***
Сад Топкапы поражал своим великолепием и красотой. Всюду, куда хватало глаз, буйно разрасталась зелень. Аккуратно постриженные кустики, посаженные идеально ровно, создавали завораживающий, петляющий туда-сюда лабиринт, уносящий вдаль, туда, где росли вековые деревья и начиналась ореховая роща, которая в дневное время суток была красива, а ночью, при свете луны, напоминала мрачный лес, полный опасностей. Высокая, худощавая светловолосая девушка торопливо шла по дорожке, вымощенной камнем, подставляя свое бледное, похудевшее лицо уходящим солнечным лучам, словно пытаясь насытиться ими. Ярко-зеленый платок соскользнул с ее головы, явив миру золотисто-русые волосы, собранные в самую обыкновенную косу. Девушка на мгновение остановилась, чтобы вновь покрыть голову платком, после этого продолжила путь. Преодолев последний поворот, супруга шехзаде Мехмеда остановилась и посмотрела на свою верную служанку, которая, робко улыбнувшись своей госпоже, без слов скрылась в лабиринте, оставляя хозяйку одну. Амрийе Султан проводила Фериде-хатун немигающим взглядом зеленых глаз, после чего устремила свой взор в сторону стоящего в тени дерева мужчины. Сердце ее тревожно замерло, а после тоскливо заныло. Сколько месяцев она не видела его? Год, почти год. Ощущая непривычное волнение, Амрийе Султан направилась в сторону мужчины, который стоял спиной к ней и смотрел в небо, окрашенное в лучах уходящего солнца в фиолетовый цвет на горизонте. — Отец, — проговорила едва слышно султанша, замерев в десяти шагах от родителя, который, вздрогнув всем телом, напрягся, после чего начал медленно оборачиваться. Амрийе непроизвольно улыбнулась, с нетерпением смотря на горячо любимого отца. — Изумруд мой необыкновенный, — улыбнулся мужчина, повернувшись полностью и глядя в лицо своей дочери. Он усмехнулся и раскинул руки в стороны, как делал раньше, когда Амрийе была совсем маленькой, и он не мог брать ее с собой в длительные плаванья. Султанша, а тогда простая маленькая девочка, после длительной разлуки с отцом, едва увидев его на пороге тетушкиного дома, всегда с радостным визгом бежала навстречу ему, чтобы поскорее оказаться в сильных и надежных объятиях. Сейчас, после стольких лет, не смотря на свой возраст и положение в обществе, Амрийе Султан остро желала оказаться в объятиях родителя. В самых надежных объятиях, которые всегда защищали ее от жестокости окружающего мира. Отбросив прочь сомнения и предрассудки, султанша побежала навстречу отцу, который заключил ее в объятия и, сомкнув руки на тонкой талии дочери, закружил по поляне. Амрийе зажмурилась от счастья, уткнувшись лицом в плечо отца. Он него пахло морем, потом и корицей. Море напоминало султанше о доме, о семье, о счастливых днях на корабле посреди бескрайних морских просторов, которые будоражили разум. О ночных посиделках на палубе корабля в компании старших братьев, которые учили сестренку обращаться с оружием. Запах пота напоминал Амрийе Султан о тяжелом труде моряка. Проведя многие дни и месяцы на корабле, юная девушка прекрасно знала, что такое труд. Не смотря на то, что Амрийе была дочерью капитана, она работала, как и все, помогала драить полы, готовила скудные перекусы… Отец никогда не щадил ее, обосновывая это тем, что лучше он покажет ей жестокость реального мира, чем она познает ее самостоятельно. А едва заметный аромат корицы напоминал о тетушкиных булочках, которые Амрийе и ее братья так любили. — Я скучала, — жалко проскулила Амрийе Султан, уткнувшись носом в плечо отца. Тот хрипло рассмеялся, после чего, мягко отстранив от себя дочь, с нежностью в зеленых глазах посмотрел в ее личико. — Я тоже, душа моя, — с нежным трепетом, который так резко контрастировал с его дикой внешностью, произнес Онур-рейс, осторожно заправив прядь золотисто-русых волос за ушко султанши. — Как ты тут без меня? — спросил он с волнением, заметив тень скорби на лице своего ребенка. Амрийе Султан тяжело вздохнула и опустила голову, решая, говорить ли отцу о своей трагедии. Она давно выросла, покинула палубу корабля четыре года назад, чтобы стать той, кем она является теперь. Отец учил ее быть сильной и умной, но Амрийе, к сожалению, не унаследовала его свирепый и несгибаемых дух. Султанша так и осталась маленькой, любимой отцом и братьями девочкой, которую они любили и берегли, как зеницу ока. Желание с кем-то поделиться печалью, желание, чтобы ее утешили и помогли все же пересилило. Амрийе подняла голову и вгляделась в зеленые очи родителя, который терпеливо ждал, когда она соберется с мыслями и расскажет ему о своих печалях. — Я потеряла ребенка, — проговорила спокойным, равнодушным голосом султанша, словно говорила о погоде или досадном недоразумении в виде потерянного платка или украшения. — Мне жаль, — вздохнул Онур-рейс и снова заключил дочь в свои объятия. На этот раз они не были продиктованы долгой разлукой, а скорее направлены на то, чтобы укрыть ребенка от жестокости окружающего мира. — Боль уйдет, как жар дневной. Станет легче, у тебя еще будут дети, много детей. — Я хочу в это верить, но за четыре года я так и не смогла родить шехзаде ребенка, — прошептала едва слышно Амрийе. Они немного помолчали, после чего султанша тихо продолжила: — Мне страшно, отец, я чувствую, что-то грядет. А тишина вокруг — вестник беды, которая следует за мной и моим мужем, как тень. -Ты накручиваешь себя, — вздохнул Онур, вновь отстранившись от дочери, которая пыталась унять свое волнение. — Вам ничего не грозит, пока султан Баязид жив, — сказав это, командующий флотом вгляделся в лицо Амрийе Султан, которая от волнения закусила нижнюю губу. — А что будет, когда султан предстанет перед Всевышнем? — спросила султанша. — Что будет тогда? Мехмед и его сын окажутся в смертельной опасности, закон Фатиха не оставит им шанса. — Не волнуйся. Я не думаю, что шехзаде Абдулла решит исполнить кровавый закон своего предка, — попытался успокоить дочь мужчина, но Амрийе Султан только неопределенно мотнула головой и со страхом в зеленых очах посмотрела на отца, словно он мог указать ей путь к спасению. — А если султаном будет не он? — спросила она. — Шехзаде Абдулла сильно ослаб после гибели близких, захочет ли он быть падишахом? — Он — главный наследник престола. Повелитель, его сестры и многие паши желают видеть шехзаде Абдуллу на троне, — терпеливо объяснил Онур-Рейс. — А если старший шехзаде решит казнить братьев для поддержания порядка в государстве? — упрямо продолжала гнуть свою линию Амрийе Султан. — Ко всему прочему шехзаде Ибрагим вряд ли будет сидеть тихо… — Шехзаде Ибрагим слаб и порочен, он не сможет совершить что-то великое и грандиозное, — отозвался тут же командующий флотом. — Но в одном ты права: нужно быть готовым к любым событиям. Я не позволю подлым шакалам загубить твою жизнь, Амрийе. Шехзаде Мехмед и его сын будут жить при любых обстоятельствах, — с уверенностью, глядя в глаза своего ребенка, заявил Онур. — Спасибо, папа, — вздохнула султанша. Они оба двинулись по тропинке, желая прогуляться. Некоторое время отец и дочь шли в полном молчании, каждый думал о своем. — А как ты потеряла его? — спросил внезапно Онур, заставив Амрийе побледнеть. Девушка дернулась и во все глаза уставилась на родителя. Она открыла-закрыла рот, пытаясь собраться с мыслями, чтобы возродить в своей памяти тот кошмарный день. — На нас напали разбойники, — вздохнула султанша. — Они преградили нам путь свалив дерево. Моя лошадь понеслась, и я вылетела из седла. Шехзаде Мехмеда и его сына пытались убить. — Что ты думаешь по этому поводу? — мрачно поинтересовался Онур, услышав краткую историю. Он нахмурился, глядя на дочь, которая смотрела будто бы сквозь него. — Нас хотели ограбить, — пробормотала Амрийе с сомнением. Да, Мехмед именно такую версию событий поведал напуганным слугам. Султанша поверила словам мужа, не желая знать иную правду. Все же она пребывала в глубоком горе. — Так почему же они не взяли золото и не ушли прочь? Ты сама сказала, что шехзаде пытались убить, — возразил командующий флотом. Амрийе посмотрела в лицо отца и в ее глазах появилось страшное понимание. — Это была чья-то ловушка, интересно, Мехмед знает? — задала риторический вопрос султанша. Она сомневалась в том, что ее супруг не додумался до подобного. Все же Мехмеда нельзя было назвать дураком. Шехзаде определенно что-то задумал, скрывая это ото всех. Ко всему прочему султанзаде Осман, верный друг и соратник наследника, уже несколько дней не появлялся в Топкапы. Едва они приехали во дворец, Осман сразу же куда-то ретировался. Официально он отправился во дворец Хюмашах Султан. Не официально — неизвестно. Амрийе Султан потерла переносицу, пытаясь скрыть нервное напряжение. Ее отец лениво наблюдал за действиями дочери и хмурился. Султанша вскинула на родителя напуганные зеленые глаза и покачала головой. — Скорее всего Мехмед знает, что нападение разбойников не случайность, их кто-то подослал, странно, что он со мной не поделился своими мыслями, — произнесла с расстановкой она. — Шехзаде, скорее всего, не хотел тебя тревожить, все же ты перенесла серьезный удар, — едва заметно улыбнулся Онур, погладив свою черную бороду. Он никогда не сомневался в чувствах наследника к своей дочери, именно поэтому позволил им заключить никях. Без согласия отца невесты брак не мог быть заключен. Онур Рейс был приятно удивлен тем, как внешне расчетливый, холодный и равнодушный шехзаде заботиться об Амрийе, защищает ее и любит. Он был рад за счастье дочери, каждый раз молясь по ночам, чтобы судьба ее сложилась более удачно, чем у него. — Осталось узнать, кто за всем этим стоял, — мрачно заключила Амрийе.***
Пока Амрийе Султан и ее отец гуляли по саду Топкапы. Шехзаде Мехмед и его верный друг и соратник упражнялись на поляне. За их боем наблюдали Хюррем Султан и Измир-хатун. Они вышли в сад на прогулку, которая служила лишь прикрытием. Хюррем Султан украдкой наблюдала за султанзаде Османом, слишком увлеченным боем, чтобы заметить влюбленные взгляды дочери султана. Измир-хатун же, стоя за спиной своей госпожи, не сводила взгляда с шехзаде Мехмеда, который традиционно ее не замечал. Но это особо не печалило девушку, она после тех нескольких встреч и насмешливых высказываний наследника, предпочитала наблюдать за ним из тени. Обе девушки горели в пламени первой влюбленности, и обе страстно желали, чтобы объекты обожания обратили на них внимание. И если Хюррем Султан была полна уверенности в том, что Осман однажды заметит и полюбит ее, то Измир-хатун подобных надежд уже не питала, осознавая свою слабость и тусклость на фоне первых двух жен шехзаде Мехмеда. — Привет, — раздался рядом звонкий девичий голосок. Хюррем Султан, вздрогнув всем телом, обернулась и смерила нарушительницу спокойствия взглядом серых глаз. Перед ней стояла Айлин Султан, дочь Михрумах Султан, которая была облачена в простое темно-коричневое платье. Ее иссиня-черные волосы были собраны в простую, тугую косу, а темно-карие, почти черные глаза смотрели излишне самоуверенно. — Привет, — кивнула девушке Хюррем Султан. Айлин поравнялась с ней, якобы случайно задев плечом Измир-хатун, которая оступилась и едва не упала. Служанка с обидой посмотрела на султаншу и поджала губы, понимая, что извинений ей не дождаться. Где она и где султанша? Айлин Султан, как ни в чем не бывало, начала следить за ходом боя и неожиданно скривила губы в ехидной усмешке. — Кто же его учил держать меч, и это шехзаде? — спросила она, глядя на Османа, когда шехзаде Мехмед выбил из руки султанзаде меч, и он упал на землю. Хюррем Султан, подавив в себе желание броситься на помощь Осману, смерила Айлин ледяным взглядом. — Вообще-то это султанзаде Осман, Михримах Султан, — прошипела дочь султана Баязида, Айлин насмешливо на нее посмотрела, словно отмахнулась от назойливой мухи. — И друг шехзаде Мехмеда. — В таком случае я сочувствую шехзаде. С таким другом его очень быстро убьют во время боя, — с все той же насмешкой в голосе отозвалась Айлин. Тем временем наследник помог подняться на ноги товарищу, и они оба, переговариваясь, двинулись в сторону султанш. «Кто бы тебе посочувствовал», — хотела произнести Хюррем Султан, смотря на собеседницу, которая была так же далека от идеалов красоты, как луна от земли. У Айлин были иссиня-черные, жесткие волосы, которые казались нечистыми, смуглая кожа, черты лица были жесткими и грубыми, они намного больше подошли бы мальчишке. Ко всему прочему на правой щеке султанши имелся тонкий, едва заметный издалека шрам. Но Хюррем Султан, которая в противовес дочери Михрумах Султан была красива и изящна, могла видеть все изъяны юной собеседницы. — Ты неплохо держишь меч в руках, брат, — улыбнулась светловолосая султанша. Шехзаде, глядя на сестру, усмехнулся и произнес: — Спасибо, сестра, — взгляд Мехмеда переместился на Айлин Султан, которая, отбросив все приличия, с нескрываемым интересом разглядывала своего дядю. — До идеала еще очень далеко. Техника хромает, — заметила ехидно Айлин, сузив карие глаза. Хюррем удивленно посмотрела на ровесницу, намереваясь какой-нибудь колкой фразой поставить эту выскочку на место, но, к сожалению, ничего умного не шло в голову. Шехзаде Мехмед, не заметив замешательства сестры и ее служанки, лишь вскинул брови и в тон ей ответил: — О, да. Вам, должно быть, все известно о том, где именно хромает моя техника? — шехзаде переглянулся со своим товарищем, в глазах которого зажглись искорки веселия и интереса. — А то мы с Османом никак не можем понять, — взгляд серых глаз скользнул по смуглому лицу Айлин Султан, которая стояла, скрестив руки на груди и всем своим видом демонстрировала самостоятельность и упрямство. — Это неудивительно, Ваш друг сам с трудом меч в руке держит, — тут же отозвалась Айлин Султан, криво ухмыльнувшись. Султанзаде Осман, услышав выпад султанши, нахмурился, понимая, что камень точно предназначался ему. Но он удивил зазнавшуюся девушку своей реакцией. — Да что Вы говорите? — не дав шехзаде Мехмеду ничего сказать, с ядом в голосе вопросил Осман, сузив серые глаза. — Должно быть, Вы умеете держать меч в руках? — с сомнением протянул султанзаде, принимая игру родственницы. — Да, и не только меч, — самодовольно заявила Айлин. — Меня научил отец. — Атмаджа-паша, если не ошибаюсь? — спросил с сомнением султанзаде Осман. Айлин Султан горделиво приосанилась и кивнула. — Наслышан о талантах паши, — произнес Мехмед с лукавой усмешкой. — Мы бы еще поговорили со столь сердечным собеседником, но дела не ждут, — с этими словами, не позволив ничего сказать Айлин Султан, шехзаде двинулся прочь с поляны, а султанзаде Осман, скрывая раздражение, вызванное словами юной султанши, тенью двинулся за своим двоюродным братом. Хюррем Султан проводила взглядом Османа и посмотрела озадачено на Измир-хатун, которая с тоской в глазах смотрела вслед шехзаде Мехмеду, который не удостоил ее даже мимолетного взгляда. Айлин Султан с насмешкой посмотрела на подруг. — У вас такие скорбные лица, словно кто-то умер, — проговорила она. Хюррем Султан посмотрела на нее с холодом во взгляде. — Не составите мне компанию во время прогулки? — Вынуждена отказаться. Я ужинаю сегодня с валиде, — ответила Хюррем, после чего развернулась и пошла прочь, подняв голову и расправив плечи. Измир, встретив презрительный взгляд Айлин Султан, тенью последовала за своей госпожой. Почему-то ей был неприятен взгляд темноволосой султанши, в нем явно скользила неприязнь, словно она, Измир, не достойна жить, словно она не человек и не заслуживает элементарного человеческого отношения.***
Шехзаде Абдулла после церемонии вручения меча отправился в выделенные для него покои, чтобы вновь оказаться один на один со своими мыслями. Почему-то в последнее время, после той ужасной трагедии, он не выносил большие скопления людей, их сочувствующие, полные лжи взгляды. А ведь раньше… Раньше Абдулла любил быть в центре внимания, имел смешливый нрав, умел радоваться жизни. Наверное, Элиф заражала его своим оптимизмом… Элиф… Шехзаде Абдулла, подавив стон, готовый вот-вот вырваться из груди, тяжело опустился на тахту и, склонив голову, запустил пальцы в свои угольно-черные волосы, словно это могло ему помочь избежать воспоминаний, которые день ото дня неотвратимо и беспощадно вели его к смерти. Абдулла понимал это, как никогда. Понимал, что стал заложником своих воспоминаний, понимал, что выхода нет, понимал, что эти воспоминания рано или поздно погубят его, но ничего не мог с этим поделать. Память, как и смерть, не истребима. Поддаваясь какому-то иррациональному порыву, шехзаде внезапно вскочил на ноги и тут же зашипел от боли, сдавившей его грудную клетку. Боли в груди с каждым днем становились все длительнее и сильнее. Шехзаде даже пришлось обратиться к лекарше накануне. Целительница дала ему какой-то отвар, от которого боль отступила и дышать стало легче. Но дискомфорт полностью не исчез. Вот и теперь Абдулла закашлял от неприятных ощущений, словно это могло ему помочь. После того, как дискомфорт прошел, шехзаде, шатаясь и тяжело дыша, вышел на террасу, надеясь, что свежий воздух поможет ему прийти в себя. Однако он глубоко ошибался, впрочем, как и всегда. Ступив на террасу и окинув взглядом сад, наследник против воли остановил взор на цветочных клумбах. Весна 1566 года. Сад Топкапы Молодой человек в синем кафтане, расшитым серебряной нитью, ступал по дорожке, слушая восторженную фаворитку, которая шла рядом с ним. Девушка рассказывала забавный случай, произошедший накануне вечером между дворцовыми евнухами, которые не поделили халву, вернее пыталась рассказать… Она с трудом выдавливала из себя слова и то и дело заливалась смехом, от которого у нее слезились глаза. Шехзаде Абдулла наблюдал за фавориткой со снисходительной улыбкой, он не понял ни слова из забавной истории, и улыбался скорее от того, что наложница заражала его своим оптимизмом и радостью. — А Юсуф-ага обозвал его шакалом за то, что Муса-ага подсыпал ему в чай вместо сахара соль, — продолжала говорить Изабелла, упрямо желая дорассказать забавную историю. Она ничего и никого не замечала вокруг. — Видели бы Вы лицо Юсуфа-аги, когда он попробовал этот чай, — наложница снова захихикала. Они остановились у клумбы, на которой росли цветы самых разных оттенков. — Какая красота! — вздохнула с восторгом фаворитка, глядя на цветы. — Все они меркнут на фоне тебя, Изабелла, — проговорил Абдулла с улыбкой на губах. Его темно-карие глаза искрились радостью и весельем. Девушка вскинула на юношу серо-зеленые глаза и улыбнулась, отчего на ее щеках появились очаровательные ямочки. — Благодарю, господин, только ради Вас я готова цвести день ото дня, — робко улыбнулась наложница, делая шаг вперед и кладя тонкие руки на грудь своего господина. — Будьте моим солнцем, господин, и я буду дарить Вам радость… — Буду, — с уверенностью семнадцатилетнего юноши сказал шехзаде Абдулла, после чего нежно, словно боясь навредить, коснулся щеки фаворитки. Та шумно задышала и вспыхнула розовым румянцем, что несказанно ей шло. — Господин, я хочу видеть мир Вашими глазами, быть Вам опорой во всем и поддерживать Вас, — проговорила ласково Изабелла-хатун, перехватив руку шехзаде и прижавшись к ней лбом. — Ты хочешь принять мусульманство? — с волнением, внезапно охватившим его, спросил Абудлла. Изабелла робко кивнула шехзаде. Наследник улыбнулся, после чего, поправив платок на голове своей наложницы, проговорил: — Если твое желание искренне, повторяй за мной… Шехзаде Абдулла и Изабелла-хатун произнесли необходимые слова для принятия мусульманства, после чего юноша, глядя в глаза фаворитки, сказал: — Тебе нужно новое имя. — Зачем? — тут же спросила Изабелла, ничуть не удивив своим вопросом возлюбленного. — Меня назвали в честь бабушки… — она неопределенно мотнула головой, отчего с ее головы соскользнул шелковый платок. Темно-русые волосы рассыпались по точенным плечам. Абдулла против воли залюбовался наложницей. — Новое имя — новая жизнь. Здесь, в Османской Империи, тебя ждет новая, счастливая жизнь, Элиф. Изабелла — это прошлое, оставь его ради будущего… — Элиф? — вскинула удивленно брови фаворитка. — А что оно значит? — Мирная, — проговорил Абдулла. Девушка, услышав ответ, фыркнула и захихикала. — Что я смешного сказал? — озадачено спросил молодой человек. — Мирной меня еще не называли, — усмехнулась девушка. — Все когда-то бывает впервые. Ты принесла мир в мою душу, — проговорил Абдулла, беря Элиф-хатун за руку, та тут же прильнула к нему, и они в счастливом умиротворении двинулись дальше по дорожке. Шехзаде Абдулла глухо зарычал. Если бы у него было что-то под рукой, он бы обязательно это что-то сломал или же запустил с размаха в стену, чтобы унять пылающее в душе пламя боли. Мужчина зажмурился, надеясь, что туманные призраки прошлого покинут его, но нет… Они были везде, абсолютно везде. В Топкапы все напоминало об их первой встрече, о том, как зарождалась их любовь. В Манисе… И в Манисе покоя не было. Там каждый миллиметр, каждый предмет, каждый закоулок пропитан ей. Дворец хранил память о ней и об их детях. Дворец, который столько лет был для Абдуллы родным очагом, стал усыпальницей, в которой покоятся тени погибших надежд наследника престола. Шехзаде Абдулла открыл глаза и дрожащими от переживаний руками потер очи, после чего, шатаясь вернулся в опочивальню, больше всего на свете желая лишиться своей памяти, которая терзала его подобно медленно действующему яду. Шехзаде подошел к дверям, отворив их, он выглянул в коридор и позвал к себе своего верного слугу, Лютфи-агу, который незамедлительно подошел к наследнику. — Принеси мне вина, немедленно! — приказал Абдулла, после чего вновь скрылся в своей опочивальне.***
Пока его старший брат предавался воспоминаниям другой наследник вальяжно расположился на тахте и с наслаждением потягивал столь любимое им вино. Мужчина был облачен в парадный кафтан темно-синего цвета, даже не соизволив надеть более скромный наряд. Шехзаде Махмуд отдыхал, не заботясь ни о чем. Его темные волосы пришли в полный беспорядок, а серые глаза были затуманены алкоголем. В подрагивающей руке мужчина держал трубку с табаком, от которой шел тошнотворный дым. Шехзаде Махмуд любил это состояние, которое даровало ему свободу, мир и покой. Но у алкоголя все же был один большой недостаток: после длительного злоупотребления нещадно болела голова и тошнило. Чтобы снять неприятные симптомы приходилось после бурных ночей вновь употреблять столь желанный напиток. Таким образом, второй претендент на Османский престол день ото дня предавался пороку и разврату, не заботясь ни о чем и ни о ком. Махмуд не имел талантов политика и стратега, не умел сносно держать в руке меч. Именно это делало его недостойным в глазах людей претендентом на роль султана. Да и не хотел Махмуд власти, он не был готов к ней, не мог отвечать за свои поступки, но с наслаждением день ото дня пользовался своим положением. Так уж вышло, что в детстве, он вместе с братьями по вине своего вспыльчивого отца пережил страшные события, которые раз и навсегда лишили его покоя. Махумд не был достаточно взрослым, как его старшие братья Орхан, Осман и Абдулла, чтобы достойно встретить эти испытания на своем пути. И он не был так мал, как Мехмед, чтобы банально не помнить их. Шехзаде Махмуд помнил все в мельчайших подробностях… Бунт своего отца против дяди Селима, проигрыш будущего султана Баязида, многочисленные скитания по Османской Империи, которые привели их в конечном итоге в Персию. Жизнь при дворе шаха, который вроде бы хотел помочь, а на самом деле продал жизни наследников. Заключение в темнице. Шехзаде Махмуд помнил все это, помнил свой страх, безысходность. И в конечном итоге этот страх победил его. Он его сломал. Окончательно и бесповоротно. Даже освобождение из темниц и возвращение на родину после внезапной смерти шехзаде Селима от Персидского огня, не позволило восстановить душевное равновесие Махмуда… Испытания его уничтожили, разбили детскую душу, сожгли ее в пепел. А то, что уцелело срослось как-то неправильно и извращенно. Дверь опочивальни внезапно распахнулась, вырвав Махмуда из мрачных воспоминаний, и в помещение вошла Дениз Султан в закрытом платье темно-бордового цвета. Женщина поморщилась от запаха алкоголя и с раздражением в темно-карих глазах посмотрела на мужа. Она закашлялась от табака, у нее заслезились глаза. Настолько помещение было наполнено тошнотворным и едким дымом. — Шехзаде, — сделав над собой усилие, чтобы сдержать презрение и гнев, Дениз Султан поклонилась. Она не была удивлена увиденным, скорее наоборот, женщина ожидала подобного, но… все равно непрезентабельный вид мужа вызывал у нее раздражение. Дениз Султан про себя удивлялась тому, как могла любить этого порочного и глупого мужчину. — Зачем пришла? — позабыв приличия, глухо прорычал Махмуд, вставая с тахты. От выпитого его слегка повело, и наследник покачнулся, Дениз непроизвольно сделала шаг навстречу мужу, чтобы в случае чего придержать его под руку, но тот устоял. — Из Амасьи пришло письмо от моей служанки, наш шехзаде Амир заболел, — взволнованно проговорила Дениз Султан. — Да и Орхан очень скучает, — шехзаде Махмуд затуманенными глазами посмотрел на наложницу, после чего, сделав очередную затяжку, выпустил дым прямо в лицо своей жены. Та закашлялась и отшатнулась от шехзаде. — Они не маленькие, сами разберутся, — пренебрежительно ответил Махмуд. — Хотя можешь уезжать к своим щенкам, — добавил он. Дениз Султан, услышав грубые слова, направленные в адрес из общих детей, с трудом удержалась от того, чтобы не дать мужу пощечину. — Не смейте так говорить о своих наследниках, — потеряв привычное самообладание, прошипела в лицо шехзаде султанша. Тот лишь хмыкнул, довольный тем, что смог вывести ее из себя. — Возвращайся домой, без тебя будет намного лучше, не будешь позорить меня своей кислой миной, — сказал шехзаде Махмуд, после чего коротко рассмеялся, решив, что его слова были, действительно, забавными. Дениз Султан сжала с силой челюсти так, что у нее скулы свело, после чего, поборов негодование, султанша резко развернулась и ушла, даже не удостоив мужа поклоном. Глубоко оскорбленная женщина вышла из покоев и прикрыла на мгновение глаза, чтобы вернуть себе покой. Дениз поправила свои иссиня-черные кудри, после чего как ни в чем не бывало двинулась в сторону опочивальни Дефне Султан, чтобы, попрощавшись с ней, отправиться в Амасью, к своим детям. — Валиде, — преградила султанше путь ее дочь, Назлы Султан. — Как отец? Я его давно не видела и хотела навестить. — Не стоит, — вздохнула Дениз, глядя в смуглое лицо своей султанши. Назлы нахмурилась, в ее серых глазах отразилось беспокойство. — Он опять… болеет, да? — спросила дрогнувшим голосом Назлы Султан. — Да, к сожалению, — поджала губы первая жена шехзаде Махмуда, обнимая дочь, которая тут же прильнула к горячо любимой матери.***
Шехзаде Мустафа наслаждался обществом своей новой наложницы. Он сидел на тахте, глядя на пылающее в камине пламя. Подле него, на полу, сидя на подушке, расположилась Рузиля-хатун, которая пребывала глубоко в своих мыслях. Они так просидели достаточно длительное время. И Мустафа с удивлением заметил, что в некоторых случаях молчание — лучший советчик, помощник и друг. Ему было уютно в этом молчании. Юноша посмотрел на свою фаворитку и осторожно коснулся рукой ее головы. Девушка вздрогнула и обратила на него взгляд золотисто-карих глаз. Шехзаде Мустафа тепло улыбнулся наложнице, та ответила ему тем же, но в ее очах ясно горело беспокойство. — Что тебя тревожит? — спросил Мустафа ласково. — Неужели тебя так напугал разговор с моей матушкой? — поинтересовался он, жестом приказав Рузиле сесть ему на колени. Девушка сразу же исполнила просьбу своего господина. — Нет, господин, — не моргнув глазом, сказала Рузиля, закусив пухлую губу. Она до сих пор помнила сковавший ее ужас, когда после того, как ее поселили на этаже фавориток и шехзаде даровал ей подарки, к ней в комнату заявился мрачный и жуткий Муса-ага, который одним своим видом наводил панику. Евнух сообщил Рузиле, что ее ждет Эсманур Султан. Эта новость в один миг стерла улыбку с губ наложницы и породила в ней леденящий душу страх. Она боялась реакции госпожи, ей было до дрожи страшно, но, не смотря на это, девушка отправилась в покои Эсманур, которая только-только вернулась с церемонии вручения меча. В покоях госпожи было тихо, как в склепе, а сама султанша восседала на тахте в своем излюбленном платье черного цвета с золотой вышивкой. Мать шехзаде Мустафы, едва Рузиля пересекла порог опочивальни, смерила наложницу гневным взглядом. После чего, встав на ноги, подошла к ней и влепила фаворитке пощечину. Рузиля-хатун ожидала всего, но не этого. Девушка со вскриком упала на пол и подняла на султаншу взгляд испуганных глаз. — Как ты посмела? — спросила в гневе Эсманур. — Госпожа, молю, простите меня. Я не виновата, я хотела привлечь внимание шехзаде Абдуллы, но Ваш сын… — Молчи! — рявкнула не своим голосом султанша. Она хищно сощурила глаза, после чего вытащила из рукава платья пузырек с какой-то жидкостью. — Ты провалила задание, значит, твоя сестра скоро предстанет перед Аллахом. — Нет, пожалуйста, нет, — дрожа от подступающих слез молвила Рузиля, но она не особо надеялась на спасение и милосердие. Девушка знала, что у Эсманур Султан невозможно вызвать жалость. Но помощь подоспела внезапно. Стража оповестила о приходе шехзаде Мустафы. Эсманур сразу же преобразилась, вернув себе прежний уверенный и доброжелательный вид. Она спрятала пузырек с ядом в рукав и, когда шехзаде вошел в опочивальню матери, уже помогала наложницы подниматься на ноги. — Что же ты такая неловкая? — укоризненно покачала головой Эсманур, с сочувствием глядя в лицо опешившей Рузили. Шехзаде Мустафа, ни о чем не подозревая, подошёл к ним и посмотрел сначала на мать, потом на свою фаворитку, в глазах которой стояли слезы. — Что случилось? — спросил строго Мустафа. — Я позвала Рузилю-хатун поговорить, хотела с ней познакомиться, — сказав это, Эсманур Султан по-доброму улыбнулась, скрывая за очередной маской свои истинные намерения. Рузиля почувствовала острое отвращение к султанше. — Но хатун оказалась неловкой и, наступив на подол своего платья, упала… — Эсманур, как ни в чем не бывало посмотрела в глаза сына и не увидев в них гнева, продолжила, сжимая до боли руку Рузили. — нужно быть осторожной, — проговорила спокойно султанша, на сей раз обращаясь к наложницы. Рузиля натужно проглотила вставший в горле ком, и посмотрела в хищные глаза султанши. — О, я рад, что вы познакомились, — не увидев данной ситуации ничего дурного, добродушно произнес шехзаде Мустафа. — Рузиля возвращайся в свою комнату и готовься к предстоящей ночи, — приказал он фаворитке. Та сразу же ретировалась, шумно дыша и дрожа всем телом. Вот и теперь Рузиля не могла скрыть эту дрожь. Страх за сестру сковал ее тело, и она прильнула к шехзаде, ища у него защиты и поддержки. Мустафа обнял наложницу и уткнулся лицом в ее шею. Рузиля напряженно думала, искала выход. Она знала, что единственный путь к спасению — постель шехзаде Мустафы. Только его привязанность к ней может спасти их с сестрой от гибели. Наложница не особо надеялась на любовь господина, не смотря на возраст, девушка уже рассталась с большими надеждами. Рузиля понимала, что любовь ее точно не спасет. Стоит шехзаде Мустафе утратить к ней интерес, и подлые враги растерзают ее. А хатун была полна решимости уберечь от беды сестру любой ценой. Рузиля, чувствуя обжигающее дыхание наследника на своей шее, вздохнула, ища выход. Ее глаза бегали по комнате, словно это могло ей помочь. Можно было рассказать Мустафе обо всем, но… Но кто она, и кто Эсманур Султан? У Рузили нет доказательств. Она сама удивлялась тому, почему злые намерения султанши остаются безнаказанными. Неужели репутация, которую она себе создала, щитом защищает ее от подозрений? Рузиля понимала, что открыть правду не сможет в любом случае. Не сейчас, когда шехзаде еще не привязан к ней, когда у нее за спиной нет никакой силы. Нужно было что-то предпринимать. Фаворитка вздрогнула всем телом, приходя к неутешительному выводу: чтобы выжить и спастись от Эсманур Султан, ей придется стать всем для шехзаде Мсутафы и подарить ему ребенка. Девушка надеялась, что новость о беременности спасет ее от гнева султанши и убережет маленькую Хелену. Да и шехзаде Мустафа после рождения ребенка окажется сильнее привязан к фаворитке, именно он станет ее щитом от всей напастей и невзгод. Однако времени было ничтожно мало. Совсем скоро наследник вместе с братьями и отцом отправится в поход, тогда Рузиля останется без защиты. Нужно было действовать. Наложница мягко отстранилась от своего господина и, заметив на его губах тень умиротворенной улыбки, нежно провела рукой по щеке юноши. После этого, собрав последние крупицы смелости в кулак, она подалась вперед и коснулась губами губ наследника. Тот некоторое время был в замешательстве, очевидно не ожидал таких действий от внешне тихой девушки. Но вскоре шехзаде Мустафа с жаром ответил на поцелуй.