Бестолочь

      Тсуна умиротворённо сидел на своём замечательном месте. Светлые мягкие широкие сидения-диваны были расположены в шахматном порядке. Задолбанный его же расспросами бортпроводник объяснил, что это самое безопасное размещение посадочных мест, но сейчас Тсунаёши с удовольствием бы оказался в переполненном автобусе. Вообще, сам салон казался ну очень безопасным: пастельные тона, у входов суровые мужики с автоматами, и даже у стюарда мелькнула рукоять ножа за поясом. Казалось бы, лети и наслаждайся, но парню вдруг начало мешать тянущее чувство в животе. От нервов, что ли?       Он даже испугаться не успел — лайнер мягко приземлился, а через пять минут бортпроводник позволил отстегнуть ремни безопасности и покинуть салон. А дальше — как по маслу: свой коридор в аэропорту, несколько служебных автомобилей, различающихся разве другими серьёзными водителями, и немая экспресс-прогулка по мокрым дорогам.       Флоренция показалась ему довольно угрюмым и пугающим городом. Во-первых, потому что по прибытию их ждал самый настоящий ливень. А во-вторых, проезжая по центральной улице, на него смотрели огромные средневековые здания, химеры на которых, будто живые, наблюдали за прохожими со своих постов, выдавливали шопинг-молы, кафе, как будто отторгая всякое веселье.       Главная резиденция Варии оказалась, как и вилла в Палермо, не в самом городе, а в десяти километрах от него. Старинный замок эпохи Ренессанса был просто огромным. Обнесённый крепкой каменной стеной в окружении хвойного леса. Внутри было прохладно, а шаги гулким эхом проносились по огромному холлу. Химер тут, конечно, не было, зато целая куча огромных, не менее пугающих статуй, будто преследовала на каждом шагу. Тсуна боялся смотреть в их пустые мраморные глаза, но всё равно смотрел, как завороженный.       Комната ему досталась на третьем этаже. Огромная, величественная. Огромная холодная комната. Никаких обоев, только голые стены с вычурной лепниной под потолком. Старая, даже раритетная мебель, которую было страшно трогать, не то, что пользоваться: скрипучий резной дубовый шкаф, щедро укрытый пылью, кровать с балдахином, тумбочки, пуфики, тяжёлые портерные шторы, скрывающие вид на тот самый хвойный лес. Прилегающая ванная тоже была пугающей: каменная ванна, мраморный столик, на котором нелепо стояли флакончики, опять же, без брендов, с простыми белыми наклейками под названием, прямо напротив — ростовое зеркало в позолоченной лепнине, а с правой стены ужасающая картина с изображением битвы. В общем, неуютно.       К комнате прилагалась и новая экономка — женщина средних лет с безупречной причёской-ракушкой, в которую были уложены её блестящие чёрные волосы. Она была немногословна и властна, а во взгляде читалось полнейшее презрение. Даже имя её будто лязгало металлом: Альда. — На ужин можете выйти в своей одежде, а с завтрашнего дня будьте добры носить костюм, — строго сказала она, вешая в древний шкаф очередной чехол. — Здесь часто бывают представители Вонголы и других семей, так что не стоит пугать их своим видом. Вам не придётся выполнять работу по дому, поэтому вот ваше расписание, — она сунула парню в руки белый лист с напечатанным текстом, от которого Тсуна вздохнул: 5:00 — Подъём 5:30 — 8:30 — Силовые тренировки 9:00 — 9:20 — Завтрак       Далее шёл список каких-то чудовищных слов: фехтование, этикет, хореография, ораторское мастерство, а отбой значился за полчаса до полуночи. — Все занятия заверены советником Девятого Вонголы, Савадой Иемитсу.       Тсунаеши шлёпнул себя по лбу. Вот это факультативчики, ничего не скажешь. Впрочем, думалось ему, если все эти занятия будет вести офицерский состав — тогда ничего. К грозным убийцам он почему-то прикипел за месяц, а Скуало вообще — едва ли не вторым отцом стал, более внимательным, чем биологический.       Ужин значился в семь часов вечера. Когда Тсунаеши следовал за своей новой руководительницей по страшным коридорам с высокими потолками, он вдруг понял, что ситуация повторяется. И неожиданно для себя нервно и громко хихикнул, привлекая внимание Альды, которая снова сменила его холодным взглядом.       За дверью его ждала, впрочем, не уютная комнатка, а большая мрачная столовая, где уже собрался (почти) весь офицерский состав, кроме Занзаса. Тсунаеши привычно занял место возле Бельфегора и Франа. Столы ломились от аппетитных блюд, сновала туда-сюда прислуга, и от всей этой ненужной суеты у Тсуны кусок в горло не лез. Да ещё и статуя длинноволосой женщины у противоположной стены, чьи пустые глаза пялились точно на него. Он, как мог, старался смотреть в тарелку, но всё равно ловил себя на мысли, что снова и снова возвращается к мраморному взгляду. — Что, внушает, да? — дёрнул его за волосы Бельфегор, от чего парень нервно вздрогнул.— Главное, ночью тут не броди. — И добавил низким голосом: — иначе встретишь дух Рикардо и он утащит тебя в загробный мир! — Хватит бред нести, — фыркнул Скуало с противоположной стороны стола. — А то я вас обоих сам в загробный мир отправлю.  — Это вам, капитан, повезло, что у вас мочевой пузырь крепкий и уборная в апартаментах, — отозвал Фран, под шумок выхвативший из-под носа Бела бокал. — А я, знаете ли, однажды встретил господина Второго.        И очень выразительно посмотрел на Тсунаеши, у которого перехватило дыхание. — Да, Савада, в этом штабе у нас обычно мало пустующих комнат, но тебе повезло. Одна комната у нас всегда свободна — комната давно почившего основателя Варии, — с гадкой улыбочкой продолжил Бел. — Говорят, его убили в собственной постели. Не знаю, поменяли ли кровать… — Знаешь, я даже не поленюсь встать, чтобы вам пизды вломить, — устало вздохнул капитан. — Если он ночью обоссыться от того, что ему ветка в окно постучит — я тебя лично заставлю матрац менять.       Тсуна, до жути боявшийся всяких страшилок (а ещё собак, крыс, диких птиц, мелких отверстий, темноты, пауков, жуков, лифтов, самолётов, замкнутых пространств и ещё кучи всяких вещей, порой нелепых), сам не заметил, как замер столбом.  — Ну вот что ты наделал? — длинноволосый встал, обошёл стол и прописал блондину такой подзатыльник, что он едва не уткнулся породистым носом в тарелку.       Когда все начали расходиться, Тсунаеши, как мог, гнал от себя пугающие слова гадкого Бела, мысленно повторяя, как мантру: «призраков не существует», но старая кровать и пыльное зеркало в его комнате будто бы опровергали её. На всякий случай, пройдясь ладонью по чистому белью, он прошептал: — Извините, что занял ваше место, я тут ненадолго. Не утаскивайте меня в загробный мир, пожалуйста!       Время на электронных часах, которыми он опорочил прикроватную тумбу, показывало девять. Парень даже порадовался, что принял ванну, когда ещё было светло, иначе сейчас ни за что на свете не полез бы в каменный бассейн. Горящая лампа над кроватью и плотно задернутый полог давали ему «защиту от призраков и подкроватных монстров», и Тсуна, предварительно подтолкнув одеяло под бока и ноги, чтобы ничего не осталось открытым, уснул.       Снились ему, что неудивительно, статуи. Они склонились над ним, глядя своими пустынными глазами без зрачков, а рядом хохотал огромный чёрный силуэт с рогами и тянул к нему руки, визгливо крича: «Уйди с моей кровати, заморыш!» Он проснулся от этого мерзкого визга, застывшего в его ушах и резко вскочил. Часы показывали две минуты первого — самое то для пробуждений от кошмаров. Лампу наверняка погасила Альда, поэтому за балдахином царила непроглядная тьма.       Заснуть Тсуна больше не мог, даже со светом. Желтоватые отблески только ухудшали ситуацию, превращая тень стула в застывшую рожу монстра на стене. Поэтому он решил — кто напугал, тот пусть тоже не спит. Да и комната волшебной парочки троллей находилась недалеко — всего через три поворота. Поэтому Тсуна оделся и вышел, полный решимости, которая куда-то улетучилась, как только он сделал шаг от своей двери.       Длинный тёмный коридор давил на Тсуну выбеленными потолками с лепниной и жуткими херувимами, насмешливо дудящими в свои флейты. Жуткие тёмные картины и вездесущие статуи будто бы наблюдали за ним. Он светил фонарём смартфона и как ни старался не делать этого, шаркал тапками по полу — от страха ноги едва поднимались.       «Уступайте места инвалидам, беременным омегам и пассажирам с детьми, будьте взаимовежливы» — шёпотом бубнел он под нос первую пришедшую на ум чушь, чтобы отвлечься. Когда луч телефонного фонарика задержался на ещё одной картине, отвлечься у него не удалось. С холста на него смотрел черноволосый мужчина в старинной одежде. Если бы не зелёные глаза, парень принял бы его за Занзаса — слишком много знакомых черт.       Пытаясь разглядеть имя на крохотной приписке снизу рамы, парень прищурился и приблизился носом в упор к деревянной поверхности. В этот момент на его плечо легла тяжёлая ладонь, заставляя парня встрепенуться. Штаб Варии услышал бы вопли погромче, чем у грешников в аду, если бы та же ладонь вовремя не закрыла рот бьющегося в панических судорогах Савады. — Что это ты тут бродишь? — донёсся до него голос босса Варии. — Хочешь что-нибудь украсть? — Б-больно надо, — заикаясь, ответил Тсуна и, резко развернувшись, вжался в стену рядом с холстом. — Я-я-я искал комнату Франа. — Им сейчас не до тебя, — усмехнулся Занзас. Тсуна снова прищурился, разглядывая мужчину и пытаясь понять, что с ним не так. — Где ваш галстук?! — почти с обвинением заорал он и тут же уже сам закрыл свой рот руками.       Сам мужчина тоже смерил его оценивающим взглядом и громогласно заорал: — Где твой здравый смысл?!       Тсуна гневно запахнул халат, скрывая всё ещё детскую пижаму с рисунком из звёздных созвездий, испуганно заозирался по сторонам в поисках поднявшихся от гулкого голоса покойников. Но, видимо, у всех обитателей древнего замка выработался иммунитет на боссов крик. — Поедешь со мной, — мужчина бросил взгляд на наручные часы. — У тебя есть пятнадцать минут, чтобы выглядеть прилично.       Шатен понял, что не так с встреченным «работодателем»: он был не просто слегка пьян, а очень сильно пьян. — Куда это?! — Тсуна попятился, рисуя в воображении сцену с цементом и обрывом над бушующей морской бездной.       Тсуна просто махнул рукой — он давно уже привык к тому, что ничего не понимает, поэтому разогнался и собрался бежать. Но вдруг понял точно, что не помнит, откуда он пришёл. Оба конца коридора выглядели идентично. Он замер и с виноватой улыбкой посмотрел на мужчину.       Тот с большим усилием не закатил глаза, лишь неуловимо дёрнул кончиком смоляной брови. — Возле моей комнаты была ваза с подсолнухами, — Тсуна попробовал спасти положение и начал хаотично думать, как точнее описать предмет: — Такая… синяя, круглая и… — Уродливая, — Занзас будто снял у него с языка.       Пока они шли по тёмному коридору, Тсуна упорно гнал желание вжаться в чужой локоть. При этом он только сейчас понял, почему не почувствовал его запах: он просто был повсюду, да ещё и в необыкновенно большой концентрации, да и двигался мужчина бесшумно. Парень даже подумал, что неплохо бы и ему самому, которого слышно за версту (обязательно что-нибудь уронит), выработать эту супер-полезную мафиозную привычку. И тут же сшиб стойку с вазой у своей двери, едва успев схватить противный горшок. Он стыдливо опустил голову, поставил всё на место, и так же с опущенной головой вошёл в комнату.       Выключатель за его спиной щёлкнул и комнату заполнило мягким жёлтым светом. — А надевать-то чего? — спросил Тсуна, кидаясь к чемодану. — Похуй, — донеслось до него почему-то с кровати.       Савада с тоской посмотрел на толстовку, но всё же снял с одиноко висящего тремпеля свежий костюм. Мало ли, чего. Выглянув из-за дверцы шкафа в поисках босса, парень опешил: тот лежал на его разворошенной кровати, прямо в туфлях, закинув ногу на ногу и прикрыв глаза.       Тсуна долго не мог решить: надевать тёмный галстук или нет. Ничего не решив, он просто сунул его в карман и вышел из-за дверцы. Тихо-тихо, впервые в жизни. А то вдруг внезапный гость уснул.       Но Занзас не уснул, он очень даже бодрствовал, листая фотографии на смартфоне обитателя комнаты.       С криком раненного зверя Тсуна подбежал и выхватил из грубых рук транслятор мультимедийного компромата, попутно перебирая в памяти, не снимал ли он чего-нибудь анатомического.       Брюнет бросил на него стеклянный взгляд, встал и пошёл к выходу. Тсуна побежал следом, как мелколапая собачонка. Потом вернулся, выключил свет и посеменил обратно. — А может, не надо? — спросил парень, глядя на чёрный, прямо-таки источающий роскошь автомобиль. Не чета тем, служебным.       Мужчина молча сел на водительское сиденье. — Полезай.       Тсуна вздохнул и дёрнул заднюю дверь. — На переднее, — осадил его гулкий голос из салона и Савада, сглатывая слюну, сел, куда указано.       Пошарил рукой за креслом и с ужасом обнаружил, что ремень безопасности отсутствует, и в панике попытался выйти, но дверь уже была заблокирована. Машина мягко тронулась с места, а рёв мотора заглушил пронзительный вопль.       Поначалу парень боялся даже открыть глаза, вцепившись в спасительную ручку, но позже осознал, что пугает его больше показушный шум мотора, нежели сама скорость. В салоне её не ощущалось.       За окном со свистом пролетали здания, парки, фонари и ночные вывески ярко отражались в лужах. Снова начинало моросить. Занзас резко свернул прямо у полицейского участка, да ещё и на красный свет. Тсуна покосился на спидометр, где красная стрелка медленно, но верно, ползла вправо, и снова вцепился в ручку. — Нас же арестуют! — в сердцах выкрикнул Савада и понял, какую глупость сейчас сморозил. Мужчина на его окрик действительно только ухмыльнулся.       Блестящий автомобиль остановился у выбеленного здания с враждебно застывшими перед прыжком химерами. Кажется, ещё миг, и вся эта орда стряхнёт гипсовую пыль и кинется вниз на пришельцев, шелестя кожистыми крыльями и истошно крича. Тсуна даже зажмурился, покидая тёплый салон. Но изваяния и не думали покидать свои места — молча наблюдали. — Что это? Музей? — спросил парень, оказавшись в залитом тусклым светом холле. С правой стороны расположились кабинки, закрытые стеклом, как будто бы кассы. Естественно, они в такой час пустовали. — Шагай вперёд, — скомандовал мужчина, подталкивая в спину раскрывшего рот и глазеющего по сторонам Тсунаёши. Тот едва не споткнулся и разом пробежал десять шагов.       За первым же поворотом его уже ждала девушка с аккуратным каре в деловом костюме. За ней Савада прошёл три лестничных пролёта, миновал зал оперы, пропихнулся в узкую дверь за сценой и оказался в широком коридоре, похожем на варийский. Ещё несколько шагов, зал, ещё одна дверь, уже с парочкой серьёзных охранников… Тсуна устало выдохнул: да сколько ещё этой конспирации? — Следуйте сюда, господин Савада, — кивнула проводница, открывая перед парнем тяжёлую дверь. Тот важно нахохлился на «господин», и вошёл, в последний момент замечая, что Занзас остался в «зале».       Оставшись без внушительного сопровождающего, парень совсем оробел, принявшись топтаться в пороге. Девушка не спешила давать ему волшебный пинок, ловко обогнула подопечного, прошла в сторону и встала у двери, прикинувшись вазой. — Заходи, Тсунаёши, не стесняйся, — донёсся до парня тихий голос, и он наконец-то поднял голову.       В уютно обставленной комнате среди прочих уютных кресел было занято лишь одно. За ним важно выпрямившись, стоял отец Тсуны, высокий блондин, которому тут же захотелось дать по морде или ещё у куда — до того у гостя зачесались руки, что он спрятал их за спину. Сидящий же пожилой и седой мужчина показался Саваде смутно знакомым. Он даже подошёл на пару шагов ближе, прищурившись.       Перед глазами вдруг пронеслось, как он, Тсунаёши, четырёхлетний, сидел на коленях у странного деда, дёргая того за усы, пока мама угощала того кофе. О чём они там говорили ему было не интересно, потому что подаренный добрым дедуганом самолётик занимал мальчишку даже больше, чем его усы. — Здравствуйте, — неловко промямлил парень и поклонился по подсказке отца, орудующего жестами. Он показал девять пальцев, заставляя Тсуну недоумённо на него смотреть. — Чё? — Ой, извините, — спохватился Савада младший и сел в предложенное кресло, стоящее напротив старика Тимотео. — Тсуна, как ты добрался? — не обратил внимания дед.       От воспоминания о поездке у шатена зашевелились волосы в неположенных местах, но он лишь вежливо ответил: — Быстро. — Тебе нравится во Флоренции? «Ещё не знаю» — подумал парень, но ответил: — Красивый город, — «но дома лучше». — Как ты думаешь, чем занимается Вонгола? — Не знаю, преступностью? Этими… мафиозными штучками типа похищения людей, продажей наркотиков… — отбросив стеснения, ответил Тсунаёши. — К чему вы клоните?       Дедок бросил взгляд на стоящего за спиной советника, мол, ты ему не сказал? Блондин только со смущённой улыбкой развёл руками, мол, случая не подвернулось. — В общем, так уж получилось, что ты родился с уникальным геном! — не стал томить Тимотео. — С величайшим наследием Первого Вонголы! — Это с каким? — перебил его хлопающий глазами омега. — С его геном, — тоном «сын, не тупи», ответил за Девятого его советник. — Так что ты будешь Десятым боссом и это не обсуждается, ясно?       Сам Девятый снова кинул на него взгляд, но теперь с укором — он-то собирался подвести мальчика к этому аккуратно, через часик-другой длинной беседы. А теперь вот он, сидит, побелел и боссом явно становится не собирается. — А отказаться… — Нет. — А это обяза… — Да. — Но я не…  — Через «не хочу».       Подлый папаша будто наперёд знал вопросы Тсуны. — Ну, это, в общем-то, всё, — рассеянно пожал плечами Девятый. — Ты можешь идти. Но Тсуне как-то резко расхотелось выходить за дверь, учитывая, что за ней находится по-настоящему подходящий претендент на заветное место. — Не боись, он тебя не прибьёт, — подмигнул дедок. Да уж. Хорошо ему говорить, он-то здесь остаётся.       Вышли из «музея». Тёмное небо всё ещё было заволочено тучами и, кажется, даже срывался дождь, но Тсуна его не замечал, как и скорости, перемешивая в голове внезапную информацию и как-то пытаясь её принять или хотя бы осознать. Он — босс? А как же учёба? Потом работа в тухлом офисе? Бестолковый муж, который Тсуну будет непременно бить? Куча орущих детишек? Достойная старость?       Через пять минут Занзас остановил машину возле особенно неприметного строеньица, непонятно как затесавшимся среди неоновых искрящихся и переливающихся вывесок ночных клубов. Мужчина вышел, громко хлопнув дверью, а Тсунаеши, пришибленный после разговора с Девятым, остался сидеть, не решаясь последовать его примеру, но тут же был выволочен наружу.       В баре было удивительно тихо, несмотря на забитость. Играла ненавязчивая инструментальная музыка, посетители либо тихо переговаривались, скрываясь в тени на уютных сидениях, либо молча наслаждались дорогой выпивкой. Тсуна представлял себе бар как нечто, где воняет пивом, куревом и туалетом, а ночные гуляки либо потные офисные работники устраивают дебош с противными песнями и драками.       Они заняли свободное место в наиболее тёмном углу (конечно, место свободным не было, но взгляда алых глаз хватило, чтобы пара мужчин среднего возраста в дорогих костюмах, слегка перебивающие общие децибелы какими-то дурацкими шутками, ретировались за стойку). — Сеньор, вам как обычно? — спросил тут же подскочивший к столу официант с идеальной осанкой. — Да, — ответил Занзас. — А юноша что будет? — Тсуна аж зарделся от такого обращения. — Воду… с лимоном! — поспешил ответить парень, совершенно не желающий повторять опыт «кровавого бала». — Какой-нибудь сладкой дряни наморочь, — перебил его брюнет. — Алкоголя поменьше.       Савада хотел было начать протестовать, но просто смирился и уставился на медленно мигающие гирлянды. — Запах, — внезапно сказал спутник, резко притягивая шатена за воротник. — А?! — испугался Тсуна и встретился с багряным взглядом. — Запах у меня какой? — повторил вопрос Занзас.       Парень забегал глазами по интерьеру, будто ища написанный на какой-нибудь из пастельных стен ответ. От резкого запаха бадьяна ему уже становилось не просто неловко, а просто не по себе. Щёки горели, ладони тоже, а низ живота снова приятно заныл. Парень едва взял себя в руки, сдерживаясь, чтоб не удрать, сверкая пятками, и ответил, пытаясь вычленить из будоражащих кровь ароматов самые обыденные: — Алкоголь… Одеколон. Всё.       Рука в шрамах наконец-то отпустила его воротник и Тсуна отстранился, едва заметно сглатывая слюну. Чужие глаза не поверили, но от допроса с пристрастием его отвлек принесённый заказ — неизменный стакан с янтарной жидкостью. Тсуна уставился на свой высокий стакан. — Шоколадно-апельсиновый фраппе, — объяснил официант. — Апельсиновый сок, шоколадный ликёр и коньяк.       Савада принюхался. Спирта почти не ощущалось, да и в целом коктейль был не плох, только от половины выпитого уже приятно повело, удалось даже ненадолго забыть о дурных мыслях. Однако, коньяк напополам с ликёром всё же толкал на откровения: — Почему они выбрали меня? Это же глупо! — Тсуна с тоской посмотрел на оставшуюся половину.       Стакан в чужой руке хрустнул. — Потому что чёртова наследственность не имеет ничего общего со здравым смыслом, — мужчина поставил сосуд на стол. — На вашем месте я бы уже давным-давно прикопал бы меня где-нибудь на пустыре, — понимающе покачал головой шатен и допил оставшуюся половину коктейля.       Он вдруг с ужасом вспомнил, как Вария высматривала потенциального босса Вонголы. Только сейчас он понял, что это было вовсе не из доброго интереса. Занзас хотел увидеть лицо соперника.       Не ожидая от себя такой прыти, да ещё и после выпитой коньячной бурды, парень ловко перемахнул через спинку дивана, на котором они сидели и, петляя, дёрнул к выходу. Судя по перевернувшемуся следом столу и воплю перевёрнутого официанта, за ним тут же бросились в погоню.       Взлетев по ступеням подвального помещения, Тсуна вырвался на свежий воздух, от чего голова слегка закружилась. В нос резко ударило запахом мокрого асфальта.       Сориентировался он поздно — возникший из неоткуда Занзас заломал его руку за спину и впечатал щекой в дверь автомобиля, а потом за шкирку закинул того на заднее сиденье.       По ночным дорогам он гнал так, что дорога из поместья казалась теперь Тсуне баловством. Чёрный автомобиль мчался, играючи обгонял другие машины, пересекал сплошную, делал головокружительные повороты. Парень вцепился в водительское сидение и снова молился, стараясь не смотреть в окно. Он уже с надеждой посмотрел на дежуривших у дороги полицейских. Те даже сначала подсобрались, увидев вылетающий внедорожник, и устроили погоню, но Занзас быстро от них оторвался. — Эй, бестолочь, тебе чего? — Что? — Тсуна только спустя несколько секунд понял, что железный конь стоит, а его трусливый пассажир так и сидит, скрючившись и уткнувшись в спинку водительского сидения.       В глаза ударил свет яркой вывески какой-то придорожной забегаловки и уставший взгляд миловидного паренька в фирменной кепке из окошка. В нос ударил запах жареного мяса, но Саваду затошнило, и он покачал головой, думая о том, что мужчина, очевидно, предлагает ему последний ужин. — Воды, — прохрипел, всё же, он.       Через десять минут молчания милый, даже несмотря на усталость, работник отдал посетителям увесистый бумажный пакет и плотно запечатанный стакан кофе. Машина снова тронулась, уже мягко, заезжая в какие-то дебри и дальше на пустырь.       «Всё, — подумал Тсуна, глядя, как Занзас выходит из салона, облокачивается на дверцу и задумчиво смотрит вдаль, на далёкие городские огни. — Моя остановочка»       Не ожидая приглашения, он тоже вышел, глядя на широкую спину, обтянутую слегка помятой рубашкой. Сильный запах, как будто звёздочку бадьяна подержали над горящей свечой, говорил о том, что мужчина взбешён, и от этого у Тсуны странно подрагивали колени: вот-вот подкосятся. Вместо того, чтобы повиноваться инстинкту сохранения и бежать прочь, спасаться, шатен пытался сдержать другие порывы: сделать шаг, успокаивающе уткнуться в мятую рубашку, обхватить чужой торс… — Можно хотя бы маме позвонить? — проблеял Тсуна, пряча зачесавшиеся руки за спиной. — Нахуя? — обернулся Занзас, подкуривая сигарету. — Ну так… попрощаться… — Нахуя? — Ну так она же волноваться будет, если я вот так пропаду! — воскликнул Савада, сжимая кулаки. — И если можно… только быстро… — Чего быстро? — веки распахивались всё шире, оттесняя хищные брови вверх. — Да ну что вы, в самом деле! — разозлился вдруг шатен, сжимая кулаки. — Я что, ещё и сам себе мозги прострелить должен?! — Да что ты несёшь?! — заорал мужчина, огляделся в поисках предмета, который можно запулить в бесячего японца и за неимением такого залепил парню подзатыльник.       Хоть бил он и не со всей силы (Тсуна подумал, что если бы со всей — от него бы и мокрого места не осталось), но удар вышел поувесистее, чем у Скуало. — Мы сюда разве не меня убивать приехали? — со слезами на глазах спросил Тсуна. — Можешь подержать мой кофе? — внезапно мирно сказал брюнет, всовывая стакан в спотевшие ладони. — О, коне… — парень не договорил, так как получил ещё один подзатыльник.       Через пять минут Тсуна понял, что убивать его уже никто не собирается, и смело влез на капот. — Это так глупо, — повторил он, успокоившись. — Как я могу управлять мафиозной семьёй? Да ещё и такой крупной! Да я даже «Крёстного отца» не смотрел! — Да ты и не будешь, — ответил Занзас, кидая ему бутылку воды. — Учитывая твою неподготовленность, за тебя будет править твой отец и ещё кучка советников, а ты, вроде как, будешь официальным лицом. Ходить с умным видом по кабинету, подписывать всякие бумажки, которые разрешат. Просто тебе повезло с генами. Ну, или не повезло. — Оба варианта ужасные! — вскрикнул Тсуна, планировавший прожить тихую семейную жизнь. — Хотя, может произойдёт чудо и за два года из тебя сделают гения, — скептически ухмыльнулся брюнет. — Это всё равно не честно, — на Саваду нахлынул голод и он, опасливо косясь на босса Варии, подтянул к себе бумажный пакет. — Наверное, есть много людей, которые приложили много усилий, и которые достойны стать… криминальными главарями… Вот вы, например, очень подходите!       Занзас внезапно отвернулся. Тсуна ощутил исходящее от него нечто среднее между польщением и раздражением. — Так чем от меня пахнет? — чётко повторил брюнет барный вопрос.       Желудок парня снова сделал кульбит, и он снова попытался отбрехаться. — Сигаретами, слегка перегаром, кофе, — принялся загибать пальцы Тсунаеши, после, наконец, развернул ароматное панини с сыром, томатами и неаппетитного сероватого цвета ветчиной. — А если вы ещё и это съедите, то, возможно, отравлением.       Повисло неловкое молчание и Тсуна, чтобы его нарушить, принялся морозить беспросветные глупости, начиная с догадок о том, почему жуки такие мерзкие (чтобы всеядные гурманы до них не добрались), а заканчивая вопросом, почему бадьян похож на звёзды (даже все глупости сводились к гадкой специи!). В какой-то момент парень замолчал, разглядывая мыски туфель. А потом, не выдержав напора, взял прислонившегося к капоту мужчину за рукав. Тот посмотрел на Саваду убийственным взглядом. Шатен сглотнул и переполз к нему поближе, влез на машину и привстал на коленях, после чего будто нырнул в омут с головой, прижавшись к чужим, слегка прохладным губам. Занзас не остранялся, и вдруг Тсуна почувствовал горячий язык, с ужасом отпрянул, и едва не свалился, прижимая ладони ко рту. Казалось, японец покраснел до самых костей. — Ты первый начал, мудак, — со злостью прорычал мужчина, хватая жертву за запястью и делая опасный выпад.       Бадьян окутал Саваду с ног до головы. Зрачки медовых глаз сузились до одной чёрной точки, глядя на алые из полуприкрытых век. Горьковатый привкус крепкого табака и кофе, слегка шершавые губы, грубая рука на запястье, удерживающая жертву от побега.       До поместья Тсуна ехал, глядя в пол, на свои туфли, красный как варёный рак, а по приезду пулей помчался в свою комнату, сверкая пятками. Там он ещё с полчаса беззвучно орал в подушку, в истерике катаясь с ней в обнимку по кровати. Уснуть он больше так и не смог.