***
Собранные чемоданы, расположившиеся у кровати в ожидании поездки, навевают странную смесь острой тоски и одновременно предвкушения чего-то невероятного. Гарри переводит взгляд на светло-серые стены, плавно переходящие в того же оттенка высокий потолок, резной просторный шкаф на изогнутых ножках, мягкий серый ковёр на полу. Кровать с балдахином из прозрачной серебристо-матовой ткани под лёгким покрывалом того же самого любимого цвета, только с тонким изумрудного оттенка узором, парочка белоснежных подушек у изголовья и большой плюшевый мишка. Том подарил его сразу уже на следующее утро после того, как у Гарри впервые получилось нормально переночевать в своей новой комнате. С тех самых пор (пусть и выслушивая время от времени насмешки Драко) он ещё ни разу не расставался с медведем, хотя, чтобы не потерять или не испортить, его придётся оставить дома. Теперь всё это, включая самого хозяина Гонт-менора, Гарри сможет увидеть лишь на рождественские каникулы и летом. С Томом придётся переписываться по совиной почте, используя какую-нибудь незанятую школьную птицу, и Гарри уверен, что письма будет посылать неизменно каждый вечер, даже если ответы обещают приходить в несколько раз реже по причине занятости Тома своими нескончаемыми делами на работе в Министерстве. Теперь, исключая сегодняшний день, увидеться с ним не получится очень долго, как и почувствовать себя в полной безопасности. Наверное, отчасти из-за подобного чувства нереальности нормальной полноценной жизни без прямого вмешательства Тома, Гарри боится так и остаться неприспособленным к общению в кругу своих же одногодок. «Заведи друзей, хорошо?» — мягко советует Том, устроившийся на кровати, продолжая наблюдать за суетой накануне вечером, и Гарри простреливает пониманием: никакие друзья не помогут отвлечься, не помогут прекратить скучать и не смогут развеять уже начинающую затапливать сердце холодную, болезненную тоску. Вообще, по части советов не слишком разговорчивый Том разошёлся по полной программе, и большинство наставлений начиналось со слова «нельзя». Нельзя бродить по школе во время комендантского часа, встревать в разборки и особенно провоцировать их, применять опасные, незнакомые или непроверенные чары и много-много ещё всяких категорических «нельзя». Большинство из которых осторожному по сути Гарри и в голову бы не пришло. Он ответственно подошёл к выбору из имеющихся вещей того, что можно будет увезти с собой. Например, свою любимую энциклопедию магических животных, первую памятную карточку от шоколадной лягушки, выигранную у Драко, с изображением странного худощавого темноволосого человека, которого Гарри раньше никогда не видел, и простенький с виду серебряный браслет — тонкий гладкий обруч с едва заметной вязью древних рун, сомкнутый вокруг запястья, подаренный на последний день рождения тётей Нарциссой. Учебники и принадлежности с пергаментом Том приобрёл заблаговременно, отправившись по магазинам без Гарри и наотрез отказавшись поручать это нелёгкое ответственное дело рвавшимся помочь «молодому хозяину» домовикам. Всего-то через несколько часов они прибудут на платформу девять и три четверти, где Гарри попрощается с ним до рождественских каникул и займёт место в Хогвартс-экспрессе. Сегодня он особенно ярко чувствует какой-то отдельной частичкой себя, как Тому не хочется отпускать, и прощаться, и ждать столько времени прежде, чем снова увидеться. Гарри улыбается, вот уже с неделю пытается выглядеть благодушно, однако тяжёлая аура так и вьётся вокруг ненатурально спокойного Тома, пусть он уже и сам хорошо понимает — так просто нужно. Вероятно даже, что им обоим, и некоторое время ему не придётся беспокоиться за своего «ужонка». Взгляд машинально натыкается на распахнутое окно, за которым простираются степи, где-то очень далеко и плавно переходящие в низкие, поросшие местами горы, с которыми Гарри мысленно прощается до следующей встречи на каникулах и неспешно выходит во двор. Минуя большие тяжёлые ворота, медленно спускается по узкой тропинке, чуть наклоняясь и задевая кончиками пальцев сухую высокую траву, разглядывая пучки заброшенной старой паутины среди редкого, уже начинающего желтеть кустарника. Память жадно впитывала, казалось бы, каждую попавшуюся на глаза деталь, лёгкое воспоминание, как живое поднимающееся из глубин подсознания, и Гарри упрямо, шаг за шагом, продвигался к деревянному мостику через узкую ленту безымянной речки, чтобы не передумать и не остаться. У переправы ожидал облокотившийся на перила Том. Вопросов или замечаний не последовало: он молча, как-то даже решительно, перехватывает руку Гарри, практически до боли пережимая чужие похолодевшие от волнения пальцы, быстро, словно бы спохватившись, ослабляет крепкую, впервые настолько чувствительную хватку и смотрит куда-то в небо. Медленно, тягуче выдыхает. Гарри подавляет в себе желание обнять его, и вовсе не потому, что останавливало чувство неуместности, стыда. Просто плакать у Тома на глазах ему не хочется. Ведь расплачется же. Обязательно. — Ты готов? — Готов, — отвечает на грани слышимости Гарри, хотя у самого в голове солянка из бесконечного числа сомнений, непонятных страхов и чего-то ещё, незнакомого, словно бы чужого, но близкого одновременно и тёплого, родного. Он послушно прикрывает глаза, когда их обоих затягивает в бурно мельтешащую перед глазами магическую световую воронку.***
Плотный сумрак неотступно окружал со всех сторон, и только сверху, сквозь прозрачные облачка поднявшейся в воздух старой залежавшейся пыли, редкими, ровными белёсыми полосками тусклого света пробивалось позднее свежее утро. Обшарпанные кирпичные стены и грязная, замусоренная земля появились перед глазами Гарри, когда они благополучно аппарировали в назначенное место ради некоторых особенных, самых важных, по уверению Тома, покупок. Пальцы уже отработано цепляются за спасительный рукав его привычно тёмной длинной мантии, как цепляются практически каждый раз, стоит лишь усилившемуся волнению или прокрадывающемуся в голову страху заставить Гарри почувствовать себя более чем просто не в своей тарелке. — Это и есть тот самый Косой переулок? — не этого, откровенно говоря, он ожидал, до дрожи воодушевлённый редкой возможностью увидеть магическую часть обыкновенного, серого и скучного Лондона. Вокруг пустота, тишина и какое-то гнетущее запустение, свойственное, скорее, обыкновенной городской подворотне. Разве что отсутствие мусорных баков и типичного городского шума развеивало полноценную схожесть. Том усмехается, мягко освобождая рукав, и перехватывает Гарри за плечи, ненавязчиво подводя к одной из глухих, без единого просвета, даже самого крохотного, стен. На вид — совершенно непримечательному тупику, которых полно, наверное, везде, где имеются многоэтажные дома, тесно пристроенные друг к другу. — Ты ещё ничего не видел, — Том эффектно, явно напоказ, вынимает волшебную палочку, как опытный фокусник, прямо из рукава, касается ею пару раз одного из множества одинаковых кирпичей. Мгновение, и стена постепенно разъезжается в стороны, подобно дверям лифта. В лицо ударило ярким дневным светом, в уши забился гомон сотни разнообразных шумов и голосов. Отовсюду доносились бурные, эмоциональные переговоры, скрип открывающихся и закрывающихся дверей, всевозможный шорох, скрежет, щёлкание, а ещё — запахи. Какие-то травы, неподалёку расположился магазинчик с выпечкой, рядом с которым по соседству воздух наполняла ароматом свежесваренного кофе маленькая уютная кофейня. Гарри выступает из полумрака, перешагивая через чёткую полосу границы света и темноты, оказываясь на длинной широкой улице, сплошь усеянной лавочками и маленькими группами прохожих в разноцветных мантиях, остроконечных шляпах или самой обыкновенной одежде, похожие на среднестатистических магглов-горожан. — Вот и он, — довольно заключает Том, наблюдая откровенно обалдевшее выражение на лице застывшего от немого шока Гарри, — Как тебе? — Невероятно, — выдыхает он в ответ и вертит головой, потому что никогда в жизни не видел столько всего волшебного за один раз. По отдельности, например, знакомым выглядело многое из выставленного на витринах, кое что определённо имелось у них дома. — Это значит хорошо? — Это чудесно, — Гарри, всё-таки прекратив хаотично вертеться на месте, пристраивается рядом к уже идущему впереди Тому и внезапно удивляется чётко выделившейся в голове мысли: Том выглядит сейчас немного иначе. От него исходит нечто, смутно напоминающее угрозу, к нему с опаской присматриваются прохожие и по возможности пропускают, поспешно сторонясь или вообще переходя на противоположную сторону улицы. Гарри подобными взглядами тоже не обделили — разношёрстная публика Косого переулка открыто рассматривала его так, словно бы впервые увидела нечто во истину удивительное. Некоторое время эта новая информация мысленно переваривается и раскладывается по полочкам, но только и ровно до тех пор, пока разыгравшееся любопытство не заставило Гарри повернуться в сторону флегматично помалкивающего всю прогулку Тома: — Почему на нас так смотрят? — Не обращай внимания. — Это потому, что ты из тёмной семьи? — внезапно Гарри приходится остановиться вслед за резко затормозившим, видимо, от удивления Томом. — Ты прав, меня здесь и вправду не слишком хорошо принимают. Разумеется, в основном из-за глупых слухов, — Том устало выдыхает и с прежней неспешностью идёт вперёд, — Если люди — волшебники, это ещё не значит, что они свободны от обыкновенной человеческой глупости. В магическом обществе предрассудков на порядок больше, чем в обыкновенном, временами магглы способны более трезво смотреть на определённые жизненные явления. Хотя, тебе ещё, наверное, рановато накручивать себя такими вещами, — он добродушно зарывается прохладными тонкими пальцами в волосы Гарри. — То есть, вот так вот на тебя часто смотрят? — Да, разве что за редким исключением. Кстати, мы пришли, — Том останавливается напротив старого видавшего виды магазина с потрёпанной деревянной вывеской и мутными запыленными окнами, — Давай-ка выберем тебе самую лучшую волшебную палочку. Дыхание Гарри перехватывает: он уже очень давно хотел испытать себя в колдовстве. Любопытно, что ты чувствуешь, впервые сжимая свою собственную волшебную палочку, это должно быть круто по определению. Гарри с трудом успокаивает мелкую дрожь, охватившую руки — подобным образом его не колотило с тех самых пор, как впервые довелось случайно увидеть Тома верхом на экспериментальной ездовой метле, совершающую мёртвые петли высоко в небе буквально одну за другой. Хотя нет. Тогда Гарри показалось, что они оба этого не переживут. В магазин они заходят пусть и молча, но вполне уверенно, даже решительно. Изнутри он выглядел всё таким же ветхим и захламлённым, напоминая, скорее, старое, забытое хозяином подсобное помещение. Том, оглядевшись, непринуждённо подходит к застывшему у одной из множества полок с наваленными кучей продолговатыми коробочками пожилому продавцу и вполне дружелюбно протягивает раскрытую в приветственном жесте ладонь: — Олливандер, сколько лет… Однако фраза остаётся незаконченной, потому что вышеназванный Олливандер в священном ужасе шарахается от миролюбивого рукопожатия, как от открытого пламени, налетая спиной на пыльные полки и роняя оттуда несколько коробок, шумно приземлившихся на грязный пол. Гарри застывает в изумлении примерно так же, как и сам Том. Руку, кстати, он предусмотрительно убрал, благоразумно отступив на почтительное расстояние от перепуганного чуть ли не до инфаркта старика, судорожно вжавшегося в шкаф. Возникает неловкая пауза, плавно перетекающая в гробовую тишину. Вероятно, Том недооценил влияние собственной репутации с её последствиями — так показалось Гарри, который от нечего делать принимается неловко перекатываться с пяток на носки. — Я, наверное, пойду, — выглядит он раздосадованным, даже немного обиженным, пусть и не теряя при этом ни грамма той самой особенной, устрашающей ауры. Тяжело, наверное, управлять впечатлением, производимым на окружающих, когда оно определяется ещё в момент твоего появления на свет, — Подожду тебя у порога на улице. — Тогда я быстро посмотрю и… — Выбирай так долго, как оно того потребует. Не забывай — эта вещь останется с тобой на долгие годы. А я подожду снаружи, — Том окидывает потрясённого приходом явно нежеланного гостя Олливандера спокойным, наполненным разочарованием взглядом, и действительно выходит из магазина. Это должно было стать особенной частью подготовки к обучению в Хогвартсе. Гарри ощущает, как противно становится на душе: Том ожидал этого не меньше. Хотел всё увидеть своими глазами, рассказывал много раз, как однажды сам покупал свою первую волшебную палочку именно здесь, и что почувствовал, как обрадовался. Стоило лишь тихо скрипнувшей старыми петлями двери закрыться за его понуро сгорбленной спиной, на некоторое время полностью притихший старик потерянно отлипает от шкафа, машинально стряхивая осевшие на потрёпанную местами одежду частички пыли. Робко подбирается к флегматично рассматривающему достопримечательности магазина Гарри и звучно откашливается: — Прошу прощения за нескромный интерес… — он сконфуженно переступает с ноги на ногу, очевидно не представляя, куда девать глаза, однако любопытство вперемешку со страхом делают своё дело, — Но почему столь юный молодой человек находится в компании этого, с позволения сказать, не вполне добропорядочного отпрыска чернокнижников? — Мне нужна волшебная палочка, мистер Олливандер, — Гарри выдавливает из себя максимально дружелюбную улыбку и демонстративно рассматривает продолговатые коробочки за чужой спиной. — Конечно-конечно, — порядком отошедший от потрясения хозяин лавки, так и не получив ответа, нервно засуетился, заинтересованно и уже не настолько затравленно рассматривая успевшего заскучать Гарри, — Позвольте узнать ваши имя и фамилию. — Гарри Поттер… — Поттер? Кажется, только вчера здесь были ваши мама и папа… -…Гонт. Гарри Поттер-Гонт. Физиономия потрясённого в очередной раз до самой глубины души Олливандера заметно вытягивается. Тем временем ожидание Гарри становится всё невыносимее: сколько можно ждать и тянуть? Где, в конце-концов, его обещанная волшебная палочка? — Вот как, — некоторое время Олливандер, кажется, застревает, усиленно размышляя, однако вовремя себя одёргивает и мгновенно скрывается за стеллажами в глубине магазина. «Так-то лучше», — мысленно заключает Гарри, нетерпеливо отстукивая кончиками пальцев по крышке стола. Через минуту явно влившийся в привычное дело Олливандер уже суетливо пробирается к прилавку между шкафами и заинтересованно, поблескивая мутными, но всё ещё живыми глазами пытливого экспериментатора, протягивает Гарри первую, светло-коричневого оттенка, палочку: — Одиннадцать дюймов. Красное дерево приносит своему владельцу удачу и помогает отыскать что-то светлое даже в самое тёмное время. Сердцевина из сердечной жилы дракона максимально облегчает процесс обучения, — он устремляет несколько взбудораженный взгляд на притихшего от удивления Гарри, — Похожего рода палочка исправно послужила вашему отцу. Попробуйте воспользоваться ею. Чуть шероховатая, мягкого оттенка древесина слегка вибрировала в ладони. После испытательного взмаха из кончика палочки вылетает рыжеватый пучок энергии, на мелкие кусочки размолотив ближайшую фарфоровую вазу. Гарри в замешательстве смотрит на то самое место, где только что покоилась целая и невредимая ваза. Подобного он как-то не ожидал. — Видимо, эта не подходит? — Олливандер спокойно принимает из трясущейся ладони палочку и беспечно уходит, буквально тут же возвратившись, но уже с другой, — Десять с четвертью дюймов. Древесина ивы выбирает исключительных, талантливых волшебников с нераскрытым, но большим потенциалом. Сердцевина из волос единорога подходит светлой магии и легко пробивает сильные блокирующие чары, — Гарри осторожно сжимает протянутую мастером тонкую элегантную палочку тёмно-каштанового оттенка, чуть прохладную и гладкую, — Лили Поттер приобрела похожую много лет назад. Наученный горьким опытом, он с опаской взмахивает палочкой и, не удержавшись, крепко зажмуривается, но на этот раз, правда, не последовало никаких разрушений. Не последовало вообще ничего, и это, судя по расстройству на лице Олливандера, было странно или даже неправильно. Гарри постепенно теряет весь энтузиазм и с расстройства начинает поддаваться накатившему чувству уныния: оказывается, Том как обычно был прав — это не слишком-то скорое или простое дело. — Значит, не подошла, — глубокомысленно заключает Олливандер. Он хмуро пробурчал нечто вроде «подождите-ка, молодой человек, я скоро вернусь» и несколько минут усердно шуршал в глубине магазина, вскоре выбираясь из беспорядочно наваленной груды коробок с очередной находкой. У Гарри почему-то рвано заколотилось сердце, а на лбу выступили капельки пота, — Попробуйте, вдруг это она? На этот раз ничего плохого не произошло, но что-то определённо поменялось. Например, в ощущениях, потому что палочка идеально легла в руку, словно бы всегда находилась именно там вот уже многие годы. Гарри неожиданно понимает: даже если в действительности эта палочка не подошла, обратно он её не вернёт. — Одиннадцать дюймов. Остролист оберегает от опасности и помогает принимать единственно правильное решение. Сердцевина из пера феникса, самая непокорная, трудная и редкая, тяжело поддаётся своему новому хозяину из-за капризности и недоверчивости. Однако, если когда-нибудь она самостоятельно выбирает достойного мага, то служит ему до последнего, — Гарри восторженно рассматривает чёрную матовую древесину чуть грубоватой обработки, — Не могу точно перечислить всех покупателей, которые наведывались ко мне за столь трудным в изготовлении инструментом, однако все они так или иначе принадлежали к одному магическому роду, имея хотя бы косвенное дальнее родство. Именно сейчас единственная палочка с уникальной сердцевиной из пера феникса, заключённой в обработанный тис, принадлежит последнему наследнику темнейшей семьи волшебников, — Гарри, в целом сообразив, о ком идёт речь, смотрит широко распахнутыми от очередной порции удивления глазами в хмурое, заметно потемневшее лицо Оливандера, — Она избрала своим хозяином Тома Риддла-Гонта. Перья его и вашей палочек принадлежали одному и тому же фениксу — они по праву могут считаться сёстрами. Из лавки, оглушённый яркими впечатлениями, Гарри выбирается в полусонном, похожем на прострацию, состоянии. Мысль о том, что у них с Томом практически одинаковые, родственные палочки, пульсировала в такт беспокойно мечущемуся в груди сердцу. Однажды он уже встречал интересные факты относительно природы фениксов в некоторых из своих энциклопедий и точно знает, что эти магические реликтовые птицы почти исчезли. Теперь их осталось буквально по пальцам одной руки. «И все они отдавали свои ценные перья весьма неохотно, странным образом признавая лишь потомков Салазара Слизерина», — прозвучало голосом Олливандера в памяти мысленно потерявшегося Гарри. Вокруг одиноко выделяющейся на фоне оживлённой улицы фигуры Тома, ожидающего у порога, царило унылое запустение. Откровенно пялиться никто из прохожих не осмеливался, но искоса поглядывали практически все. Сохраняя самообладание, Том одаривает его сияющим от любопытства взглядом, и Гарри на ходу вынимает палочку, желая показать её как можно скорее, увидеть его реакцию. — Это… — внимательные тёмные глаза прекращают гипнотизировать не вполне обычное приобретение, как-то даже правильно расположившееся в чужой ладони, и останавливаются на лице застывшего Гарри в некотором замешательстве, — Что-то такое я уже видел. Ну-ка подожди, — Том вынимает собственную палочку, поднося к новой, — Ничего не чувствуешь? Грубо выделанная рукоятка мягко потеплела, ненавязчиво оставляя на коже частичку заключённой в сердцевине магии. — Потеплела. — Олливандер говорил что-нибудь? — Она из пера того же феникса, что и твоя. — В нашей семье у каждого на протяжении смены поколений была исключительно палочка из пера феникса, — оттаявший Том уже привычно треплет его по растрёпанным волосам, как-то странно, гордо улыбаясь, — Хорошо, что именно она тебя признала. Значит, будет служить, преданно и долго. Вторым и последним пунктом в списке покупок оставалось домашнее животное, которое, по настоянию Тома, Гарри заберёт с собой. В одной достаточно просторной, заставленной клетками и коробками, лавке он теряется и не сразу определяет, кого конкретно хотелось бы приобрести. Отовсюду доносились тихий шорох, разнообразный скрежет и щёлканье, совиное уханье, писк и даже карканье. Глаза разбегаются кто-куда благодаря обилию самых непохожих друг на друга существ, вынужденно обитающих под одной крышей: упитанные крапчатые жабы, всевозможные породы кошек, змеи, совы, грызуны, насекомые, даже некоторые виды безобидных магических существ. Растрёпанный, с расцарапанным лицом, неряшливо одетый продавец осторожно подкармливал у прилавка большого лохматого ворона, устроившегося на тонкой жёрдочке. — Кого бы тебе хотелось, ужонок? — Том с не меньшим интересом разглядывает многочисленных обитателей лавки, — Не хочешь походить пока, посмотреть поближе? Гарри заторможено кивает, намереваясь изучить буквально каждое, даже самое привычное, животное, а услышавший голос Тома продавец, обернувшийся в сторону потенциальных покупателей, уставился на него, как на чёрта, внезапно высунувшегося из-под земли. — На этот раз я останусь, — раздражённо бурчит нарочно подошедший поближе к прилавку Том, и перепуганный чуть ли не до обморока мужчина, напрочь позабыв о голодной птице, отшатывается глубже за прилавок, надеясь оказаться от причины своего испуга по возможности на несколько метров дальше. — Если что, мы и сами выберем, — Гарри ободряюще улыбается в попытке скрасить окутавшее Тома негативное настроение, потому что в одиночестве выбирать животное как-то ну совсем уж не хотелось. Ему и волшебной палочки хватило, на самом-то деле, — Это ведь не сложно, правда? Перебираясь от клеток с бумажными или деревянными коробками к таким же клеткам и коробкам, только поменьше и, может быть, с жёрдочками, медленно, внимательно рассматривая копошащихся насекомых, соседствующих неподалёку змей и пушистых морских свинок, Гарри начинает понимать: остановиться на ком-нибудь одном он в принципе не способен. Каким же, интересно, образом нужно будет умудриться и всё-таки сделать выбор, если даже не можешь определить, какое именно животное предпочитаешь всем остальным? «Точно, — неожиданно всплывает в голове, — я ведь собирался писать». — Мне нужна сова. Какая-нибудь неброская, желательно даже некрупная. — Хорошо, — Том и сам обходит многочисленные клетки, заглядывает в коробки и не без удовольствия, аккуратно поглаживает достаточно крупную морду устрашающе длинной, явно тяжёлой змеи, которая тут же обвивается вокруг доверчиво протянутой руки, блаженно прикрывая пронзительно-жёлтые глаза, — Только сова? Неужели тебе не хочется кого-нибудь ещё? — А можно? — Конечно, мы же не договаривались купить одно-единственное животное. В самом радужном расположении духа Гарри принимается за поиски той самой, особенной совы, высматривая её среди множества филинов, маленьких компактных сычей и обыкновенных, крапчато-коричневых птиц. Однако больше всего взгляд притягивала тихо чистящая короткие белоснежные перья полярная сова, изредка флегматично поглядывающая на него в ответ. В этом имелось нечто неуловимо понятное и, в то же самое время, завораживающее. — Вот эта, — Гарри останавливается рядом с ней, разрешая мягко прихватить указательный палец крепким, но на удивление осторожным клювом. — Тогда берём, — Том уже успел о чём-то тихо переговорить со змеёй, которая всё так же обвивала его ладонь и мерно шептала всякие мало интересные подробности вроде своего бывшего места обитания, да и вообще рассказывала о жизни, планах на будущее. — А разве можно приводить в школу сразу двух питомцев? — Количество питомцев ограничивается лишь терпением твоих соседей по комнате, — Том, о чём-то глубокомысленно кивая выжидательно замолчавшей змее, осторожно наклоняется над полом и наблюдает за тем, как она плавно опускается с руки, пристраиваясь рядом и сворачиваясь в парочку колец у ног, — Кстати, она идёт с нами. Её зовут Нагини, и она согласна жить в нашем подземелье. — Приятно познакомиться, — машинально отзывается Гарри, вежливо улыбаясь довольно оскалившейся в ответ Нагини, почему-то вызывая выступившее на лице Тома изумление, — Только мне нельзя в подземелья. Надеюсь, вы будете иногда выбираться наружу, — Нагини утвердительно кивает, лукаво оглядываясь на всё ещё удивлённого Тома, — Меня зовут Гарри. Гарри Поттер-Гонт. Представившись новой обитательнице менора, на мгновение он отвлекается, чувствуя ещё один пристальный внимательный взгляд маленьких, серых со стальным отливом глаз, принадлежащих пушистому чёрному зверьку с умильными кисточками на ушах. Ноги сами несут разглядеть это милое существо поближе, и Гарри понимает, вытаскивая котёнка из клетки: если существует любовь с первого взгляда, то это определённо она и есть.***
Это была обыкновенная железнодорожная станция, показавшаяся Гарри крайне шумной, переполненной суетящимися прохожими и просто огромной, почти бескрайней. А ещё — странной. Дело было в способе попасть на магическую платформу «девять и три четверти», название которой само по себе навевает некоторую неопределённость. Кроме того, не только лишь обозначение платформы было причастно к появлению замешательства, с которым потерявшийся в ситуации Гарри гипнотизировал вот уже несколько минут классическую красно-коричневую кирпичную стену. «Почему-то сегодня во всех непонятных штуках самую важную роль играют вот такие вот заурядные стены», — мысленно сокрушается Гарри, пытаясь настроиться в собственном соображении чуть ли не на подвиг. Том, конечно же, как-то говорил ему, мол, если боишься или не понимаешь чего-то — всегда можешь поинтересоваться у меня. А ещё он же буквально только что сказал: просто проходи сквозь неё. «Просто» в данном случае не получится — у Гарри по этому поводу возникает глубокий когнитивный диссонанс, потому что Том, вообще-то, так и не объяснил всего механизма этого якобы «несложного» процесса. Наверное, ему бы следовало уверовать Тому на слово, однако маленький кусочек здравого смысла, всё ещё не способный так легко игнорировать законы немагического мира, люто бунтует. Сегодня много чего необыкновенного произошло (включая незапланированное приобретение нунду, которым по загадочным причинам оказался тот самый умильного вида котёнок, его, Гарри, трепетная любовь с первого взгляда), однако это сомнительное дело всё ещё не выглядит безопасным. Собранные вместе чемоданы, переправленные на вокзал эльфом-домовиком, покоились на тележке рядом с клетками время от времени ухающей Хэдвиг и тихо мяукающего Киви (именно так окрестил будущего монстра Гарри, хотя Том, не сразу разобравший разновидность животного и перепутавший нунду с домашней киской, долго отговаривал, намереваясь обозвать котёнка Ктулху или Чупакаброй). «Это он сейчас милашка, но что потом будет?» — запоздало сокрушался успевший пожалеть о содеянном Том, пока Гарри нехотя сажал Киви в клетку, чуть ли не слёзно заверяя достать его оттуда, как только подвернётся возможность. По крайней мере, перспектива возиться с маленьким Киви частично перекрывала постепенно увеличивающуюся тоску по дому. До школы около восьми часов езды на Хогвартс-Экспрессе, но мэнор, оставшийся далеко позади, навевал уныние своими часто всплывающими в памяти образами. Приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не вцепиться в многострадальный рукав Тома: Гарри уже взрослый, недавно ему исполнилось целых одиннадцать, а значит, некоторые вещи пора бы оставить в прошлом. Плавно сменяющие друг-друга размышления прерываются именем Тома в исполнении незнакомого голоса, послышавшегося откуда-то из-за спины. Обернувшись, Гарри замечает крепкого улыбчивого мужчину средних лет в коричнево-серой мантии, постепенно всё дальше отходящего от небольшой группы чем-то похожих друг на друга людей: разговорчивых, шумных и, как ни странно, ярко-рыжих. Среди однотонной серости вокзала эта необыкновенная заметная семья (Гарри определил их вероятное родство по внешней и какой-то даже энергетической схожести) казалась ярким эксцентричным пятном оранжевой краски на однотонном девственно-пустом холсте. Красивая чуть полноватая женщина в тёмно-зелёной мантии, вероятно, жена того самого мужчины, не переставая отчитывала двух совершенно одинаковых парней, ведя за руку тихую, спокойную девочку лет десяти. Рядом нагруженную чемоданами тележку толкал веснушчатый мальчишка, явно не участвующий в споре между женщиной и близнецами, идущими впереди. — Дружище, какими судьбами? — на удивление Гарри, рыжеволосый мужчина с искренним дружелюбием пожимает протянутую ладонь воспрянувшего духом Тома, — Мы с тобой не виделись, если не ошибаюсь, ещё с позапрошлого дела, — он задумчиво потирает подбородок, — где-то в середине июля. Зачем ты здесь, Риддл? — Провожаю нового ученика-первокурсника на поезд, как и ты, — губы Тома растягиваются в сдержанной, но самодовольной улыбке, во взгляде проскакивают отголоски необычной, несвойственной ему гордости. Удивление на лице мужчины трансформируется в шок — он разглядывает только что замеченного Гарри, — Это — Артур Уизли, мой коллега по работе Министерства в ином направлении. А это — Миссис Молли Уизли, Фред с Джорджем, Рон и Джинни. — Сегодня Рон впервые отправляется в Хогвартс, — мистер Уизли, оправившись от смятения, всё-таки пожимает робко протянутую ладонь настороженного Гарри, — Том, неужели ты действительно опекаешь этого мальчика? И как тебе, позволь узнать, удавалось скрывать наличие такого вот родственника? — он пытливо всматривается в непроницаемо спокойное лицо Тома, — Или я просто чего-то важного не понимаю? — Вероятно, Гарри — племянник. С другой стороны, не припоминаю, чтобы ты хоть когда-нибудь упоминал о наличии кузенов, ни дальних, ни каких-либо ещё, — миссис Уизли тепло улыбается, распространяя вокруг себя атмосферу чего-то неуловимо светлого и уютного. Мельтешение и переговоры громко развлекающих шутками Рона близнецов прибавляло обновившейся обстановке живого спокойствия, — Гарри, приятно познакомиться! Какой очаровательный ребёнок, — последнее замечание, скорее всего, было адресовано уже Тому, — Тоже Хогвартс, первый год? — Не совсем племянник, но да, этот год — первый, — он привычно ерошит волосы своего таинственного подопечного, — Полагаю, Гарри уже не терпится узнать, на какой факультет попадёт. Откровенно говоря, смею надеяться, что воинствующая парочка изумрудного и алого обойдёт его стороной. Предоставив Тому рассказывать обо всём самостоятельно, Гарри старался справиться со смущением — количество взглядов, по-прежнему направленных в его сторону, не уменьшалось, и мысли от этого в голове неслись, остервенело расталкивая друг-друга. С непривычки было непонятно, как именно в подобных ситуациях следует поступать, он просто слушал разговоры взрослых вполуха, изредка поглядывая на громко обсуждающих что-то Фреда с Джорджем. Рон, отбросив бесполезные попытки вклиниться в их жаркий спор, в упор наблюдал за Гарри хоть и без удивления, но с интересом. Однако продолжались эти взаимные переглядки недолго: Рон уже насовсем оставляет близнецов (которые, впрочем, достаточно быстро нашли компромисс и теперь тихо перешёптываются, погрузившись в своё отдельное от реального мира пространство), и где-то на полпути в сторону Гарри его губы складываются в солнечную дружелюбную улыбку, так хорошо подходящую усеянному веснушками светлому лицу. Он первым протягивает ладонь, и Гарри осторожно пожимает её, пересилив ощущение неловкости. — Приятно познакомиться, — чужая ладонь оказалась немного больше его собственной и чуть шершавой, но всё-равно мягкой, тёплой, — Не знал, что у дяди Тома есть дети. Ну, или племянники, — Рон замолкает, очевидно не понимая, как и дальше развивать начавшийся разговор. Пространство между ними ненадолго затапливает неловкая пауза, неожиданно нарушившаяся громкими приветствиями Артура. — Вот это встреча, — мужчина инициативно пожимает руку мистеру Малфою, максимально обходительно приветствует тётю Нарциссу, а Гарри, наконец-то разобравшись в происходящем, на радостях машет приближающемуся в их с Роном сторону Драко. «Сколько сюрпризов за одно-единственное утро», — бодро мелькает на фоне множества других мыслей — вот уж кого не ожидал увидеть сегодня Гарри, так это Драко с его родителями. Благодушие на его постоянно бледноватом лице моментально изменяется на неприязнь. В глубине холодных серебристо-голубых глаз искрится непонятное — таинственные огоньки замерцали всего лишь на долю секунды прежде, чем они превратились в узкие щёлочки, переполненные едким, ядовитым презрением. — Какая встреча, — Малфой, вероятно, искренне надеялся испепелить застывшего с гримасой отвращения на лице Рона, как-то скверно, нехорошо улыбаясь, — А я-то гадаю, откуда это неприятное ощущение, ну, знаешь, как будто слышно, как железо царапает стекло, — Драко демонстративно смотрит на Рона сверху вниз, используя незначительную разницу в росте. — Не сказал бы, что приятная, это да, — Уизли крепко сжимает кулаки и скалится, иначе не скажешь, в ответ. — Так вы знакомы? — Только сейчас познакомились. Я, наверное, пойду, там, кажется, меня Том уже зовёт, ещё увидимся… — Гарри, чувствуя себя странно неуместным и понимая, что упускает нить происходящего, ненавязчиво подбирается поближе к Тому. Драко с Роном эту небольшую махинацию не заметили, целиком и полностью поглощённые интенсивно развивающимся спором, появившимся буквально на ровном месте и суть которого для Гарри так и осталась неясной. Между ними, казалось, легко накалялся воздух, готовый вспыхнуть с минуты на минуту самым что ни на есть магическим образом. Благодушно расслабившийся мистер Малфой, что случается крайне редко, непринуждённо улыбался, благодаря чему его худощавое бледное лицо теряло некоторые хищные черты, переходя со своей официально-высокомерной манеры вести беседу на обыкновенный приятельский тон. Воодушевлённо обмениваясь чем-то вроде старых воспоминаний с ударившимся в ностальгию по Хогвартсу Артуром. — Я совсем ничего не понимаю, — Гарри оторопело подёргал за подол мантии Тома, — Объяснишь? — Я работаю в отделе Тайн и вхожу в состав комиссии по Экспериментальной магии, а мистер Уизли возглавляет сектор борьбы с незаконным использованием изобретений магглов. Но я, кажется, ещё не рассказывал тебе о том, что Люциус когда-то так же работал на Министерство, в отделе международно магического сотрудничества, и числился в составе совета по выработке торговых стандартов. — Получается, вы втроём — коллеги? — Именно. — Честно говоря, ума не приложу, почему эти двое постоянно так себя ведут, — миссис Уизли, скривив губы, кивает в сторону препирающихся мальчишек. Дело уже подходило к потасовке, однако вовремя заметившие неладное близнецы поспешно растащили их в стороны, что не помешало, впрочем, агрессивно переругивающимся «соперникам» продолжать выяснения отношений, — Драко — замечательный, хорошо воспитанный ребёнок, а Рон у нас неконфликтный. — И не говори, Молли, они как кошка с собакой, словно бы на разных языках разговаривают, — губы Нарциссы трогает едва заметная грустная улыбка. — На прошлых выходных мы решили собраться все вместе, пообедать в нашем саду, а они опять что-то не поделили, — Молли оборачивается к Тому, — Причём, оказывается, ещё тогда, когда мы приезжали в Малфой-менор на недельку-другую. Они наотрез отказались находиться за одним столом. — По крайней мере, они всё ещё дети, — Том усмехается, — Подрастут — помирятся. — А ваши Фред с Джорджем как всегда не разлей вода, — Нарцисса добродушно смеётся, наблюдая за таинственно переговаривающимися близнецами, — Они и после школы, наверное, вместе останутся. Дело общее заведут, например. — Мама, нам разве не пора? — чуть успокоившийся и отошедший с тропы войны Рон поспешно сворачивает разговор, обещающий, по всей видимости, затянуться на неопределённое количество времени, — Поезд отъедет с минуты на минуту, — на его лице всё ещё сохранялось несколько брезгливое выражение, когда он украдкой посматривал в строну отвечающего тем же Драко. Гарри, молча переваривая развернувшееся перед глазами действо и внимательно наблюдая за легко перебравшимися сквозь стену семействами волшебников, неожиданно понимает: столько ещё всего неизвестного и непонятного впереди, новые предметы в школе, новые чудеса и, вполне возможно, обретение новых друзей. Причины, по которым ему действительно хотелось бы отправиться именно в Хогвартс, не считая желания обрести наконец-таки хотя бы подобие самостоятельности и следования опыту глубоко небезразличных ему людей.