***
Гюльбахар Султан стояла перед зеркалом, надевая серьги с крупными сапфирами, которые переливались в лучах утреннего солнца. Султанша, щурясь от него, придирчиво рассматривала свое отражение в зеркале и закусывала от напряжения губу. — Как я выгляжу, Латифе? — спросила девушка, взглянув на верную служанку, которая делала затейливую прическу Ханзаде Султан. Девочка кривлялась, ерзала, но Латифе все же удалось заплести красивые косы и уложить их в весьма объемный пучок. Шехзаде Осман бегал по покоям матери, размахивая мечем. Ханзаде с завистью поглядывала на Османа, ей с одной стороны хотелось присоединиться к веселью, но с другой девочка хотела быть красивой сегодня. — Вы сияете, словно солнце, госпожа, — улыбнулась Латифе, посмотрев на султаншу. Гюльбахар широко и ясно ей улыбнулась. — Шехзаде Мехмед будет очарован, — султанша с благодарностью кивнула служанке и вновь посмотрела в зеркало. — Мама! А когда меня представят янычарам, как дядю Джихангира? — спросил Осман, подбегая к матери. Мальчик поднял голову и теперь смотрел на мать широко раскрытыми серыми глазами. — Ты еще маленький, Осман, — ответила вместо матери Ханзаде Султан. — Тебе нужно немного подрасти, сынок. Тогда и для тебя проведут церемонию вручения меча, — улыбнулась Гюльбахар и, наклонившись к сыну, нежно поцеловала его в щеку. Мальчик улыбнулся. — Внимание! Шехзаде Мехмед Хазретлери! — объявил стоящий за дверью стражник. Двери покоев распахнулись и в опочивальню вошел шехзаде Мехмед. Дети сорвались с мест и подбежали к любимому отцу, протягивая к нему руки и обнимая его с двух сторон. — С добрым утром, — улыбнулся скупо Мехмед, как всегда поднимая на руки Османа, который сразу же обвил его шею руками. Ханзаде тут же насупилась, начиная тянуть руки к родителю. Шехзаде улыбнулся и погладил девочку по голове. — Пап, я красивая? — спросила маленькая султанша. Ее отец тихо рассмеялся. — Да, алмаз души моей, да, — кивнул Мехмед. — А мама красивая? — спросила Ханзаде, хитро прищурив голубые глаза. Только теперь шехзаде наградил своим взглядом жену, которая стояла у зеркала, наблюдая за ними. Взгляд серых глаз наследника скользнул по ярко-синему платью с серебряной вышивкой, коснулся шеи, задержался на выпирающих ключицах, и только потом Мехмед посмотрел в румяное лицо супруги, которая была смущена таким вниманием к своей персоне. — Красивая, — кивнул согласно Мехмед, переведя взгляд на дочку. Ханзаде захихикала, обняв отца за талию. — Думаю, нам нужно позавтракать, после все вместе пойдем на церемонию вручения меча Джихангиру. — А ты будешь вместе с нами и мамой? — спросил Осман тихо. — Нет, сынок, вы все будете наблюдать из башни Справедливости за церемонией, а мое место подле Повелителя, — объяснил Мехмед.***
Эсманур Султан восседала на тахте в закрытом и роскошном платье из бардового атласа, ее иссиня-черные, густые волосы были собраны в затейливую прическу. Их венчала золотая диадема с крупными рубинами — любимыми камнями султанши. Женщина, строя кровавые планы, поглядывала на тихую и хмурую Эсму-хатун, фаворитку своего младшего сына, которая напросилась в покои госпожи, желая разделить с ней завтрак. Эсманур приняла девушку, желая за одно узнать от нее, как обстоят дела в санджаке Мустафы. Сам шехзаде Мустафа не желал делиться своими проблемами с матерью, предпочитая решать их самостоятельно. Да и не было между ними большого доверия, какое установилось между Эсманур Султан и шехзаде Ибрагимом. Желая быть в курсе всего, что происходит с сыном, желая, держать младшего шехзаде под контролем, Эсманур позаботилась о том, чтобы при Мустафе всегда были верные ей люди. Одна из них — Эсма-хатун, которая вот уже три года верно служила своей госпоже, отправляя ей еженедельные отчеты в тайне от своего господина. — Что тебя тревожит, Эсма? — не выдержав мрачного вида наложницы, поинтересовалась султанша, сузив карие глаза. Фаворитка шехзаде Мустафы подняла на нее затравленный взгляд покрасневших глаз, красноречиво говоривших о всех пролитых ночью слезах. — Госпожа, этой ночью у шехзаде наложница была, — произнесла едва слышно Эсма, с плохо скрываемой яростью в голосе. — Вы же обещали, что кроме меня никого не будет, — с упреком пробормотала она, толком не понимая, что говорит. Эсманур Султан изменилась в лице, в ее глазах вспыхнули искорки гнева. Женщина поджала губы и нахмурилась, раздраженная тем, что что-то произошло без ее ведома. Ко всему прочему султанше не понравился тон фаворитки, словно она ее в чем-то обвиняла. — Что за тон, Эсма? — холодно поинтересовалась Эсманур, приподняв вопросительно бровь. — Простите, я забылась, просто боль и ревность так отравляют мое сердце, что я не ведаю, что говорю, — пробормотала удрученно Эсма-хатун, отведя взгляд в сторону и сгорбившись. Девушка насупилась и понуро опустила голову, всем своим видом показывая сожаление. Взгляд Эсманур Султан против воли едва заметно смягчился. — Мне знакомы твои чувства, Эсма, — проговорила мать шехзаде Мустафы. Эсма-хатун резко подняла голову, глядя на султаншу. В ее глазах промелькнуло удивление. Она-то думала, что Эсманур Султан никогда не страдала от мук любви и ревности. — Возьми свои чувства под контроль, иначе они тебя погубят. Ты должна жить разумом. — Как прикажете, госпожа, — смиренно отозвалась Эсма. — А ту девушку, кажется, Рузилю, разве не Вы отправили в покои шехзаде? — не удержалась от вопроса фаворитка, невинно подняв брови. — Я никого не отправляла, — строго изрекла султанша. — Подожди, как ее зовут? — в миг напряглась Эсманур Султан, внимательно посмотрев в лицо наложницы, которая все задрожала от ее взгляда. — Рузиля, — пробормотала Эсма, с ужасом наблюдая, как лицо Эсманур темнеет от негодования и ярости. — Оставь меня, хатун, — резко изрекла султанша, вставая на ноги и начиная ходить по покоям. Наложница испуганно поднялась и со страхом посмотрела на мать своего возлюбленного. — Я чем-то прогневала Вас? — до смерти перепуганным голоском вопросила Эсма. — Просто оставь меня! — резко и холодно изрекла Эсманур Султан, наградив наложницу прямо-таки звериным взглядом. Эсма решила не испытывать терпение госпожи и, поклонившись ретировалась. Когда фаворитка шехзаде Мустафы вышла за двери опочивальни султанши, ее лицо впервые за утро озарилось улыбкой, но он была далеко не доброй. Эсма мрачно обернулась, чтобы посмотреть на закрытые двери опочивальни. Если ей повезет, Эсманур Султан сама избавит ее от соперницы за сердце шехзаде, и Эсма снова будет одна властвовать над сердцем шехзаде Мустафы. Эсманур Султан тем временем, после ухода фаворитки сына, заметалась по покоям, с яростью сжимая руки в кулаки. В ее сердце вспыхнула лютая ненависть, которая сметала все на своем пути. Как эта девушка смогла попасть в покои Мустафы, когда она должна была стать фавориткой старшего шехзаде? Почему никто ей об этом не сообщил? И что теперь делать с этой предательницей? Султанша резко замерла посреди покоев, и ее губы растянулись в подобии улыбки, которая не сулила никому ничего хорошего. Эсманур несколько раз вздохнула, возвращая себе утраченный покой. Она не должна подаваться эмоциям, иначе они ее погубят. Это правило султанша давно уяснила. Топкапы. Покои управляющей гаремом В опочивальне было, как всегда, многолюдно. Хозяйка покоев восседала на тахте, воркуя со своим младшим сыном, который наслаждался любовью матери, прижимаясь к ней и буквально сияя от счастья. Рядом с шехзаде Ферхатом разместилась Хюррем Султан, как всегда увлеченная своими переживаниями и чувствами. Девушка то и дело переглядывалась со своей служанкой, которая по обыкновению хмурилась и закусывала губу, поглядывая на двери покоев. Шехзаде Мехмед каждое утро навещал свою мать, и Измир-хатун, хоть и опасалась этого мужчину, но была в него всем сердцем влюблена. Она тянулась к нему, одновременно желая оказаться в сильных объятиях наследника и мечтая скрыться от своих чувств, убежать от его пронзительного взгляда. В покоях, помимо Хасеки Султан и двоих ее детей присутствовала Михрумах Султан, старшая дочь падихаша, которая приехала из Египта накануне вместе с мужем и двумя младшими детьми, которые с теперь с любопытством оглядывали главные покои гарема. — Дефне Султан, как обстоят дела в вакфе? — безукоризненно вежливым тоном осведомилась Михрумах, посмотрев на супругу своего отца. Дефне смерила султаншу взглядом светло-карих глаз и тонко улыбнулась ей. К огорчению, Хасеки, старшая дочь султана Баязида не смогла принять ее в качестве матери и всегда держала расстояние, в отличии от Айше Султан, которая нашла в Дефне Султан опору и поддержку. — Все в порядке, султанша. Мы с Хюмашах Султан открыли еще две благотворительные столовые в Амасье и Конье, — улыбнулась Дефне Султан. Михрумах покивала русоволосой головой и посмотрела на Хюррем Султан, которая казалась ей потерянной и чем-то взволнованной. — Хюррем, я никак не могу налюбоваться на тебя, сестра. Ты прекрасна, словно солнце и луна, — льстиво улыбнулась старая дочь султана. Хюррем вздрогнула, вырываясь из своих грез, и посмотрела на сестру серыми глазами. — Благодарю, Михрумах Султан, Вашу красоту мне не затмить, — не задумываясь отозвалась Хюррем, улыбнувшись. — Валиде, — подала голос дочь Михрумах Султан, Айлин. Это была невысокая девушка с иссиня-черными жесткими волосами, которые были уложены в низкий пучок. Черты ее лица не были особенно красивыми, да и не нужна была ей эта красота. Темно-карие глаза султанши искрились энергией и жизнью, казалось, что ей можно было объять весь мир. Михрумах Султан посмотрела на дочь, которая, дождавшись благосклонного кивка матери, продолжила: — Сад Топкапы великолепен. Не желаете прогуляться по нему после церемонии? — Нет, Айлин, мне нужно встретиться с братьями, — холодно изрекла Михрумах Султан. Айлин Султан помрачнела, опустив глаза. — Но ты можешь погулять вместе с сестрой. Рана обязательно составят тебе компанию, — с этими словами Михрумах посмотрела на русоволосую, угловатую девочку, которая только-только начинала расцветать. Разговор сошел на нет, когда двери опочивальни внезапно распахнулись и евнух оповестил всех о приходе членов династии. Первой в опочивальню вошла бледная и тонкая Айше Султан, лицо которой, едва она увидела свою приемную мать, озарилось улыбкой. Михрумах Султан, заметив это, помрачнела и смерила сестренку напряженным взглядом. Следом за Айше Султан в покои вошла Хюмашах Султан, которая все еще носила траур по почившему супругу, который покинул этот мир два года назад. С тех самых пор дочь Рустема паши всегда была облачена в черные одежды, что вызывало у окружающих тень неодобрения. — Моя Айше, надеюсь ты в добром здравии? — спросила Хасеки Султан, поднимаясь на ноги, чтобы поприветствовать дочь. Айше Султан с улыбкой подошла к мачехе и заключила ее в крепкие объятия. Хюррем Султан смерила сестру ревностным взглядом и тут же опустила глаза, пытаясь унять в своей душе пламя негодования. Почему-то младшую дочь султана Баязида всегда задевали отношения матери с Айше. — Благодарю за беспокойство, Валиде, со мной все в порядке, — улыбнулась девушка, оглядев присутствующих. — А где же наш храбрый султанзаде Мурад? — спросила обеспокоенно Дефне Султан, Айше, вспомнив про сына, нахмурилась. — Мурад снова приболел, — вздохнула молодая женщина. — К сожалению, слабым здоровьем он пошел в меня, — она грустно улыбнулась. — Аллах убережет его и пошлет исцеление, — подбадривающе улыбнулась Дефне. Айше ответила ей тем же. — Приветствую, Хюмашах, — кивнула хасеки султанше, которая вымученно ей улыбнулась. Дефне обеспокоенно нахмурилась. Она знала, что у ее подруги проблемы с сердцем, но Хюмашах никогда ни на что не жаловалась и, стискивая зубы, терпела все невзгоды. — Здравствуй, Дефне, — привычно стиснув зубы от колющей боли в груди, произнесла Хюмашах Султан, постаравшись улыбнуться. Однако улыбка ее вышла какой-то неискренней и вымученной. Женщина подошла к тахте и с трудом опустилась на нее, устало оглядев своих родственников. — Шехзаде Ферхат, как ты повзрослел, — проговорила Хюмашах, взглянув на маленького шехзаде, который сидел рядом с матерью. Мальчик широко и ясно ей улыбнулся — Спасибо, султанша, — произнес он немного смущенно, после чего покосился на мать, но та лишь улыбнулась ему в знак одобрения. — Как Ваше здоровье? — спросил Ферхат, предав голосу серьезность. Присутствующие переглянулись. Дефне Султан закусила губу, чтобы не засмеяться. Ее сын, как и всякий ребенок, мечтал быть взрослым и всеми силами пытался поддержать беседы, используя слова и выражения где-либо услышанные среди членов семьи или же слуг. — Благодарю за беспокойство, шехзаде, но болезнь моя отступила, — ответила Хюмашах, решив поддержать «взрослую» беседу с этим милым и улыбчивым мальчиком.***
Амрийе Султан сидела на тахте у окна и задумчиво глядела вдаль. Под ее изумрудными глазами залегли серые тени, красноречиво выдающие ее дурное состояние. Девушка была облачена в самое простое бледно-серое платье без каких-либо излишеств. Волосы султанши были распущены и лежали на точеных плечах. Но даже в столь убогом облачении она была красива. Ненавязчиво, не ярко, как Гюльбахар, но красива. Наверное, именно эту красоту в свое время увидел в ней шехзаде Мехмед. Амрийе все еще пребывала в своих горьких и безрадостных мыслях, которые коршунами терзали ее сердце. Она столько лет мечтала подарить своему мужу ребенка, столько лет тщетно пыталась забеременеть, но все было зря. Беременность все не наступала, врачи разводили руками, твердя, что султанша абсолютно здорова, Амрийе каждую ночь проводила в объятиях шехзаде Мехмеда, но подарить ребенка ему так и не смогла. И вот спустя четыре года счастливого брака, Аллах послал ей столь желанного малыша. Малыша, о существовании которого Амрийе даже не знала. Ах, если бы она обнаружила у себя раньше признаки беременности, если бы она поняла все заранее… Трагедии можно было избежать. Султанша бы никогда не села на эту проклятую лошадь, она бы берегла это дитя, как зеницу ока, лишь бы подарить его любимому мужу. Амрийе Султан была в ужасе и в отчаянье, ей было горько и больно от осознания своей полной беспомощности. Она не смогла уберечь этого ребенка, он умер прежде, чем султанша узнала о нем. Амрийе, вздохнув, положила руку на живот и мечтательно прикрыла измученные глаза. В ее душе поселился страх. Страх за свое будущее, страх за мужа, страх остаться брошенной и одинокой, как Гюльбахар. Еще больше султанша боялась того, что шехзаде Мехмед ее разлюбит и оставит, что у него появятся другие фаворитки, которые затмят ее. Хоть Амрийе и была красива, но она понимала, что красота не вечна, ко всему прочему ее красота не была яркой и не бросалась в глаза. Кто-то мог сказать, что в ее лице слишком много холодности, кто-то твердил о невозможном характере супруги шехзаде. Страх стать неугодной, страх быть брошенной множился в душе Амрийе. Ночами она часто просыпалась и с тоской смотрела на спящего рядом супруга, который даже не подозревал о мыслях, что терзали его избранницу. Ах, если бы она родила ребенка, ах, если бы… Ребенок стал бы для нее утешением в случае, если чувства Мехмеда угаснут, он бы заставил ее бороться, он бы предавал ей сил. Но, увы, Амрийе за четыре года так и не смогла родить. — Госпожа, — в покои вошла верная служанка султанши Фериде-хатун, которая вытащила из выреза платья послание и молча передала его своей госпоже. Амрийе равнодушно взяла листочек бумаги и, развернув его, торопливо прочитала послание. Ее лицо впервые за эти тягостные дни посветлело, а в глазах вспыхнул уже знакомый огонь. — Мне передал письмо евнух Юсуф-ага. Что там, султанша? — Мой отец прибыл в столицу и предстал перед падишахом. Он просит о встрече в саду после церемонии, — кратко изложила суть Амрийе Султан, после чего прижала к груди письмо, мечтательно улыбнувшись. — Это хорошая новость, султанша, — улыбнулась учтиво Фериде, мысленно радуясь, что похоже, скорбь госпожи отступила. — Я так давно не видела отца, — вздохнула Амрийе, вставая с тахты и подходя к зеркалу. — Изменился ли он? — она задумчиво посмотрела на свое отражение и вздохнула. Ее лицо заметно осунулось, черты лица заострились, а глаза потускнели, в них теперь тлела скорбь и боль. Ко всему прочему Амрийе Султан заметила, что ее плечи опущены, а спина сгорблена, словно она несла непосильную ношу. Девушка тут же расправила плечи, выпрямила спину и подняла подбородок, став отдаленно похожей на прежнюю себя. Сейчас, прочитав послание отца, султанша вспомнила его наставления и слова. «Не говори Всевышнему — беда моя велика. Скажи беде — Всевышний мой велик», — да, именно так говорил Онур рейс своим четверым детям. — Фериде, принеси мне то зеленое платье с черными кружевами, — не отрывая взгляда от своего отражения, изрекла Амрийе Султан. Служанка поспешила выполнить приказ и вскоре названное платье уже было в руках султанши. Облачившись в наряд, Амрийе поморщилась от неприятных ощущений внизу живота, но быстро взяла себя в руки. Фериде помогла ей облачиться в платье и собрала светлые волосы в самый простой низкий пучок. Она никогда не любила показную роскошь, для нее самым главным аргументом всегда было удобство одежд. К сожалению, яркие и вычурные наряды этим похвастаться не могли. Если бы можно было, то Амрийе Султан расхаживала бы по Топкапы в мужских одеждах, как изредка делала во дворце Коньи. И если во дворце санджак-бея у нее была защита в лице шехзаде Мехмеда, то в Топкапы она не действовала. Внезапно двери опочивальни распахнулись и в покои вошел шехзаде Мехмед, который, увидев жену, скупо улыбнулся. Мужчина подошел к супруге и коснулся рукой ее щеки, словно проверяя действительно ли это она. Амрийе взглянула мельком на служанку, та, быстро поняв ее, покинула опочивальню. — С добрым утром, султанша моя, — в голосе Мехмеда промелькнула едва заметная ласка, что было удивительным для человека его характера. — Доброе, господин, — промолвила Амрийе, позволяя своему господину поцеловать ее. — Мне так не хватало вас этой ночью, — проговорила она, с лаской глядя в лицо мужа. — Я решил, что тебе необходим отдых, — проговорил Мехмед уклончиво. На самом деле ему не хотелось видеть свою возлюбленную сломленной, убитой горем и болью. Но не скажешь же ей такое? — Сегодня в столицу прибыл мой отец, — начала говорить Амрийе Султан, взволнованно глядя в лицо супруга, которое оставалось привычно бесстрастным. Мужчина нахмурился, глядя ей в глаза. — Я хочу увидеться с ним в саду сегодня. Вы не против? — Нет, султанша моя, — кивнул Мехмед, подавив в своей душе отголоски ревности. Он осознавал, что глупо ревновать жену к ее же отцу, но ничего не мог с этим поделать. По натуре Мехмед был собственником, ему нужно было знать, что он — единственный, и конкуренции он не выносил. — Ты давно не видела отца, дай Аллах, встреча с ним пойдет тебе на пользу. — Аминь, — отозвалась Амрийе Султан с легкой улыбкой. Топкапы. Башня Справедливости Церемония вручения меча шехзаде Джихангиру проходила пышно и ярко, как украдкой заметила Михрумах Султан, она больше походила на церемонию восшествия на престол. Дефне Султан, услышав это замечание, едва заметно улыбнулась и устремила взгляд карих глаз на главную площадь. Султан Баязид восседал на своем троне, а юный шехзаде громко произносил клятву так, что его слова доходили до наблюдавших за представлением султанш. Дефне читала про себя молитву, больше всего на свете желая, чтобы судьба ее сына была столь же прекрасной, как эта церемония. Радости султанши не разделяла ее соперница, Эсманур Султан, которая с равнодушным лицом наблюдала за происходящим. Ее темно-карие глаза неотрывно смотрели на светловолосого Джихангира в белоснежном кафтане и в такой же белой чалме. Эсманур с досадой думала, что теперь, после представления шехзаде янычарам, у Ибрагима появился очередной соперник. Раньше она не замечала среднего сына Дефне Султан, видя угрозу только в шехзаде Мехмеде. Что же. Похоже, она ошибалась. Хюррем Султан, с утра предававшееся мрачным думам, теперь сияла так же ярко, как и сапфиры в изящной короне, которая венчала светловолосую голову юной султанши. Однако причина подобной перемены в настроении Хюррем Султан заключалась не в шехзаде Джихангире, а в султанзаде Османе, который тоже присутствовал на церемонии. Девушка не отрываясь смотрела на этого красивого мужчину и думала о том, как бы ей очаровать его. К сожалению, с момента приезда в Топкапы, они не виделись. Султанзаде Осман почти сразу отбыл во дворец своей старшей и горячо любимой сестры. И все время он находился при ней, поскольку слабое здоровье Хюмашах вызывало беспокойство. Любовные терзания своей госпожи разделяла и Измир-хатун, которая стояла, как и подобает служанке, в тени и наблюдала за всем украдкой из-за спин господ. Довольствуясь маленьким обзором, Измир отчаянно пыталась разглядеть хозяина своего сердца. Но из-за скудного обзора это не представлялось возможным. Рядом со служанкой Хюррем Султан стояла светящееся от счастья Альфия Султан, которая была больше увлечена не церемонией вручения меча, а наблюдениями за степенной и спокойной Дениз Султан. — Иншалла, скоро и мой славный шехзаде Мурад пройдет через эту церемонию, — громко проговорила Альфия, самодовольно улыбаясь. Дениз Султан смерила наложницу холодным взглядом карих глаз и усмехнулась. В ее глазах на миг вспыхнули искорки веселия, но они почти сразу погасли, уступив место привычной холодности. Дениз покосилась на Дефне Султан, которая повернула голову и посмотрела на супругу шехзаде Махмуда. — Это произойдет только через лет пятнадцать, — проговорила Дефне Султан. — Не стоит заранее строить планы, мало ли что может произойти, — сказав это, хасеки смерила наложницу холодным взглядом. Альфия подчеркнуто вежливо и неискренне улыбнулась султанше, после чего проговорила: — Если Аллах вам позволит, вы увидите эту церемонию. Дай Аллах скоро шехзаде Махмуд взойдет на престол и станет правителем мира, а я буду его любимой женой, — проговорила Альфия Султан и горделиво подняла черноволосую голову, с самодовольством глядя в глаза Дефне Султан. — А ваши сыновья… — Что за тон? — резко вопросила Хюррем Султан, гневно взглянув на наглую фаворитку, которая самодовольно улыбалась. — Перед тобой законная жена Султана Баязида, мать четверых его сыновей и султанши, не смей говорить с моей Валиде в таком тоне, — отчеканила ледяным тоном юная султанша, ее серые глаза, которые обычно были добрыми и мягкими теперь отливали стальным блеском. Дефне взглянула в очи дочери и волна беспокойства захлестнула ее. Именно такое выражение глаз было у султана Баязида, когда он принимал наиболее жестокие решения. Именно тот же стальной блеск можно было заметить в очах шехзаде Мехмеда, когда он упрямо доказывал свою точку зрения. Но вместе с беспокойством в душе у хасеки появилась и гордость. Она была рада, что дочь вступилась за нее, не обращая ни на кого внимания. — Хюррем, она того не стоит, — произнесла мягко Дефне Султан, положив руку на напряженное плечо дочери, которая сверлила ледяным взглядом вторую жену шехзаде Махмуда. Альфия Султан побледнела, из-за ее смуглой кожи это выглядело совсем уж жалко. Лицо наложницы приобрело серовато-зеленый оттенок. Девушка сжала руки в кулаки и с ненавистью в черных глазах посмотрела в спину султанши династии, которая вступилась за мать. Ну, ничего. Шехзаде Махмуд второй претендент на трон, а сын Дефне Султан, шехзаде Мехмед, третий. Совсем скоро, когда падишах предстанет перед Аллахом, Дефне Султан вместе со своими детьми падут в адскую пучину, из которой нет выхода. Закон Фатиха обрушит небеса на их головы. А она, Альфия, вернется в Топкапы, как супруга шехзаде Махмуда. Почти никто не заметил яростного и озлобленного блеска в глазах Альфии Султан, никто, кроме Дениз Султан, которой повезло прожить с этой глупой и импульсивной женщиной под одной крышей три долгих года. Дениз равнодушно наблюдала за беспричинным гневом соперницы, а в душе у нее росло беспокойство. Если она уже сейчас при живом султане делит трон, то что же будет после его смерти? Дениз в который раз изумилась своей глупости. Как она могла подсунуть эту ядовитую змею в постель своего господина? Кроме главной наложницы шехзаде Махмуда яростное пламя в глазах Альфии Султан увидела и Эсманур. Султанша украдкой наблюдала за бессильной злобой наложницы и размышляла над тем, как бы ей использовать это. Эсманур Султан посмотрела на Дениз Султан, которая о чем-то мрачно думала. Об этом красноречиво говорили сдвинутые на переносице темные брови. По мере того, как мать шехзаде Ибрагима анализировала ситуацию, в ее голове созревал план по устранению очередного конкурента сына на пути к престолу. Маниса. Дворцовый сад Высокая молодая женщина неторопливо ступала по вычищенной дорожке, вдыхая аромат цветов и нежась на солнышке. Ее золотисто-русые волосы были собраны в изысканный пучок на затылке, их венчала серебряная диадема с крупными жемчужинами. — Мама! Мама! — с радостным визгом к женщине подбежала девочка с вьющимися темными волосами и большими темно-карими глазами. — Смотри какой красивый цветочек! — произнесла с восторгом пятилетнего ребенка Бахарназ Султан, хватаясь грязными руками за подол бежевого платья матери. Ясемин-хатун не обратила на это никакого внимания, слушая с легкой улыбкой дочь, которая повествовала ей о прогулке по саду и красивом цветочке, выросшем на полянке. Вскоре к ним подбежала вторая девочка, которая была чуть постарше Бахарназ Султан, являясь ее полной противоположностью. — Пойдем покажу! — произнесла темноволосая султанша, взяв мать за руку и потянув ее в сторону цветка. — Я его нашла для тебя. — А вот и нет! — начала спорить вторая султанша, скрестив руки на груди. — Его первой увидела я. — Врунишка, врунишка, — тут же вскрикнула Бахарназ Султан, посмотрев обиженно на старшую сестру. — Я показала его тебе, Мелек. — Девочки, не ссорьтесь, — мягко осадила детей Ясемин-хатун, взяв девочек за ручки. Мелек Султан и Бахарназ Султан продолжали, насупившись, смотреть друг на друга, уже позабыв про красивый цветок, из-за которого поссорились. Теперь обеих девочек занимала обида друг на друга. — Она всегда меня обижает, всегда, — оттопырив нижнюю губу, плаксиво заметила Бахарназ Султан, всхлипнув. Мелек испуганно посмотрела на мать, после чего перевела взгляд на сестру. — Папа приедет, я ему все расскажу. — Ты вечно жалуешься, — процедила зло Мелек Султан, после чего отпустив руку матери, направилась в сторону дворца санджак-бея. Ясемин устало переглянулась со своей служанкой и по совместительству няней султанш. Гюльфем-хатун устало пожала плечами, мол, это нормально, они всегда так себя ведут. Бахарназ Султан провела сестру обиженным взглядом, после чего обняла мать за ноги, прижавшись лицом к ее животу. — Я покажу тебе цветочек? — спросила тихо она жалостливым голосом. — Хорошо, Гюльфем, иди за Мелек, успокой ее, если что, — устало произнесла Ясемин-хатун. И они с дочерью сошли с дорожки и пошли к той самой полянке, на которой рос цветок раздора. Но, какого же было огорчение юной султанши, когда, подойдя к тому месту, на котором рос цветок, она увидела обломленный стебелек и растоптанные яркие лепестки. Девочка подняла на мать огорченные карие глаза, в которых начинали собираться слезы. Султанша тихо всхлипнула, подняв с землю сломанный цветочек. — Кто-то его испортил, — всхлипнула девочка. — Это Мелек, я знаю, она тоже была здесь. Она знала, что я хочу подарить его Вам, мама, — бессвязно бормотала Бахарназ, не скрывая слез. Ясемин-хатун устало вздохнула и присела рядом с дочерью, чтобы их лица были на одном уровне. — Не плачь, солнце мое, — мягко изрекла наложница шехзаде Абдуллы. — Вместо этого цветка на поляне вырастут десятки цветов, вот увидишь, — улыбнулась Ясемин, погладив девочку по темноволосой голове. — Точно? — спросила наивно Бахарназ Султан у матери, которая кивнула ей. Девочка, подавшись вперёд, обняла мать за шею, а та ответила ей не менее крепкими объятиями. Ясемин-хатун не видела, как на полянку пришла ее старшая дочка, которая все же решила извиниться перед сестрой за свое поведение. Девочка остановилась в тени раскидистого дерева и была свидетелем произошедшей сцены, а когда мать заключила ее младшую сестру в объятия, Мелек Султан сжала руки в кулаки. В ее голубых глазах промелькнула обида. Девочка посмотрела на свою няню, которая сопровождала маленькую султаншу. Гюльфем-хатун, не понимая замешательства малышки и не замечая обиды в ее светлых глазах, улыбнулась султанше. Маниса. Дворец санджак-бея Через некоторое время Ясемин-хатун обедала в своих покоях в компании дочерей. Хмурая Мелек лениво ковырялась ложкой в своей тарелке, то и дело поглядывая на младшую сестру, которая сидела подле матери и дарила ей свои улыбки. — Гюльфем, шехзаде Ильяс обедал? — спросила с беспокойством Ясемин у своей верной служанки, когда маленькие султанши поели и ушли в детскую комнату, затеяв там какую-то возню. — Нет, госпожа, но шехзаде сказал, что неголоден, — ответила та. Мать султанш сухо поджала губы. — Он уже несколько дней отказывается от еды, если дело так дальше пойдет, не дай Аллах, Ильяс снова заболеет, — вздохнула Ясемин, помрачнев в один миг. — Шехзаде Абдулла будет крайне недоволен этим. Он поручил мне заботу о всех своих детях и беременных фаворитках. К слову, как они там? — Эмине-хатун ходит по гарему, как хозяйка, постоянно сидит в окружении подруг и сплетничает, а Атике-хатун не упускает возможности затеять ссору, — вздохнула Гюльфем-хатун, покачав головой. В этот же миг, словно подтверждая слова служанки, в покои без стука влетела взбешенная Атике-хатун, которая, не смотря на беременность, передвигалась весьма резво. Даже не поклонившись, девушка с вызовом в голубых глазах посмотрела на Ясемин-хатун, которая в замешательстве смотрела на наложницу. — Вы должны дать мне новую комнату, в моей дует, — сразу же выдвинула требования Атике, пылающим взором глядя на вторую жену наследника престола. — Что еще я обязана сделать? — спокойно вопросила Ясемин со снисходительной улыбкой на губах. Хоть ее и раздражала эта девица, пару раз разделившая ложе с шехзаде, она ничего не могла ей сделать. — Много чего, — нагло улыбнулась Атике, бесстрашно глядя на мать двух султанш. — Я скоро шехзаде сына подарю! — Одному Аллаху известно, кого носишь ты под сердцем, Атике, будь разумнее, а то Аллах не позволит тебе даже султаншу родить, — не выдержала Ясемин-хатун. Какой бы сдержанной она не была, но у нее тоже был предел терпения. — Шехзаде Абдулла узнает о том, что Вы плохо заботились об его семье, как думаете, что он сделает с вами в этом случае? — гадко спросила Атике, якобы призадумавшись. Ее лицо озарилось ехидной улыбкой. — Возвращайся в свои покои, Атике, не зли меня, — с трудом сдерживая гнев, сказала Ясемин-хатун. Наложница c ехидной улыбкой поклонилась, якобы случайно пригладив прядь выбившихся из прически каштановых волос. Ясемин натужно проглотила ком, вставший в горле, увидев серебряное кольцо с крупным сапфиром. Кольцо, которое должно было принадлежать ей. Шехзаде Абдулла делал его для нее, для Ясемин, но наглая наложница очень вовремя объявила о своей беременности, и наследник подарил украшение ей в знак своей признательности. К счастью, о никакой любви речи быть не могло. Атике-хатун, глядя прямо в глаза более умной соперницы, погладила свой большой живот и направилась к выходу, надменно поднимая голову. Ясемин проводила ее немигающим взглядом голубых глаз и вздохнула. Как она могла допустить появления столь заносчивой фаворитки? Ясемин-хатун никогда не обладала большой властью в гареме шехзаде Абдуллы, находясь в тени более умной и мудрой Элиф Султан, матери покойных шехзаде Касыма, Зеррин Султан, а также шехзаде Ильяса. И стоит заметить такой расклад ее весьма устраивал. Когда ты в тени, в тебе никто не видит угрозу, когда ты в тени, тебя банально не замечают. При всей своей красоте Ясемин не была глупой, она прекрасно понимала, что она не справится с Элиф Султан, что ей банально не выстоять перед могуществом султанши, которая подарила династии троих детей, два из которых — шехзаде. Когда-то давно, когда у Ясемин были чувства к господину, она завидовала сопернице, считая жизнь несправедливой. Девушка мечтала о том, о чем мечтает каждая юная особа. О взаимной любви, счастье, семье. Именно это десять лет назад обещала ей Михрумах Султан, когда купила на невольничьем рынке и наняла лучших учителей. Иногда Ясемин с тоской думала о том, что султанша слишком много вложила в нее, а она, Ясемин, не смогла оправдать ожиданий своей госпожи. Михрумах Султан очень любила своего брата Абдуллу, который, после смерти шехзаде Османа в 1573 году, был объявлен наследником престола. Но султанше не нравилось то, что у Абдуллы только одна жена, Элиф. Именно поэтому она купила красивых рабынь и, обучив их, подарила в гарем брата. Из пяти подаренных девушек Абдулла, идя в покои супруги, заметил только одну — Ясемин и в тот же вечер приказал привести ее в свои покои. Идя на первый в своей жизни хальвет, девушка была счастлива, как никогда. Наконец, ее мечты о семье и взаимной любви исполнятся. Но, к сожалению, реальность не имела ничего общего с мечтами. Шехзаде не был очарован красотой подаренной наложницы, изредка зовя ее к себе. Большинство ночей он по-прежнему проводил с Элиф Султан, которая, как многие замечали, заметно проигрывала Ясемин в красоте и в возрасте. Но красота, как выяснилось, не имела никакого значения. Ясемин была заметно огорчена этим открытием. Она не смогла заслужить любовь шехзаде и выполнить задание Михрумах Султан: отдалить от наследника Элиф Султан. Но судьба даровала ей утешительный приз. После нескольких ночей с шехзаде она носила под сердцем его дитя. Пламя надежды вновь вспыхнуло в юном, нежном сердце. Ясемин мечтала стать султаншей, но надежды оказались разрушенными дотла. Родилась девочка. Спустя еще один год на свет появилась вторая султанша. После этого шехзаде Абдулла остыл к своей фаворитке, вновь обратив все свое внимание на первую жену. Ясемин-хатун же посвятила себя дочерям, находя в них свое счастье и утешение. Ее чувства, прожившие ровно три года, угасли, уступив место уважению. Девушка даже смогла найти друга в лице Элиф Султан, которая, понимая, что угрозы в ней нет, взяла фаворитку под свое покровительство. Их часто можно было увидеть вместе, вышивающими или гуляющими с детьми по саду. Главная наложница наследника управляла гаремом мужа, занималась благотворительностью, уделяла львиную долю времени свои детям, которые буквально боготворили ее. Элиф Султан была степенной, спокойной женщиной, которая могла кого угодно поддержать в трудную минуту. Наверное, именно поэтому шехзаде Абдулла любил свою первую жену много лет. Но, к сожалению, всеми любимая султанша предстала перед всевышним вместе с двумя своими детьми, оставив мужа и сына одних в этом мире. Ясемин смутно помнила тот страшный день, когда жизнь во дворце перевернулась с ног на голову. А произошло все глубокой ночью, когда на этаже, где находились покои Элиф и Ясемин внезапно вспыхнул пожар.