкрофт? Чтобы я отпугнул доктора? Потому что Шерлок, похоже, совсем не желает с ним расставаться. И, насколько я могу судить, этот новый сосед – причина внезапного изменения личности Шерлока, и, откровенно говоря, это – изменение к лучшему. Не знаю, хочу ли я вернуться к старому, невыносимо заносчивому консультирующему детективу. Думаю, предпочел бы нынешний вариант. — Так мой брат стал терпимее? — Да, пожалуй. Думаю, что раз или два ублюдок даже сказал «пожалуйста». Не могу сказать точно, я был слишком потрясен в первый раз, чтоб услышать что-нибудь, и если вы рассчитываете сделать так, чтобы я велел Джону уехать, то я вряд ли на это пойду. Полагаю, ваш брат не захочет, чтобы я попытался отпугнуть его друга. Ну, а кроме того, ясно же, что Джона Уотсона прогнать нелегко. Он весьма тверд и с характером. — Я знаю. Я усвоил этот урок несколько лет назад. Лестрейду показалось, что он уловил тень сожаления или что-то еще, похожее на эмоцию, на которую такой человек вряд ли был бы способен. Раскаяние? Он немедленно отогнал эту мысль; он, должно быть, просто еще не проснулся, значит, нужно побольше кофе. — Так что вы хотите, чтобы я извлек для себя из этих бумаг? — спросил Лестрейд, отпивая еще глоток. — Понимание, дорогой инспектор, в этом нужен тонкий подход. Я давно утратил надежду, что хобби, которым мой брат развлекается в качестве консультирующего детектива, это просто одна из причуд. Достаточно плохо уже, что он безрассудно подвергает себя опасности, но теперь он, кажется, плюс ко всему, привел с собой друга. Я хотел бы, чтобы вы воздерживались от предложения Шерлоку каких-либо дел. Всего на месяц, не больше. До тех пор, пока не рассеется это отвлечение на Джона Уотсона. Вы видели, сколь опасно бывает, когда мой брат отвлечен, и вчера был яркий пример. Шерлок Холмс, которого мы оба знаем, легко мог бы просчитать, что там будет еще один головорез, и что тот будет им угрожать. А он даже и не подумал об этом, он, фактически, и не задумался бы о вашем затруднительном положении, если б Джон не решил помочь. Потому я и говорю, лучше выждать какое-то время. — Да он спятит! — Он будет в безопасности. — Мы оба знаем, что это приведет к рецидиву. — Лестрейд покачал головой, откинувшись на спинку стула, и скрестил руки на груди. — Не в этот раз. Он никогда не поставит под угрозу свою дружбу с... — Откуда вы знаете? — Потому, инспектор, — прошипел в ответ Майкрофт, — он уже заплатил эту цену. Теперь в комнате было тихо, Лестрейд рад был, что жены его на неделю не было в городе, а то что бы она, черт возьми, подумала? — Какую це… — Джон Уотсон, по причинам, не зависящим от меня и брата, остался Шерлоку верен. Он пытался удержать его от безрассудства, и до тех событий, что случились пять лет назад, это удавалось ему, но… — Но? — подтолкнул осторожно Лестрейд, увидев что-то, похожее на темную тень, на миг омрачившую лицо правительственного чиновника. — Не имеет значения. — Тогда почему вы чувствовали, что в долгу перед ним? Что вы сделали? — Инспектор попытался поймать взгляд серых глаз, но Майкрофт Холмс сконцентрировался на ручке зонта, крепко сжатой в правой руке. — Моя семья была щедрой к Джону Уотсону. Может быть, мы не сможем понять его верность и дружбу, но способны их оценить. — Значит, он был приходящей няней Шерлока, его воспитателем? Бедняга, неудивительно, что он выглядит несколько сбитым с толку. Возможно, вам следовало заплатить ему больше. Казалось, что в комнате повеяло холодом; серые глаза, нарочито-спокойные, потемнели, став похожими на угрожающие грозовые тучи, затянувшие горизонт. — Он никогда у меня не работал. И не потому, что я не пытался, – даже сейчас, с его жалкой армейской пенсией. Но это не ваша забота. Мы уходим от темы. — Как давно он в армии? — Лестрейд задумался, взглянув на досье: — Шесть лет? Пять? Может быть, примерно с тех пор, как Шерлок оказался в реабилитации? Решение Джона было как-то связано с этим? — Это то, что вы должны обсудить с моим братом. — Думаю, мне вас никогда не понять, братья Холмс. Вы оба, кажется, очень о нем беспокоитесь, но я просто не представляю, из-за чего? Потому что в долгу перед ним? Нет, ребята, у вас явно не хватает какого-то гена, или некий химический дисбаланс, который за это ответственен. Вы чувствуете ответственность за него – он что, ваш родственник? Или вам от него что-то нужно? — Инспектор, как я говорил уже, я хочу лишь, чтобы вы дали брату месяц – разобраться в своей личной жизни. — Майкрофт, это не мое дело. Вы его брат. И вы его знаете. Он поймет, что за этим стоите вы, и захочет узнать, почему. Черт, вы даже мне не назвали достаточно веских причин. Я сидел с ним баре, он нормальный парень, по-моему, может быть, немного подавленный, но, в целом, в порядке. Мне известно немногое – только то, о чем рассказал мне Шерлок, и то, что я выяснил сам, встретившись с Джоном. Он же только недавно после больницы. — У вас была блестящая карьера, инспектор, и мы не хотели бы, чтобы что-то ее испортило. Хорошего дня. Майкрофт встал, оставляя Лестрейда размышлять над возможной угрозой. Если это была угроза. Проклятие! Всё, что говорил чертов Майкрофт Холмс, всегда, казалось, звучит угрожающе. Он накрыл ладонью принесенную папку. Поистине, любопытство сгубило кошку. Может быть, он мог просто взглянуть – просмотреть очень бегло историю доктора?~ 0 ~
Да как он отважился! Как посмел задавать такие вопросы или выдвигать подобные обвинения! Майкрофт выпрямился на заднем сидении своего шикарного автомобиля, не замечая проплывающий за окном пейзаж. Его мысли крутились вокруг небрежных слов идиота инспектора. Как тот мог прийти к выводу, будто Майкрофт сделал что-либо, что могло причинить вред доктору. Разве он постоянно за ним не присматривал? Посторонние могут подумать, что он делал это для собственной выгоды, но что они знают? Мужланы с их примитивным мышлением. Майкрофт был всего лишь практичен. И позволил брату продолжать эту дружбу – по практическим соображениям. Комментарии * О названии Главы 25 В оригинале это – HELD ALOFT, и тут встали в тупик даже опытные переводчики-профессионалы! Мне пришлось обратиться за помощью; как всегда, откликнулся J. Sigerson. Ему слово: «Возможно, это отсылка к главному герою «Властелинов вселенной» (Masters of the Universe) (фигурки, комиксы, анимационный сериал, фильм), принцу Адаму и его альтер-эго, Хи-Мэну (He-Man), отличающемуся супер-силой и являющемуся воплощением мужественности. Хи-Мэн - последняя надежда Этернии, лежащей в развалинах из-за бесчинств демонического злодея Скелетора (основное оружие которого его интеллект) и его подлых прихлебателей. http://horrorzone.ru/uploads/_pages2/64400/he-man-ba-bah.gif Хи-Мэн – гора мускулов, блондин. Дизайнера игрушек Марка Тейлора на создание его образа вдохновили кроманьонцы и викинги. В фильме тридцатилетней давности его сыграл Дольф Лундгрен. Цитата из «Властелинов…»: Fabulous secret powers were revealed to me one day, when I held aloft my magic sword and said "BY THE POWER OF GREY SKULL! [принц Адам говорит: «Однажды мне открылись невероятные тайные силы, когда я поднял свой волшебный меч и сказал: «СИЛА ГРЭЙСКУЛЛ!»./* Castle Grayskull, т.е. если дословно - Замок Серого Черепа, – лежащая между Добром и Злом крепость на выдуманной планете Этерния, носит имя предка принца Адама, короля, чей дух обитает в замке и чья сила заключена в мече (Sword of Power), потомки призывают имя Грейскулла всякий раз, когда зло угрожает миру. / Вот ещё цитата: ‘What fabulous secret powers are you going to reveal tonight when you hold aloft your magic sword?’ – «О каких из потрясающих секретных способностях ты расскажешь нам сегодня, держа в воздухе свой магический меч?» А это – совсем из другой истории: ‘Merlin took Arthur to a lake where a woman's hand held aloft the magical sword Excalibur from the water’ («Мерлин отвел Артура к озеру, где из воды была видна женская рука, державшая в воздухе волшебный меч Экскалибур»). После того, как Меч-из-Камня сломался в поединке Артура с сэром Пелинором, Мерлин пообещал молодому королю новый чудо-меч. Его выковали эльфы озера Вателин, и Владычица Озера (Леди из Озера, Дева Озера) вручила меч Артуру с условием: обнажать только во имя правого дела и вернуть ей, когда придёт срок. Меч, названный Эскалибур, разил без промаха, а его ножны защищали лучше любой брони http://pm1.narvii.com/6793/262b130283954e599ee7dd023a6367ece298ca72v2_00.jpg https://images.fineartamerica.com/images-medium-large-5/-arthur-and-excalibur-james-edwin-mcconnell.jpg Так что вариантами перевода названия главы могут быть: «Меч на головой», «Поднимая меч», «В бой», «Тайная сила», «Скрытая сила», «Высоко над головой». ФОТО 1 – Грег Лестрейд 2 – Загадочный Джон 3 – Констебль Келли (Тимоти Келли) – «в этой роли» Иван Сергей Гаудио (США) 4 и 5 – Салли ругается с Шерлоком 6 – Подозрения Джона 7 – Манипулятор (Майкрофт у Грега) 8 – Военные сны. (На фото – английский военный врач, оказывающий помощь раненому. Афганистан, 2007).