ГЛАВА 45. ВСЁ В ПОРЯДКЕ
— Джо-он, в самом-то деле… — Шерлок начал было протестовать, но что-то остановило его: доктор в белом халате, приближавшийся к ним. Глаза Шерлока сузились. Он знал эту женщину. Она, склонив голову, смотрела на свой клипборд, но лица ее Шерлок забыть не мог. Как забыть врача, что подписывает документы для принудительной реабилитации, или того, кто ничем не помог его другу, у которого были сломаны кости. Как же может Джон не узнать ее? — Шерлок, это не официально. Я просто хочу быть уверен, что с мальчиком всё будет в порядке. У бедняги был тяжелый день. — И Джон, успокаивая, похлопал Шерлока по плечу. — Доктор Уотсон, я думала, что ясно дала вам понять, что вам нужно идти домой. — Доктор Бейлс подняла очки в роговой оправе, а затем посмотрела строго на полицейского инспектора. — Я надеюсь, полиция не будет вас беспокоить после ночи, которую вы провели. — Нет, доктор Бейлс, это мой друг детективный инспектор Грег Лестрейд и, конечно, мой сосед по квартире Шерлок Холмс. Они просто меня проведали. Она бросила подозрительный взгляд на седовласого полицейского, протянув ему руку, которую тот крепко пожал, и суровое лицо женщины дрогнуло, когда она подошла к высокому человеку с шапкой вьющихся темных волос и в темном пальто. Он решительно «не заметил» ее руки. Джон мог видеть, что назревает «сцена», и ему отчаянно нужно было предотвратить ее, чтоб его сосед по комнате не оскорблял его босса. — Доктор Бейлс, увидимся завтра. — Лучше в среду, доктор Уотсон. Не стоит спешить. — Тон ее не оставлял места для споров. — Иди, я буду здесь, не торопись. Джон извинился и быстро пошел по коридору, не желая слишком надолго оставлять своего соседа. — Я лучше найду Келли. — Грег извинился, чувствуя напряжение между детективом и доктором Бейлс. — Хорошо выглядишь, Шерлок. Я вижу, ты чист. — А я вижу, что кто-то был настолько глуп, чтобы сделать вас настоящим доктором. — Боже, приятно сознавать, что язык у тебя столь же остер, как всегда. А ведь я опасалась, что наркотики замедлят твой ум. — Что же, доктор, мой брат снова вас подкупает? Он устроил так, чтобы вы позвонили в клинику, где работал Джон? Или это ваше чувство вины за то, что не помогли ему раньше, заставило вас взять его на работу? — Не притворяйся, что знаешь меня, молодой человек. — Доктор расправила плечи, отказываясь подчиняться давлению этого «ужасного ребенка». В конце концов, его поведение было точно таким же, как при каждой их встрече. Она словно увидела кудрявого шестилетку, с любопытством окидывающего всё вокруг своим острым взглядом, и не менее острого на язык. Весьма недоверчивого ко всему, что касается медицины. Скорее всего, потому, что почти всю жизнь мальчика его мать провела в медицинских учреждениях. — На меня не окажут давления ни ты, ни твой печально известный брат. Джон Уотсон принят мной на работу, основываясь на его навыках и умении действовать быстро и правильно. Он станет замечательным преимуществом нашей маленькой клиники. Как ты смеешь думать иначе? Меня не волнует, что скажешь ты или твой брат, я решила, что он будет работать у нас полный день, и не откажусь от этого. Это для вас двоих – люди словно игрушки, поиграл – и выбросил, когда надоест. Запомни это. И если у этого мальчика есть здравый смысл, он подскажет ему держаться подальше от твой безумной семейки. А теперь, извините меня, мистер Холмс, мне нужно сменить памперсы некоторым пациентам. Шерлок почувствовал, что край его губ подрагивает в улыбке. Итак, у нее есть характер, хорошо. От Майкрофта могли быть неприятности, и Джон не одобрил бы очередного вмешательства. Джон стоял возле операционной, разговаривая с детским омбудсменом, а офицер Келли подписывал документы. — У вас, должно быть, влиятельные друзья, офицер Келли. Я еще не видела, чтобы все документы оформлялись так быстро. Обычно требуются месяцы, чтобы только попасть в список потенциальных усыновителей. Джон подождал, пока они закончат, прежде чем поговорить с молодым полицейским. — Офицер Келли. Я просто хотел посмотреть, как дела у мальчика. — Да. Похоже, я смогу забрать его домой. Он очень похож на младшего брата Глории, они могут быть близнецами. Такие же чертовски рыжие волосы. Я ей еще ничего не сказал, она всё еще с нашим мальчиком. Но я знаю, она возражать не будет. Черт, да он словно вообще из этих хитрецов О’Рилли с их рыжими волосами и зелеными глазами. Отец мальчика, похоже, какое-то время будет отсутствовать. — Вы хороший человек, офицер. — Да нет. Просто не могу стоять и смотреть безучастно, как обижают детей. Я достаточно видел этого на своей работе. Рад, что, наконец, смогу сделать что-то еще, кроме как надевать наручники на папаш, повинных в домашнем насилии. Я только не знаю, как мальчик справится со всем этим. — О, я думаю, с ним всё будет в порядке. — Джон слегка улыбнулся. — Дети сильные, в любом случае. Я просто взгляну на него. Пожалуйста, попрощайтесь с вашей женой за меня. И если вам что-то понадобится, не стесняйтесь звонить. В любое время. — Джон набросал на листке бумаги свой номер и вручил офицеру. — Ну, что вы, док? Я и так уже в долгу перед вами! — отозвался Тимоти. Джон лишь отмахнулся с улыбкой. Несмотря на боль в руке, он чувствовал себя отлично, счастливо! Всё было хорошо. Действительно, хорошо. — Джон. — Лестрейд дождался, пока доктор закончит разговаривать с офицером Келли, прежде чем подойти. — Вам бы лучше убраться отсюда. Если Шерлок и дальше будет рассказывать регистраторше о ее неудачном браке, его вышвырнет отсюда охрана. — Лестрейд покачал головой. — О, отлично, — простонал Джон. — Он просто не может не встрять, верно? — Лестрейд жестом указал на высокого темноволосого детектива, который теперь говорил обычным сухим тоном. — Нет, не может. Вы и понятия не имеете. Знаете, сколько времени я провел в кабинете директора, пытаясь всё сгладить? Лестрейд увидел, как в глазах молодого доктора промелькнуло веселье. — Вы, значит, были близки? Ближе, чем он с его братом? — Я не думаю, что эти двое знают, что значит быть по-настоящему близкими. Майкрофт всегда хотел хорошего, но Шерлок всё встречал с недоверием. Они вечно пытались изменить друг друга; просто так подобное не получается. Когда-нибудь они это поймут... О, ее лицо уже пошло пятнами, лучше мне поспешить. — Док, как насчет того, чтобы я купил вам пинту? Кажется, вам это не помешает. После той ночи, что у вас была. — Хорошо. Позвольте только, я сначала спасу соседа от разъяренной пятидесятилетней медсестры-регистратора, которая теперь наверняка разведется.~ 0 ~
Шерлок безучастно сидел за маленьким столиком в пабе для полицейских. Перед Джоном стояла наполовину пустая кружка пива, и тот, как и Лестрейд, смеялся над одним из первых случаев, когда инспектор работал вместе с консультирующим детективом. Шерлок лишь закатил глаза. Единственной причиной, по которой он там находился, было проследить, чтобы друг не набрался. Хоть инспектор подозревал, что Шерлок вообще не хотел отпускать Джона надолго. Он напомнил Грегу его племянника Робби, не любившего делиться своими игрушками, и хоть тот иногда делал это по собственной воле, это было всегда крайне редким и исключительным случаем. — Всё это чрезвычайно забавно, Грег, но, имей в виду, мой кудрявый друг занимался расследованиями с тех пор, как он был ребенком. Э, Шерлок, как бишь звали того хулигана? — Карл Пауэрс, — раздраженно откликнулся Шерлок. — Это было первое нераскрытое дело, над которым мы работали с Шерлоком. Ну, вернее, я-то всего лишь делал заметки и пытался не допустить, чтоб его поколотила полиция. Мне в то время было 13 лет, Шерлоку – 11. В общем, мы тогда вляпались в неприятности. — Я тогда впервые столкнулся с некомпетентностью ярдовцев. — Что? — Лестрейд нахмурился. — Что там было? — Кроссовки, Лестрейд! Кроссовки!ГЛАВА 46. ЗАБЫТЫЕ ВЕЩИ
Высокий светловолосый мужчина умел оставаться незаметным: он был снайпером, в конце концов, и это было его специальностью. На нем были простые рабочие брюки цвета хаки и зеленая футболка, напоминавшие ему об армейских днях. Рука его потерла занывшую ногу чуть выше колена – погода стояла чертовски холодная, а в такое время всегда было хуже. Он проигнорировал старую рану, продолжая следить внимательно за тремя мужчинами, что сидели в углу, за дальним столиком, в этом пабе для копов. Приблизилась официантка, принеся ему еще одно пиво – хоть бутылка рядом с ним стояла нетронутой и уже стала теплой. Девушка улыбнулась ему, но он проигнорировал это, так же, как и пиво, сделав вид, что всецело занят своим мобильником. Острые глаза снайпера продолжали из-под светлых ресниц наблюдать за мужчинами, хотя он склонил голову, словно бы посылая кому-то СМС-сообщение. И лишь закатил глаза, когда темноволосый мужчина в нелепо длинном пальто-бельстаффе принялся что-то быстро и увлеченно рассказывать, ведя разговор со скоростью пулемета. Серые глаза оживленно блестели, встречая взгляды внимательной аудитории. Блондин посмотрел на седовласого мужчину, ладно, копа. Судя по тому, как тот наблюдал за молодым человеком – с некоторой долей гордости, – можно было бы счесть, что тот, молодой, – его сын или младший брат… или что-то такое. А у третьего, светлого доктора, была эта глупая улыбка, тьфу, та самая, что всегда была у него в годы детства, та, которая говорила, что он горд быть связанным с человеком, сидящим справа от него. Когда седовласый коп на минуту вышел, снайпер всё внимание уделил двум оставшимся. И комната вдруг на мгновение словно растаяла, и он увидел, как худющий темноволосый мальчишка закатывает серые глаза, дергая синий галстук, и светловолосый мальчик, пониже ростом, но посильнее, с глазами синего цвета, обнимает за плечи младшего и нежно ерошит его темные кудри. Так, как сделал бы брат. Только вот одет он был гораздо беднее, не так, как младший, и его рост и цвет кожи определенно показывали, что никакого родства между ними не было. Снайпер вспомнил укол ревности, который не мог объяснить себе, наблюдая за простыми жестами дружбы, за тем, как вели себя эти мальчики, совершенно чужие ему… а он сам был десятилетним ребенком и был зол на весь мир. Тем не менее, продолжал смотреть, не в силах от них оторваться, увидев, как синеглазый мальчик в старых потертых джинсах и простой полосатой футболке регби крепче обнял спутника, и вновь посмотрел на чужака. Он мог видеть, как тепло летнего дня начало угасать, холодный ветер раскачивал ветки елей парка, тень упала на маленький столик для пикника, за которым они сидели… Снайпер моргнул, заставляя рассеяться воспоминание, отодвигая его. Не хотелось мысленно возвращаться в прошлое, но оно отступать не желало. Он вспомнил прохладный летний день, когда он, в свои десять лет, в грязных джинсах и казенной белой футболке, тянул за руку маленького ирландца, темноволосого мальчика, а тот жаловался, говоря: Себастьян, меня обижают. И тогда он застыл, наткнувшись на эту сцену, этих двух друзей… И решил пойти другой дорогой. Это было не их дело, кроме того, он и сам был только ребенком, и ему хватало причин для волнения.ГЛАВА 47. ПОТЕРЯННЫЕ МАЛЬЧИКИ
— Почему мы идем по этой дороге? Это длинный путь, ты, идиот! Ирландский акцент был настолько явным, когда Джеймс злился. — Потому что я так сказал. — Себастьян огрызнулся, оставаясь у высоких деревьев парка, и слыша за спиной крики мальчика. Он быстро взглянул на Джеймса, но тот не заметил сцены, разворачивавшейся позади и слева от них, Джеймс, конечно, не обратил бы на это внимания, ему это не было интересно. Восьмилетка обращал внимание только на интересные вещи. Иногда он разбирал их на части, вскрывал их, злобно выпаливая чужие секреты, словами, слишком серьезными для мальчика его возраста; он разламывал всё, чтоб увидеть, что заставляет его тикать или работать, будь то животное или будильник. — Мне скучно, Себби! — снова принялся он скулить, пытаясь выдернуть руку. — Да, хорошо, ты действительно должен был сжечь сарай той старухи? — Я не жег его, я только сказал Артуру, что знаю, где можно найти бензин и спички. А также, как сделать, чтоб пламя разгорелось сильнее… Яркое световое шоу! И, конечно, собака, что была заперта внутри, делала всё еще круче! — Ты ведь знал, что он пироман... — Ну, это совсем не моя проблема. И, кроме того, когда приходила эта старуха, ее собака укусила тебя. — Но мне вовсе не нужно было, чтобы ты это делал, Джеймс. — В самом деле? Кроме того, если б ты заболел, и тебя отослали бы, ты бы был для меня бесполезен. Почему мы в парк не идем? У меня был эксперимент, я хотел кое-что попробовать с утками. — Что, снова яд? Нет, Джеймс, ты вот-вот всё испортишь и сам отравишься. Дай мне это сейчас же, — потребовал старший, вновь останавливаясь, и, продолжая держать темноволосого мальчика, протянул ему свободную руку. Но тот вырвал ладонь, скрестив тонкие руки на костлявой груди. — Нет. Его белая футболка осталась замечательно чистой, несмотря на пламя и пепел пылающего сарая. К огорчению Себастьяна, он обнаружил, что Джеймс злобно улыбается, стоя слишком близко к огню. — И не трогай меня. — Джеймс, черт возьми! Ладно, давай просто пойдем. — Себастьян вновь схватил Джеймса за руку. Не хотелось рассказывать младшему, что причина выбора другого маршрута заключалась в том, что ему не хотелось смотреть, как кто-то избивает до смерти собственного ребенка, или, может быть, этот тип был одним из тех похитителей, о которых предупреждают в школе. Всё, что ему было нужно, это чтобы Джеймс не столкнулся с этим. Он хотел оградить его от такого насилия, от которого у Себастьяна болел живот, если он вспоминал о своем отце. Кем бы ни были эти два мальчика, этот день не будет хорошим. — Обо мне не волнуйся, Себ, о себе беспокойся. Будешь чистоплюйничать, это не приведет тебя никуда. А, кроме того, там не было ничего такого, чего я не видел бы прежде. — Я не чисто… — Блондин ощетинился, ему не хотелось думать, что юный Джеймс пережил и худшее. Младший мальчик сказал это так небрежно, без всяких эмоций. — Нет. Я не хнычу. И перестань так громко думать. Я уже говорил, ты не должен беспокоиться обо мне. — Как угодно. Прекрати меня поправлять! Ты удивляешься, почему другие не хотят тебя поддержать, а колотят, так это всё потому, что ты у нас такой умник. Темноволосый мальчик не отступил, он лишь попытался вытянуться, чтоб казаться выше, встречая сердитый взгляд светловолосого. — Я знаю, почему они меня бьют, но мне всё равно! Я могу позаботиться о себе. Ты мне не нужен. Мне никто не нужен. Я лишь держу тебя под рукой, потому что ты полезен. Но даже в этом я сомневаюсь. — Глаза Джеймса пылали от гнева, всё его маленькое тело дрожало. — Ты идиот, Себастьян, большой идиот, и я тебя ненавижу! — Мальчик повернулся, чтоб убежать, но руки у Себастьяна были длиннее, и тот повернулся и схватил младшего за воротник. — Да, да. Прекрати свою чертову истерику, а я на углу, в магазине, куплю тебе газировки. — Себастьян понимал, что уступать – не лучшая реакция, но он ненавидел, когда Джеймс был настолько расстроен. Кто знает, что будет с ребенком, когда он впадет в такое мрачное настроение. — И конфет?.. Себ посмотрел вниз, в темные умоляющие глаза. Его никогда не переставало изумлять, как Джеймс превращался из разъяренного в послушного и веселого. У ребенка были проблемы с психикой, и почему-то у Себастьяна было плохое предчувствие, что они со временем лишь ухудшатся… Он вспомнил этого светловолосого, Уотсона, что сидел с богатеньким мальчиком за столом для пикника. Карл сказал, что Уотсон должен был оказаться в приюте, как и все они. Но маленький счастливый ублюдок получил стипендию. Выглядело это так, словно бы его кормили три раза в день, и держали вне досягаемости от пьянчуги отца… Ну, не сегодня. Себастьян ухмыльнулся, тут же съежившись почему-то от своего бессердечия. Некоторые из мальчиков ненавидели этого малыша Уотсона, ненавидели, что тот стал жить лучше них. Себ взглянул на прыгающего темноволосого Джеймса. Он мог бы использовать такую стипендию, чтоб избавиться от насилия и неустроенности приюта. Если б Джеймс смог сбежать, у него могла бы быть лучшая жизнь, он ведь был таким умным, в конце концов, куда умнее, чем этот уродец Хилл, заправлявший в их корпусе. Джеймс был меньше, чем другие мальчики, Себ же был немного выше среднего для своего возраста, поэтому некоторые другие мальчики, такие же закаленные, как и он, держались на расстоянии. Все, кроме Карла, но в последний раз Себ его отлупил, так что, может быть, тот теперь призадумается, задирать ли того, кто меньше. Он не знал историю Джеймса, и Джеймс, в свою очередь, его не расспрашивал. Они были вместе сразу же, с той поры, как отец Себастьяна попал в тюрьму. Джеймса привезли в ту же ночь, покрытого синяками и злющего. Так он оказался в приюте. В ту первую ночь глаза маленького ирландца обшаривали всё вокруг, тот был напряжен, как испуганное животное, ожидающее нападения, и отказывался говорить с кем-либо. Он укусил воспитательницу, которая управляла их «Домом», когда та попыталась заставить Джеймса вылезти из-под стола, под которым спрятался мальчик. Это был Себастьян, который проскользнул под кухонный стол, чтобы присоединиться к мальчику, предлагая ему конфету, украденную из магазина сладостей. Тощий маленький мальчик с грязными темными волосами и пронизывающим взглядом схватил ее. Не странное поведение Джеймса заставило Себа привязаться к нему, а тот факт, что малыш был очень похож на Дэви, младшего брата Себа. Он не смог защитить ребенка от папы, и по какой-то причине, при виде маленького темноволосого ирландца, которого задирали старшие дети, что-то тронуло в нем. И с тех пор они были неразлучны, хотя Джеймс относился к нему как к слуге, не как к другу. Себ знал, что ребенка мучают ночные кошмары, находя его свернувшимся рядом на их маленькой койке. Джеймсу было тогда четыре, и Себастьян вспоминал, как его младший брат, Дэви, прятался от отца в комнате старшего, и в те ночи Дэви ложился с ним рядом, разделяя тепло и дополнительное одеяло. Теперь Себ делал то же и для Джеймса. Ни один из приютских мальчиков не осмелился ничего сказать, потому что все знали, что они были назваными братьями. Это было подкреплено тем фактом, что каждый раз, когда их переводили из одного отряда в другой, социальный работник старался не разлучать их. Разделение всегда доводило Джеймса до неистовства. Первый раз завершился тем, что одного из старших мальчиков пырнули ножом, а в другой раз корпус приюта едва не сгорел дотла, и хотя никто не мог доказать, что это была вина Джеймса, один из его соседей совершил попытку самоубийства, и почти успешно. Когда юный ирландец, наконец, воссоединился с Себастьяном, социальные работники выяснили, насколько меньше проблем у них стало из-за этого беспокойного мальчика с темными волосами и лицом ангела. — Да, и немного сладостей. Тогда мы вернемся в «Домашний приют», прежде чем там кто-то разнюхает, что мы уходили. — Они идиоты, Себ, никогда ничего не видят, если только это не угрожает их финансированию. Я позабочусь об алиби. И тебе понадобится больше пластырей для твоей лодыжки. — Ты знаешь, мне бы они не потребовались, если бы ты не полез в этот запертый старухин сарай. — Он был заперт, и я хотел понять, почему. В любом случае, всё было так скучно. — Привет, Себастьян. Я искал тебя. Мальчик не ответил на приветствие Карла. — Тьфу, это тот идиот. — Джеймс нахмурился. — Отвали, Карл, мы заняты! — О, Джимми, малыш, почему бы тебе не пойти баиньки, чтобы Хилл сменил твой подгузник, пока он там? — Не называй меня Джимми! Карли! Где твои «подружки» Арти и Трэвис? Неужто они тебя бросили? Не могу винить их за это, ты ужасно скучный. — Что сказал твой грязный язык?.. Себастьян решительно вышел вперед. — Отстань, Карл. Как сказал Джеймс, мы заняты. — Я тут собирался в бассейн, хотел узнать, не пойдешь ли ты, только ты, я вижу, продолжаешь нянчиться с этим уродцем! — С тобой? Чтоб твой братец вновь стянул кроссовки у Себа? Себ их присмотрел в магазине, честно и справедливо, и Артур должен был пойти, только струсил, а потом пошел и украл их у Себа, позорник. Глаза Джеймса мерцали злобой. — Арти никогда не… — Карл перевел взгляд со светловолосого мальчика на негодника, прячущегося за ним. — Что? — прищурился Себастьян, глядя на Карла. — О, я думаю, стоит сказать тебе, Себ. Ты на прошлой неделе все-таки пошел в бассейн без меня. Поделом тебе. — Джеймс пожал плечами. — Чертов Джеймс. — Себастьян покачал головой. — Ну, я предупреждал тебя. Оказалось, что легче легкого вскрыть замок и стянуть кроссовки. — Джеймс невинно пожал плечами, его ангельское лицо было открытым и уязвимым. Это было единственной слабостью Себастьяна, и Джеймс использовал это в своих интересах. Столь же быстро этот «ангельский лик» превратился в искаженное темной злобой лицо. — Лучше быть уродом, чем идиотом, мочащимся в постель. Карл сердито зарычал, Себастьян оттолкнул его. — Эй, держись подальше! — предупредил он. — Он врет! И ты это знаешь! Да он просто псих! Оставь его, Себастьян, он тебя лишь с толку сбивает. — Карл ухмыльнулся улыбающемуся кареглазому мальчику. — А ты, маленький урод, запомни, Себби не всегда будет рядом. На днях его переводят, а ты застрянешь тут с нами. Один. Себастьян не позволил Карлу продолжить, угодив ему кулаком в лицо. Где-то вдалеке послышался звук пожарных сирен. — На твоем месте я бы больше волновался о том, куда делся маленький А-а-арти. Пойдем Себби, это довольно скучно. — Напевный тон его голоса почему-то вызвал у Себастьяна озноб, Джеймс действительно знал, как больнее ударить. Карл посмотрел на них, а потом ударил светловолосого, оттолкнул его и помчался вслед за проехавшей пожарной машиной. — Вытри нос, Себби, ты будешь выглядеть подозрительно, если явишься весь в крови. — Джеймс начал приплясывать. — Для того, кто так забо-о-отится, лучше было бы присма-а-атривать за своим младшим бра-а-том… Себастьян узнал мотив песни «Оставайся в живых» /staying alive /, что, должно быть, пели когда-то родители Джеймса или кто-то, с кем он жил раньше, пели – или крутили запись. Во время стресса или волнения мальчик громко ее исполнял или напевал себе под нос.~ 0 ~
Звук мобильного прервал размышления Себастьяна. «Остаться в живых» – это был особый рингтон, который Джеймс запрограммировал в новом мобильнике Себастьяна. Он ответил на вызов. — Как закончишь воспоминания, милый Себби, у меня для тебя найдется небольшая работа. — Ясно, босс. Я всегда четко вижу цель. — Терпение, терпение, Себби. Ты хорошо поработал с ними, но мне просто нужны еще кое-какие данные, прежде чем я смогу планировать нашу следующую большую игру. Это будет взрывоопасно. — Джеймс взволнованно щебетал, и Себастьян только покачал головой. Испорченный, ненормальный ребенок. — Да. Я уже в пути. — Он тяжело вздохнул, потирая больную ногу. — Возьми сумку с вещами, при такой холодной погоде твоя нога ничего не стоит, а хромающий снайпер для меня бесполезен. Действительно, Себби, я не знаю, почему ты не мог заставить одного из своих наемников последить за доктором. Я бы уже спятил со скуки. — Я хочу, чтобы всё было сделано правильно. — Ну, ты не сосредоточен. Это будет весело! Крышесносно, действительно, пффф! До скорой встречи, мой милый, не заставляй меня ждать. Себастьян не сказал «до свидания», потому что Джеймс не терпел прощаний и уже закончил их разговор. Когда двое мужчин направились к двери паба, Себ снова почувствовал жгучую зависть. И не мог не задуматься – ненадолго, – что было бы, если бы и Джон Уотсон попал в их приют. Интересно, встретил бы тот тогда Джеймса и Себастьяна, и сидел бы с Себом теперь, изучая темноволосого детектива? Судя по тому, насколько уважали доктора в армии, тот никогда не связался бы с хулиганами из числа дружков Карла. Себастьян покачал головой. Нет, Уотсон не стал бы одном из них, никогда. Джеймс знает об этом, и моральный компас доктора приведет его к краху. Да, конечно, капитан Уотсон лечил ногу Себастьяна в Афганистане, по-видимому, за год до того, как был ранен сам. Себастьян ничем ему не обязан и ничего не должен ему – добрый доктор лишь выполнял свою работу, так же, как и Себ. Он почувствовал вспышку гнева. Захотелось прикончить немедленно их обоих – и детектива, и его «сторожевого пса». Вот прямо здесь и сейчас. Это было бы милосердием, потому что Джеймс Мориарти любил поиграть, и во всех своих играх не знал поражений. А эти ублюдки напомнили Себастьяну о том, чего он не мог получить.ГЛАВА 48. МЫШЬ И ТИГР
Себастьян собирался поймать такси, когда кэб появился словно бы ниоткуда. Снайпер молча скользнул в машину, устроившись на заднем сидении. — Сэр, босс велел забрать вас. — Да уж. — Себастьян покачал головой. Он не был ребенком, и не нуждался в том, чтоб к нему относились подобным образом. Ради бога, он убивал людей, в конце-то концов, он был снайпером, и правой рукой Мориарти, и телохранителем. К счастью, в последнее время Джеймс не использовал небольшое прозвище, которое он придумал для Себастьяна. К раздражению Себастьяна, босс любил называть его Тигром. Нежность, исходящая от кого-то еще, гарантировала бы получить нож в живот. — Там есть сумка, сэр, мистер Мориарти заставил меня взять несколько вещей. — О, конечно, — прорычал Себастьян, зная, что в бумажном пакете будет чертовски горячий компресс и немного парацетамола. Водитель не ответил, и Себастьян был этому рад. С тех пор, как Себастьян воссоединился с Джеймсом, ирландский мальчик относился к нему просто смешно. Хорошо, Джеймс давно не был мальчиком, он теперь был мужчиной, хотя казался намного моложе, чем был, с его ангельским почти юным лицом, и порой его недооценивали его из-за этого. И эти люди попадали под прицел Себастьяна, а иногда, если Джеймсу было скучно, Себастьяну разрешали использовать нож. Эта сторона Джеймса, заинтересованная сторона, была очень неприятна для Себастьяна. Правда, они выросли вместе, но обычно Джеймс не отвечал взаимностью на беспокойство или что-то еще, демонстрируя лишь раздражение. И Джеймс никогда не сдерживал вспышки ярости, нытье или истерику, у мальчика был взрывной характер, хуже, чем у Себа. А теперь оставалось смеяться, ведь Себастьян никогда и вообразить не мог, что Джеймс окажется Мориарти – человеком, чье имя заставляло матерых преступников разбегаться как тараканы или лезть друг на друга, чтобы отдать ему дань. Этот ребенок всегда любил внимание, пусть даже и негативное. В детстве Джеймс был таким маленьким и пугливым, как мышь, но он не боялся пищать, царапаться и кусать держащий кулак, чтобы вырваться. При этом ведь помогало, конечно, иметь сильного друга? Брата? Партнера, как Себастьян. Всё это оказалось большим сюрпризом для Себа, который на протяжении многих лет посылал Джеймсу деньги, думая, что ребенок учится в школе или даже где-нибудь в универе, или, черт, может, и в доктарантуре, или как их еще называют, выпускающей тех шикарных лохов, чьи портреты украшают обычно стены аудиторий. В последний раз он слышал, что Джеймсу предложили преподавательскую должность на каком-то математическом факультете в Оксфорде, или это был Кембридж, он не знал. Просто знал, что Джеймс произвел впечатление на преподавателей нескольких лучших вузов, еще до того, как окончил среднюю школу. Себ убедил его отправиться дальше, хотя мальчик поначалу отказывался. Он выглядел таким молодым, когда, почти умоляя, держал Себа за руку...~ 0 ~
Себастьян попытался заверить Джеймса, опустившись перед ним на колени и разжимая его судорожно сжатые пальцы. Джеймс был не такой высокий, как он, ребенку должно было быть двенадцать, и он никак не мог догнать Себастьяна по росту. Впрочем, Себ был высоким для своего возраста, что заставляло его выглядеть старше, чем он был, и более грозным. — Джеймс, посмотри на меня сейчас. Ты не можешь здесь оставаться. Это место не для тебя. Эти люди предлагают тебе выход из ямы. Ты слишком умен, чтобы тратить здесь время. Посмотри, что ты получишь, до того, как тебе станет скучно. — Себастьян посмотрел на мистера Хилла, управляющего Домашним Приютом, пожилой мужчина покачал головой, наблюдая, как мальчик собирается устроить истерику. — Нет. — Послушай, Джеймс, ты не можешь разбрасываться такими возможностями, — рявкнул мистер Хилл. — Ну, это большое решение для мальчика, — заявила нервно одна из леди, представляющих Универ. — И у нас был еще один молодой человек, которого мы рассматривали, и он отказал нам. Так что это не редкость. — Женщина выглядела оскорбленной. — О, Хильда, не принимай близко к сердцу. Брат мальчика заверил нас, что тот к нам прибудет, окончив школу. Он просто хотел остаться со своим классом. Он пока еще не был достаточно зрелым, чтоб учиться со старшими. Может быть, то же самое с этим мальчиком, — грустно улыбнулась другая женщина. Себастьян почувствовал, что возможность начинает от них ускользать. — Пожалуйста, дайте нам минуту. Он поедет. Он просто нервничает, вот и всё. — Хорошо, поговори с ним, Себастьян. Прошу вас, леди. — Старый идиот Хилл предостерегающе посмотрел на Себа. И тот знал, старый пень хотел бы избавиться от Джеймса. — Ты не можешь заставить меня, — запротестовал младший мальчик. — Джеймс. Ты не можешь здесь оставаться, я уже почти взрослый, а тебя они будут и дальше держать, когда я получу назначение. Себастьян опасался этого, и, когда заявились эти вербовщики, понял, что нашелся выход. Решение. — Так ты хочешь избавиться от меня? — зарычал мальчуган, подбоченясь и сжав кулаки. — Ну-ну, ты же знаешь, что это не так. — Себастьян встряхнул его. — Но я не могу продолжать защищать тебя. Тебе пора уходить и идти своим путем. А, кроме того, вся эта история с Карлом… Хорошо, что этого парня, Холмса, никто не воспринял всерьез. — Это было уже год назад. И он этого заслужил, заслужил! Больше он не смеется, — зло и презрительно бросил Джеймс. — Говори-ка потише. Да, ты всё ловко провернул. Видит бог, я сам ненавидел этого парня, но ты должен был всё же позволить мне о нем позаботиться. А теперь мы привлекли внимание, ничего не поделаешь. То, что предлагают сейчас, – это лучший выбор. — Ты идиот, Себастьян Моран, идиот и мошенник, и я ненавижу тебя! — Себастьян ожидал удара и принял его, зная, что тот повредит руке мальчика больше, чем его лицу. — Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! — И Джеймс продолжал колотить его и кричать. Себастьян просто вытерпел это. Ребенку явно требовалось разрядиться, и пусть уж он лучше причинит боль Себастьяну, чем себе, или что-нибудь еще натворит. — Всё нормально. — Он попытался удержать мальчишку, прижимая к себе, и юный ирландец, в конце концов, сдался. — Ты подружишься с теми, кто так же умен, как ты. Просто будь осторожен. Я не знаю, как там эти сборища в универе, но держись подальше от всего, что может тебе повредить. И если кто-нибудь из профессоров попробует что-нибудь... — Любой, — выдохнул Джеймс. — Любой из этих профессоров. — Верно, умная задница, верно. Просто позвони тогда старому Себби. И я прискачу. Но только, пожалуйста, пожалуйста, не убивай никого. И помни, что ты вернешься сюда на летние каникулы и Рождество. Подумай обо всех этих дорогих штучках... о лабораторном оборудовании, которое тебе предстоит уничтожить. Джеймс вырвался из рук Себастьяна, вытирая глаза, и больше ничего не сказал. Только собрал свои вещи, и Себастьян наблюдал, как они уводили мальчика. Себ знал, что когда у Джеймса будет больше возможностей, тот непременно однажды завоюет мир. И получит собственный банк или какую-нибудь компанию, которая принесет миллионы.ГЛАВА 49. ПУТИ РАСХОДЯТСЯ
Вскоре после этого Себ поступил на службу в армию в надежде заработать денег единственным способом, каким он умел, – то есть своими мускулами. Он не думал, что Джеймс поймет, ожидая мольбы, уговоров, истерик от маленького негодника, каким Джеймс Мориарти всегда будет в его глазах. Себастьян пробирался через большой университетский городок, игнорируя недоверчивые и неприязненные взгляды; он знал номер комнаты Джеймса – из письма, что тот как-то прислал ему. Наконец он оказался перед дверью в комнату Джеймса. Нервно постучал, чувствуя себя не в своей тарелке в джинсах и черной майке с капюшоном. Какой-то человек с пустым взглядом открыл дверь, и Себастьян подумал, что ошибся адресом. — Да? — Извините, я искал Джеймса. — Джима, вы имеете в виду? — Себастьян прищурился на незнакомца, одетого в пару брюк и рубашку на пуговицах, тот выглядел взъерошенным, растрепанным и «под кайфом». — Я имею в виду Джеймса Мориарти. Он здесь? — Роджер, милашка, кто это? Я занят, а ты шумишь, убирайся. — Думаю, что это один из боссов дилеров. Он выглядит немного грубым. Не из Кембриджа, это точно. Кулаки Себастьяна сжались. Он прошел мимо идиота. — Джеймс, что за черт? — Он стоял в комнате общежития, где не было грязно, всё на своих местах, кровать аккуратно заправлена, в углу – телевизор с большим экраном и чем-то похожим на коробки с видеоиграми. Кожаная кушетка, потертая не от времени, а от использования. И, наконец, у окна – маленький столик, забитый химическим оборудованием. За исключением того, что служило это не для химических опытов. Себастьяну был знаком этот запах: он вырос в семье наркомана, торговца наркотиками и убийцы, так что сразу определил, чем здесь пахнет. — Лучше убирайся, Роджер. — Джеймс медленно встал, глядя на своего приятеля. — Вы уверены, босс? — Парень в галстуке подошел на шаг, и Себастьян выпрямился, заставив того нервно сглотнуть, но наркотики делают тебя смелым, и поэтому парень стоял на своем. — Ты слышал его, убирайся на хрен отсюда. — Себ двинулся навстречу ему, но маленькая рука остановила его. — Ну, Себ, хороших миньонов трудно найти, не бей лучшего из тех, кто мне служит. Роджер, прими следующую посылку. И я хочу побеседовать с тем новым парнем, которого ты завербовал, как его там? Парень из средней школы. Фрэнни? — Фрэнки, босс. — Хорошо, приведи сюда молодого Франклина. А теперь уходи. У меня есть дела. Парень медленно кивнул и закрыл за собой дверь. Себастьян рванулся к Джеймсу, схватив его за воротник его белой рубашки и заметив серый пиджак, что выглядел очень дорого. Куда дороже, чем мог позволить себе мальчик из сиротского приюта. — Наркоторговля? Вот что ты изучаешь здесь? — Себ слегка встряхнул Джеймса. Тот заворчал, вырываясь, и желая расправить рубашку и сбившийся пиджак. — Отпусти меня! — потребовал Джеймс, но Себастьян лишь задрал рукава его пиджака, разрывая манжеты белой рубашки и ища следы от иглы. — Какое тебе дело. Отпусти! Тьфу! Это Вествуд! — прорычал младший, вырываясь, одергивая манжеты и поправляя пиджак. — Смотри-ка, как ты разозлился. — Он ухмыльнулся, его темные глаза мерцали, грудь вздымалась от борьбы. — Папочка хочет побить меня? — Он выпятил нижнюю губу, и, помоги ему боже, Себ действительно хотел хорошенько врезать ему. — Наркота, Джеймс? Ты умнее, чем это! — Потише, придурок. Не волнуйся, я их не принимаю. Да, конечно, я слишком умен для этого. Во всяком случае, наркотики становятся скучны. Не будь столь разочарованным, Себастьян. У меня свой бизнес, и он начинает процветать. Богатым деткам нравится их конфетка. И это – моя собственная формула. — Тебя поймают и исключат. Я думал, ты занимаешься математикой! — Не волнуйся, мой милый Себби. У меня всё схвачено. Математика тоже становится скучной. И меня заставляют работать с новой группой ненормальных сту… — А ты? Ты занят делом, или это похоже на тот маленький «научный проект», что был у тебя в сарае? И едва не убил тебя! — Ах, так вот ты о чем? Ты настолько уверен, что я не пытался? — Джеймс пожал плечами с безумной ухмылкой и отвернулся от светловолосого собеседника. — Джеймс… — Себастьян не знал, что на это сказать. — Почему ты вообще приехал? О, я вижу, ты получил часы, которые я послал тебе! Но это не… — Джеймс умолк, сощурив глаза, и шагнул к своему названому брату. — Почему ты здесь? Что случилось? Ты уезжаешь? Ты пришел сюда, чтобы лично мне рассказать. Чертов парень с его наблюдательностью! — Джеймс. Я… — Нет. — Тот придвинулся ближе и с маниакальной улыбкой взглянул в глаза друга. Пытаясь прочесть, что в них, заставить его изменить то, что будет сказано. Потому что это непременно расстроит. — Подожди, Джеймс. Послушай. Я пошел в армию, на самом деле, я собираюсь в тренировочный лагерь. Я просто хотел наведаться… — Нет! — он толкнул Себастьяна в грудь — НЕТ! Ты не можешь уйти! НЕТ! — Джеймс. Ты пока слишком юн. У тебя всё еще есть время, я уверен, когда я вернусь, у тебя будет куча патентов, диплом и прочее, подтверждающее, что ты – истинный гений. Тот, кто может устроиться на какой-нибудь дерьмовой работе. Станешь консультантом в каком-то банке или в штате Премьер-министра. Я не знаю. У тебя есть время, чтоб это выяснить. Я начинаю рано, потому могу сделать карьеру в армии. Я тебе не нужен. Себастьян мог видеть, какой эффект производят его слова, и в комнате как будто повеяло холодом. Джеймс был уже взрослым, став выше ростом, конечно, чем был, оставаясь по-прежнему стройным. Он всегда был привередлив в еде, но, по крайней мере, он что-то ел. — Ты прав. — Джеймс разгладил костюм, не глядя на друга. — Ты прав, Себастьян. Мне больше не понадобятся твои услуги. Себ всегда закатывал глаза от подобных драматических сцен. — Да я буду на связи. У меня есть твой адрес, обычный и электронный. Сразу я написать не смогу, но сделаю это. И сколько бы денег я ни получил, я пришлю тебе кое-что. Не хочу, чтобы ты занимался подобным «бизнесом». Ты пришел сюда и должен научиться чему-то. Глаза Джеймса блеснули, и тот сжал челюсти. — Так и есть. Я кое-чему научился. Плавая с более крупной рыбой, научишься многим вещам. Это то, чего твой крошечный мозг никогда не сможет понять. — Ладно. Просто будь умным. Попадаются лишь идиоты. По крайней мере, скажи мне, что будешь более сдержанным. — Ты идиот, Себастьян Моран. И я ненавижу тебя. Ненавижу тебя! Уходи! Уходи! Уходи! Никогда не говори со мной больше! Себастьян кивнул и ушел, зная, что Джеймс никогда не злился на него, по крайней мере, дольше, чем несколько часов. Максимум это продолжалось неделю, да и то это было не совсем по его вине. Карл и его маленькая банда подкараулили Себастьяна, он оказался в больнице, и Джеймсу бы не попасть к нему, если б тот вдруг не заболел таинственной болезнью желудка, которая привела его в ту же больницу. Сумасшедший ублюдок, но Себ знал, что на этот раз Джеймс не сможет за ним последовать.ГЛАВА 50. СОУЧАСТНИКИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Блондин никогда не предполагал, – хоть, возможно, в глубине души, и думал об этом, – что Джеймс, оставшись один, сосредоточится на создании криминальной империи. Прощальные слова его не помешали Себу отправлять Джеймсу деньги, а взамен он всякий раз получал открытку, а порой и электронную почту. Ни в том, ни в другом не было никакой сентиментальности. Электронные письма Джеймса обычно были проникнуты ядом. «Себбс, Школа скучна, все вокруг идиоты. Тебя всё еще не убили?» Джеймс. Это было лучшее из двух сообщений, которые он обычно получал каждый месяц. В открытках ничего не говорилось, но на них были фотографии разных частей света, и одну он получил из Италии с итальянским штемпелем. Он спросил Джеймса, что, черт возьми, тот делал в Италии, и не получил никакого ответа, а затем открытка пришла из Флориды, это было весьма неожиданно. Тот был в Штатах? Как обычно – ни слова, лишь открытка с буквой «М» на обороте. Деньги, которые присылал Себастьян, были деньгами, которые он заработал после нескольких заключенных сделок. Единственное, что дала ему армия, были связи, он и его команда из пяти человек отлично подзаработали на торговле оружием, а также доставляя контрабандой наркоту, огнестрел, а порой и девочек – или мальчиков, не имело значения, – если цена была подходящей. Все деньги, которые он получил, он положил на банковский счет для Джеймса. Мальчик не знал, как работать, хорошо, не сжигая что-либо или не нанося удар кому-либо. И однажды, еще в начальной школе, учитель сказал Себастьяну, что за деньги учителя сделают любое дерьмо. И так это и шло – до тех пор, пока его не прижали, потому что в команде настучали, чтоб пойти на сделку со следствием. Он не знал, кто из них раскололся первым, но когда завалились все остальные, словно падающие одна за другой кости домино, вся ответственность за содеянное возложена была на него. Он выяснил, что за тип из правительства за всем этим стоял, имя оказалось знакомым, хотя он не мог вспомнить, откуда. Холмс. Его звали мистер Холмс – холодный самодовольный ублюдок с зонтиком. Себастьян отказался сдавать кого-либо, с кем работал или заключал свои сделки, за что был с позором уволен и изгнан из армии, оказавшись в тюрьме, причем, для гражданских, что его поначалу весьма удивило – почему это вдруг тюрьма не военная?..~ 0 ~
Себастьян был не тем человеком, которого легко запугать, потому, когда появились представители военной полиции, он лишь хмуро на них посмотрел и ушел, не склонив головы. У него отобрали оружие, лишили всех званий, ставя крест на его карьере и засадив за решетку. Тюрьма не пугала его, он провел там всё свое детство, разве что называлась она не «тюрьмой», а «приютом». Это научило его, что сильные пожирают слабых, всегда, и, сбиваясь в стаи, издеваются над другими. Себастьян обретал и терял, но терять ему было особенно нечего. Школа просто была такой, как и вся его жизнь, когда наносили удары ему – и он бил в ответ. Джеймс, конечно, умел привлекать внимание, но Себастьян не мог позволить, чтоб обижали его. Тот был таким маленьким, и маленьким ублюдком, действительно. Иногда Себастьян специально нарывался на его оскорбления, и ему было интересно, где Джеймс, черт возьми, научился так говорить. Первая ночь в камере прошла относительно тихо. Его посадили с молодым заключенным, который гордился своей выбритой головой и смотрел на Себастьяна с неприкрытой враждебностью. — Держись подальше от моего дерьма, и у нас не будет проблем. Себастьян лишь холодно посмотрел на него, но ничего не ответил. У лысого нарика был шрам, сбегающий от виска прямо к линии челюсти, а кожу его украшала целая серия мерзких тюремных татуировок. Себастьян подумал о собственном отце, кратко задаваясь вопросом, не был ли и старик в этой самой тюрьме. Он хотел бы столкнуться с ублюдком и действительно сделать его пребывание стоящим. Он знал, что убийца был заперт где-то, просто никогда до сих пор не знал и знать не хотел, где именно. У того был должок перед ним, и следовало бы его уплатить – медленной, мучительной смертью. Он почти сразу же отогнал эту мысль, ему было и без того, о чем беспокоиться. Он знал, что правительственные агенты не отследили деньги, отправленные Джеймсу. Возможно, тот отложил их, и хорошо бы, чтоб так, потому что какое-то время Себ не сможет ничего ему посылать. Сокарменик наблюдал за ним с жадностью, но Себастьян знал этот тип: тот не мог ничего предпринять, когда он не спит. Себастьян был не в настроении, он пытался понять, какого черта тот собирался делать сейчас. — Ну, давай, подойди ко мне, ты, кусок дерьма, и я сделаю так, чтобы ты умолял, чтоб я просто прикончил тебя, — прорычал он. Тот дернулся и уставился на него, надеясь на верхнюю койку. Себастьян не спал, он редко спал в странных местах, по давней привычке. Где-то после полуночи, когда парень попытался ударить его, просто – ударить, белокурый армейский снайпер выкрутил и сломал тому кисть, припечатав того о решетку запястьем. Себ и большее сделал бы, если б не прибежали охранники. Когда он на следующий день, наконец-то, остался один, охранники посчитали, что это самооборона, но глаз с него не спускали. А он так же демонстративно смотрел на них. Оставалось лишь ожидать нападения, потому что, как выяснилось, его бритоголовый сосед относился к какой-то банде, и дружки его жаждали мести. Будто он не имел уже дела с такими вещами. Нового сокамерника ему не назначили, и поэтому спал он спокойно, зная, что завтра его ждет испытание, впрочем, как и всегда. Но за завтраком, когда он уселся за стол, несколько человек отодвинулись и убрались с пути. Вечером же он заметил, что темные взгляды, изучающие его, исчезли, вместо этого заключенные словно разом утратили свой запал. Даже маленькая банда его бывшего сокамерника держалась подальше. А тот парень, через пару дней был убит в душевой. И, по слухам, смерть его не была ни быстрой, ни легкой. Не то чтобы Себа это заботило. Просто всё изменилось, он заметил еще более странное поведение, когда вышел на улицу, чтоб во дворе «покачать железо» на спортплощадке. Рядом с угловыми скамейками несколько других заключенных тут же покинули территорию. За столом у него оказалась новые блюда, а персонал, занимающийся готовкой, лишь отводил глаза. Себастьян не мог не подумать, что тут действует некое молчаливое правило, словно он получил особую метку – от кого-то, кто обладал достаточной властью, – чтоб держать не только банды, но и охранников в стороне от него. И те даже, черт бы их побрал, называли его «мистер Моран». Что это за хрень? Какой-то мальчишка случайно толкнул его в прачечной, и все вокруг замерли. Волосы на затылке снайпера покалывали. Что здесь, черт возьми, происходит?: Разве все здесь не были закоренелыми преступниками? — Извините, простите меня! Клянусь, я нечаянно! — залопотал темноволосый мальчишка, отступая и пятясь. — Да ладно тебе. — Себастьян лишь пожал плечами. — Проваливай. У парнишки, казалось, гора с плеч упала. Несколько часов спустя этот парень был убит во дворе; один из других заключенных со злостью ударил его головой об асфальт. Себ не был идиотом: что-то определенно происходило, а он терпеть не мог оставаться в неведении, напряжение нависло над ним как дамоклов меч. Приближалась атака, он хотел бы знать, от кого; он чувствовал, что за ним наблюдают, и он понятия не имел, почему. — Мистер Моран, сэр. — Один из заключенных, отвечающий за раздачу почты, а порой и книг, позвал его из-за решетки камеры. — Что? — Себастьян вскочил, готовый немедленно нанести удар. — Могу ли я предложить вам журнал или книгу? Они новые, поэтому страницы еще не липкие. Себастьян напрягся при слове «липкий»; он взглянул на маленькую тележку с книгами и журналами. — В чем подвох? — прорычал он. — Сэр? — Оставь это дерьмо. — Моран быстро просунул руку через решетку и схватил этого книжного червя за комбинезон на загривке. — Что ты хочешь? Никто в тюрьме ничего не дает бесплатно, и я не тупой. Что со всеми здесь? — Вы меня проверяете? — мужчина стал заикаться, оглядываясь, словно бы ожидая, что внезапно кто-то появится у него за спиной. — Ну? — Себастьян держал его крепко. — Сэр, я лишь подчиняюсь приказам. — Каким приказам? Кто ты та... — Сссээр… Тут все знают, кто вы. — Кто я? — Да. Что вы с Мориарти, — прошептал мужчина чуть слышно. — Одно слово – и вас никто пальцем не тронет. — Мориарти? Джеймс? Теперь глаза мужчины расширились. — Никто его имени не называет, только – Мориарти. Никто – если хочет жить. — Все краски сбежали с лица этого червяка, и Себастьян отпустил его. Проклятие, что это? Нет, тут, должно быть, что-то не так. Джеймс был в школе – и даже если бы не был, откуда у него, черт возьми, могли быть такие связи? Точно, это ошибка, его друг был просто ребенком. Однако мнение Себастьяна изменилось к концу недели. — Соберите вещи, мистер Моран, здесь ваш адвокат, и вы свободны. — Что? — Себастьян был уже на ногах. — Сюда, сэр. В камере у Себастьяна не было ничего, что стоило бы хранить; когда он поступил сюда, у него забрали всё, что было при нем. Часы, бумажник и всё остальное. Наконец, направляясь к месту освобождения, он увидел там ожидающего незнакомца в темных очках и чрезвычайно дорогостоящих шмотках. — Се-е-бби-и! — пропел, приветствуя его, знакомый голос. — Джеймс? — Себбс. Посмотри на себя. Они не кормили тебя должным образом. Мне нужно поговорить с надзирателем. — Он взглянул на тюремного охранника. — Ну, ладно, пойдем, мы не можем здесь оставаться. И так столько времени понапрасну убили. Пошли. Себастьян в каком-то оцепенении направился следом. Джеймс быстро провел его к выходу – и наружу, на улицу, где их ждал шикарный черный автомобиль. Себ удерживался от вопросов, пока машина не уехала благополучно. — Подожди. Джеймс? Как... — О, конечно, у тебя есть вопросы. Ну, давай же, и покончим с этим, — легкомысленно щебетал его Джимми. — Как ты меня вытащил? — Дорогуша, нельзя же держать человека в тюрьме, если все, говорившие о твоей виновности, исчезли вдруг или умерли до того, как смогли дать показания. Это просто позор. Тебе, знаешь ли, следовало бы подбирать соучастников преступления гораздо ответственнее. Если я изучил что-нибудь, так это то, что лояльность может быть куплена, но страх – страх это бесценно. Себастьян не мог видеть глаз Джеймса за стеклами его темных очков, но знал, что они сияли. — Всё это неважно. Я уже решил за тебя всё это. Заплатил судье, ничего нового. И вот ты на свободе! И у меня для тебя есть работа, Тигр! — Работа? — Да, мой дорогой! Эта армия выела твой мозг? Перестаньте повторять за мной. Работа. У меня есть несколько деловых контактов, не выполняющие своих обещаний. Мне нужно, чтоб ты отправил им сообщение. И, конечно, у меня есть несколько новобранцев, которых я попрошу тебя вышколить. Себастьян посмотрел на молодого мужчину. — Чем конкретно ты занимался последние пару лет? — Многим, многим! — тот просиял. — Слишком многим, чтобы рассказывать. Я был немного расстроен тем, что ты надумал идти на войну. Но я использовал деньги, которые ты отправлял мне, вложив их в наш бизнес. Ну, мой бизнес, но ты мой молчаливый партнер, партнер по связям. Ужасно звучит, правда ведь? О деталях я потом расскажу. Но сначала тебя надо отправить в душ и найти тебе соответствующую одежду; тряпки, что ты носишь, отправятся в печь. — Джеймс. — Себастьян медленно улыбнулся. — Да, Себби. — Спасибо. — Как я уже говорил, ты идиот, но полезный. Себастьян сдержал смех, чувствуя облегчение от того, что всё было прекрасно. Джеймс был неким тайным преступным лидером, однако, не в том смысле, как бывает в реальной жизни, когда собака загрызает собаку поменьше. Джеймс был создан для стратегических планов и цифр, и отлично в них разбирался. Себастьян же будет «мускулами» – всё как в старые добрые времена. За тем исключением, что у них теперь будет большая команда.ГЛАВА 51. ВЕЩИ, КОТОРЫЕ МЫ ВИДИМ
Майкрофт сидел в своем удобном троноподобном кресле, чисто выбритый подбородок политика лежал на костяшках левой руки. Острые серые глаза следили за резкими движениями светловолосого мужчины, одетого в простой коричневый джемпер. Крепкие руки человека взлетали в обвиняющих жестах, указующий перст акцентировал укоряющие слова, грудь вздымалась. Все детали, которые улавливал Майкрофт, позволяли ему заключить, что Джон был сердит. Молодой человек в коричневом джемпере подумал бы, что сумел донести свою точку зрения, полагая, что молчание «британского правительства» было признаком извинения того, кто раскаивается. Будучи хорошим человеком, он также предполагал, что старший его собеседник с серыми, пронизывающими глазами, – «занимающий незначительный пост в британском правительстве», – осознал допущенную ошибку. Майкрофт Холмс, к сожалению, думал совсем не об этом, он вообще был мысленно весьма далеко. Такое обычно бывало ему несвойственно – ни в этот день, ни вообще, так что Майкрофт Холмс задавался вопросом, что было причиной этого: знакомство с ситуацией или недостаток сна в последние несколько недель. Нет, это был не ужасный младший братец, лишивший его небольшого отдыха, что выкроил старший Холмс в своем напряженном графике. Это был приводящий в бешенство Мориарти, что жаждал внимания Майкрофта, и, в отличие от Шерлока, который разрушал лишь себя, этот маньяк устраивал взрывы, вредя другим. До Майкрофта дошли слухи, что этот псих и его киллер находятся в Лондоне, могут ли они знать о Bond Air?.. — Майкрофт? — Старший Холмс дернулся от этого оклика; Джон присел перед ним, прищурив глаза и глядя в его лицо. — Когда вы что-нибудь ели в последний раз? — Джон перешел в режим доктора. Майкрофт нахмурился, отстраняясь, не слишком любя быть рядом с кем-то, хотя Джон был не просто «кто-то». — Что, простите? — Так я и думал. Вы, Холмсы, может быть, гении, но как дело дойдет до еды, так совсем не похоже на это. Мы оба знаем, что Шерлок весьма глупо всё время вас дразнит, то и дело упоминая о вашем якобы избыточном весе – потому что не осознал еще, что вам больше не двадцать лет, и даже тогда вы не весили больше, только округлились немного. Да и то я виню во всём Сильви – со всеми ее пирожными и пирогами, которыми она вечно нас пичкала. Так или иначе… о, вот, он уже здесь. Джон открыл дверь и выглянул, указывая на одного из сотрудников, джентльмена лет сорока, вошедшего в комнату, чтобы спросить: — Могу я помочь вам, сэр? — Да, принесите мистеру Холмсу что-нибудь на обед. Что бы там ни было, у него обычно бывает чай и печенье. Спасибо. Человек в униформе, заставлявшей его походить на пингвина, кивнул, и Джон увидел, как этот мужчина в белых перчатках и с хвостами черного фрака исчез в тихом коридоре. И тогда, обернувшись к Майкрофту, подошел и небрежно сел напротив на стул. — Вы ведь знаете, есть и другие люди, способные управлять страной. По крайней мере, восемь, может, шесть часов сна пойдут вам на пользу. Когда вы в последний раз занимались физическими упражнениями? Майкрофт не привык, чтобы кто-либо столь свободно говорил о его здоровье. — Я сказал бы, не меньше, чем год-полтора назад, судя по вашему молчанию. — Да, это верно, правительство требует, чтобы даже их младшие служащие проходили ежегодный медицинский осмотр. — Майкрофт попытался прочесть выражение лица доктора; тот о чем-то задумался. — Могу поспорить, что врач на комиссии сказал что-то о настоятельной необходимости большего отдыха, и вы запугали его, чтоб он этого не упоминал, составляя отчет. Вероятно, вам предложили комплекс упражнений и солнечный свет. Что было также оставлено без внимания. Майкрофт был поражен, каким образом собеседник всё это знает. — Потому что я знаю вас. — Джон ответил на его невысказанный вопрос. — Я знаю вас, и я – врач, не такой титулованный, чтоб иметь дело с членами правительства, но достаточно компетентный, чтобы определить усталость и авитаминоз, когда я их вижу. Всё это легко исправляется отдыхом, трехразовым питанием и солнечным светом. — Солнечным светом? — Майкрофт поморщился. — Я получаю много солнца. — Ах, вот что-то хорошее, бутерброды и суп. Знаете, я не идиот, и вполне понимаю, что мои предписания отдыхать побольше вы, конечно, проигнорируете, в связи с выборами в Корее, президентской гонкой в Штатах, а также делами ЦРУ, MI и всем прочим, что будет полностью занимать вас. Я – солдат, и знаю, что не всякий бой можно выиграть. Тем не менее, Майкрофт Холмс, я ожидаю, что вы будете есть три раза в день и, по крайней мере, проводить время в парке. Возможно, вы найдете для этого время, если не будете так заняты, беспокоясь о здоровье других. — Джон жестом предложил ему приступить к ожидавшей еде. Майкрофт понял, что голоден. В самом деле, когда ему было, что поесть? И когда в последний раз это было?.. — Теперь, как я говорил уже, мистер Холмс, я взрослый. Не какой-то ребенок… Он мог слышать слова, которые Джон бросал в него, но его глаза и разум не видели человека в коричневом джемпере. Нет, вместо этого перед ним словно был опять десятилетний Джон Уотсон – в нелепом бордовом джемпере и потертых джинсах с пятнами от травы на коленях. И с немного нервной улыбкой на слегка округлом лице. Мальчик с аккуратно подстриженными светлыми волосами и глазами – яркими и правдивыми. Если б Майкрофт продолжал вдаваться в детали, он увидел бы, что короткие ноги сидящего в большом кресле, не доставали пола и рассеянно покачивались взад-вперед… Конечно, всё это было в его сознании. Очевидно, истощение одолевало его. Однако, если б Майкрофт позволил себе продолжать исследовать эту галлюцинацию, то разглядел бы на левой руке мальчика несколько каракулей. Майкрофт однажды заметил, что кто-то нарисовал там парусник с пиратским флагом и акулами, плавающими где-то возле запястья. Он всегда помнил, как мальчик бросал нервные взгляды, не желая долго смотреть, словно бы всегда напряженно ждал, когда кто-нибудь на него набросится. Как работала эта память, выходя из ячеек его Чертогов сознания? Сентиментальность… Ее было так легко подавить Холмсу-старшему, пресловутому «Снеговику». Майкрофт вспомнил, что эта версия Джона была ссылкой по умолчанию, к которой он возвратился, когда молодой человек выступил с заявлением относительно Шерлока. Это было тем, что сделало молодого Джона Уотсона опасным. Как он мог забыть, что никогда не злился на Джона? Еще более разочаровывало, что он всегда считал Джона таким же надежным, как еще одна пара глаз, чтоб следить за своим младшим братом. Какое давление оказывалось на мальчика? Джон Уотсон поставил под сомнение то, что Майкрофт с отцом делали для младшего Холмса, указав, насколько отдаленными они были. Может быть, потому, что Джон заставлял заботиться, заставлял их чувствовать. А чувства – вины, ностальгии, – Майкрофт ненавидел больше всего, едва ли не больше, чем чувство беспомощности. Он тяжело выдохнул, удивляясь тому, как трудно сосредоточиться или даже просто прислушаться к словам этого человека, когда они, похоже, исходят от десятилетнего мальчика, притворяющегося, что намного старше. — Значит, сделка? — Джон смотрел на него этими синими глазами, а голос всё еще казался легким и чуть хрипловатым тенором, еще не обретшим баритональные нотки, появившиеся, когда тот возмужал. Это было недостатком эйдетической памяти [1], с такой ясностью оживлявшей всё, что можно вспомнить, – всё, вплоть до запаха земли, травы и меда, что собирали те пчелы, за которыми наблюдал в саду Шерлок… Майкрофту пришлось сделать усилие, чтобы выглядеть сожалеющим, когда он сжал губы и слегка поерзал, устраиваясь в своем кресле. Нужно было отогнать все эти воспоминания: ностальгия и прочие чувства были разъедающими эмоциями, да и не было времени предаваться им. — Джон, я буду более осторожен с информацией. Относительно вашего прошлого. Я обнародовал только то, что считал необходимым для инспектора, чтобы он… — Мог лучше за мной присматривать? Вы ожидали, что он наденет перчатки и станет обращаться со мной как с ребенком? Я давно уже не… Но Майкрофт мог видеть Джона ребенком – с бледнеющим синяком вокруг правого глаза и раздраженно всплескивающим руками. — Вы сегодня не на работе, Джон? Глаза молодого человека расширились, и тот бросил взгляд на часы; Майкрофт явно пытался увести разговор в сторону, на что-то более нейтральное. — Хорошо, я лучше пойду. Но наш разговор не закончен, Майкрофт Холмс. Ешьте свой бутерброд. Не заставляйте меня говорить с вашим врачом, потому что запугивать я умею гораздо больше, чем вы. Когда это необходимо. Старшему Холмсу потребовалось вся его сила воли, чтоб не дать ухмылке коснуться губ и разрушить обычное выражение пассивной незаинтересованности. Джон лишь покачал головой, на мгновение взглянув в глаза Майкрофту и выпрямляясь. — Почему-то мне кажется, что ничего вы не слышали из того, что я тут говорил. Что ж, мне нужно теперь на работу… — Джон, вас доставят туда на машине, — ответил Майкрофт без всяких эмоций, опираясь на спинку кресла. Серые глаза политика были похожи на глаза Шерлока, хотя некоторые могли бы сказать, что если глаза младшего Холмса анализировали, то бесстрастные взгляды Майкрофта вычисляли и расчленяли. Эти двое были как снег и лед – оба очень холодные, но у них были разные точки плавления. Некоторые считали бездушность Шерлока почти терпимой, они привыкли к его эксцентричности и через какое-то время переставали дергаться, когда он говорил. Его было как-то легче воспринимать – может быть, из-за темных кудрей или тонких черт, унаследованных от матери. Что касается Майкрофта, его невыразительное лицо и суровый взгляд были смущающими и неудобными, так что люди обходили его, избегая с ним сталкиваться. Это были глаза, пытавшиеся захватить темно-синее небо Джона. Только вот «британское правительство», унаследовавшее внешность отца, обычного не получало отклика. И Джон Уотсон лишь покачал головой: — Вы невозможны, и я, должно быть, спятил от общения с вами двумя. И с этими словами он повернулся на каблуках, направился к двери, остановился ненадолго и бросил через плечо: — Это не конец, Майкрофт Холмс. Майкрофт покачал головой. Конечно. Джон Уотсон никогда не мог злиться дольше недели.ГЛАВА 52. ТЕРПЕНИЕ И ПАЦИЕНТЫ
Джон ожидал конца своей смены, всё еще работая в клинике Сары, и найдя работу приятным изменением напряженного графика «скорой». Не то чтобы он когда-нибудь отказался от этого ради размеренной работы в клинике. Ему нравилось быть занятым, по ночам он часто был настолько уставшим, что едва успевал раздеться и коснуться подушки, как немедленно засыпал. После нескольких месяцев бездействия это был идеальный рецепт, и он снова чувствовал себя нужным. Сегодня усталость ощущалась больше обычного, он надеялся, что не свалится сам. Шерлок никогда не простит ему, если он принесет домой грипп или сляжет с простудой. — Э-э, доктор. — Тихий голос белокурой медсестры прервал его размышления. — Да, Лилли? — Здесь один джентльмен просит вас. Он выглядит немного взволнованным. Он не позволяет никому из других врачей осмотреть его. Утверждает, что вы единственный, кто достаточно компетентен, чтобы быть его доктором. И настаивает, чтобы именно вы имели с ним дело. Его отец уже принес извинения за него, он, по крайней мере, вполне приличный. — Джон точно знал, о ком она говорит: — У меня также пациент в смотровой, кабинет четыре, и тоже вас ждет. Джон провел рукой по лицу. Он знал парочку, о которой она говорила, и было забавно, что она решила, будто Грег был отцом Шерлока. Если бы только она знала настоящего Холмса-старшего… — Извините, Лилли. Он мой сосед по квартире. — О, что вы, не извиняйтесь, — с сочувственной улыбкой ответила та. — Шерлок. Инспектор. Что, черт возьми, случилось? У Шерлока был глубокий порез на скуле, и еще он держался за бок. — Не о чем волноваться, Джон, просто детективный инспектор потребовал, чтобы мы пришли сюда, на освидетельствование, прежде чем я смогу вернуться домой. Джон мог слышать некоторое напряжение в голосе друга, и был достаточно опытен, чтоб понять, что Шерлоку больно, и тот решил не показывать этого. — Нет, я пытался доставить этого упрямого мерзавца в «скорую», а он отказался, сказав, что если ему нужно обратиться к доктору, то пусть это будет его доктор. — Я доставлю его домой, извините, инспектор. — Джон кивнул, немного натянуто. — Хорошо, я здесь подожду. Идиот. Кто ж ввязывается в рукопашную с подозреваемым, в руках у которого обломок трубы? — Но ведь я задержал его, разве нет? И где были вы все… — огрызнулся Шерлок. — Не здесь. Давай. — Джон вмешался, не желая устраивать еще большее шоу, а затем позволил соседу привалиться к нему, хорошо сознавая, что на них косятся сотрудники клиники. Ну и пусть их. Пусть говорят. — Не знаю, почему ты решил работать по вызову, у тебя же и в клинике хватает часов. — Шерлок подавил стон, укладываясь на диагностическом столе. — Мне нравится чувствовать себя полезным и нравится быть доктором, — отозвался Джон. — Скука. — Шерлок закатил глаза, а затем вскрикнул, когда Джон надавил на синяк вокруг его ребер. — Садюга! — О, перестань плакаться. Нужно будет сделать рентген. Головой не ударился? — Нет, он трубой только раз меня зацепил, а потом я разоружил его. — Ну, я сказал бы, твои боевые навыки не улучшились. — Мы закончили? Джон покачал головой. — Только после рентгена. Будь хорошим мальчиком, пока Лилли будет возиться с тобой, или потом не получишь сладкого. — Я тебя ненавижу, — зарычал Шерлок, когда медсестра предложила ему сесть в кресло-каталку. — Доктор, в четвертой всё еще ждет пациент, — напомнила Лилли мягко. — А нельзя побыстрее? У меня дела. — Шерлок вздрогнул, когда медсестра вывезла в коридор его кресло-каталку. — Не обращайте внимания, Лилли, он с рождения не умеет себя вести. Она сдержала смешок. В кабинете номер четыре на столе сидел рыжеволосый, зеленоглазый мальчик, смотревший на темноволосого четырехлетку, что дергал его за штаны. — Йен, оставь Мэтти в покое, прекрати тянуть его. — Глория строго посмотрела на сына, но, казалось, при этом ее забавляет возня мальчишек. — Ничего страшного, мэм, я не против. Ему просто скучно. — Мэтью показал язык младшему, и малыш засмеялся, отвечая на этот жест. Джон на мгновение увидел, как на лице знакомого рыжеволосого мальчика заиграла искренняя улыбка, когда тот наклонился и левой рукой взъерошил темные волосы младшего. Джон отметил, что гипс отсутствовал, вероятно, с неделю. Мальчик выглядел куда здоровее, и на щеках его был румянец веселья и оживления. Мэтью был в школьной форме; пиджак его был у миссис Келли. Синяки на лице мальчика исчезли, и тот выглядел так, словно миссис Келли нашла какой-то особый путь к его сердцу. (Шерлок наслаждался яблочным пирогом. Офицер Келли принес выпечку Джону, в знак благодарности, и тому пришлось буквально всучить ее Шерлоку, заставляя поесть, но едва пирог оказался в квартире, как загадочным образом «испарился», за считанные минуты). — Мэтти, тебе не обязательно называть меня «мэм». Ты можешь... — Привет, — сказал Джон, здороваясь с небольшой группой. Юный темноволосый Йен, уцепившись за левую ногу старшего мальчика, обхватил ее и уткнулся лицом ему в колено. — Йен, ну что ты там прячешься? Это доктор Уотсон, помнишь его? — Глория попыталась оторвать младшего мальчика от ноги Мэтью, но тот крепко держался. — Всё в порядке. Он ведь никому не мешает, правда, доктор? — Мэтью положил руку на маленькое плечо Йена. — Не мешает, конечно. Пусть остается. Вот так сюрприз. — Джон сдержал смех, когда младший Келли посмотрел на него с подозрением. — Я думала, вы работаете на «скорой». Если бы я знала, что мы встретимся с вами здесь, принесла бы еще вам еще печенья и, возможно, булочек. — Вы готовите потрясающе, миссис Келли. Ребята, вам так повезло. Мэтью смущенно смотрел на свои руки, Йен продолжал обнимать ногу старшего мальчика. — Пожалуйста, доктор, зовите меня Глория. — (Джон взял клипборд и еще раз его просмотрел). — И вы слишком добры. Это самое малое, что мы можем сделать, чтобы выразить нашу признательность. — Так, похоже, всё идет хорошо. Как ты себя чувствуешь, Мэтью? — Он – наш, ты не можешь забрать его. — Йен пристально посмотрел на Джона. — Йен Генри Келли! — строго сказала Глория. — Нельзя разговаривать так с нашим другом доктором Уотсоном. — Всё в порядке, Глория. — Джон присел, чтобы быть на уровне глаз темноволосого малыша. — Хорошо, Йен, приятно видеть, что ты чувствуешь себя лучше, как твой шрам? — Хорошо, спасибо, — ответил ребенок медленно, всё еще с подозрением. — Ну, я здесь лишь затем, чтоб проверить шрам Мэтью. После этого он никуда не денется, пойдет с вами домой. — Честно? — Йен, казалось, слегка успокоился. — Честно. Плечи мальчика расслабились. — Хорошо. Мой папа – полицейский. Учти, — предупредил он. — Йен. — Глория потянулась к нему, с извинением посмотрев на доктора. — Ты похож на него. — Джон улыбнулся Йену. — Ты знаешь папу? — спросил он. — Да, знаю. И Мэтью тоже мой друг. — Всё в порядке, Е, доктор Уотсон хороший. И, держу пари, что, если будешь вести себя хорошо, и ма… ох, твоя мама позволит... То он даст тебе леденец. — Мальчик при этих словах просиял и послушно сел рядом с матерью. — Ну, давай посмотрим тогда. — Джон послушал сердце и легкие мальчика при первичном осмотре, и медсестра установила уже его вес. Джон был прав, полагая, что Мэтью немного поправился, почти дотягивая до нормы. Доктор осмотрел восстанавливающуюся руку. Мальчик вздрогнул, когда Джон нажал чуть сильнее. Шрам заживал хорошо, но Джон беспокоился о костях мальчика. Их ломали не раз за последние годы. — Я хочу, чтоб ты не нагружал ее. Никакого спорта пока. Нужно время, чтоб эта кость оказалась достаточно сильной, чтобы справиться с любым видом стресса. Я пришлю инструкции относительно специальных разминок, и хочу, чтобы ты каждый день выполнял их, разрабатывая свою руку. — И всё будет хорошо? — Глория встала и, подойдя, обеспокоено погладила Мэтью по голове. — Да, конечно. Пусть только выполняет все упражнения. — Он всё сделает. Мэтти хороший, он всегда слушается, — заявил Йен гордо. — Да, в отличие от некоторых. — Глория бросила на младшего предупреждающий взгляд. Джон с трудом удержался от смеха. — Хорошо, медсестра принесет всё, что нужно. А как все остальное Мэтью? Ты спишь хорошо? Старший мальчик несколько нервно перевел взгляд с Глории на младшего. И молодая женщина тут же сказала: — Мэтти, я возьму Йена, ему нужно попить. Принести тебе что-нибудь? — Нет, мэм. — Она поцеловала его голову. — Мы будем в комнате ожидания, когда вы закончите. Джон увидел, как Йен собирается протестовать. — Нет, Е, не начинай опять. Я сейчас приду. Темноволосый малыш позволил, чтоб мать увела его, но при этом бросив обеспокоенный взгляд на старшего мальчика.ГЛАВА 53. ТЕНИ
— Он хороший. У меня никогда еще не было младшего брата, но, полагаю, тот был бы таким же. — Мэтью пожал плечами. — Да, мне знакомо такое чувство. Джон кивнул, полагая, что Шерлок, скорее всего, устроил уже медсестре настоящую сцену… — Для тебя, похоже, нашелся хороший дом. Как Келли к тебе относятся? — О, они хорошие люди, — быстро ответил Мэтью. — Очень-очень хорошие… — Но?.. — Я не знаю… я всё еще продолжаю думать, что он возвратится. — Мэтью коротко глянул на доктора, а затем снова стал смотреть на свои лежащие на коленях руки. — Не возвратится. — А вдруг? — Мэтью отвел глаза, его маленькие руки сжимались и разжимались. — Ну, я полагаю, у него будет довольно сердитый констебль, не говоря уже о том маленьком брате, который решил, что ты никуда не пойдешь. — Я… — Мэтью. — Джон глубоко вздохнул. — Келли – чудесные люди. Они хотели забрать тебя к себе. Полагаю, именно так ты к ним и попал. У офицера, должно быть, оказались какие-то связи, рычаги давления, да тебя бы им и не отдали, если бы не сочли их достойными. — Джон запретил себе вспоминать о своем отце. — Они хотят усыновить меня, насовсем. Чтобы я носил их фамилию. Она сказала, что я могу звать ее мамой, когда буду готов, — сказал мальчик тихо, прижимая подбородок к груди. — Звучит здорово. — Джон поставил табурет перед мальчиком и уселся так, чтобы тот был выше, давая Мэтью преимущество в росте. — Да, но… — Но? — нажал Джон мягко. — Я не знаю. Мне не кажется это справедливым в отношении их. — Что ты имеешь в виду? — Я – никто. — Зеленые глаза Мэтью, полные слез, показались синеватыми Джону, и он вздрогнул от их абсолютной честности, но взгляд не отвел, подавая мальчику свой платок. — Ты – очень многое, Мэтью. Для них – особенно. И я бы сказал, что и мастер Йен так считает. — Дети обычно говорят то, что думают. Полагаю, он будет похож на маму. Видели бы вы, какой бывает она, когда сердится. — Мэтью просто расцвел улыбкой, затем быстро добавил: — Нет, не на меня, никогда. — Мальчик вновь улыбнулся. — Но офицер Келли однажды забыл снять ботинки, а шел дождь, и он наследил по всему ковру. Думаю, он решил, тут его и прикончат. — Джон засмеялся, представляя, как бедного офицера Келли отчитывает его рыжая женушка. — Я подумал, он на нее рассердится за такое, а он просто стоял и просил прощения, словно Йен. Это было самым жутким – я хочу сказать, самым странным – из всего, что я видел. И что миссис Келли умеет готовить. И школа, в которую я хожу, хороша. У меня вся одежда новая, и ребята в школе спрашивают меня, не мой ли отец офицер Келли. Они сказали, это круто, что он полицейский. Он однажды заехал за мной, когда был в форме, а иногда я хожу домой с Йеном. — Он сложил на коленях руки. — Всё это звучит замечательно. — Да, но что, если он вернется, я не хочу оставлять их. Но не хочу, и чтоб он причинил кому-нибудь боль. — Мэтью. Слушай, он не вернется. И даже если каким-то образом он освободится, не посмеет и близко сунуться к дому офицера полиции. Он трус, Мэтью. И не заслуживает того, чтобы быть твоей семьей. Твои близкие теперь – семья Келли. Это важно, что ты продолжаешь говорить с хорошим психологом, с которым они тебя познакомили. Пусть они позаботятся о тебе, а ты можешь теперь быть ребенком. — Мэтью только кивнул и пожал плечами. — Я знаю, что всегда хотел младшего брата. — А вы были единственным ребенком? — с удивлением спросил Мэтью. — У меня сестра, но она всегда была на десять лет старше. Позволь мне показать тебе кое-что. — Засучив рукав, Джон протянул руку, и Мэтью увидел тонкую белую линию шрама, потом посмотрел на свой – они были похожи. — Вы тоже падали? — Да, «с велосипеда». Которого у меня даже не было никогда. — Джон пожал плечами. — Что же было потом? — Я вырос и пошел в школу. Большую часть времени я проводил в семье близкого друга. Вероятно, они были единственной семьей, которую я знал. Не без всяких странностей, но с этим всё было в порядке. У меня никогда не было младшего брата, но я полагаю, что это было похоже. Поэтому не зацикливайся на словах, которые он говорил. И на том, что он сделал. Вся проблема – в нем. Ты не сделал ничего плохого. Да. Вот мой номер, если тебе когда-нибудь нужно будет поговорить. О чем угодно, в любое время… — Спасибо, доктор Уотсон. — Мэтью снова вытер нос носовым платком, который Джон дал ему. — Оставь себе, у меня есть еще. — Джон похлопал мальчика по колену. — Ты хороший мальчик, Мэтью. Ты заслуживаешь этого второго шанса. Я просто завидую тому, как миссис Келли умеет готовить. А теперь нам лучше идти, а иначе твой младший брат прибежит сюда. Глория ярко улыбнулась, обнимая младшего, но Йен сразу вцепился в руку Мэтью и всё еще хмуро косился на Джона. — Вот и всё. — Джон улыбнулся беспечно, но Йена нелегко было обмануть. — Вот, смотри, что тут есть. — И Мэтью вручил малышу сладкую красную палочку. Глория собиралась поблагодарить их доктора, когда очень громкий – и очень обиженный баритон – прервал их. — Джо-он! Ну, пойдем уже, а? Эта ведьма говорит, у меня ничего не сломано. — Шерлок. — Джон сжал переносицу. — Нет, пока я не увижу сам твои снимки. Потому, пожалуйста, наберись терпения и дождись меня в смотровой. — Но, Джо-он… Два мальчика наблюдали за жалобами высокого человека. — Перестань. Вернись в кабинет. Извинившись, Джон обернулся. И Мэтью увидел, что доктор качает головой, глядя на темноволосого мужчину. Мальчик коротко улыбнулся – он знал этот раздраженный взгляд. Он сам часто смотрел так на Йена. Хорошо, что у доктора кто-то был. Каждый заслуживает семью. — Мама, можно, мы остановимся в парке по дороге домой, и покормим уток? — сказал просительно Йен. — Не знаю, право. — Пожалуйста, мама, это будет весело. — Мэтью смущенно поднял зеленые глаза, чтобы встретить взгляд Глории. — Ладно, мальчики, почему бы и нет. Пошли. Папа скоро будет дома. Так что мы не можем отсутствовать слишком долго. …Выйдя из клиники, Глория не знала о том, что за ней следят. И позже, когда Джон уходил вместе с Шерлоком, после окончания смены, он не заметил, как высокий блондин, стоявший неподалеку от них, набирал какое-то сообщение, и, казалось, был этим целиком поглощен… Хоть на самом деле внимательно наблюдал, как двое мужчин садятся в такси. Комментарии Необычное прочтение истории Мориарти и Морана, не правда ли? В фиках редко эти характеры исследуются с ранних лет… Ну, и так уж выходит, что в каждом фике я себе представляю разного Морана (так же, как и разную Мэри и разную миссис Холмс!) Здесь, я бы сказала, экранным партнером Эндрю Скотта мне видится широко известный немецко-ирландский актер Майкл Фассбендер. И на прилагаемых фото будет полный «мор-мор» разных лет! И еще одно: при переводе «тюремной» главы (а я с ней намучилась!), я с грустью и горечью вспоминала «НЕВИНОВНОГО» - фик, отсутствие которого на русском всегда буду оплакивать. И поскольку я не tammka – мне до ее возможностей ох как далеко! – я лишь сделала, что могла, рассказывая – «расшифровывая» – то, о чем – и как – говорили за тюремными стенами… Пояснения: [1] Способность человека запоминать и воспроизводить живые образы в максимально детальном их отражении называется эйдетической, фотографической или зрительной памятью. Подобная память позволяет запомнить/воспроизвести текст или образ в малейших деталях. ФОТО 1 – Путь Мориарти (крупный коллаж) 2 – Мориарти и Моран. Встреча перед армией (коллаж) 3 – Арестованный 4 – Джеймс Мориарти и его Тигр (коллаж) 5 – Моран и Мориарти (Фан арт) 6 – Раздумья «Британского правительства» 7 – Джон в своем джемпере (Фан арт). Автор – chunkymacaroni 8 – Глория Келли, мама теперь уже двух сыновей («в этой роли» Аманда Пит) 9 – Что, лечиться? Да не пойду никуда! (Ну как на такого можно сердиться?.. )) 10 – Соглядатай (Фан арт – портрет Майкла Фассбендера). Автор – thoughttrainderailed