***
После очередного почётного хождения «взад-вперёд», Скуало оседлал стул и положил подбородок на его спинку, уткнувшись взглядом в дверь. Очевидно, его зрительный призыв сработал, и в гостиную вошёл тот, кого все больше всего ждали и одновременно боялись. — Занзас, какой нахер телохранитель?! — орал Скуало, вскочив со стула. — Тебе что, мало роты элитных солдат, четырёх способных придурков и меня?! — Закрой ебало, мусор. Мне так надо, — брюнет сел в кресло, из которого пулей вылетел Бельфегор, освобождая его за долю секунды до соприкосновения командирской задницы с мягкой обивкой. Все присутствующие заткнулись на время, не желая лезть на рожон, прекрасно зная, какими сломанными частями тела заканчиваются все дискуссии с боссом. Все будто забыли о кареглазом шатене в чёрном костюме, явно на пару размеров больше, чем требовалось ему, и принялись обсуждать планы на ближайшее время. — Через три дня у какой-то подсобной семьи будет приём. Мы тоже приглашены, — сказал Скуало и покосился на Занзаса. — Они какие-то подозрительные в последнее время, надо проверить. Подробности расскажу позже. Собрание окончено, расходимся. Покинув общество странных людей, Тсуна не без труда нашёл свою комнату и расслабленно упал на кровать, раскинув конечности в форме морской звезды. И тогда он наконец-то смог нормально рассмотреть свою комнату. Просторная, слишком большая для него, привыкшего обходиться минимальным пространством. Была она выполнена в светло-зелёных тонах: полупрозрачная лёгкая тюль мятного цвета, оливкового оттенка мебель, бледно-зелёные обои. Уюта в ней не было, зато она была комфортной. За салатовой дверью оказалась отдельная туалетная комната. Поразила парня, больше всего остального, круглая ванна. Висящая рядом полка вмещала несколько белых флакончиков с простыми печатными надписями: «Шампунь», «Гель для душа», «Крем для тела увлажняющий», «Кондиционер для волос», и ещё пара — с морской солью и пеной для ванны. Также был небольшой коробок с шестью пузырьками эфирных масел. Тсуна предвкушающе зажмурился, представляя, как будет здорово проводить время в этом замечательном месте, и вышел, окинув помещение грустным взглядом. Сейчас не время. Он слишком устал даже для ванны, поэтому снова упал на мягкую кровать. Он даже задремал. И тут же вскочил, услышав скрип двери, и испугано заозирался вокруг — было уже темно. — Вас вызывают, — коротко сказала Роза и вышла. Выскочив в коридор, Тсунаёши поразился тому, насколько иногда женщины умеют быстро исчезать. Он так и не понял, куда его вызвали — в кабинет Занзаса или же в ту проклятую гостиную. Но что толку, ведь дорогу ни туда, ни туда он не помнил. Так и бродил по коридору, пока его не выловил длинноволосый мужчина по имени Скуало. Да, правильным ответом всё же была гостиная, в которой членов элитного отряда стало на одного больше — худой парень невысокого роста с зелёными волосами и такого же цвета глазами, с абсолютно нейтральным лицом и кувшином вина стоял по правую руку подле Бельфегора, сидящего в кресле. Тсуна даже подумал, что его ровесник один из прислуги, однако его разубедил форменный китель Варии со знаком отличия, как и у всех сидящих. — Здравствуйте, Рыба-сан, — безэмоционально поздоровался этот странный тип и сунул Бельфегору кувшин с алым напитком. Блондин явно не ожидал такого поворота событий, перелив на себя вино, а его подставка подошла ближе к вновь прибывшему и протянула ему руку. — Меня зовут… — Фран, ублюдок! — прошипел Бельфегор, пытаясь оттереть свою кофту от багрового пятна. — Меня зовут Тсунаёши, — жалобно улыбнулся парень. — «Тсуна» переводится как «тунец», так что… — Тунец-сан, зачем вы пользуетесь блокатором запаха, если вы бета? — в лоб спросил Фран. Саваду, собиравшегося скрывать свой вторичный пол, сначала бросило в жар, потом в холодный пот, потом по телу побежали мурашки. Ему стоило многих усилий, чтобы внешне оставаться спокойным. — Потому что он — смердящий бета, — рыкнул только что вошедший Занзас, пнул напольную вазу, стоящую у двери, а затем сел в кресло, с которого снова едва успел спрыгнуть блондин в диадеме. — Сколько ещё ждать? Тсуна глядел по сторонам и понимал, что эта сцена сейчас была один в один, как в старых фильмах про мафию — все спокойные и серьёзные, настроенные на какое-то важное дело. Воображение шатена уже начало рисовать кровавые картины. Вот-вот заведут в гостиную в классическом стиле какого-нибудь смельчака, посмевшего перейти дорогу семье, с мешком на голове, после чего нежный ковёр окрасят капли крови и разлетевшиеся во все стороны мозги… от этого парень поморщился, съёжившись на своём диванчике, чем вызвал какой-то немой, но бурный восторг у Франа. — Что-то опаздывают, — нервно сказал Скуало, поглядывая на напольные старинные часы. — Бел, напишешь им соответствующий отзыв. — Они давно стоят, кукушка ещё год назад скончалась, — сказала Роза, как всегда появившаяся из ниоткуда. В руках она держала стопку тарелок (Тсуна изогнул бровь в недоумении), а в кармане надетого фартука громоздился веер столовых приборов. — Нужно вызвать часовщика. — Как достало уже это… хочется чего-то домашнего… — сказал мужчина средних лет с устрашающим лицом по имени Леви-а-Тан, и выжидающим взглядом посмотрел на Розу, которая тут же смерила его холодным взглядом. — Хватит того, что я ежедневно чищу ковры от грязных следов ваших сапог, — девушка подняла брови. — Только вот ваши грязные следы не оттереть с моей рыдающей души! — Женщина, у тебя нет души, — закатил глаза Занзас. Тсунаёши с замиранием сердца глянул на скрипнувшую дверь. Вошедшие рядовые внесли несколько белых пакетов и удалились. Домыслы парня разрушились в пух и прах, когда девушка с косой принялась доставать обычные контейнеры с едой. В мгновение ока небольшой стеклянный стол вдруг превратился в фуршетный, межнациональный. На прозрачной поверхности нагромоздились разнообразные блюда: тушёное мясо, пара стейков с кровью, овощная и фруктовая нарезки, тушёная рыба. Мелькнули даже раковины виноградных улиток и несколько видов японских роллов. Бельфегор подвинул к Тсуне вазочку с непрезентабельно выглядящим слизистым нечто, в котором он с ужасом узнал квашенные бобы натто и с дружелюбным «спасибо» едва подавил рвотный рефлекс. — Мы подумали, что ты будешь скучать по родине, — прокомментировал блондин, у которого подёргивались уголки рта. — Бел-семпай любит устраивать «вечера народностей», — пояснил Фран и сунул миску с бобами Розе с просьбой «выкинуть на любимую лавочку Бел-семпая в саду». Он взял раковину виноградной улитки и извлёк из неё содержимое — серого червячка, когда-то бывшего моллюском. — Смотрите, Бел-семпай, на вас похожа. Сейчас я её короную… — Благодари бога за то, что я посчитал, что заказывать лягушачьи лапки — спонсировать каннибализм, тупой жаб! — прорычал принц, глядя, как коллега пытается второй зубочисткой умостить на предполагаемой голове червячка кусочек петрушки. — Угощайтесь, Тунец-сан, — кивнул парень, только что получивший подзатыльник. — Это эскарго. Съедаете копию Бел-сана, а потом выпиваете его сок, который в домике. — Фран, меня сейчас стошнит, — скривился Скуало. Потом все наблюдали, как потерявший терпение принц вскочил из-за стола и, прихватив пустой, но увесистый, графин, побежал за доставшим его парнем, который быстро уносил ноги, всё так же — с невозмутимым лицом и зубочисткой с наколотой на неё многострадальной улиткой. Тем не менее, полуночный ужин прошёл весело — Тсуна мало что понимал из разговора на иностранном языке, но по доброму смеху окружающих на подсознательном уровне чувствовал, что всё в порядке. Ему досталось всего понемногу, поэтому остаток вечера он сидел, откинувшись на спинку дивана, сдерживая желание погладить живот.***
Савада Тсунаёши проснулся в самом наилучшем расположении духа. Разница часовых поясов нисколько не помешала ему проспать до сицилийских десяти утра. Выглянув в коридор, он удивился царящей там тишине, а затем логично рассудил, что скорее всего члены отряда убийц — ночные жители. Кроме одного. Громкий гул приближающихся шагов, стук каблуков высоких форменных сапог, эхом раздающийся в пустом коридоре, заставили шатена резко влететь обратно в комнату в поисках рубашки. — По глазам вижу, что ты спал! — заорал с порога утренний визитёр, открывая дверь ногой. — Вчера тупой Леви своим нытьём натолкнул меня на мысль. Раз уж ты сейчас освобождён от своих прямых телохранительских обязанностей — не думай, что ты будешь отдыхать, ты будешь готовить обед! Мы все посоветовались и я решил, что все хотят пасту болоньезе. Длинноволосый капитан лучезарно улыбнулся и чеканно пошагал обратно к двери, являя миру идеально ровную спину, которой Тсуне захотелось отдать честь. Он вышел за дверь, однако, приоткрыв небольшую щёлочку, злорадно прошептал: — Да, продуктов у нас нет, поэтому тебе придётся идти на рынок. До Палермо пятнадцать километров прямо по тропке, не заблудишься. И ушёл, хохоча на весь пустой коридор. Смех прервался звуком разбитого стекла и отборными ругательствами, от звука которых Тсунаёши блаженно сощурился, как сытый кот — горе-капитан разбудил Занзаса. Решив, что с обедом разберётся немного позже, парень взялся за тряпку и принялся обтирать все поверхности от плотного слоя пыли. Полчаса он потратил на влажную уборку всей комнаты, параллельно вспоминая, не встречал ли он раньше рецепта болоньезе. От раздумий его отвлёк звук открывающейся двери. Он так и не мог смириться с чувством того, что в Варии никто не слышал о личном пространстве. — Эй, Скуало сказал, чтобы я пошёл с тобой, — вошедший блондин в халате и, о чудо, без дурацкой диадемы, бесцеремонно уселся на кровать японца и хмыкнул. — Что, реально думал, что он тебя отправит одного пешком до города? Ну да, он мог. — Это бы была не проблема, — вздохнул Тсуна, откладывая тряпку. — Из того, что назвал господин Скуало, я умею только сварить макароны. Бельфегор махнул рукой, давая понять, что ему это не интересно и пошёл собираться, добавив напоследок, что больше пяти минут ждать не будет — придёт и отрежет нерасторопному спутнику ноги за ненадобностью. Поэтому Тсунаёши одним махом умылся, вторым влетел в одну из любимых футболок, едва не забыв про джинсы, и отправился на поиски комнаты блондина. Не без помощи экономки. К удивлению парня, открыл ему Фран, одетый в безразмерную рубашку салатового цвета. Шатен старался не пялиться на худые голые ноги омеги и не думать о том, почему он в комнате Бельфегора и что вообще между этими двумя было, может, с пару часов назад, хотя стыдливый румянец сам собой наступал на щёки… — Бел-семпай где-то там закопался, — ответил на немой вопрос зеленоглазый, махнул рукой, указывая направление, и отошёл в сторону, впуская пришедшего. — Бел-семпай! Перед Савадой открылся невероятный по своим масштабам бардак. Груды одежды, разбросанные вещи, покосившаяся картина на стене, дополняющая этот хаос. Фран элегантным движением босой ноги пнул банку из-под какого-то напитка, и будто бы завершил эту композицию. Одна из вещевых куч угрожающе накренилась и рухнула, являя миру блондина с ещё большим хаосом на голове, чем обычно. — Не могу выбрать между этим и этим, — он держал в руках две тряпки, которые, по мнению Тсуны, не отличались друг от друга. Однако, парень фыркнул на его замечание: — Вообще-то, этот бордовый, а вот этот — гранатовый. — Бел-семпай, на одном из них засохшее пятно от вина, которые вы вчера разлили, — подметил Фран, скинул груду вещей с кровати, залез под одеяло и скрылся в ворохе разномастных подушек на кровати размером со среднестатистическую японскую гостиную. — И кто виноват? — огрызнулся «Бел-семпай», швыряя «гранатовый» свитер куда-то в сторону. — Что вообще делает эта тупая Роза, если она не готовит, не стирает, не хочет убирать мою комнату… А теперь мне ещё и самому свои шмотки в стирку относить? Может, ещё и постирать руками?! — Вообще-то вы сами ей не отдали, сказали, что так очень даже красиво, — фыркнул зеленоволосый где-то под одеялом. — Я не стал вас разубеждать, действительно, красиво же. Вы же должны как-то поддерживать звание принца помойки. — Ты заберёшь свои слова назад, когда я вернусь, — с угрозой в голосе сказал Бельфегор и направился к двери, на ходу натягивая «бордовый».***
Солнечный город Палермо встретил Тсунаёши морским воздухом и яркими красками главной улицы Пьяцца Вильена, на которой их едва ли не в прямом смысле выкинул водитель чёрной тонированной машины. Тсуна смотрел по сторонам с открытым ртом, рассматривая колоритных местных жителей, иностранных туристов, создающих некий контраст. Бельфегор удерживал его, готового кинуться вслед за лошадью в цветастой попоне, за шиворот, затем, устав от этого, просто свернул на наименее людную улочку, вход в которую охраняли заросли винограда. Красок стало ничуть не меньше, и Тсуна наслаждался видом виноградной лозы, оплетающей собой высокую кованную изгородь, разглядывал апельсиновые деревья, растущие прямо вдоль тротуаров. — Тебя что, из японского зоопарка на работу взяли? — шипел блондин, оттаскивая Саваду от очередной пальмы. — Ты вообще за пределами Японии бывал? — Конечно! — нахохлился Тсуна, обтрушиваясь. Он покраснел, так как до своих восемнадцати даже за пределы родного Намимори редко выезжал. — Ты сказал что учишься. На кого? Получаешь высшее телохранительское? — Очень смешно, — поморщился Тсуна. — Я учусь на языковеда. Профильные языки у меня китайский, итальянский и испанский. Вот с последними двумя у меня проблема, я ведь всего два месяца учусь… — Произношение у тебя такое, что хочется проткнуть себе барабанные перепонки, — признался спутник, входя в мясную лавку. — Если уберёшь у меня в комнате — научу тебя паре фраз. Пользуясь невероятной удачей, Тсуна закивал. Пока Бельфегор выпрашивал у мясника рецепт болоньезе, парень пялился на витрину. Следующим был огромный гипермаркет, где парни приобрели макароны (тут же Тсуна узнал, что их здесь существует до дохрена видов, и что для каждого соуса нужен свой вид пасты), а вот за овощами отправились на рынок. На торговой площади было не менее колоритно, чем на главной улице. Темпераментные продавцы, очень эмоционально отпускающие свой товар, темноволосые женщины, часто с плетёными корзинками и шумными детьми, иногда с не менее шумными мужьями, красивые загорелые парни-омеги. Прилавки пестрели, едва ли не всеми красками цветового круга. Невиданные Тсуной овощи и фрукты, рыба, мясо, какие-то национальные деликатесы, поделки, деревянные бусы, свисающие гроздьями. Шатен едва не затерялся во всём этом вихре, пока Бельфегор спорил о чём-то с торговцем. — Молодой человек! Ещё раз говорю, мы не принимаем безналичную оплату! — густым басом орал огромный бородатый мужчина. — Куда я, по-вашему, должен вашу карту засунуть?! — А тебе сказать? — шипел в ответ Бел с нервной улыбкой. — Эй, ты, есть наличка? Шатен не сразу понял, что обращались именно к нему. Затем, торопясь и едва не задев ногой один из ящиков, он поспешил к спутнику, спеша кинуть в его раскрытую ладонь монету в пятьсот йен. Тот медленно опустил голову, видимо, чтобы рассмотреть кругляшку. Из-за чёлки этого не было видно, но владелец монеты догадывался, что у блондина сейчас нервно подёргивается бровь. — Ты что, смеёшься надо мной? Это же меньше, чем четыре евро! Тем более, где я сейчас тебе работающий обменник найду?! Ладно, я звоню капитану. Продавец согласился отложить их покупки, поэтому парни вышли на какую-то аллейку и сели на скамью. — Хочу есть, — буркнул Бельфегор и развалился в любимой позе: запрокинутая назад через подголовник лавы голова, широко раскинутые руки. — Рестораны уже закрыты, а в работающих ларьках с едой только за наличные… — А почему рестораны закрыты? — поинтересовался Тсуна. — Сиеста. С часу до трёх. Зачем я вообще сюда попёрся? Всё из-за тебя. А этого торгаша я найду, выпотрошу и нашпикую его же томатами. Длинноволосый капитан приехал через каких-то полчаса. Выражение лица у него было, несмотря на пластырь над бровью, скорее ликующее, чем озлобленное. Он едва ли не сиял от какой-то непонятной для Тсунаёши радости. — А я говорил! Говорил, что твои карточки — херня! — Скуало просто сочился злорадством, когда подошёл к их временному привалу. — Просто этот грёбаный городишко живёт в каменном веке, — устало сказал Бельфегор. — Чего ты припёрся?! Не мог кого-нибудь из младших прислать?! — Я должен был сам убедиться в твоём позоре! Вот, держи, — он расплылся в сальной улыбке и протянул подопечному самый обыкновенный пластиковый пакет, набитый монетами. — Лично собирал. — Маньяк! — взвыл Бел, рассматривая горсть выуженной мелочи. — Они все по двадцать центов?! — Есть по десять. Но если хорошо постараешься — может, и по два евро найдёшь, — с серьёзным лицом покивал мечник. Конечно же, Бельфегор, оказавшийся ещё более вредным и принципиальным, чем Скуало, не стал копаться в «этом дерьме». Вместо этого он торжественно вручил мешок Саваде, который тут же почувствовал себя Золушкой, отделяющей крупы. Не менее странно он чувствовал себя, когда относил горсть мелочи продавцу, вот-вот закрывающемуся на сиесту, и точно так же, когда шёл обратно под сочувствующим взглядом чёрных глаз. — Поехали домой, маленькие ублюдки, — длинноволосый сжалился над подчинёнными, заталкивая их в машину вместе с парой ароматных бутербродов «панини». — Тупой бесполезной каракатице ещё обед готовить. У тебя не так много времени осталось, ты в курсе? Тсуна устало покивал — всё что угодно, только давайте уже домой.