Через терни к звездам

***

Май 1582 года. Стамбул. Топкапы.       Утро шехзаде Абдулла встретил в саду. Всю ночь мужчина промучился бессонницей. Стоило ему хоть на мгновение прикрыть глаза, как он видел всех своих погибших родных, как на параде. Образы окружали его, сменяя друг друга. И ни один из них не был чист и светел. Все почившие близкие являлись с тенью смерти на лицах…       Последней каплей стало сновидение с сыном, шехзаде Касымом. Он явился отцу в кошмаре и выглядел на таким, каким Абдулла хотел его запомнить. Улыбчивым, смешливым и добрым. В сновидении погибший шехзаде был мало похож на себя прежнего. Его тело было изувечено, покрыто страшными ожогами, кое-где кожа полопалась и были видны обугленные кости. Иными словами, сын явился отцу в том виде, в котором его обнаружили после пожара в комнате младшей сестры, которую храбрый юноша пытался спасти всем силами, но сам оказался в смертельной ловушке.       Это было уже слишком, шехзаде Абдулла вскочил с кровати и нервно заходил п опочивальне, вцепившись руками в свои угольно-черные волосы. Его буквально разрывало от воспоминаний, а сердце с каждым разом билось все чаще и чаще и, что хуже того, сбивалось с ритма.        Шехзаде Абдулла чувствовал, что ему не хватает воздуха, а по спине стекают тонкие струйки пота. Чтобы более-менее прийти в себя после кошмара, мужчина поспешил выйти на террасу. Но и там ему было неуютно и дурно.       Понимая, что воспоминания скоро доведут его до крайней точки, шехзаде Абдулла поспешил покинуть свою опочивальню и дворец Топкапы, отправившись в цветущий сад. Сперва он хотел пойти в конюшню и, взяв оттуда лошадь, отправиться на прогулку. Но без ведома султана шехзаде не разрешено покидать дворец. Абдулла всегда хорошо знал и ценил правила, желая быть хорошим сыном. Он никогда не стремился выйти за установленные царственным родителем рамки, в отличии от младшего брата Мехмеда, разумеется. Да и в состоянии, в каком находился старший шехзаде сейчас, нельзя было и близко приближаться к лошадям. Не говоря уж о верховой езде. Лошади, как и любые животные, тонко чувствуют эмоции окружающих могут повести себя непредсказуемо. Ко всему прочему Абдулла боялся, что не сможет совладать со скакуном или же ему вновь станет плохо с сердцем, и он лишиться жизни где-нибудь в лесу. Подобный исход не входил в планы наследника, хотя он иногда и задумывался о смерти, но у него все еще были те, ради кого стоило жить.       Ильяс, Бахарназ и Мелек. Именно в таком порядке.        Шехзаде Ильяс был любим отцом, хотя и был его бледной копией и тенью старшего брата, за которым ходил хвостиком. Он больше похож на покойную мать, с которой у него была довольно прочная связь. Только Элиф тонко чувствовала переживания и эмоции ребенка, только она могла подобрать нужные слова, если шехзаде не мог чего-то достичь. Только Элиф беззаветно любила младшего сына, видя в нем свою полную копию.       Маленькая Бахарназ Султан была весной шехзаде Абдуллы, она была невинна и прекрасна, словно первые весенние цветки, такие хрупкие и нежные. Девочка была похожа на отца внешне, унаследовала его темно-карие глаза и темные, чуть вьющиеся волосы, еще у нее был его характер: упрямый, но в то же время мягкий. Она больше была похожа на воду, которая способна годами незримо точить камни. Из-за внешнего сходства с родителем, она была любима отцом, который все время баловал ее и спускал с рук мелкие шалости. Девочка, не смотря на свой нежный возраст, знала, что является слабостью родителя и пользовалась этим.       Противоположностью Бахарназ являлась Мелек Султан. Несмотря на маленькую разницу в возрасте и одну мать, они все никак не могли ужиться вместе. Девочки постоянно ссорились между собой из-за игрушек, из-за внимания матери или отца, из-за успехов в учебе. И Мелек, несмотря на старшинство, заметно проигрывала младшей сестре.       Она не была похожа внешне на отца, не имела его темных волос и темных глаз, была милой, нежной, но вместе с тем в ней присутствовала обидчивость. Любое неосторожное замечание или же случайное слово могли здорово ранить девочку. Так уж вышло, что Мелек Султан по воле случая стала разочарованием для обоих родителей. Шехзаде Абдулла расстраивался каждый раз, глядя на дочь, видя в ней черты нелюбимой им женщины и вспоминал о своем предательстве по отношению к Элиф Султан.       А Ясемин Хатун когда-то, нося девочку под сердцем, желала сына, мечтала о благополучии, процветании и любви любимого господина. Она надеялась, что рождение сына сблизит их сильнее, но увы… У судьбы были иные планы, и еще один шехзаде в них не входил.       Золотой серединой между сестрами была Зеррин Султан. Вспомнив про старшую дочь, Абдулла вновь ощутил горечь во рту и, гуляя по саду Топкапы, тяжело прислонился к одному из деревьев. Воспоминания о милой девочке с серо-зелеными веселыми глазами матери и его темными волосами причиняли неимоверную боль. Стоило шехзаде вспомнить о ней, как в голове сразу же набатом начинал звучать ее голосок, тоненький и звонкий. Зеррин Султан была душой Абдуллы, самой любимой дочерью. Девочка была жизнерадостной и веселой. Бегая по гарему Манисы, она вызывала улыбки на лицах наложниц. Девочка была любима абсолютно всеми, не говоря уже о братьях, о матери, и об отце. Когда ее не стало, солнце над Манисой померкло, а свет в душе Абдуллы погас. Топкапы. Покои султана.       Солнечный свет заливал султанскую опочивальню, лаская лучами мирно спящую на ложе женщину. Ее светлые волосы разметались по шелковым подушкам и пришли в полный беспорядок, а лицо было настолько умиротворенным и безмятежным, что это вызывало улыбку умиления на губах мужчины, который сидел рядом со спящей.       Султан Баязид уже позабыл, когда в последний раз ему было так хорошо и спокойно. Мужчина, щурясь от солнца, смотрел в лицо законной жены и боролся с желанием дотронуться до нежной щеки с пылающим на ней румянцем. Он боялся ее разбудить. Ночь прошла спокойно, в разговорах на террасе, в нежных объятиях и невинных поцелуях. Хотел бы Баязид как прежде воспылать страстью к все еще любимой женщине, но здоровье его было уже не таким крепким, как прежде. Все чаще у султана болела спина и колени, все чаще его мучали боли в животе, от которой падишах с трудом засыпал ночью, мучаясь тошнотой и изжогой. Все чаще султан начал замечать за собой редкие провалы в памяти, например, один раз он не мог вспомнить, куда положил четки. Во второй раз Баязид направился в зал Совета Дивана, а оказался в библиотеке. События и даты иногда путались у него в голове. Да что там. Глядя в зеркало, он с трудом узнавал в отражении себя. В некогда темно-русых волосах заметно прибавилось седины, а лицо вдоль и поперек исчерчивали морщины. Иными словами, старость подошла незаметно и совершенно неожиданно.       В такие моменты Баязид радовался, что у него есть большая семья. Есть любимая жена, которая столько лет терпела его вспыльчивый характер, едва не погубивший султана и всех его сыновей, терпела упрямство, с которым Баязид, не думая о последствиях, шел к своим целям. Терпела наложниц и фавориток, и их детей, которые были угрозой детям Дефне Султан. Еще султан был крайне привязан к младшим дочерям. Айше была его жизнью, душой, без которой немыслим ни один человек. А прекрасная Хюррем — счастьем, радостью среди серых будней. Султан Баязид любил всех своих детей, не зависимо от пола и возраста, но некоторые события раз и навсегда проложили пропасть между отцом и детьми.       До восшествия на престол Баязид проводил с детьми все свободное время, самостоятельно пытался научить их многим вещам, например, верховой езде или стрельбе из лука. Он не разделял детей, сплочал их, заставлял работать в команде. И это, в конечном итоге, дало свои плоды, но потом что-то пошло не так. Сначала началась междоусобная война с братом Селимом с последующим пленением при дворе шаха Персии. Затем неожиданное спасение от неминуемой гибели — султан Сулейман запросил фетву на казнь шехзаде Баязида, и спасло мятежника только чудо. Шехзаде Селим, отправившись за братом в Персию, где-то подцепил смертельную болезнь и умер, сгорев за несколько дней в Персидском Огне. Султан Сулейман умер в том же году, что и шехзаде Селим. А трон по праву перешел единственному выжившему наследнику.        Шехзаде Баязид стал султаном, но перед этим он чудом вырвал своего сына Мехмеда из лап смерти, явившись в решающий момент во дворец Бурсы. Мужчина до сих пор с содроганием вспоминал тот день, когда едва не оборвалась жизнь его трехлетнего ребенка. Он ворвался в покой Дефне Султан за мгновения до трагедии. Палачи уже душили мальчика на глазах у рыдающей от ужаса матери, которую удерживали евнухи. А в стороне, словно наблюдая за представлением, стояла Нурбану Султан…       Баязид тогда, не помня себя от ужаса, вырвал ребёнка из рук палачей и приказал позвать лекарей. К счастью, мальчик просто был в глубоком обмороке из-за нехватки воздуха. В тот же день Нурбану Султан была заключена в темницу. Баязид всерьез подумывал ее казнить, но, получив письмо от шехзаде Мурада, помиловал женщину, отправив ее в санджак сына.       Это была его роковая ошибка. Пока Султан Баязид был занят решением проблем государства (к закату жизни Султана Сулеймана Империя Османов пришла в упадок), пока падишах был занят военными походами… Нурбану Султан вливала в уши сына ядовитые речи, травила чистую душу ядом. И это в конечном итоге привело к фатальным последствиям.       В тысяча пятьсот шестьдесят шестом году султан Баязид выступил в военный поход, оставив регентом государства старшего сына — Орхана. Стоило падишаху покинуть столицу, как шехзаде Мурад поднял голову. Он, собрав армию, двинул ее на столицу, желая заполучить трон. И у него это почти удалось, если бы не шехзаде Орхан, который вступил с двоюродным братом в схватку прямо у ворот дворца.       Они бились, как львы, не на жизнь, а на смерть, и шехзаде Орхан в конечном итоге победил. Мурад пал от его меча, но перед тем, как его схватила стража, сын Селима нанес наследнику небольшую рану кинжалом на ногу. Наследника осмотрел лекарь, перевязал незначительный порез, а на следующее утро шехзаде Орхан был найден мертвым в султанских покоях, которые занимал на правах регента. Кинжал, которым нанесли рану, оказался отравлен.       Султан Баязид покачал головой, желая избавиться от призраков прошлого перед глазами. Он до сих пор помнил дословно письмо, принесенное гонцом в военный лагерь, в котором сообщалось о бунте, смерти шехзаде Орхана и пленении шехаде Мурада.       Падишах в тот же день, сгорая в пламени боли, запросил фетву на казнь сына шехзаде Селима, и через пять дней тело Мурада было внесено из дворца Топкапы. Баязид хотел казнить и Нурбану, понимая, что это она ради власти погубила сына. Но за давнего врага неожиданно вступилась Дефне, заявив, что жизнь для султанши, погубившей своими руками сына, будет лучшим наказанием. Нурбану была сослана в Старый дворец, лишившись титула и богатства. — Баязид? — сонно пробормотала Дефне, приоткрыв глаза и сладко потягиваясь в кровати. — Ты смотрел, как я сплю? — смущенно спросила она, приподнявшись на локтях. — Любовался твоей красотой, госпожа моя, — улыбнулся султан и погладил жену по голове, как собачку. Дефне Султан улыбнулась. Пусть они оба были не молоды, пусть годы их не пощадили, но они все еще были привязаны друг к другу. — Ты не голодна? — спросил султан, покосившись на накрытый стол. — Я не хотел ничего трогать до твоего пробуждения, — по иронии судьбы именно в этот момент у Баязида заурчало в животе. Он положил руку на живот и улыбнулся.       Дефне Султан улыбнулась мужу, пытаясь выбраться из-под одеяла. Несмотря на весну, по ночам во дворце все еще было холодно. Султан с улыбкой наблюдал за жалкими попытками супруги, после чего, рассмеявшись, стащил с нее одеяло. Хасеки усмехнулась и слезла с ложа, поправляя ночную сорочку насыщенного синего цвета. — Мне нужно привести себя в порядок, — проговорила султанша, вновь зевнув. — Ты и так прекрасна, моя госпожа. Давай позавтракаем, иначе я умру от голода. Будет очень печально, — с этими словами султан, встал с кровати и подошел к низкому столику.       Султан Баязид хотел бы как раньше ловко и быстро опуститься на них, но возраст давал о себе знать. Он стремительно приближался к шестидесяти годам. Поэтому правитель, стараясь не потревожить больную спину, с трудом сел на подушки и с силой сжал челюсти, чтобы перетерпеть приступ боли. Дефне грустно улыбнулась мужу, садясь рядом с ним. — Баязид, — обратилась к супругу Дефне спустя некоторое время. Падишах посмотрел на нее, отрываясь от завтрака. — Что ты решил насчет Мехмеда? — осторожно спросила султанка. От безмятежности султана, стоило ему вспомнить про сына, не осталось и следа. — Он после военного похода отправиться в дальний санджак, — заключил мрачно Баязид, отпив из кубка вино. Дефне вздохнула, ощущая сожаление. — Но Вы его итак перевели в Конью, — попыталась мягко возразить женщина, за что была награждена раздраженным взглядом. — Надеюсь в Акшехире Мехмед научиться подчиняться моим приказам, — проговорил султан. — Но Акшехир — санджак шехзаде Ибрагима, — изумленно проговорила Дефне Султан, забыв про еду. — Уместно ли это? — Я дам Ибрагиму в управление Конью, — как ни в чем не бывало сказал Баязид. Дефне сделалось дурно от этого решения супруга. Она затравленно посмотрела на мужа, не в силах ему возразить. — Мехмеду нужно научиться следовать правилам, иначе это его погубит… — видя состояние жены, произнес падишах.       «Интересно, кто погубит? Вы, мой Повелитель?» — хотела спросить Дефне, но вовремя сдержалась. Она знала, что ее супруг вспыльчив. Но не понимала его решений касательно Мехмеда. Неужели Баязид не видит в нем себя?       Ведь это от него наследник унаследовал упрямство и нежелание подчиняться правилам дворца. Дефне Султан помнила, как однажды, глядя на тренировку Мехмеда в саду, шехзаде тогда было лет шестнадцать, Баязид с тревогой в голосе заметил, что его сын сильно похож на покойного шехзаде Мустафу, его брата. Это замечание насторожило Дефне. Она знала, что шехзаде Мустафа пал жертвой своих амбиций, что он готовил восстание против правящего отца за что и поплатился жизнью.       Дефне Султан не хотела такой судьбы своему ребенку, поэтому всеми силами пыталась образумить сына и показать ему, к чему могут привести последствия поспешно принятых решений. Возможно, у нее это удалось бы, но проблема была не в том, что Мехмед действовал, не подумав. Он как раз-таки наоборот все тщательно взвешивал и всегда знал, к чему могут привести его поступки, но продолжал идти напролом. — Мехмед всего лишь вел расследование покушения на свою семью, — холодно заметила Дефне, чувствуя, как тучи стремительно сгущаются над ее старшим ребенком. Она не хотела, чтобы Мехмеду угрожала опасность в лице собственного отца. — В этом нет надобности, — ответил Баязид, хмуро глядя на жену. За столько лет только она имела смелось хоть и в мягкой форме, но оспаривать его решения. Баязид сам даровал хасеки такую власти, и сам же злился из-за этого. — Расследование ведут. Но он все равно, не взирая на мой запрет, поступил, как ему вздумалось. И к чему это привело? На Мехмеда напали на рынке. Если бы не тот ага, кажется Дервиш, возможно все закончилось бы смертью шехзаде.       Дефне Султан смотрела на разгневанного мужа и поджимала губы. Она иногда опасалась его характера, вспыльчивого и импульсивного. За минувшие годы султанша думала, что Баязид изменился, стал более спокойным и разумным, но она с сожалением понимала, что ошиблась.       Султан даже не пытался понять сына, хотя когда-то сам был на его месте. Сам испытывал те же чувства, что и он в погоне за справедливостью. Видимо, Мехмед, действительно, был слишком похож характером на отца, раз он справедливо его опасался, готовясь к худшему. Провинция Акшехир.       Дворец санджак-бея в Акшехире располагался в живописном месте, на огромном холме, с которого была видна почти вся провинция и огромное озеро, синеющее на горизонте.       Каждое утро Фахрие Султан выходила на террасу своей опочивальни, чтобы насладиться живописным видом и, расположившись на диванчике, задумчиво попивать ароматный ромашковый чай. Сегодняшний день не стал исключением. Фахрие Султан вышла на террасу и расположилась на излюбленном низком диванчике, глядя серо-голубыми, спокойными глазами на живописный пейзаж. Девушка подняла голову, смотря в синее небо и вдохнула свежий весенний воздух полной грудью.       Ей нравился отрывающееся с террасы ее покоев вид. А еще больше девушке нравилось то, что на эту же сторону выходила терраса шехзаде Ибрагима, с которым она почти каждое утро пересекалась, стоя на свежем воздухе. Фахрие Султан выпросила покои, в который сейчас жила, у наследника незадолго до рождения детей: шехзаде Ахмеда и шехзаде Селима. Девушка пожаловалась шехзаде Ибрагиму на соседку по комнате, которая храпела по ночам и не давала ей нормально спать. Это могло сказаться на ребенке.       Шехзаде Ибрагим, что удивительно, почти сразу приказал переселить беременную наложницу с этажа фавориток в отдельные покои. Фахрие торжествовала, а Эсманур Султан, узнав об этом, серьезно разгневалась, пытаясь оспорить решение сына. Но наткнулась на сопротивление со стороны отпрыска. Эсманур пришлось ничего не предпринимать в отношении зарвавшейся девчонки, которая никогда ей не нравилась.       Так уж вышло, что Фахрие Султан в свое время была преданной служанкой Гюльбахар Султан, а значит и Дефне. Она вместе с младшей сестрой-погодкой попала в гарем султана Баязида из русских земель. По стечению обстоятельств татары помимо Фахрие и ее младшей сестры пленили и Ирину Зельцеву, которой позже повезло попасть в гарем шехзаде Мехмеда.       Три девушки были выкуплены вместе на невольничьем рынке столицы. Их отправили в Старый дворец, где они некоторое время жили и обучались турецкому языку. Вскоре Ирину перевели в Топкапы, где она попала в услужение к Хасеки Дефне Султан. А Фахрие и Эмине, тогда просто Ольга и Светлана, остались во дворце слез, где их муштрой всерьез занялись учителя. Девушки были младше Ирины. Фахрие-Ольга на два года, а Эмине-Светлана на три.       Возможно, так они и остались бы в Старом Дворце, если бы спустя два года Ирина, прошедшая по золотом пути в покои шехзаде Мехмеда и получившая имя Гюльбахар, не вспомнила бы о землячках. Она уговорила Дефне Султан забрать девушек из дворца слез, чтобы они стали ее служанками.       Гюльбахар-хатун надеялась, что старые подруги и землячки будут преданы и верны ей до гробовой доски. И если наивная, более мягкая, чем сестра, Светлана, получившая от своей новой госпожи имя Эмине, была предана хозяйке, став ей верной соратницей и помощницей. То более расчетливая и лицемерная Ольга, названная одним из евнухов Фахрие, каждый раз испытывала раздражение и черную зависть, видя цветущую от счастья Гюльбахар.       Фахрие-хатун завидовала более удачливой землячке, которая купалась в дорогих шелках и подарках. Правда все эти богатства девушке предоставил не шехзаде Мехмед, а его мать. Мехмед, как сделала вывод Фахрие, не питал к наложнице глубоких чувств, и даже не был в ту пору к ней привязан. Но скоро все изменилось. Гюльбахар забеременела. Это изменило отношение шехзаде к ней.       Если раньше хладнокровный наследник воспринимал рыжеволосую рабыню, как игрушку, то теперь он все чаще проводил с ней свободное время, гулял в саду, рассказывал различные, захватывающие дух, истории. От такого внимания и без того красивая Гюльбахар расцветала еще сильнее и делалась своим счастьем и радостью абсолютно со всеми. Она одаривала своих служанок подарками, часто беседовала с ними и гуляла, ее покои были наполнены чарующим смехом хозяйки.       В такие моменты Фахрие дрожала от гнева и зависти. Она не была так ослепительно красива, как Гюльбахар, не была такой яркой и прекрасной. Ее даже приятной было трудно назвать. Так уж вышло, что Ольга с самого раннего детства завидовала своей соседке Ирине. Хотя обе девушки были из низшего сословья, Ольга заметно проигрывала Ирине во всем: и в красоте, и в уме, и в очаровании. А еще Ирина была любима братьями и отцом, которые души не чаяли в ней. Ольга же имела только отца, который часто пил, выносил из дома последние деньги и частенько поднимал на дочерей руку.       Плен уровнял их от и до. Но и тут Ирине досталось самое лучшее. Видя день ото дня шехзаде Мехмеда, захаживающим к беременной фаворитке, Фахрие все больше полнилась злобой. А рождение у Гюльбахар дочери только наполнило ее злорадством, но добрая хозяйка не замечала подлого начала в служанке, по-прежнему одаривая ее подарками.       Некоторое время спустя Фахрие решила исправить ситуацию, она не хотела всю жизнь быть служанкой. Девушка наряжалась в лучшие платья, красиво заплетала волосы, всяческий крутилась перед шехзаде Мехмедом, пытаясь понравиться. Но Мехмед оставался поразительно равнодушным к женскому вниманию и красоте. Последним ударом для Фахрие-хатун стала вторая беременность Гюльбахар.       Тогда-то она решила наверняка изменить свою жизнь и, подкупив дворцового евнуха, стала наложницей шехзаде Ибрагима, который заметно проигрывал старшему брату в красоте и уме, но, в отличии от него, не был скуп на чувства и эмоции. Ибрагим был похож на черный огонь, сжигающий все дотла. В нем невозможно было не сгореть.       И Фахрие сгорела в пламени его амбиций и гордыни.       Все бы ничего, но девушку невзлюбила Эсманур Султан, видя, что за маской невинной овечки, скрывается кровожадная волчица. Султанша, помня, что Фахрие была служанкой Гюльбахар Султан, посчитала, будто она шпиона шехзаде Мехмеда. Эсманур всеми силами пыталась избавится он наложницы, но все ее попытки пошли прахом благодаря привязанности шехзаде Ибрагима к фаворитке. Вишенкой на торте стала беременность наложницы. Но и тут Эсманур показала, как главный в гареме. Почти каждую ночь, пока беременная фаворитка страдала от одиночества, шехзаде Ибрагима ублажали наложницы. Правда ни одна из них не задержалась в покоях господина надолго, и ни одна не родила ребенка. — Султанша, — вырвала Фахрие Султан из воспоминаний вышедшая на террасу служанка, которая принесла ей ромашковый чай и луккум. — Доброе утро, — Фахрие смерила помощницу равнодушным взглядом голубых глаз и взяла с подноса чашечку горячего чая. — Как там Салиха-хатун? — спросила, как бы невзначай султанша. Салиха-хатун являлась еще одной наложницей шехзаде Ибрагима. Фахрие Султан всеми силами убеждала себя и окружающих, что эта наложница не имеет власти ни в гареме, ни в сердце наследника, но почти все ее попытки терпели крах.       Салиха не была глупой, она вела себя осторожно, не шла на конфликты. Рабыни обожали ее в отличии от Фахрие Султан, которую терпеть не могли из-за недюжинных амбиций. Еще у Салихи был сильный покровитель в лице Эсманур Султан, которая всеми фибрами души презирала главную наложницу. — Госпожа, вы только не волнуйтесь, — поспешила сказать служанка, на что Фахрие Султан наградила ее настороженным взглядом. — Хатун ночью стало плохо, ей вызвали лекаря… — И? — не выдержала девушка, и чашка с горячим напитком у нее в руках опасно дрогнула. — Салиха-хатун беременна, — глухо проговорила Нурия-хатун. Рука султанши дрогнула, и она с вскриком опрокинула горячий чай себе на ноги. Фахрие, вскрикнув от боли, вскочила на ноги, ощущая, как к ожогу прилипает мокрая ткань платья. — Госпожа? — Выйди вон! — рявкнула Фахрие, плохо контролируя себя. Она наградила служанку неописуемым взглядом, и та поспешила скрыться в покоях хозяйки. Султанша же тяжело опустилась на диванчик, ощущая, подступающие к глазам слезы. Она всем сердцем пыталась думать, что причина ее слез — физическая боль, вызванная ожогом. Но все это казалось мелочами, по сравнению с тем пламенем, что запылало в душе наложницы. — Теперь у меня точно нет выбора, — глухо прошептала Фахрие Султан и нервно усмехнулась. — Пока Эсманур Султан нет во дворце, я избавлюсь от ядовитой гадюки… — девушка растянула тонкие губы в улыбке, которая не сулила никому ничего хорошего. Стамбул. Топкапы. Дворцовый сад.       Шехзаде Мехмед тем временем, позавтракав в компании Амрийе Султан, с которой провел ночь, отправился в дворцовый сад, желая потренироваться в компании братьев. Мужчина сошелся в схватке с братом Мустафой, у которого всегда были проблемы с владением мечом. Но, несмотря на это, Мустафа проявлял изрядное упрямство, желая научиться воинскому искусству и это, в конце концов, приносило плоды. Нет, до старших братьев, Абдуллы и Мехмеда, ему было, конечно, далеко, но все же…       Мехмед, желая подбодрить брата, как мог поддавался ему, но Мустафа в этот день был почему-то слишком задумчив и мечтателен, что не успевал отражать атаки брата. В какой-то момент наследник споткнулся и упал, растянувшись на зеленой траве. — Ты как? В порядке, я надеюсь? — обеспокоенно спросил Мехмед, подходя к младшему брату и протягивая ему руку. Мустафа по-доброму усмехнулся, принимая помощь Мехмеда. Он встал на ноги и улыбнулся стоящим чуть поодаль братьям: Абдулле, Джихангиру и малышу Ферхату, который от восторга улыбался. — Спасибо, — вздохнул Мустафа, по-прежнему улыбаясь. Мехмед, глядя в спокойное и родное лицо, сам чувствовал спокойствие и счастье. Так было всегда, Мустафа был самым благородным из всех своих братьев, с ним было тепло и уютно, он одним своим присутствием нес мир и покой. — Не за что, — проговорил Мехмед и похлопал Мустафу по плечу. — Ну, кто следующий? — спросил с энтузиазмом наследник. Абдулла остался равнодушным, снова пребывая в своих печальных мыслях. Джихангир выступил вперед, а Ферхат поднял руку, подпрыгивая, чтобы привлечь внимание Мехмеда. — Я, — послышался надменный голос шехзаде Ибрагима. Мехмед, вмиг напрягшись, обернулся и поспешил надеть на лицо очередную маску холодности и равнодушия. По каменной дорожке вальяжной походкой шел шехзаде Ибрагим в компании шехзаде Махмуда. «Их тут не хватало» — подумал мельком Джихангир, обеспокоенно переводя взгляд с Мехмеда на Ибрагима. Он хорошо знал, что случается, когда все шехзаде собираются в одном месте.       Так уж вышло, что из братьев сформировалось два лагеря. В первый входили Ибрагим и Махмуд, которых между собой объединяли различные пороки. Во второй — Абудлла, Мехмед, Мустафа и Джихангир. Шехзаде Ферхата в конфликты не втягивали, он был еще мал. Обычно любые конфликты разжигали Ибрагим и Махмуд. Вот и сейчас они появились в саду не просто так. — Я хочу сразиться с кем-нибудь из вас, — произнес шехзаде Ибрагим, остановившись в нескольких шагах от Мехмеда. Тот хмуро оглядел его и вздохнул, не понимая, как в этом человеке могут спокойно уживаться все пороки человечества. Старший сын Дефне Султан уже понимал, кого выберет сын Эсманур Султан в соперники. — Желательно с Мустафой. Шехзаде Мехмед посмотрел на брата Мустафу, который, увидев близнеца, заметно помрачнел и напрягся, от его спокойствия и счастья не осталось и следа. — Не думаю, что это уместно, — подал голос старший наследник, наконец, выплыв из омута воспоминаний. Братья посмотрели на него, но по-разному. На лицах Махмуда и Ибрагима ясно читалось презрение, а на лицах Мустафы и Джихангира — одобрение. Мехмед занял нейтральную позицию, но он больше склонялся к мнению Абдуллы.       Маленьких Ферхат переводил испуганный взгляд с Ибрагима на Мустафу, ожидая очередной сколки между братьями. Мальчик подошел к шехзаде Мехмеду и взял его за руку, прекрасно зная, что старший брат обязательно его защитит в случае чего. — Ты боишься меня, братик? — с презрительно усмешкой поинтересовался шехзаде Ибрагим. Как он и ожидал, Мустафа вспыхнул от гнева, делая шаг ему навстречу. — Я видел вещи пострашнее, чем ты с мечем, — парировал деланно равнодушным голосом Мустафа. Почему-то он никогда не мог держать себя в руках в присутствии Ибрагима, в такие моменты мозг переставал соображать.       Братья встали напротив друг друга и сверили друг друга презрительными взглядами. Оба были черноволосы, темноглазы и высоки, оба имели одно и то же лицо. Теперь, когда Мустафа отрастил трехдневную щетину, их почти нельзя было отличить. Единственное различие — цвет одежд. На Мустафе был темно-бордовый кафтан, на Ибрагиме — темно-синий.       Мехмед, понимая, что ни Мустафа, ни Ибрагим не отступят от затеи, молча протянул свой меч Ибрагиму. Тот посмотрел презрительно в серые глаза брата, но меч все же принял. Меч Мустафы был все еще у него в руках.       Братья-близнецы, похожие друг на друга, как две капли воды, но разные, как день и ночь, закружили по поляне, глядя друг другу в глаза. Оба напоминали хищников в этот момент. Диких волков, львов, готовых вцепиться массивными челюстями в глотку соперника и разорвать ее.       Первым атаковал шехзаде Ибрагим, как более несдержанный и импульсивный. Мустафа с ловкостью уклонился от меча брата, предпочитая тактику отступления. Он всегда так делал. Но не из-за трусости, он просто ждал, когда соперник устанет, чтобы пойти в атаку самому. Ибрагим сделал еще несколько бессмысленных выпадов. Все они были отражены. В какой-то момент Мустафе надоело это представление, и он с ураганным напором пошел в вероломную атаку, позабыв, что перед ним его полнокровный брат. Мустафа так его ненавидел, так презирал за подлость и лживость, что ярость вспыхнула в нем темным пламенем. Сколько раз Ибрагим подло побеждал его? Сколько раз подставлял перед царственным родителем, убеждая отца, что он, Мустафа, недостоин его любви? На этот раз шехзаде Мустафа не хотел проиграть, поэтому использовал все свои навыки, вспоминая упорные тренировки с учителями.       Мощным выпадом шехзаде Мустафа выбил оружие из рук шехзаде Ибрагима. Меч упал на зеленую траву, а в следующий миг Мустафа сбил брата с ног, отчего тот упал на землю, как подкошенный. Шехзаде Мустафа направил меч на грудь брата и победно улыбнулся.       Шехзаде Абдулла, увидев это, побледнел и уже хотел прекратить бой, но Мехмед жестом руки остановил его. — Я выиграл, — с улыбкой произнес покрасневший от напряжения и физической нагрузки Мустафа. Ибрагим смерил его гневным взглядом, его черные глаза пылали неистовой яростью и злобой.       Мустафа, отбросив меч в сторону, протянул брату руку помощи, понимая, что они не враги. Если наследник и злился, то быстро приходил в себя. Покрасневший от унижения и гнева Ибрагим ухватился за протянутую руку и встал на ноги, тут же покачнувшись. Мустафа придержал брата за плечи. — Ты — молодец, — попытался подбодрить старшего брата Мустафа, хотя его душа пела от триумфа и радовалась поражению соперника.       После этого шехзаде Мустафа, улыбаясь, направился к братьям, стоящим чуть поодаль. Все, кроме Махмуда, смотрели на него с одобрением и восхищением, а Ферхат даже хлопал в ладоши, подпрыгивая. Но через мгновение их лица исказились от страха. Причиной тому послужил шехзаде Ибрагим, который, стоило Мустафе повернуться к нему спиной, схватил с земли свой меч и, подойдя к брату со спины, со всей силы ударил того по голове рукоятью оружия.       Шехзаде Мустафа ощутил острую боль в затылке, а в следующий момент его сознание помутилось, и наследник без чувств повалился на зеленую траву, которую начали заливать капельки крови, стекающие из раны пострадавшего. К шехзаде тут же поспешили наблюдатели.       Мехмед, понимая, что полоумный брат может добить пострадавшего, оттолкнул Ибрагима от тела Мустафы и, особо не подумав, неожиданно со всей силы ударил его в нос. Раздался противный хруст, Ибрагим согнулся от боли, схватившись руками за кровоточащий нос. Шехзаде Абдулла склонился над Мустафой, не понимая, что нужно делать. Мужчина дотронулся рукой до черных волос брата и рвано вздохнул, резко убрав руку от головы Мустафы. На его ладони была кровь наследника.       Мехмед, увидев побледневшего Абдуллу, со всех ног бросился во дворец за помощью. Почему-то именно в этот день гуляющие по саду наследники решили не брать с собой стражников. Теперь это решение могло сыграть с ними злую шутку. Джихангир принялся успокаивать рыдающего в три ручья от ужаса шехзаде Ферхата, который, широко распахнув серые глаза, смотрел на распластавшееся на зеленой, сочной траве тело. — Тише, тише, — бормотал Джихангир, поглаживая братишку по голове. Только потом он додумался закрыть ему обзор на ужасающую картину. Светловолосый шехзаде обнял Ферхата, и тот, обхватив его ноги, зарыдал в голос, задыхаясь от слез. Да что уж говорить, в глазах Джихангира тоже стояли слезы, когда он смотрел на тело Мустафы и склонившегося над ним Абдуллу, который пытался привести братишку в чувства.       Единственным, кто не участвовал в представлении, был шехзаде Махмуд, который традиционно занял позицию наблюдателя. Он равнодушно смотрел на тело наследника и его серые, пустые глаза ничего не выражали, словно он не имел к происходящему никакого отношения.