***
Провинция Акшехир. Под покровом ночи из дворца санджак-бея вышла черноволосая женщина, облачённая в простые тёмно-коричневые одежды. Она, накинув на голову глубокий капюшон, шла прочь из дворца, то и дело озираясь по сторонам. За ней тенью следовал верный слуга, готовый в случае чего отдать свою жизнь за госпожу. Женщина вышла за пределы дворца, после чего пошла узкой лесной тропинкой. Лес был густой, а тропа извивалась между деревьями. Тут и там раздавались самые разные звуки. Но ничто не пугало Эсманур Султан. Женщина ничего не боялась, она была бесстрашна, она была готова абсолютно на всё. Примерно через полчаса Эсманур Султан вышла к небольшому ручейку и посмотрела на ночное небо, на котором не было ни облачка. Султанша взглянула на полную луну, которая находилась почти в центре небосвода. — Госпожа, вы уверены? — едва слышно спросил Муса-ага. Женщина жестом приказала ему замолчать, вглядываясь в темноту между деревьями. — Может мы опоздали? -продолжал стенать евнух. Эсманур Султан закатила глаза, дивясь, каким образом её верным слугой оказался этот трус. Но что сделано, того не исправить. — Мы точно не опоздали, она сказала, что придет тогда, когда луна будет в центре небосвода, — едва слышно проговорила госпожа, вглядываясь во тьму. Порыв ветра сбросил с её головы глубокий чёрный капюшон, являя миру смуглое лицо с горящими на нём темно-карими, почти чёрными глазами. Иссиня-чёрные волосы госпожи были собраны в низкий пучок, в некогда тёмной шевелюре были видны серебряные прядки — верный признак старения. Все же Эсманур Султан было без малого почти пятьдесят лет. Однако, не смотря на возраст, фигура женщины была все ещё хорошей. Её стройности и красивым формам могла позавидовать любая молодая девушка. Когда-то Эсманур называли прекраснейшей из женщин, о её красоте ходили легенды, одна страшнее другой. Кто-то называл красоту женщины даром небес, кто-то проклятьем шайтана. Но, к сожалению, красота не принесла женщине счастья. Ибо по жизни её всегда вела жажда мести и власти. Султан Баязид звал её на хальвет всего три раза, после чего забыл, потом и вовсе велел выслать из дворца. Но султаншу спасла её беременность. Это был великий дар, позволивший Эсманур возвыситься. Власть и месть, которые вели женщину по жизни до встречи с султаном, потеряли всякий смысл после известия о беременности. Дело в том, что женщине на момент попадания в гарем Султана Баязида было двадцать восемь лет. Она думала, что у нее никогда не будет детей, поскольку предыдущий муж развёлся с ней именно по этой причине. Эсманур была бесплодна. Но свершилось чудо. Она стала матерью вопреки заверениям лекарей. Эсманур Султан подарила султану двух славных Шехзаде, имена которым выбрала самостоятельно, поскольку султан был в военном походе: Ибрагим и Мустафа. От трудных воспоминаний Эсманур вырвал шорох между деревьев. Женщина напряглась, сжав в рукаве плаща острый кинжал. Она была готова ко всему. Но, к счастью, это был не какой-то лесной зверь. Из мрака леса вышла престарелая женщина с седыми волосами. — Кадер, какая встреча, — проскрежетала она, заставив султаншу поморщиться. — Я не Кадер, сколько раз повторять, — процедила госпожа, взглянув на верного евнуха, который с опаской наблюдал за собеседницей матери наследников. — Ошибаешься, — заметила торговка, улыбнувшись беззубым ртом. — Ну ладно, не будем спорить, сейчас не самый лучший момент, госпожа моя. — Ты принесла то, что я просила? — поинтересовалась нетерпеливо Эсманур Султан, внимательно глядя в серые, почти бесцветные глаза знахарки. Та как-то странно улыбнулась. — Принесла, но за все приходится платить, госпожа. Вы же прекрасно об этом знаете, — продолжала говорить женщина, чем начала порядком раздражать султаншу. Но госпожа пыталась держать себя в руках, успокаивая себя тем, что эта женщина её союзница, а союзников не трогают. Пока, по крайней мере. — Всех нас ведет судьба. — Было бы прекрасно, если бы судьба привела моего сына на османский трон, — едва слышно заметила султанша с ощутимым сарказмом в голосе. Однако Зейнаб-хатун её не услышала, поскольку была глуха на одно ухо. — Вы что-то сказали, Кадер? — чуть громче, чем следовало, вопросила знахарка. — Погода, говорю, чудесная, — улыбнулась Эсманур. Муса-ага, верный евнух госпожи, с трудом сдержал смешок. — Да, правда, — Зейнаб улыбнулась и посмотрела в ночное небо. — Звёзды сегодня яркие, именно они избирают достойного правителя, именно от их решения зависит будущее подлунного мира, — замогильным голосом проговорила знахарка. Эсманур с трудом подавила желание придушить эту женщину голыми руками. — И что же говорят звёзды? — устало спросил Муса-ага, за что получил гневный взгляд своей госпожи. Она не очень-то хотела слушать очередной бред полоумной старухи. Евнух тут же стушевался. Зейнаб посмотрела на него в упор и улыбнулась. — Все в нашем мире взаимосвязано. Султан, словно солнце, движется по небосводу. Солнце султана Баязид Хана, одиннадцатого правителя Османов, клонится к закату. Через тысяча восемьсот двадцать девять ночей взойдет солнце нового султана, — проговорила уверенно Зейнаб-хатун. В её голосе не сквозило сомнений. Она была полностью уверенна в своих словах. — Кто это будет? Ты же всё знаешь! — не выдержала Эсманур Султан, теряя терпение. Женщина смотрела в лицо старухе, надеясь на нем прочитать ответы на свои вопросы. Но знахарка лишь пожала плечами и таинственно улыбнулась. — Звёзды никогда не называют имён, но тот, кто станет двенадцатым султаном Великой Османской Империи, будет отмечен смертью, — мудро изрекла знахарка. — Султаном станет тот, кто семь раз бросал смерти вызов, но семь раз уходил живым. Султаном станет тот, кто восстал из мертвых. — Отмечен смертью?! Как можно семь раз избежать смерти, что за глупости? Как можно восстать из мертвых? — не понимала Эсманур Султан, пытаясь узнать что-то ещё. Но Зейнаб-хатун молча вытащила из-за пазухи какое-то письмо, сложенное несколько раз и молча протянула его госпоже. Эсманур поспешила взять пергамент. Пока она разворачивала послание, чтобы увериться в том, что знахарка ничего не перепутала, как с ней частенько бывало, Зейнаб-хатун скрылась в лесной чаще. Конья. Покои Шехзаде Мехмеда Амрийе Султан сонно приоткрыла глаза и поморщилась от яркого солнечного света, проникающего из улицы. Девушка потёрла руками глаза, пытаясь скинуть с себя сети дремоты, после чего положила руку на вторую половину кровати. Там было пусто, значит Шехзаде уже встал, давно встал, если судить по тому, что простынь уже не хранила тепло его тела. Амрийе Султан привстала с постели и устремила взгляд изумрудных глаз в сторону письменного стола. Как она и думала, несмотря на раннее утро, Шехзаде Мехмед уже занимался делами провинции. Султанша знала, что её супруг всегда встаёт с восходом солнца и почти сразу начинает работать. Почему-то именно утром он наиболее работоспособен. Девушка молча встала с постели и, завернувшись в синюю шёлковую простынь, подошла к супругу из-за спины и обняла его за плечи. Мужчина замер на мгновение и довольно ухмыльнулся. Амрийе тем временем молча села на колени Шехзаде и положила голову ему на плечо. — С добрым утром, мой господин, — сладко прошептала она, улыбнувшись. — С добрым, Амрийе, — скупо сказал Шехзаде. — Вы завтракали? — спросила девушка, с нежностью проведя по гладко выбритой щеке возлюбленного. Тот покачал головой. Амрийе Султан молча встала с колен своего господина и, зайдя за ширму, быстро переоделась в простое светло-голубое платье, которое было заранее приготовлено для неё расторопными слугами. Всё же последние годы только она посещает эти покои. Переодевшись, девушка вышла из-за ширмы и посмотрела на своего господина, который всё так же просматривал какие-то бумаги. Амрийе не была глупой девушкой, она прекрасно понимала, что Шехзаде не может все свое время уделять ей. Она уважала мужа и ценила его желания. Мехмед обладал широкой вольной душой, его помыслы не ограничивались наложницами и вином. Ему нужна была полная свобода. Амрийе было хорошо знакомо это чувство. Она тоже любила свою свободу. Девушка родилась в семье командующего флотом, была четвёртым ребенком Онура Рейса и, что уж скрывать, самым любимым, она росла вместе с братьями на борту корабля, училась управляться мечом, управлять судном, охотится. Именно в ней Онур Рейс видел свою покойную жену, Айше-хатун. Девушка унаследовала от матери золотисто-русые волосы и красивые изумрудные глаза, но характером, к сожалению, или же к счастью, пошла в отца. Она всегда получала желаемое, при любых обстоятельствах и в любом виде. Амрийе Султан тихонько подошла к выходу из покоев, и отворив двери, выглянула в коридор. У дверей дежурил евнух. — Ильяс-ага, — позвала тихо слугу султанша. — Слушаю, госпожа, — смиренно проговорил евнух, стараясь не глядеть в красивое лицо девушки. — Принеси нам с Шехзаде завтрак, — приказала Амрийе, после чего скрылась за дверьми покоев Шехзаде Мехмеда, который совсем не обращал внимания на свою супругу. Султанша молча подошла к господину и опустилась рядом с ним на шёлковую подушку.***
В покоях Гюльбахар Султан тем временем Латифе-хатун и ещё одна служанка накрывали на стол. Сама султанша сидела на тахте и вышивала, то и дело с улыбкой поглядывая на своих маленьких детей, которые затеяли какую-то мальчишескую баталию на мечах. Четырёхлетний Осман смеялся в голос, бегая за сестрой, а Ханзаде Султан заливисто хохотала, то и дело показывая брату язык. Гюльбахар, глядя на своих детей, с грустью вспоминала игры, которые затевали её братья. Они точно так же носились по маленькому домику, дурачились и веселились. Эх, хотела бы она хоть на миг вернуть те далёкие времена, чтобы снова побыть ребёнком. Чтобы не было никаких тревог. Из воспоминаний султаншу выдернул тихий вскрик Шехзаде. Девушка вздрогнула. Шехзаде Осман споткнулся о край ковра и упал, ударившись головой. Мальчик лежал на полу, обхватив руками голову и плакал от боли. Гюльбахар тут же бросилась к сыну и, подняв его на руки, поцеловала ребёнка в лоб. Мальчик продолжал всхлипывать, а на его лбу виднелась ссадина. У девушки похолодело в душе, когда она увидела её. Гюльбахар поспешила посадить сына на тахту и приказала принести ей холодной воды и марлю, чтобы обработать ссадину. Не то, чтобы Султанша слишком беспокоилась о здоровье сына. Всё же он просто упал и ударился, на его лбе простая царапина. Мальчишки в её деревни часто приходили домой в синяках, и никто ничего им не говорил. Но Осман не был простым, обычным мальчиком, он был единственным сыном Шехзаде Мехмеда. И если господин узнает о его травме, то Гюльбахар придется очень туго. Шехзаде будет крайне разгневан. Служанка принесла все необходимое и поставила это на столик. Гюльбахар взяла марлю и, смочив её водой, приложила холодную ткань к ссадине своего Шехзаде, который уже перестал плакать и тёр глаза. Рядом с братом сидела Ханзаде Султан и ласково гладила мальчика по плечу. Как бы они не ссорились с мальчиком, брат и сестра души в друг друге не чаяли. — Все хорошо, мой маленький, все в порядке, мой львёнок, — ласково шептала султанша, глядя в заплаканное личико сына. После того как процедура была завершена, служанка унесла тазик с водой. Султанша и её дети приступили к завтраку. Осман по-прежнему сидел рядом с матерью и держал её за руку, не желая притрагиваться к еде. Гюльбахар нахмурилась, понимая, что сын снова упрямится. Мальчик почему-то всегда ел очень мало, поэтому выглядел слабеньким и бледненьким. Это пугало султаншу, и она каждый раз заставляла сына кушать. Май 1582. Топкапы. Покои управляющей гаремом В покоях Хасеки Султан было, как всегда многолюдно. Султанская семья завтракала, наслаждаясь обществом друг друга. Айше Султан что-то в полголоса объясняла своему сыну Мураду. Шехзаде Джихангир, как обычно был погружен в свои мысли так, что не замечал ничего и никого вокруг. — Повелитель, когда я увижу своего брата Мехмеда? — спросил десятилетний Шехзаде Ферхат, самый младший ребенок султана Баязида. Падишах поставил кубок с вином на стол и посмотрел на светловолосого, как его мать, мальчика. — Мехмед прибудет на церемонию вручения меча Джихангиру, львёнок мой, — улыбнулся султан Баязид ребенку. Тот ответил отцу робкой улыбкой и мечтательно прикрыл глаза, очевидно, представляя встречу со старшим братом. — После, когда я уйду в военный поход с другими Шехзаде, Мехмед останется в Топкапы охранять трон… — А вы надолго уезжаете? — с грустью спросил Ферхат, подняв бровки домиком, отчего его по-детски круглое личико приняло невинный и нежный вид. — Военный поход длится годами, сын мой, — ответил падишах, взъерошив кудрявые светлые волосы ребёнка, тот грустно ему улыбнулся, очевидно, не желая расставаться. — Я тоже хочу отправиться в поход с вами, отец, когда вы меня с собой возьмёте? — спросил Шехзаде, вмиг помрачнев. — Не волнуйся, брат, однажды и ты будешь бить неверных, — с гордостью изрёк Джихангир, получив в награду гордый взгляд отца. — А пока тебе нужно учиться и набираться опыта. Думаю, Мехмед научит тебя военным хитростям, ему в ловушках нет равных, — проговорил Баязид, бросив мимолетный взгляд на супругу. Хасеки Дефне Султан будто бы виновато опустила глаза. Джихангир переглянулся со старшей сестрой, которая поджала губы. Все члены семьи правителя хорошо помнили, как четыре года назад, во время очередной военной кампании, двадцатилетний Мехмед расправился самостоятельно с врагами. Все бы ничего, только сделал это Шехзаде почти в одиночку, заманив неверных в ловушку и отдав им целый сундук с золотом и драгоценностями. Сундук Шехзаде поставил на самое видное место. Когда враги его нашли, они тут же начали делить сокровища. Некоторые даже убивали товарищей ради драгоценностей. Когда же осталась жалкая горстка тех, кто не побрезговал убивать ради богатства, их ждал новый удар. Дело в том, что прежде чем отдать сокровища султана врагам, Шехзаде хорошенько облил богатства ядом, проникающим через кожу. Оставшиеся в живых солдаты противника умирали, захлёбываясь собственной кровью. Баязид с одной стороны обрадовался тому, что его армия в ходе наступления не понесла потерь. Но с другой стороны, узнав о том, кто на самом деле стоит за такой удачей, пришел в ярость. Мехмед мало того, что ослушался приказа командования: сидеть тихо, так ещё и подверг свою жизнь опасности, проникнув в крепость неверных на пару с верным соратником Султанзаде Османом, сыном Михримах Султан. Даже бравые войны султана Баязида, которые в ту ночь вошли в абсолютно пустую крепость, и застали груду тел вокруг сундука с золотом, были поражены увиденным. Ещё больше они изумились, когда из тени вышел Шехзаде Мехмед, мальчишка, которому не было и двадцати, и приказал во что бы то ни стало, не трогать золото, ибо оно — и есть орудие победы. Именно поэтому султан принял решение, что в следующем военном походе его хладнокровный и расчётливый сын участвовать не будет, а будет охранять престол в столице. Это была своеобразная кара. Баязид прекрасно знал, что во владении мечём Мехмеду нет равных, что его острый и живой ум постоянно требует новых сражений и баталий… Так что жизнь в безопасности и уюте, пока другие рискуют жизнью для Мехмеда будет лучшим наказанием. — Да, — гордо кивнул Ферхат. — Мехмед самый лучший! — Шехзаде улыбнулся матери, которая с нежностью посмотрела на ребенка. Джихангир похлопал брата по плечу, тем самым выражая свою солидарность. Султан Баязид хотел ещё что-то сказать, но его оборвал стук в дверь. После этого в опочивальню Хасеки Султан вошла миловидная светловолосая девушка в небесно-голубом платье в сопровождении служанки, которая не выделялась ничем среди сотен невольниц гарема. — Хюррем, мой ангел, — улыбнулся с нежностью падишах дочке. Девушка ответила отцу теплой улыбкой и посмотрела на мать. — Простите за опоздание, мне нездоровилось, — проговорила девушка. — Но мне уже намного лучше, — поспешила сказать она, заметив, что мать заволновалась. — Присаживайся, моя Хюррем, — султан Баязид указал девушке на подушку слева от себя. Хюррем Султан послушно села на указанное место и тепло улыбнулась младшему брату. — Я слышала Шехзаде Мехмед скоро прибудет в столицу, — ужасно нервничая, спросила султанша, обратив взгляд серых глаз на отца. Падишах поджал губы. Ему постоянно напоминали о непокорном сыне, постоянно все говорили только о нем: Дефне, как и всякая мать, восхваляла своего старшего ребёнка. Ферхат видел в старшем брате идеал Шехзаде, Хюррем видела в Мехмеде своего защитника, готового ради неё на всё. Джихангир же любил старшего брата за то, что тот был широко образован. Не то, чтобы султан Баязид не любил своего сына, он же был ребенком его любимой Дефне, да и вообще падишах не выделял никого из своих детей. Мехмед нравился Баязиду, но он вызывал и опасения своим характером. У Шехзаде не было никаких идеалов, он не гнушался никакими методами, был свиреп на поле брани. Он мог выкинуть всё что угодно, мог принять любое, даже самое жестокое решение, если оно привело бы к нужному результату… Именно эти качества настораживали. Мехмед чем-то напоминал Баязиду о трёх людях: Михримах Султан, матери Хюррем Султан и Шехзаде Мустафе. — Да, мы только что говорили о твоём брате, Хюррем, — устало вздохнул правитель мира. Султанша тем временем переглянулась со своей служанкой, которая чуть улыбнулась госпоже. Это не укрылось от внимательного взора Дефне Султан. — А Мехмед приглашен в столицу один? — спросила Хюррем Султан, теребя пальцами едва заметный серебряный браслет на левой руке. — Он приедет со своим гаремом, поскольку на время военного похода будет регентом престола, — повторила слова правителя Дефне Султан. Она не заметила, как служанка Хюррем мило покраснела, мечтательно улыбнувшись своим мыслям. Топкапы. Дворцовый сад После завтрака в покоях управляющей гаремом, Повелитель отправился на Совет Дивана. Дефне Султан занялась делами гарема, Шехзаде Ферхат отправился на учёбу, а юная Хюррем Султан вместе со своей служанкой и по совместительству подругой Измир-хатун, вышла в сад подышать свежим воздухом. — Измир, как же я счастлива! — тихо вскрикнула Хюррем, когда они отошли на достаточное расстояние от дворца. — Мехмед скоро пребудет в столицу, а вместе с ним обязательно приедет он, — султанша от радости рассмеялась. Измир искренне, но как-то грустно улыбнулась своей госпоже, опустив голову. — Как же я соскучилась по нему! — Дай Аллах, госпожа, Султанзаде Осман будет очарован вашей красотой, — учтиво проговорила служанка. — Скорее он будет считать меня маленьким ребёнком, — вздохнула юная султанша и внимательно посмотрела на служанку, которая опустила голову и о чём-то размышляла. — Что тебя тревожит, Измир? — спросила она немного погодя. — Ничего, госпожа, просто голова что-то болит, — пробормотала едва слышно девушка. — Знаю я причину твоей головной боли, — проговорила Хюррем. Измир испуганно подняла голову и посмотрела в глаза султанши. Напуганные голубые глаза встретились с серыми. — Шехзаде Мехмед — вот причина твоего недуга, — проницательно заметила Хюррем. Служанка стыдливо опустила голову и тихо всхлипнула. Султанша на миг растерялась, но быстро взяла себя в руки, подойдя к подруге. Хюррем положила руку на плечо девушки и осторожно погладила её по нему. — Я, как увидела его год назад, сразу сна лишилась, госпожа. Он такой красивый, умный, сильный и смелый. А я… Я всего лишь какая-то служанка, — всхлипывала Измир, вздрагивая всем телом. — Шехзаде тогда даже не замечал меня, при нем все это время, пока он был во дворце, была Амрийе Султан. Он так её любит, госпожа… — Тише, Измир, не надо плакать, — начала быстро шептать Хюррем Султан. — Хочешь, я подарю тебя в его гарем? Нужно только с мамой поговорить и все, — Измир подняла на госпожу свои заплаканные глаза и горько усмехнулась. — Словно это что-то изменит, султанша. Господин все ночи с Амрийе проводит, вы сами говорили. Если вы меня подарите ему, я зачахну в его гареме, как и другие красивые девушки, которых он в упор не видит. Я даже ни разу не пройду по золотому пути, не окажусь в его раю… Хюррем с неким раздражением смотрела на слезы служанки. Да, она её прекрасно понимала, понимала её чувства к Мехмеду, поскольку сама мучилась от того же самого. Вот только Измир даже не хотела бороться за своё счастье. Ей было предпочтительнее лить слёзы и жаловаться на жизнь, чем идти тропой борьбы. И Хюррем, хоть и была привязана к Измир и считала её своей подругой, понимала, что эта хатун даже если пройдёт по золотому пути и окажется в объятьях её брата, надолго увлечь Мехмеда не сможет. Шехзаде Мехмед ненавидел слабость, слёзы и жалось. Его такие люди раздражали. Именно поэтому он так быстро отдалился от Гюльбахар, поскольку наложница жаловалась и плакалась Валиде. Измир-хатун все же смогла взять себя в руки спустя некоторое время. После этого девушки продолжили прогулку. Каждая думала о своём возлюбленном. Хюррем с нетерпением ожидала встречи с Османом, гадая, изменился ли он и понравится ли она ему. Измир же с трепетом вспоминала Шехзаде своего юного сердца. Перед её глазами стоял его образ: такой статный, горделивый, его красивое лицо, тёмно-русые, чуть вьющиеся волосы и серые глаза, в которых плескается холод и упрямство. Сердце девушки каждый раз заходилось в сумасшедшем ритме, когда она представляла себя в его объятьях, когда она представляла, как он целует её губы, прижимая её хрупкое тело к своему. Измир часто думала об этом, представляла, как очарует юного наследника, как потеснит в его сердце Амрийе Султан, как родит ему сыновей и станет султаншей, как Гюльбахар или же Фахрие. Однако все мечты девушки разбивались о суровую реальность, в которой ей, маленькой, слабой и беспомощной, нет места рядом с ним. Мехмед на неё даже не посмотрит. Внешность в гареме, в котором томятся сотни прекрасных невольниц, не имеет значения. Главное глазами не увидишь. «Да, не увидишь, — думала Измир. — Но он-то может и во мне увидеть что-то особенное, например, любовь и доброту, — пыталась подбодрить себя служанка, но тщетно.» Доброта… Любовь… Доброта не приведет тебя к трону, а наоборот толкнет к пропасти. Любовь долго не живёт. Не там, где ты товар и пешка в чужих кровавых играх за престол.