Через терни к звездам

***

Май 1582 года. Топкапы.       Измир-хатун шла по золотому пути в покои шехзаде Мехмеда. Она то и дело одергивала рукой подол ярко-синего шелкового платья, расшитого серебряной нитью. С непривычки ей было очень неудобно, от волнения по спине стекали капельки холодного пота, ноги подкашивались, а ткань платья прилипала к коже, вызывая дискомфорт. Девушка на мгновение остановилась. Сопровождающие ее евнухи и несколько служанок с удивлением на нее посмотрели. — Не переживай, — сухо проговорила Нефизе-калфа, идущая рядом с наложницей. Измир посмотрела в глаза этой мрачной женщины и поежилась. Хотя Нефизе и взяла на себя роль утешителя и во время подготовки к хальвету говорила слова поддержки, ее мрачный образ не внушал доверия. Измир-хатун подумала про себя, как Нефизе-калфа не похожа на свою родную сестру Дефне Султан. Мать шехзаде Мехмеда лучилась светлом и теплотой. В Нефизе-калфе скорее присутствовало мрачное очарование, и излучала, в отличии от старшей сестры, она холод. — А если шехзаде меня прогонит? — спросила Измир с опаской, заламывая руки. — Не прогонит, — возразила с усмешкой Нефизе-калфа, сверкнув в полумраке коридора голубыми глазами. — А как же Амрийе Султан? — вздохнула Измир-хатун, все еще продолжая стоять посреди коридора. — Она ничего не знает о тебе, и не узнает до завтрашнего утра. Не беспокойся, — объяснила терпеливо Нефизе. — Или ты не хочешь на хальвет? –спросила калфа, сузив глаза. Измир-хатун забавно побледнела и округлила глаза. — Нет, я, конечно же, хочу, -невнятно пробормотала девушка. Процессия продолжила путь. Уже у самых дверей в покои шехзаде Мехмеда Измир замерла истуканом и задрожала, в панике посмотрев на Нефизе, в которой неосознанно искала защиту и поддержку. — Все будет хорошо, — бесцветным голосом ответила калфа, и никто не подозревал, какое пламя сейчас разгорается в замёрзшей и почерневшей душе женщины.       Стражники, стоящие у входа в покои шехзаде, отворили двустворчатые двери. Измир-хатун, собрав волю в кулак, вошла в опочивальню. Двери за ее спиной тут же захлопнулись.       Нефизе-калфа некоторое время смотрела на двери в опочивальню племянника и ощущала, как в душе в очередной раз просыпается скорбь по давно минувшим дням. Калфа дрожащей рукой потерла переносицу и зажмурилась, чтобы евнухи не заметили разительной перемены в ее поведении. Если бы кто-то сейчас посмотрел в глаза этой железной женщины, то непременно увидел бы в них слезы.       Когда-то и она волновалась перед первым хальветом, и была благодарна старшей сестре за то, что та, узнав о ее взаимной любви с шехзаде Османом, подарила сестру в гарем старшего наследника. И вот теперь Нефизе с невыносимой мукой вспоминала ту первую ночь, когда ее готовили к хальвету, наряжали в красивое белое платье… Дефне тогда подарила ей ожерелье из сапфиров и пожелала счастья. Ах, если бы хасеки тогда знала, какие беды обрушаться на голову Анны после нескольких счастливых лет. Ах, если бы.       Нефизе-калфа, поборов минутную слабость, взяла себя в руки и, как обычно, твердо посмотрела на евнухов, которые стояли рядом с ней и молчаливо переглядывались. — Ну, что встали? — твердым голосом спросила калфа, сузив голубые глаза. Евнухи тут стушевались и поспешили разбежаться по своим делам, не желая навлекать на себя гнев Нефизе-калфы.       Сама калфа же с тяжелым сердцем направилась к покоям сестры, чтобы сообщить, что задание выполнено, и Измир-хатун без происшествий вошла в опочивальню шехзаде Мехмеда.       Войдя в просторные покои управляющей гаремом, Нефизе-калфа огляделась, подмечая про себя, что погруженные в полумрак покои, не смотря на большие размеры, выглядят вполне уютно. Эх, а ведь она тоже могла жить в них, могла управлять гаремом мужа и растить своих троих детей, не зная невзгод, но увы, у судьбы были иные планы. Нефизе-калфа сама удивилась своим мыслям, она никогда не завидовала старшей сестре и уж тем более не стремилась занять ее место, но иногда в ее голове появлялись навязчивые мысли о том, что могло быть, но не случилось.       Калфа, прислушавшись к ночной тишине, расслышала нежный голос сестры. Дефне Султан, видимо, пела колыбельную младшему сыну. Пела на родном языке. Нефизе вздохнула, когда-то эту песню пела им матушка, но было это, кажется, совсем в другой жизни. Нефизе-калфа вошла в детскую комнату, смежную с просторной опочивальней управляющей гаремом. Как она и думала, Дефне Султан сидела на краю кровати младшего сына и тихо напевала ему колыбельную. Глаза мальчика сонно закрывались, но он то и дело их открывал. — Мам, Мустафа умрет? — тихо спросил шехзаде Ферхат. Дефне Султан на мгновение прервала песню и взяла ребенка за руку и поцеловала ее. — Нет, мой хороший, с Мустафой все будет в порядке, — усталым голос отозвалась хасеки.       Сейчас, когда не было свидетелей ее слабости, Дефне была сама собой, не скрывалась за маской вежливости и учтивости, не прикрывалась красивыми и тяжелыми нарядами. Ее светлые волосы, не тронутые сединой, локонами рассыпались по хрупким плечам, делая образ женщины домашним. Наверное, из-за внутреннего света и женской мудрости султан Баязид уже столько лет любил супругу.       Шехзаде Ферхата ответ матери, видимо, устроил, или же он сильно устал за минувший день. Мальчик повернулся на бок, закрыл глаза и забылся безмятежным сном. Дефне Султан на некоторое время замерла, после чего осторожно наклонилась к сыну и поцеловала его в лоб, заботливо провела рукой по золотистым кудряшкам, поправила одеяло. — Дефне, — прервала, наконец, семейную идиллию Нефизе-калфа. Султанша вздрогнула и посмотрела на сестру, мягко улыбнулась ей, но тут же нахмурилась, увидев в голубых глазах сестры столько эмоций. — Шехзаде Ферхат снова живет с тобой? — спросила калфа. — Да, увиденное в саду так его напугало, что он снова захотел жить со мной, — произнесла Дефне Султан. — Как Ибрагим мог поступить так с братом? — Это все дурная кровь Эсманур Султан, — отозвалась Нефизе-калфа. — Ошибаешься, это все кровь султана Баязида, — едва слышно проговорила Дефне Султан. Она встала с кровати сына, снова посмотрела на спящего мальчика и направилась в свою опочивальню, сделав жест сестре следовать за ней.       Но Нефизе почему-то задержалась. Женщина на негнущихся ногах подошла к спящему шехзаде и с мукой в душе вгляделась в его невинное личико. Сердце калфы в миг пронзила самая страшная боль, которую только может испытать человек. Боль от потери ребенка.       «Как же он похож на моего Баязида, словно я вернулась в прошлое. Ох, Аллах, как же больно…» — подумала Нефизе-калфа. Да, ей больно было видеть так похожих на покойного сына шехзаде Ферхата и шехзаде Джихангира. Ферхат напоминал Баязида в детстве, а Джихангир просто поразительно был похож на тот образ сына, который Нефизе-хатун создала у себя в голове. — Нефизе? — обеспокоенно спросила Дефне Султан, снова заходя в детскую. Калфа в смятении посмотрела на сестру и на дрожащих ногах поспешила выйти из детской. Когда женщина проходила мимо сестры, то схватила ее за руку. — Тебе не нужно скрывать чувства от меня, я твоя сестра и прекрасно тебя понимаю. Нефизе-калфа посмотрела в глаза султанши и, ощущая смертельную усталость, кивнула не в силах говорить. Две сестры прошли к тахте и опустились на нее. — Измир-хатун в покоях Мехмеда. Амрийе Султан ни о чем не знает, — отчиталась Нефизе, пытаясь вернуть себе привычную мрачность и холодность. Но проклятые воспоминания словно ножи раз за разом пронзали ее душу. А ведь раньше она думала, что ее душа давно мертва и нашла покой во дворце Манисы, в котором оборвались жизни ее детей и мужа. — Хорошо, — кивнула довольная Дефне Султан, радуясь, что план удался. — Дай Аллах, девушка забеременеет и родит сына. Моему льву нужны наследники, раз уж его супруга не справляется с этим.       Нефизе-калфа посмотрела на сестру, не понимая, почему она так не любит Амрийе Султан. В принципе, эта женщина не так уж и плоха, она искренне любит шехзаде Мехмеда, и он с ней счастлив. Что еще нужно для благополучия наследника? Но, к сожалению, имелся и большой минус. После заключения никяха шехзаде с дочерью командующего флотом султан Баязид подумал, что Мехмед пытается заручиться поддержкой флота, а там и до бунта не далеко. — Что тебя беспокоит, Нефизе? — спросила Дефне Султан, вырывая сестру из мыслей. Калфа поджала губы и покачала головой, не желая выдавать переживаний. — Твои дети вместе с отцом на небесах, они попали в рай, — догадавшись в чем дело произнесла султанша.       Нефизе-калфа по-своему отреагировала на слова сестры. Она неожиданно закрыло лицо руками и ее плечи мелко затряслись от приглушенных всхлипов. Дефне Султан на мгновение растерялась, она давно не замечала за сестрой человеческих чувств. Но даже самые сильным людям бывает больно. Даже самые сильные ломаются.       Дефне пододвинулась к сестренке и бережно обняла ее, прижав светловолосую голову Нефизе к своей груди. В первые секунды калфа тщетно пыталась успокоиться и взять себя в руки, но потом эти жалкие попытки потеряли смысл. И она зарыдала, вцепившись в халат сестры, словно она была ее последним спасением, светом во тьме. Дефне Султан со смятением, не уверенно гладила сестренку по золотистым, с большим количеством седины волосам, по худым плечам и каждый всхлип Нефизе отдавался болью в душе султанши. Ах. Если бы она могла ей чем-то помочь, ах, если бы. — Мне кажется, что я схожу с ума, — в перерывах между всхлипами бормотала калфа, обнимая сестру. — Я вижу их во снах, они зовут меня к себе, говорят, что только вместе мы будем счастливы. Я пыталась бежать от воспоминаний девять лет, усердно работала, заботилась о Мехмеде, только бы не останавливаться, не вспоминать былые дни, но… Все напрасно. Они живут во мне. — Они в твоем сердце, сестра, они бессмертны, — проговорила тихо Дефне Султан, не зная, как утешить несчастную и одинокую калфу. — Когда я смотрю на шехзаде Ферхата, я вижу своего Баязида. Когда я наблюдаю за Джихангиром, я думаю, каким бы были мои сыновья. Мой Баязид, или малыш Коркут. А сегодня я помогала Измир-хатун готовиться к хальвету и с ужасом поймала себя на мысли, что вижу в ней свою дочь, Михришах Султан. Она до того на нее похожа внешне, что мне стало жутко и невыносимо больно. Если бы я не видела свою малышку мертвой, подумала бы, что Измир — моя дочь, — откровенно начала говорить Нефизе, впервые за долгие годы открывая сестре сердце. Раньше она всеми силами пыталась запрятать воспоминания о погибших родных в глубинах искалеченной души, обращала свое сердце в камень, но теперь все потеряло смысл. Минутная слабость сорвала ледяную маску с лица несчастной женщины. — Я отдала ей то сапфировое ожерелье, которое ты подарила мне перед моим первым хальветом. — Нефизе, — проговорила Дефне Султан минутой позже. Она мягко отстранила от себя все еще плачущую сестру и посмотрела в ее заплаканные голубые глаза. — Я знаю, что твоей боли нет исцеления, я сама ее пережила. Но, прошу тебя, держись, мы все преодолеем, сестра. — Непременно, — глухо ответила калфа и усмехнулась сквозь слезы. — Прости, что побеспокоила тебя. — Пустяки, — отмахнулась Дефне Султан. — Помнишь, как говорил наш отец? — «Я хочу, чтоб запомнили люди: Ничего нет дороже семьи, Все проблемы твои и невзгоды, Канут в воду при виде родни. И пускай мы не видимся часто, Средь тревог и мирской суеты, Если горе большое, несчастье, Ты его с семьей раздели. Они любят тебя, они верят, И любых от тебя ждут вестей, Распахни же души своей двери, Сразу станет сердцу теплей». — Ты помнишь его стихи? — изумилась Дефне Султан. Нефизе грустно улыбнулась сквозь слезы. — Ты же была совсем мала, когда его, когда нас… — султанша запнулась, вспоминая тот страшный день, когда их пленили. Отца и мать сестер убили пираты, ворвавшиеся в поместье, а их угнали, как животных в плен. — Его стихи — это единственное, что осталось у меня от отца, я часто его вспоминаю, — проговорила уже успокоившееся Нефизе-калфа. — Мне не хватает его мудрых советов. — Мне тоже, — вздохнула Дефне Султан и грустно улыбнулась, пытаясь воскресить в памяти образ родителя. — Честно сказать, я не могу точно вспомнить его лицо, оно постоянно смазано, но мне кажется, что Мехмед очень похож на папу, — призналась Нефизе-калфа. — Да, Мехмед похож на деда. Все говорят, что мой первенец- копия отца, но это не так. Я-то знаю в кого он пошел холодностью и целеустремленностью, Игнотус Леон переродился во внуке, и дай Аллах, судьба моего сына будет не так трагична, как судьба деда. — Аминь. Топкапы. Покои шехзаде Мехмеда.       Измир-хатун вошла в опочивальню шехзаде Мехмеда и замерла. Она очень сильно переживала, у нее мелко дрожали руки, подкашивались ноги, а лоб покрылся испариной. Ей казалось, что она вот-вот упадет, даже не успев оказаться в объятиях господина. Измир напряженно окинула взглядом покои и заметила шехзаде, который стоял у письменного стола, держа в руках какую-то книгу. Он, словно не замечал присутствия наложницы в покоях и продолжал просматривать старинную рукопись.       Измир-хатун, как ей и велели, опустилась на колени, в который раз нервно поправив подол ярко-синего платья. Юбки платья облаком расстелились по дорогому ковру. Девушка опустила голову так, чтобы ее черные волосы закрыли пылающие от щеки, и осторожно подползла к ногам шехзаде.       Сердце наложницы тревожно замерло, она боялась даже пошевелиться… Шехзаде продолжал стоять у стола, лениво листая книгу. Он даже не взглянул на примостившуюся у его наг рабыню. Измир хотела на него посмотреть, но боялась поднять голову. Единственное, что она видела перед глазами, это ноги господина и край его кафтана.       Наконец, наследник шумно захлопнул старинный фолиант и положил его на стол, после чего равнодушно окинул взглядом невольницу, но не увидел в ней ничего примечательного. Шехзаде протянул руку и взял девушку за подбородок и почувствовал ее шумно дыхание. Мужчина заставил Измир поднять голову, слишком сильно сжав ее подбородок. Девушка то ли вскрикнула, то ли всхлипнула. Но Мехмед даже не обратил никакого внимания на это. Он, взяв наложницу за локти, поставил ее на ноги. Измир шумно задышала и несмело посмотрела в лицо шехзаде, который был до того бесстрастным и равнодушным, что его лик напоминал маску, безжизненную, но очень красивую.       Мехмед смотрел в лицо невольницы, и ему почему-то казалось, что он видел ее раньше. Вот только где? Трудно сказать, когда в гарем столько красивых рабынь. Он нахмурился, смотря в синие глаза девушки, которая замерла перед ним, выпучив очи. Вроде Мехмед видел похожую наложницу рядом с Хюррем Султан, но мужчина не мог вспомнить лица той девушки, хотя всеми силами напрягал память. Служанка Хюррем была настолько незаметной и тихой, что ее лица просто невозможно было вспомнить, не говоря уже об имени. Но внезапно Мехмед вспомнил, как пару раз столкнулся со служанкой сестры в коридоре, и как она смущалась его внимания. Шехзаде не был дураком и прекрасно видел, что девушка влюблена в него без памяти. И один раз даже думал соблазнить ее в одном из коридоров. Но вовремя взял себя в руки. Вот ведь ирония судьбы, теперь эта девчонка стоит в его покоях, готовая без сопротивления отдаться ему. Теперь она принадлежит его гарему. Если бы Мехмед тогда взял бы девушку в темном закоулке, то султан Баязид, узнав об этом, разгневался. Наложница до сегодняшнего дня принадлежала гарему падишаха.       Мехмед молча наклонился к девушке и коснулся губами ее нежных губ. Пусть он и не хотел ее принимать сперва, но тело, привыкшее к жарким ночам, требовало своего. Противиться ему наследник не хотел. В конце концов эта наложница одна из многих девушек, имя которой он даже не вспомнит следующим утром. Измир дернулась и замерла, ощутив прикосновение узких губ к своим губам. Мехмед властно прижал ее к своей груди, одной рукой беспощадно взял ее за завитые локонами волосы, а второй сжал тонкую шейку, чтобы она точно не вырвалась.       Пусть в ласках наследника не было и намека на любовь или нежность, наложница дрожала от счастья, чувствуя, как рука шехзаде скользнула по шее выше, надавил пальцами ей на скулы, чтобы она приоткрыла ротик. Мехмед углубил поцелуй, начиная теснить наложницу к ложу. Уже у кровати он оторвался от нее и начал торопливо расстегивать пуговицы на платье, не замечая смущения девушки, которая то краснела, то бледнела. Шехзаде стянул с хрупких плеч платье, которое тут же упало на ковер. Его взору открылась грудь невольницы, которая тут же закрыла ее руками, сжавшись. Ее личико порозовело от смущения.       Мехмед взял Измир за запястья и, сжав их, с силой развел тонкие руки в стороны. Измир рвано вздохнула и густо покраснела. Наследник ухмыльнулся, глядя в напуганное личико девушки. В следующий миг он толкнул наложницу на кровать и навалился сверху, продолжая ласкать тело рабыни, которая совсем теряла голову от счастья и сгорала в объятьях любимого человека.       Измир еще сильнее покраснела, когда шехзаде на насколько мгновений оторвался от нее и принялся быстро стягивать с себя одежду. Девушка ерзала в постели и то и дело вздрагивала. Волнение было таким сильным, что она готова была расплакаться. Но слова Хюррем Султан о том, что ее брат не любит слезы, заставляли ее держать себя в руках. Наконец, шехзаде избавился от последних предметов туалета. Измир зажмурилась, боясь открыть глаза. Мехмед навис над ней и снова отдался страсти и желанию.       Через некоторое время они оба лежали на смятых простынях. Мехмед смотрел в потолок и хмурился. Чем больше он думал, тем яснее понимал, что что-то сильно не так. Ему чего-то, точнее кого-то не хватало. Рядом с ним должна быть другая женщина. Его законная жена. Но Амрийе пока по состоянию здоровья не может проводить ночи с ним, однако… Не обязательно делить с ней ложе. С женщиной можно и поговорить. Особенно с Армийе Султан.       Мехмед почувствовал, как наложница, лежащая рядом с ним и вроде бы спящая, пытается пододвинуться к нему поближе. Её присутствие почему-то сильно раздражало. Даже Гюльбахар не так злила его до такой степени, может, следовало внять советам матери, и позвать на хальвет первую супругу? Нет, Гюльбахар тоже не была похожа на Амрийе. Она боялась говорить с ним, скрывала свои чувства и робела. Амрийе не была такой…       Измир-хатун лежала рядом с возлюбленным, который не обращал на нее никакого внимания после того, как воспользовался ее телом. Девушка ощущала горечь и сожаление, но всячески гнала их подальше из своей головы. Ее мечта сбылась, она в его раю, дай Аллах, это их не последняя ночь. Измир наблюдала за шехзаде и ощущала, как в душе становится так радостно и тепло. Каким же красивым он был! Тонкие, правильные черты лица, чуть пухлые губы, темные брови с изломом, темно-русые волосы и пронзительные серые глаза.       Мехмед же неожиданно поднялся с постели и, повязав на талии простынь, отошел к столу, на котором стояли кувшин с вином. Шехзаде налил в стакан напиток и испил его, надеясь, что хоть он даст ему возможность расслабиться. Но нет, Мехмеду необходимо было выпить несколько кувшинов, чтобы опьянеть. — Шехзаде, — раздался в тишине опочивальни голос наложницы, Измир-хатун привстала в постели и устремила взгляд голубых глаз в сторону господина. — Я… — девушка запнулась и покраснела, не зная, что сказать. Она хотела отвлечь его от каких-то мрачных мыслей, но понятия не имела, о чем говорить с шехзаде. Мехмед с раздражением на нее посмотрел. — Спи, — коротко приказал он. Измир потупила взгляд и откинулась на подушки, проглотив вставший в горле ком. — А вы? — Я сейчас, — коротко ответил Мехмед. Измир — хатун поверила его словам и закрыла глаза. Этот бесконечно долгий день вымотал ее. Подготовка к ночи, сама ночь, бесконечное волнение, терзающее юное сердце и, наконец, первый хальвет. Очень скоро девушка, утомленная всеми событиями, уснула.       Мехмед же, посмотрев на спящую рабыню, вздохнул. Он хотел отправить ее обратно в гарем, но девушка забылась крепким сном. Если он ее разбудит и выгонит, бедняжка наверняка прорыдает где-нибудь в темном закоулке. Что-то всколыхнулось в жестоком и холодном сердце шехзаде Мехмеда, он, стараясь не шуметь, облачился в брюки и рубаху и, в последний раз взглянув на спящую наложницу, имя которой даже не смог вспомнить, и покинул опочивальню.       Да, он провел время в объятиях наложницы. Утолил физическую потребность организма, сбросил напряжение. Но рядом с незнакомой, пусть и влюбленной в него наложницей, Мехмед не чувствовал уюта и тепла. Только рядом с Амрийе Султан он ощущал покой.       Именно поэтому шехзаде Мехмед после хальвета вместо того, чтобы забыться крепким сном, отправился в покои законной жены. Уже у покоев Амрийе Султан он замер на мгновение, ощущая тень неясной тревоги. Ему стало стыдно за то, что он нарушил клятву, данную жене четыре года назад. Тогда, ослепленный чувствами наследник, в буквальном смысле выкрал возлюбленную с корабля Онура-рейса, Амрийе-хатун поставила условие. «- Кроме меня других женщин быть не должно. Должна быть я и только я, — звонким голосом произнесла Амрийе-хатун, стоя на причале, около величественного корабля. Шехзаде Мехмед усмехнулся, глядя в полные решимости зеленые глаза. — Ты так уверена в себе, хатун, — проговорил он задумчиво. — Еще мы не можем жить в грехе, я свободная мусульманка и… — с решимостью продолжала девушка. Мехмед надменно усмехнулся, понимая, что просто так она точно не отступит. Шехзаде с усмешкой посмотрел на стоящего чуть в стороне султанзаде Османа, который точно не одобрял происходящее, но все равно преданной тенью следовал за наследником. — Хорошо, кроме тебя никого не будет, — принял решение шехзаде Мехмед. Амрийе-хатун, услышав это, просияла.»       Отогнав воспоминание, шехзаде вошел в покои жены. Его встретила встревоженная служанка Амрийе Султан, Фериде. — Шехзаде Хазретлери, — поклонилась девушка, опустив голову. Мехмед даже не посмотрел на служанку и направился в спальню жены. — Султанша приняла снотворное и уснула, хвала Аллаху. Она была чем-то огорчена, — проговорила тихо Фериде-хатун, глядя на подошедшего к постели супруги шехзаде. Мехмед поджал губы. Он прекрасно понимал, что до султанши уже дошли слухи о принятой им наложнице, и она огорчилась от этого. Фериде-хатун молча покинула опочивальню, оставив господ наедине.       Шехзаде Мехмед лег рядом с женой и с нежностью провел рукой по голове спящей девушки. Амрийе Султан улыбнулась во сне и тихо что-то пробормотала. Молодой человек улыбнулся, султанша казалась ему такой слабой и нежной, что ему хотелось защитить супругу от всех невзгод. — Мехмед, ты пришел? — едва слышно сонно спросила Амрийе Султан, приоткрыв глаза. Очевидно, невесомые прикосновения мужа разбудили ее. — Конечно, госпожа моя, — прошептал Мехмед, бережно обнимая султаншу. Девушка прижалась щекой к груди шехзаде и прикрыла глаза. — Разве мог я тебя оставить? — задал риторический вопрос он. Амрийе Султан блаженно улыбнулась. У Дефне Султан не получилось вбить клин между ней и мужем. Мехмед отослал ту наложницу и пришел к ней. Значит их чувства все еще живут. И Мехмед любит только ее одну. Утро следующего дня. Топкапы.       Измир-хатун проснулась от яркого солнечного света. Девушка поморщилась от солнца и перевернулась на живот. Открыв глаза, она сперва не поняла, где находится. Комната выглядела слишком роскошно для комнатки слуг, в которой жили девушки, прислуживающие Хюррем Султан. Измир приподнялась в постели и нахмурилась. Прошло пару минут прежде, чем она вспомнила прошедшую ночь. Девушка без сил откинулась на шелковые подушки и зажмурилась от радости. У нее был хальвет с шехзаде Мехмедом.       Измир-хатун, охваченная неожиданным счастьем, встала с кровати и оглядела покои в поисках шехзаде Мехмеда. Найдя у изножья кровати свое синее платье, наложница быстро надела его и посмотрела в сторону выхода на террасу. Должно быть, господин там. Не спарившись с любопытством и желанием увидеть шехзаде, девушка осторожно вышла на террасу, которая, к ее изумлению, оказалась пуста. Измир-хатун вздохнула, понимая, что в покоях она одна. Куда же ушел шехзаде Мехмед?       Девушка в силу юности не понимала, что наследник покинул ее еще вчера. Она так крепко спала ночью, что попросту не заметила этого. Измир подошла к белым перилам и вздрогнула от удивления. Из покоев шехзаде Мехмеда открывался такой красивый вид на Босфор. Девушка мечтательно улыбнулась, представляя, что теперь будет часто бывать в покоях Мехмеда и вместе с ним проводить вечера на террасе. Ее мечты были настолько сладостными, что Измир зажмурилась от радости и белозубо улыбнулась. — Хатун, — неожиданно кто-то позвал наложницу. Девушка резко обернулась и замерла. Перед ней стояла Гюльбахар Султан, облаченная в ярко-красное платье. Рыжие волосы султанши были завиты крупными локонами и аккуратно лежали на точенных плечах. Около султанши стояли ее дети. Рыжеволосая Ханзаде Султан нахмурилась, увидев незнакомую девушку. Маленький Осман же опасливо жался к матери. — Султанша, -жалко пискнула Измир и поклонилась. — Почему ты все еще в покоях? –строго спросила Гюльбахар. В ее голубых глазах на мгновение промелькнула злоба. Измир вздрогнула, заметив огонек ненависти в глазах Гюльбахар. — Ты должно была уйти сразу после хальвета. — Шехзаде велел остаться мне, — возразила Измир-хатун напуганным голосом. Она втянула голову в плечи и сгорбилась, пытаясь казаться меньше, чем есть на самом деле. Измир-хатун знала, что Мехмед не говорил ей оставаться на ночь, но она уснула, и он ее не разбудил, не выгнал. Значит, шехзаде позволил наложнице остаться в покоях. — Довольно, ты даже правил не знаешь, что не удивительно, ты же просто служанка, — непривычно жестко заключила Гюльбахар Султан, сузив голубые глаза. — Где шехзаде? — Я не знаю, — дрожащим голосом ответила Измир-хатун, от ее хорошего настроения которой не осталось и следа. — Понятно, — ехидно улыбнулась Гюльбахар Султан. — Можешь идти, я к шехзаде наших детей привела, — проговорила она. Измир-хатун поклонилась султанше и поспешила покинуть террасу, а после и покои наследника.       Измир шла по коридорам дворца и не понимала, какие чувства испытывает. Раньше она считала Гюльбахар Султан доброй и нежной девушкой. Султанша всегда улыбалась ей, заботилась о своих детях и производила впечатления спокойной женщины. Сегодня же представление Измир о султанши переменилось на негативное.       От Гюльбахар Султан исходила чистая ненависть и злось. А в ее голубых глазах пылала ярость. Измир напугала подобная перемена в поведении госпожи. Гюльбахар Султан, первая жена шехзаде Мехмеда, мать двоих его детей, и о ней Мехмед забыл, повстречав Амрийе Султан. Должно быть, султанша сильно ревнует мужа и восприняла новую фаворитку, как соперницу за сердце господина.       Измир-хатун вздрогнула от страха. Если спокойная и добрая Гюльбахар отнеслась к ней так враждебно, что будет, когда Амрийе Султан обо всем узнает? Законная супруга Мехмеда никогда не отличалась спокойным и добрым нравом. Со слов Хюррем Султан, Измир знала о непростом и воинственном характере Амрийе Султан. О, Аллах, Амрийе Султан от нее даже мокрого места не оставит. Раздавит, не моргнув глазом. Покои Амрийе Султан.       Тем временем ни о чем не подозревающий шехзаде Мехмед завтракал в компании Амрийе Султан и смеялся над ее шутками. Девушка все еще пребывала в счастливом неведении касательно новой фаворитки мужа и лучилась счастьем и радостью. — Мы отправимся на конную прогулку? — спросила султанша у мужа, поедая лукум. — К сожалению, нет, — возразил Мехмед, помрачнев. — Я наказан, — пояснил он. — Султан Баязид? — понимающе спросила Амрийе Султан. Шехзаде кивнула, вспоминая суровую выволочку от отца за самовольную прогулку по рынку, которая едва его не погубила. — Жаль, чувствую, опять придется сидеть в покоях и вышивать, — хмыкнула султанша, поправив золотисто-русые волосы, лежащие мягкими волнами на ее плечах. Мехмед протянул руку к голове жены и начал ласково перебирать ее волосы. Амрийе зажмурилась от удовольствия и улыбнулась. — Ты можешь погулять по саду, — произнес задумчиво Мехмед. — Могу. Интересно, Айлин Султан пребудет сегодня во дворец вместе с матерью? — поинтересовалась Амрийе Султан, смотря на мужа. Мехмед поджал губы, вспоминая дочь старшей сестры. Айлин Султан не подходила под привычный образ султанши династии, в отличии от младшей сестры Раны. Скорее всего, девушка больше была привязана к отцу, Атмадже-паше, слава о воинских навыках которого гремела на всю империю. — Ты с ней общаешься? — спросил Мехмед удивленно. Амрийе кивнула. — Мы встретились в саду, и разговорились. Она не плохо владеет мечом и весьма искусна в охоте, -пояснила светловолосая султанша. — С тех пор мы иногда переписываемся. Если бы не Айлин, я бы зачахла от скуки, слушая сплетни наложниц. — Будь осторожна с ней, — зачем-то проговорил Мехмед, вспоминая словесный поединок Айлин Султан и своего лучшего друга Османа. Султанзаде Осман после этого долго шипел и ругался, называя черноволосую султаншу глупой, импульсивной и недалекой. Мехмед тогда только вежливо промолчал, подмечая про себя, что «импульсивная и недалекая» султанша все же смогла чем-то задеть сердце Османа. — Почему? — удивлённо спросила Амрийе Султан. — Она дочь Мухрумах Султан, а у нее весьма тяжелые отношения с моей матерью. Михрумах не приняла матушку в качестве законной жены султана, и в свое время матушка совершила один неосмотрительный поступок… Михрумах недолюбливает Валиде и открыто поддерживает Абдуллу, — пояснил шехзаде Мехмед, обходя опасные темы. Он прекрасно знал историю своего рождения. Дефне Султан не стала скрывать это от сына, и все рассказала ему, когда юный шехзаде отправился в санджак, чтобы наследник знал, что за маской добродетели может скрываться жестокость. И насторожено относился к любой наложнице. Шехзаде Мехмед, выслушав рассказ матери о том, как ее подослали убить султана Баязида, пришел в ужас, но все же попытался понять поступок матери. И понял. В конец концов не ему судить Валиде. — Айлин Султан вряд ли пойдет на поводу у матери, она слишком честная и прямолинейная, чтобы плести интриги и лицемерить, — возразила Амрийе, терпеливо выслушав супруга. Мехмед строго на нее посмотрел, и султанша замолчала.        Неизвестно, чем бы закончился разговор супругов, если бы в опочивальню не вошла Фериде-хатун, служанка Амрийе. Султанша удивленно посмотрела на Фериде, не понимая, что ей понадобилась. Сама служанка опасливо смотрела на госпожу и то и дело косилась на Мехмеда. — Что случилось, хатун? — резко спросил шехзаде Мехмед, недовольный тем, что кто-то вторгся в опочивальню. — Мне велели сообщить, что шехзаде Мустафа пришел в себя, господин, — поклонилась Фериде. Мехмед замер на мгновение, но после этого взвился на ноги. — О, Аллах, какая хорошая новость, нужно его навестить! — непривычно радостным и несдержанным тоном произнес шехзаде, вставая из-за стола. На его лице промелькнула слишком много чувств. Мехмед посмотрел на притихшую жену и улыбнулся ей. — Пойдем, сходим к Мустафе, султанша моя, — предложил он. Амрийе Султан улыбнулась мужу. — Вы идите, я приду позже, мне нужно привести себя в порядок, — проговорила султанша. Мехмед кивнул, вспоминая, что его жена только в ночном платье да в халате. Он покинул опочивальню.       Едва двери за наследником закрылись, улыбка медленно сползла с лица Амрийе Султан, и она настороженно посмотрела на Фериде-хатун. — Это же не все новости? — спросила султанша. Служанка, втянув голову в плечи, кивнула. — Что случилось? — В гареме говорят, что у шехзаде Мехмеда была наложница этой ночью, она только утром вернулась… — Не может быть этого! — резко изрекла Амрийе, вскакивая на ноги. Она тяжело и быстро задышала и со злостью посмотрела на служанку, словно это она виновата в ее бедах. — Он провел ночь со мной. — Измир-хатун поселили на этаже фавориток, и преподнесли ей в дар сундук подарков, ошибки быть не может, — будто оправдываясь, говорила Фериде-хатун. На Амрийе Султан смотреть было страшно. Она быстро дышала, как-то сгорбилась, а потом со звериным рыком резко опрокинула столик с завтраком, за которым пять минут назад сидела в компании мужа.       Фериде-хатун вскрикнула от неожиданности и хотела кинуться к госпоже, опасаясь, что она пораниться, но султанша наградила ее прямо-таки безумным взглядом зеленых глаз. Ее светлые волосы пришли в беспорядок и закрывали лицо девушки, и она мгновенно словно утратила человеческий облик. — Я хочу видеть эту наложницу, я раздавлю ее, Мехмед больше никогда на нее не посмотрит, — прорычала злобно она, ощущая, как яд ревности и боли пропитывает каждую клеточку организма. — Мехмед обманул меня, а я-то думала, что он верен своей клятве, — горько прошептала Амрийе Султан.