***
Провинция Акшехир Во дворце санджак-бея было очень тихо. Наложницы не шумели, слуги занимались своими делами. Эта тишина казалась противоестественной, но не в гареме Шехзаде Ибрагима, поскольку им управляла строгая и суровая Эсманур Султан, которая обладала очень жестоким и властолюбивым характером. Никто из наложниц не рисковал испытывать терпение госпожи, её все очень боялись. Слуги ходили на цыпочках, девушки разговаривали шёпотом, даже птицы не смели петь в саду без разрешения султанши. Как-то раз одна из наложниц шепотом сказала: «Немудрено, что правитель пяти континентов, Султан Баязид, с радостью выслал Эсманур Султан в санджак… С таким характером султаншу никогда никто не любил и не полюбит. Она точно ведьма, взгляд у неё, как у шайтана». Все бы ничего, но едва девушка закончила свою речь, на неё накинулась любимая серая кошка Эсманур Султан. А на следующее утро несчастная хатун поскользнулась в хаммаме и упала, ударившись головой о мраморный пол. Удар был настолько сильным, что несчастная погибла на месте. Причем все свидетели смерти девушки уверяли, что видели, как после несчастья из хаммама тенью вышла кошка султанши. От свидетелей смерти пришлось избавиться, поскольку они слишком много болтали. Кого выдали замуж, кого продали, кого отправили в старый дворец. И, что удивительно, все невольницы были несказанно рады уехать из места, где прочно обосновалась дочь шайтана, как в мыслях называли Эсманур Султан. Эсманур Султан прекрасно знала, что её все бояться. Ей это льстило и успокаивало. Она прекрасно знала, что напуганные люди предсказуемы и слабы, их ведёт по жизни не ум, а их страхи. Женщина прекрасно контролировала всех окружающих её людей, в том числе и сына, которого буквально душила своей любовью и заботой. Правда её забота выражалась не традиционным образом. Султанша всю жизнь потакала сыну в его желаниях, растила его с твердой верой в то, что именно он — следующий султан Османской империи. Результатом стало то, что Шехзаде Ибрагим вырос тщеславным, жадным до похвалы человеком, не способным здраво оценивать ситуацию. Он был жесток, поскольку, как и мать считал, что только так можно удержать свою власть. А ещё Шехзаде любил развлечения и вино. Делами провинции в большинстве своем занималась мать Ибрагима, Эсманур Султан, которая обладала типично мужским умом и железной волей. Женщина грамотно распределяла каждый раз выделенные из столицы для санджака деньги и направляла их на благо провинции. Благодаря уму Эсманур Акшехир процветал. Народ был благодарен санджак-бею за его мудрость и щедрость. Они желали, чтобы именно Ибрагим стал следующим султаном, не подозревая, что за бездарным молодым человеком всего-навсего стоит его мать. Иными словам, сила и жестокость Ибрагима, а также ум его матери помогали этим двоим людям выжить в суровом мире и пробить им путь к власти и процветанию. Так же у Эсманур Султан был второй сын, который её надежд не оправдывал. Шехзаде Мустафа всю жизнь был тенью своих более успешных братьев. Всю жизнь он следовал за ними по пятам и буквально боготворил каждого из них, но презирал своего близнеца. Даже «случайная» смерть Османа, старшего сына султана Баязида, не смогла переломить ситуацию. Казалось бы, гибель Шехзаде приближает сыновей Эсманур к трону на шаг. Вот только Мустафа не хотел участвовать в конфликтах. Ему больше была близка спокойная, размеренная жизнь без неприятностей и приключений. Шехзаде почти всё свободное время проводил в обществе книг и своих братьев — сыновей Хасеки Дефне Султан, главной соперницы Эсманур Султан. Мустафа, словно специально, желая насолить матери, сблизился сначала с Мехмедом, произошло это почти сразу после смерти Шехзаде Османа, затем и с Джихангиром. Это пугало Эсманур, она пыталась образумить сына, однако ничего у неё не получалось. Мустафа был таким же упрямым, как и его отец. Иной раз султанше казалось, что Мустафа не её сын, словно кто-то подменил его при рождении. Однако эта версия была глупой. Мустафа и Ибрагим были похожи как две капли воды, оба унаследовали типично-восточную внешность своей матери: тёмно-карие, почти черные глаза, жёсткие иссиня-чёрные волосы, приятные черты лица и высокий рост. Однако близнецы, похожие друг на друга как две капли воды были полными противоположностями друг друга начиная вкусовыми предпочтениями и заканчивая привычками. Вот и сейчас, сидя за столом, в покоях управляющей гаремом, Эсманур Султан раз за разом перечитывала письмо Эсмы-хатун, фаворитки Мустафы, которая была подослана в гарем Шехзаде. Эсманур желала контролировать своего опального сына, боясь, что он однажды сорвёт её планы и натворит бед. Эсма писала о том, что Мустафа занимается делами провинции и ведёт переписку с Шехзаде Абдуллой… Это настораживало Султаншу, она всеми силами пыталась оградить сыновей от влияния братьев. В конце концов, чтобы кто-то из сыновей Эсманур взошёл на трон, нужно, чтобы все сыновья Баязида предстали перед Аллахом. Женщине не хотелось травмировать сына. Эсманур хорошо помнила в какое горе был погружен Мустафа после смерти Шехзаде Османа и Шехзаде Сулеймана. Именно поэтому она внушала близнецам, что братья для них — враги. Если Ибрагим вёлся на эти рассказы, то Мустафа их полностью игнорировал. Из мрачных мыслей Эсманур Султан вырвал стук в дверь, после чего в покои вошла Фатьма-калфа. — Доброе утро, госпожа, — поклонилась учтиво женщина. — Все вещи собраны, можно выдвигаться в столицу. — Отлично, где мой Шехзаде? — спросила Эсманур, вставая из-за стола и подходя к горящему камину. — Он в покоях Фахрийе Султан, госпожа, — отрапортовала калфа. — Как мои внуки, они точно перенесут дальний путь? — с сомнением спросила султанша, бросая письмо в пламя камина. — Не знаю, госпожа, — проговорила Фатьма. — Пусть лучше остаются в санджаке, они ещё слишком малы, — покивала своим мыслям султанша, после чего внимательно посмотрела на свою калфу. — Ты что-то хочешь сказать? — Нет, госпожа, — возразила Фатьма. — Просто я переживаю за вас, если покушение сорвется, то все узнают, что это Вы приказали тем разбойникам… — Никто не узнает, — слишком резко изрекла Эсманур, сверкнув гневно карими глазами. Фатьма на всякий случай сделала шаг назад, словно это могло её спасти. — Во-первых, я действовала через подставных лиц, и в случае чего все выйдут на Зейнаб-хатун, которая к тому моменту будет мертва. Во-вторых, наемников в три раза больше охраны Шехзаде Мехмеда, они сделают всю грязную работу, после чего их будет ждать смерть, — мрачно заключила султанша. — Может все-таки пощадить хотя бы мальчишку — сына Шехзаде Мехмеда, ему всего четыре года, госпожа, — пробормотала Фатьма и тут же пожалела об этом, поскольку её госпожа угрожающе двинулась на неё. Калфа отступала назад до тех пор, пока не упёрлась спиной в стену. Эсманур тем временем схватила женщину за горло и посмотрела в её напуганные светлые глаза. — Фатьма, ты давно сделала выбор, ты помнишь его? Либо жизнь, либо смерть, — прошипела подобно змее Эсманур, глядя в лицо несчастной женщины. — Не смей колебаться за мгновение до победы, иначе крупно пожалеешь об этом. — Что Вы, госпожа, я верна Вам и хочу, чтобы Шехзаде Ибрагим занял престол, но убийство ребенка — тяжкий грех, — слабо лепетала калфа, тщетно пытаясь разжать пальцы госпожи. Но султанша сама её отпустила и сделала шаг назад, улыбнувшись служанке. — Только попробую меня предать, Фатьма, — проговорила холодно Эсманур. — Можешь идти, — дважды повторять не пришлось. Калфа ретировалась, потирая шею, на которой остались синяки от пальцев султанши. Едва Фатьма ушла, Эсманур Султан позвала к себе Мусу-агу. Евнух явился почти сразу. — Да, госпожа моя, — поклонился слуга. — Чего желаете? — спросил он. — Избавься от Фатьмы, — приказала Эсманур коротко. На лице евнуха проступила растерянность. — Что произошло, она чем-то прогневала Вас? — плохо слушающимся голосом спросил Муса-ага. — Она не хочет до конца выполнять наш план, она полна сомнений… — устало проговорила Эсманур. — А сомнения это первый шаг к предательству. — Можете не беспокоиться, госпожа, Фатьма-калфа больше никому ничего не скажет, — поклонился Муса и ушел исполнять приказ. На душе у слуги скреблись кошки, он был привязан к Фатьме, она была добра, умна и хозяйственна. Вечерами они пили чай… Что же, ему будет этого не хватать. Как бы Муса не был привязан к провинившейся калфе, свою жизнь он ценил значительно дороже. Конья. Дворец санджак-бея. Туда-сюда сновали слуги, которые собирали в массивные сундуки все необходимые вещи. Ими командовала Нефизе-калфа, которая напрямую подчинялась управляющей гаремом, Амрийе Султан. Вернее, делала вид, что подчинялась. Нефизе-калфа была верной служанкой Дефне Султан и по совместительству являлась её младшей сестрой Анной. Женщина была внешне похожа на свою старшую сестру, но характер унаследовала более жёсткий, благодаря этому в гареме Шехзаде Мехмеда, её любимого племянника, всегда царил порядок. Ничто не могло ускользнуть от цепкого взгляда голубых глаз калфы, она знала о каждом шаге обитателей замка, внимательно следила за порядком и сурово наказывала провинившихся. Многие девушки, попадая в гарем Шехзаде, в первую очередь пытались понравиться Нефизе-калфе, однако всё было тщетно. У Нефизе не было любимчиков, она была одинаково строга со всеми. — О Аллах, какие же вы криворукие, — ворчала калфа на двух евнухов, которые умудрились два раза уронить сундук с вещами Амрийе Султан. — Как бы госпожа вас не уронила куда-нибудь, —евнухи виновато опускали глаза и пытались незаметно убежать от всевидящего ока калфы. — Нефизе-калфа, что стряслось? — спросила Гюльбахар Султан, выйдя из-за поворота вместе со своими детьми. Служащая гарема вынуждено поклонилась фаворитке Шехзаде и, метнув в сторону евнухов злобный взгляд, промолвила: — Уронили сундук с вещами Амрийе Султан, госпожа, — Гюльбахар посмотрела на калфу и поджала губы. Она не любила любых упоминаний о сопернице, а если учесть, что все восхищались управляющей гаремом Шехзаде, приходилось тяжко. Да что там, даже дети Гюльбахар были в полном восторге от мачехи. Осман боготворил Амрийе Султан за то, что та отлично владела мечём и была меткой лучницей. Ханзаде находила мачеху красивой и смелой, поскольку Амрийе никогда ни перед кем не склоняла светловолосой головы. Для Гюльбахар было ударом знать, что её собственные дети готовы брать пример с соперницы, а не с неё. Молодая женщина ревновала своих детей к ней, поскольку меркла на фоне Амрийе. Евнухи тем временем вновь подняли сундук и потащили его в сторону выхода из дворца, кряхтя и фыркая от тяжести груза. — Надеюсь, они не разбили подарок Дефне Султан, — с расстановкой проговорила Амрийе Султан, подходя к первой жене супруга, которая с раздражением смотрела на неё, не понимая, что хорошего господин нашёл в этой невозможной, мужеподобной женщине. Законная супруга Шехзаде Мехмеда была облачена в чёрные брюки с широким ремнем, серую рубашку, жилет и длинный дорожный плащ. На поясе был закреплён чехол с кинжалом. — Я буду огорчена, если это так, поскольку подарок выбирали я и Мехмед. Гюльбахар прикрыла глаза, чтобы взять себя в руки. После этого женщина посмотрела в зелёные очи законной жены Шехзаде и улыбнулась. — Амрийе Султан, какая встреча, — проговорила Гюльбахар Султан. — Вы тепло оделись? Вчера были в хаммаме, а на улице холодно, не дай Аллах простудитесь. — Не волнуйся, Гюльбахар. Я точно не заболею, а если и заболею, объятия господина исцелят меня, — с расстановкой процедила Амрийе Султан, прекрасно зная, как её слова влияют на забытую фаворитку. — Следи за детьми. Как бы они не заболели из-за невнимательности матери, — сказав это, султанша направилась к выходу. Гюльбахар с ненавистью посмотрела ей в спину, с трудом сдерживая слёзы обиды. — Да отсохнет её ядовитый язык! — злобно прошипела женщина, сжав руки в кулаки. Маленький Шехзаде, стоящий подле матери вздрогнул от этих слов и обнял сестру, зажмурившись. — Гюльбахар, что за слова? — послышался ледяной мужской голос. Забытая наложница вздрогнула, втянув голову в плечи. Она всегда удивлялась, как Шехзаде может напугать одной фразой до дрожи в коленях. Голос господина, полный разочарования и холода, был хуже меча. — Папа! — громко вскрикнул Шехзаде Осман, опрометью кидаясь в сторону Мехмеда. Ханзаде последовала примеру брата. Дети подбежали к любимому родителю и обняли его с двух сторон. Глаза наследника посветлели и потеплели, что было верным признаком того, что буря позади. Гюльбахар вздохнула с облегчением, понимая, что Мехмед вряд ли её накажет в присутствии детей. Каким бы Шехзаде не был мужем, отцом он был хорошим и добрым, поэтому Осман и Ханзаде больше тянулись к папе, а не к вечно печальной матери. — Готовы к путешествию? — спросил Шехзаде у детей, те с готовностью закивали. Тогда Мехмед поднял обоих отпрысков на руки и понёс к выходу. Гюльбахар вздохнув, тенью последовала за любимым мужчиной и детьми. Нефизе-калфа как всегда с мрачным выражением на лице последовала за ними. На широкой, вычищенной площадке перед дворцом санджак-бея стояло несколько карет, запряжённых в тройки лошадей. Несколько скакунов стояли без карет. Очевидно на них поедет Шехзаде и его охрана. Однако кое-что заставило Гюльбахар Султан замедлить шаг и посмотреть на одну из кобыл. В белоснежной кобыле с черными пятнами на гриве женщина узнала Хафсу — любимую лошадь соперницы. — Пап, ты поедешь верхом, да? — спросил Осман, когда отец поднес их с сестрой к золочённой чёрной карете. — Да, сынок, — улыбнулся Мехмед. — Можно мне тоже? — спросил мальчик, оттопырив губу, чтобы в случае отказа зареветь. — И мне, и мне! — подхватила Ханзаде, когда Мехмед поставил её рядом с сыном. Шехзаде Мехмед устало посмотрел на детишек, которые с надеждой смотрели в лицо родителя. — Нет, мои львята, это слишком опасно, путь неблизкий, — проговорил Мехмед. Как он и думал, Осман начал шмыгать носом. Мужчина с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза. К сожалению, его наследник был больше похож характером на мать. Добивался всего слезами и жалобами. Это злило и раздражало. Но оставалось надеяться, что он перерастёт это. — Шехзаде, — мягко проговорила подошедшая к родным Амрийе Султан, которая положила руку на плечо мужа. — Не стоит печалиться, однажды Вы будете самым лучшим, самым сильным всадником из всех живущих. Но для начала нужно выучится, чтобы быть уверенным в своих силах, — проговорила султанша. Осман притих глядя на жену отца. Он доверял ей, знал, что она хорошо владеет мечом, значит, не посоветует дурного. Мальчик улыбнулся мачехе и неожиданно её обнял. Госпожа мягко рассмеялась, взъерошив тёмные волосы наследника. Гюльбахар Султан, которая была свидетельницей этой сцены, в который раз в своей жизни ощутила укол ревности. Но взяв себя в руки, султанша подошла к мужу и детям. — Пора отправляться в путь, — скомандовал Мехмед, помогая Осману и Ханзаде забраться в карету. Последней в карету забиралась Гюльбахар. Шехзаде с абсолютно равнодушным лицом протянул ей руку, чтобы султанша опёрлась на неё. Гюльбахар вложила свою ладонь в руку господина и замерла, однако Шехзаде не чувствовал того же, что почувствовала в этот момент она. Мать Шехзаде Османа забралась в карету и разместилась на сидении рядом с сыном. Девушка с тоской думала о том, как бы ей вернуть любовь своего господина. Шехзаде Мехмед тем временем помог второй своей жене забраться в седло, после чего оседлал коня сам. Процессия двинулась в путь, не подозревая, что их ожидает. Маниса. Покои Шехзаде Ильяса. Шехзаде Абдулла перед отъездом в столицу вошёл в покои своего сына. Одиннадцатилетний Шехзаде Ильяс сидел на тахте и задумчиво смотрел в окно. Мальчик выглядел значительно младше своих лет, был бледным и худощавым, а его лицо после гибели матери, брата и сестры, почти всегда было опечалено скорбью. Хотя до этих печальных событий Шехзаде был очень активным и жизнерадостным ребёнком. Абдулла на некоторое время замер у порога, наблюдая за сыном, который равнодушно наблюдал за происходящим на улице. Его бледное лицо осунулось и похудело, глаза ввалились, черты лица, унаследованные от отца, стали ещё более резкими. Ильяс не шевелился, сидя в одной позе. Абдулла, поняв, что сын так и не заметил его появления в покоях, подошёл к своему единственному наследнику и, сев рядом с ребенком, положил руку на худенькое плечо сына. Мальчик вздрогнул всем телом, наконец вырываясь из своего выдуманного мира. Шехзаде взглянул со смятением в карих глазах в лицо отца, а после порывисто обнял родителя, уткнувшись лицом в его кафтан. Абдулла с нежностью провёл рукой по чёрным волосам сына и сухо поцеловал его в макушку. — Вы уезжаете, да? — спросил едва слышно Ильяс. — На войну? — Да, сынок. Я должен, это мой долг, — ответил Абдулла сыну. Мальчик едва слышно всхлипнул. — Только не бросайте меня, отец, не оставляйте одного, — говорил Шехзаде в перерывах между всхлипами. Абдулла поспешил отстранить от себя сына, чтобы посмотреть в его заплаканное личико. Шехзаде пугало состояние ребёнка, он буквально таял на глазах. Боль и скорбь съедали Ильяса изнутри, с каждым днём мальчик становился всё больше на себя непохожим. — Я тебя никогда не брошу, львёнок мой. Ты моё солнце в этом мире, Ильяс, разве я могу оставить тебя одного? — твёрдо проговорил Абдулла. — Я вернусь с войны и мы сразу отправимся с тобой на охоту, как раньше… — Как раньше уже не будет. Касыма больше нет, — удрученно проговорил Ильяс. — И мамы, и Зеррин, никого больше не осталось… — Послушай меня, Ильяс, ты — Шехзаде. Судьба наносит нам удары, но мы не имеем права сдаваться, потому что мы –будущее Великой Династии. Касым, твоя Валиде, Зеррин — все они хотели бы, чтобы мы с тобой жили и жили счастливо… — Я скучаю по ним, отец. Вот бы увидеть их хоть на мгновение, — мечтательно проговорил мальчик. — Однажды мы все встретимся в Райских садах, мой Шехзаде, но сейчас не время, — уверенно изрёк Абдулла. — Ты остаёшься во дворце, как единственный мужчина, защищай, пожалуйста сестрёнок. Они ещё маленькие и нуждаются в тебе, — дал наставление Шехзаде. Ильяс задумчиво кивнул отцу, вспомнив о своих младших сестрах: Мелек и Бахарназ. Абдулла же на прощание поцеловал сына и вышел из покоев. Через некоторое время наследник Империи покинул дворец санджак-бея, направляясь в столицу. Он даже не подозревал, какой удар для него готовит судьба.***
Шехзаде Мехмед ехал на своем коне впереди своей свиты. По правую сторону от него, верхом на своей любимой лошади, ехала Амрийе Султан, которая отчего-то напряжённо всматривалась в лесную чащу. Почему-то сердце юной султанши сжимало от напряжения. Амрийе не желала признаться в том, что ей страшно. Девушка то и дело посматривала на супруга, который был, как всегда, спокоен, и уверенно вел лошадь. Султанзаде Осман так же не ощущал опасности. Амрийе шумно втянула прохладный после дождя воздух и сжала зубы. Немного успокаивал тот факт, что у неё в ножнах, на поясе, припрятан острый кинжал. Но он не давал полной уверенности в безопасности. Неожиданно раздался хруст. В следующий миг большое дерево, растущее у самой дороги, упало, преградив путь процессии и чудом не задев Шехзаде Мехмеда. Лошадь наследника встала на дыбы и сбросила мужчину. — Шехзаде! — раздался крик Султанзаде Османа, но Амрийе Султан не успела ничего предпринять, её кобыла тоже перепугалась и пронеслась. Девушка вцепилась в поводья, пытаясь усмирить лошадь, но у неё ничего не получалось. Супруга Шехзаде вылетела из седла на полном скаку. Султанша отлетела в овраг, больно ударившись головой о дерево. Сначала она не понимала, что всё же случилось. На мгновение ей показалось, что это конец. Она умерла. Но мертвецы не чувствуют боли, а султаншу словно кинжалом пронзили. Девушка, чувствуя ужасную боль в теле и в особенности в голове, попыталась сфокусировать взгляд, но ничего не выходило. Все плыло, к горлу подкатывала тошнота, а тело совсем не слушалось свою хозяйку. Амрийе с новыми силами попыталась подняться, она неловко перевернулась на живот, ощущая металлический привкус крови во рту. Из-за деревьев султанша увидела, как солдаты Шехзаде вступили в схватку с разбойниками в чёрных одеждах. Не смотря на дурноту и боль во всём теле, султанша упрямо продолжала искать взглядом мужа, но не видела его. Амрийе вновь попыталась встать, но голова заболела ещё сильнее. От удара о землю султанша не сразу почувствовала, как низ живота пронзила неимоверная боль. Амрийе, не веря своей догадке, повернулась на бок, сжав зубы от боли. Девушка оглядела свои тёмные брюки, которые почему-то становились липкими и мокрыми. Султанша дотронулась до ткани и ощутила, как к горлу подступает мучительный приступ тошноты. В последние несколько дней она часто ощущала его, но игнорировала. Амрийе Султан вскрикнула, когда до неё сквозь головную боль дошла наиболее вероятная причина, почему она истекает кровью. Девушка сдавленно всхлипнула и лишилась чувств. На дороге тем временем завязалась битва не на жизнь, а на смерть. Несколько наемников окружили упавшего с лошади, но уже начавшего вставать Мехмеда и с воинственными криками набросились на него. На помощь Шехзаде тут же поспешили его войны, сделав ошибку: они оставили без присмотра карету с детьми Мехмеда. Шехзаде бился ожесточённо, в нём пробудилась свирепая сила, имя которой — жажда жизни. Мехмед пронзил мечём противника и тут краем глаза заметил, как люди в чёрных одеждах вытаскивают из кареты его маленького сына и дочь. Осман отчаянно звал мать. Его тонкий, до смерти перепуганный голосок был слышен даже через шум битвы. Маленькую Ханзаде Султан грубо тащили за руки, но девочка больше похожая характером на отца, пыталась извернуться и укусить палача. Гюльбахар вылезла из кареты и набросилась на наёмников, посмевших тронуть её детей, но один из них отмахнулся от султанши, как от мухи. Девушка упала на землю. В душе Мехмеда пробудился дьявольский огонь, он остервенело набросился на убийц, расчищая себе путь к сыну, которого, как тряпичную игрушку швырнули на землю. Мехмед продолжал отчаянно бороться за жизнь, но с каждым шагом понимал, что вероятнее всего опоздает. Наемников слишком много. А палач уже занёс меч над головой ребёнка, который от ужаса не мог уже рыдать. Мехмед убил очередного наёмника, когда палач замахнулся над ребенком. — Нет! — взревел Мехмед, когда его сбили с ног, а убийца резко опустил клинок на то место, где лежал маленький Осман.