Через терни к звездам

***

      Михрумах Султан, пребывая в весьма хорошем расположении духа, шла по коридорам дворца, в котором в свое время жил Великий визирь Ибрагим-паша, близкий друг покойного султана Сулеймана. Султанша, пребыв в столицу вместе с мужем и детьми, выпросила у царственного отца этот дворец. Она увидела его в далеком детстве, когда вместе с отцом и братьями прибыла в столицу попрощаться с бабушкой, Хюррем Султан. Тогда они проехали мимо дворца. Но Михрумах Султан успела рассмотреть величественное здание. И оно навсегда осталось в ее сердце.       Султанша стала мечтать, что однажды, выйдя замуж, непременно попросит отца поселить ее во дворце покойного Ибрагима-паши. Но, к сожалению, мечте не суждено было сбыться. Мужем Михрумах Султан стал Атмаджа-бей, который не особо хотел этого брака, как и его юная супруга. Однако мужчина привык исполнять любой приказ Господина, и навязанный брак он тоже воспринял, как приказ. Очень скоро беременная первенцем Михрумах Султан вместе с мужем отправилась в забытый всеми Трабзон. Так все надежды юной Михрумах были разрушены до основания суровой действительностью.       Теперь же ступая по светлым, богато обставленным коридорам дворца, султанша ощущала почти детскую радость, словно прожитые годы обернулись вспять, и она снова юная, трепетная, жаждущая любви девушка. К тому же Михрумах, приехав в столицу, поклялась себе остаться рядом с отцом. Для этого она тайком объезжала совет попечительниц вакфа, скрывая все от Дефне Султан, которая надеялась стать управляющей после кончины Хюмашах Султан. Михрумах Султан не пожалела золота на уговоры нужных людей, и не пожалела об этом. Последнее слово оставалось за Султаном Баязидом и Михрумах в глубине души боялась, что отец не выполнит ее просьбу. Все же она не была рядом с ним многие годы, но, как поняла позже, султан Баязид мало изменился за это время.       Используя лесть и давя родителю на жалость, Михрумах Султан все же добилась своего. Она стала официальной управляющей фондом покойной Хасеки Хюррем Султан. И это был ее самый первый шаг к власти. И долгожданная победа была слаще всего. Больше всего на свете Михрумах Султан жалела, что не смогла увидеть разочарование на лице мачехи. Дефне Султан, как обычно, волновали только дела семьи.       Михрумах Султан насмехалась над глупостью мачехи, над ее ограниченностью, однако иногда, думая о своей судьбе, султанша ловила себя на мысли, что завидует Дефне. У нее есть возлюбленный, который прислушивается к ней, а не делает все с точностью да наоборот, как Атмаджа-бей. У Дефне четверо чудесных детей, которые глубоко привязаны к ней и делают все, чтобы не огорчить мать. Михрумах Султан же не состоялась как мать. Из пятерых детей она более-менее могла общаться только с младшей Раной, с остальными контакт установить не удалось. Наверное, из-за того, что в свое время Михрумах Султан сбросила все заботы об отпрысках на нянек.       Михрумах Султан спустилась в столовую. Расторопные слуги давно накрыли стол, который ломился от всяких лакомств. Султанша увидела младшую дочь, тринадцатилетнюю Рану, которая одиноко сидела на подушке и вышивала. Сердце Михрумах Султан заполнила волна нежности, и женщина против воли залюбовалась любимым ребенком.       Рана Султан была тихой и послушной, никогда не перечила матери, исполняла любой ее приказ, хотя порой и капризничала, подаваясь влиянию старших сестер, Хатидже и Айлин. Но, к счастью, девочка была больше похожа на мать, чем на отца, поэтому трудностей в ее воспитании не возникало. Чего не скажешь об Айлин Султан. Вспомнив про вторую дочь, Михрумах султан нахмурилась. — С добрым утром, Рана, — проговорила она прохладно. Юная султанша тут же отложила вышивку и встала. — С добрым, валиде, — проговорила девушка и улыбнулась. — Где Айлин? — сухо спросила Михрумах, подходя к столу. — Я не знаю, — прошептала Рана Султан, и ее взгляд в панике начал блуждать по помещению. Михрумах Султан сразу поняла, что дочь что-то скрывает. — Рана, — с нажимом изрекла дочь султана Баязида. — Я еще раз спрашиваю: где Айлин? — Она велела не говорить вам, — тихо прошептала Рана, глядя взглядом напуганной лани на мать. — Вы только не наказывайте ее, иначе Айлин мне жизни даст. — Ты понимаешь, что Айлин, не рассчитав сил, может подвергнуть свою жизнь опасности? — спросила строго Михрумах Султан. Рана Султан вздохнула и втянула голову в плечи, чего-то опасаясь. — Доброе утро, валиде, — раздался твердый голос в столовой. Михрумах Султан обернулась и увидела старшую дочь. Дочь, которая, как обычно, была в недостойном виде: в мужской одежде, с растрепанными иссиня-черными волосами, в которых застряли листья, и с мечем в руках. — Где ты была, Айлин? –спросила строго Михрумах Султан. — Гуляла, — лаконично ответила Айлин Султан и хотела уже направиться в сторону лестницы, чтобы поскорее оказаться в своих покоях. Но не тут-то было. — Я вижу, Айлин, что это за вид? Посмотри на себя в зеркало, у тебя волосы испачканы, про меч я вообще молчу, — не вытерпев внешнего вида дочери произнесла Михрумах Султан. — Переоденься немедленно! — резко приказала она. Айлин Султан, которая на дух не переносила приказов и того, что кто-то пытается ей командовать, обернулась и посмотрела на мать.       В ее черных глазах проснулись искорки гнева — верный признак подступающего бешенства. Если бы Михрумах Султан уделяла достаточно времени дочерни, то поняла бы, что стоит промолчать, но она не знала собственного ребёнка. — Не позорь меня, — сказала Михрумах. — А вы не позорьте меня, султанша, — выделив интонацией последнее слово, прошипела Айлин Султан. — Мы гости в столице, а вы уже плетете свои подлые интриги, вот только чего добиваетесь этим? Надеетесь задержаться в Топкапы? Напрасно. Мы все равно вернемся домой, — на одном дыхании выпалила Айлин Султан, которая, как и отец была далека от интриг и предпочитала действовать прямо. Она уважала открытых людей, не скрывающих намерений. И терпеть не могла интриганов. — Я управляющая вакфом, мы останемся в столице, — с нажимом проговорила Михрумах Султан, глядя в глаза непослушной дочери. Айлин Султан лишь презрительно усмехнулась. — Хорошо, вы останетесь в столице управлять своим драгоценным вакфом. Я вернусь в Трабзон вместе с братьями и отцом, — сказала звонко Айлин. — Для вас всегда власть и влияние было важнее семьи, важнее моих братьев и сестер. Вы даже не пытались нас полюбить. Вот и занимайтесь интригами, если так хочется, а меня не трогайте, — бурным потоком сказала Айлин Султан то, что долгое время держала в себе. Доведенная до крайней точки гнева девушка не заметила, что сказала лишнее.       Следующие события разворачивались слишком быстро: мгновение и черноволосая султанша увидела полные злости глаза матери, которая стремительно подошла к ней. Всего секунда — и щеку девушки обожгло болью. Айлин Султан вскрикнула, чудом удержавшись на ногах. Султанша не верящим взглядом посмотрела на мать, приложив руку к ушибленной щеке. — Иди в свои покои, Айлин. Ты наказана, — жестко процедила Михрумах Султан, отходя от обиженной дочери.       Айлин Султан улыбнулась, пытаясь скрыть обиду за очередной маской. — Как прикажете, мамочка, — с сарказмом прошептала она и покинула столовую, прижимая к груди меч, подаренный старшим братом. И только скрывшись в своих покоях, султанша заперла дверь, прислонилась к ней спиной и на мгновение прикрыла глаза, чувствуя небывалую обиду и слабость.       Девушка на дрожащих ногах дошла до кровати и положила на нее меч. Айлин Султан зажмурилась, пытаясь сдержать злые слезы. Она терпеть не могла слабость, презирала таких людей, но сейчас ей почему-то было невыносимо больно и одиноко. Ах, как же она хотела, чтобы рядом был отец и братья, которые ушли в военный поход. Или же Хатидже Султан, ее старшая сестра, которая полностью раздела все взгляды и начинания юной султанши.       Айлин Султан села на кровать и прикрыла на мгновение глаза, быстро смахнув с них слезы. Не хотелось, чтобы ее кто-либо увидел слабой. Она с отъездом отца и братьев ощутила себя невероятно одинокой, хотя во дворце проживали мать и сестра. Девушка невольно вспомнила того, кто невольно поддерживал ее. Султанзаде Осман, верный друг шехзаде Мехмеда, сын Михримах Султан и воспитанник Дефне Султан. Айлин Султане боялась признаться себе, что молодой мужчина привлек ее внимание. И это казалось неправильным и диким.       Осман был красивым, умным, острым на язык. Он хорошо владел мечем, раз руководил охраной шехзаде. Между тем он пользовался расположением наследника. Айлин Султан нравилось с ним ссорится. Все же во многих вещах они имели абсолютно противоположные мнения. Но, к сожалению, такой красивый мужчина вряд ли посмотрит на нее, невзрачную, не особо красивую с диким и непокорным характером. Средиземное море. Корабль.       Он стоял на палубе и задумчиво смотрел на простирающее вдаль море. Ему не было конца и края и это рождало великолепное чувство свободы и радости. Шехзаде Джихангир в жизни не видел ничего прекраснее, чем бескрайнее морские просторы. Будучи одним из наследников, юноша очень редко покидал стены дворца, и за ним всегда следовала охрана и слуги. Иногда, когда султан Баязид выходил под прикрытием в город, шехзаде Джихангир составлял ему компанию. Но последняя такая прогулка состоялась чуть больше года назад. Падишаха начали мучить боли в спине и в ногах, и тайные выходы в город сначала стали редкими, потом вообще прекратились.       И шехзаде Джихангир лишился единственной возможности хоть редко, но ощущать свободу. Во дворце он чувствовал себя загнанным в золотую клетку. В этом он был похож на старшего брата, и только это их объединяло. По этой причине юноша мечтал поскорее отправится в санджак, где он сможет делать все, что пожелает. — Любуешься морем? — раздался за спиной молодого человека голос правителя. Шехзаде Джихангир обернулся и поклонился родителю. — Да, отец, — кивнул юноша, склонив светловолосую голову. Золотистые кудрявые пряди упали ему на лоб, и шехзаде тороплив убрал их от лица, улыбнувшись отцу.       Султан Баязид встал рядом с сыном и похлопал его по плечу. Что уж скрывать, шехзаде Джихангира султан выделял среди остальных сыновей. Шехзаде был спокоен, никогда не говорил лишнего и умел подобрать правильные слова, чтобы в случае чего смягчить гнев родителя. А еще Джихангир был очень похож на Хасеки Дефне Султан, к которой падишах питал благодарность и нежную привязанность. — Помню свое первое плаванье, я был чуть младше тебя, — произнес султан Баязид, задумчиво глядя на море. — Я жаждал получить любовь отца, по этой причине ссорился со своим братом Селимом, думая, что он хочет очернить меня в глазах отца… Я всегда был в тени старших братьев. Отец видел перед собой только Мустафу, Мехмеда и Михримах. Моя валиде выделяла Селима. Я же был предоставлен сам себе, — продолжал говорить правитель.        Шехзаде Джихангир молчал, внимая словам родителя. Султан Баязид часто говорил о погибших родных, но своего заклятого брата, шехзаде Селима, вспоминал крайне редко. И в весьма дурном контексте. У шехзаде Джихангира сложилось впечатление, что покойный шехзаде Селим был воплощением всех пороков человечества, и его брат, шехзаде Махмуд, очень похож на дядю. — Я в память о былом противостоянии, в котором чудом выжил, ни одному сыну не дал имени покойного брата. Держал на него обиду за события детства. Глупо не так ли? — султан Баязид усмехнулся. — Но сейчас, когда мой век клонится к закату, я больше всего на свете желаю, чтобы мой брат был жив, — с ощутимой горечью в голосе помолвил падишах. Шехзаде Джихангир промолчал, не понимая к чему клонит отец. — Джихангир, Ибрагим нуждается в твоей компании, в мудром слове.       Шехзаде Джихангир напрягся, слушая речь отца. Он со смятением в глазах посмотрел в глаза отца, не зная, что сказать. Юноша не был близок с Ибрагимом и откровенно говоря презирал его за подлость. А то, как он поступил с братом-близнецом? — Я постараюсь сделать все, что в моих силах, отец, — склонил голову шехзаде Джихангир, как всегда подобрав верные слова. Султан Баязид улыбнулся ему и ушел, оставив в одиночестве. Наследник задумчиво проводил удаляющегося отца взглядом, после чего вернулся к созерцанию живописного пейзажа. От вида темно-синей морской пучины сердце юноши сжалось. Он мгновенно вспомнил глаза той, что снилась ему почти каждую ночь на протяжении года. Такие же синие. Джихангир тонул в них, как в морской пучине, без надежды на спасение. — Шехзаде Хазретлери, — раздался рядом звонких голос. Наследник обернулся и увидел второго сына Атмаджи-бея, султанзаде Баязида. — Мы с братом хотим поупражняться на саблях, не желаете присоединиться? — прямо спросил султанзаде. Он говорил с Джихангиром на равных, и это подкупляло его. — С радостью, — отозвался шехзаде и нахмурился. Перед его глазами все еще стоял образ Гюльбахар Султан, и от этого становилось невыносимо. Даже покинув столицу и возлюбленную, Джихангир никак не мог выпутаться из сетей любви. — Вас что-то беспокоит? — спросил с любопытством Баязид. Джихангир усмехнулся, открыть сердце первому встречному он не мог, он не мог никому рассказать о чувствах, бурлящих у него в душе. — Вы тоскуете по девушке? — спросил султанзаде, верно расценив молчание собеседника.       Шехзаде Джихангир помрачнел, он не планировал говорить о чувствах с племянником, хотя он и был его ровесником. — Я тоже тоскую по девушке. Ее зовут Нуран, она дочь торговца тканями, я встретил ее, гуляя по рынку с братом, — задумчиво проговорил Баязид, глядя вдаль. Если бы кто-то увидел их вместе, непременно подумал бы, что они родные братья. Шехзаде Джихангир и султанзаде Баязид были очень похожи внешне, имели светлые волосы, только немного разных оттенков, и светлые глаза. — Она красива? –спросил зачем-то шехзаде Джихангир. Его собеседник мечтательно прикрыл глаза и расплылся в доброй улыбке, которая никак не вязалась с характером юноши. За две недели плаванья Баязид проявил себя как хороший воин, мудрый советник и верный спутник. Он был неразлучен с отцом и старшим братом, во всем поддерживал их. — Да, — чуть погодя ответил султанзаде Баязид и мечтательно улыбнулся. — У нее черные, длинные волосы. А глаза светло-карие, когда я смотрю в них, я ощущаю себя самым счастливым человеком на земле, — тихо проговорил юноша, но осекся, поняв, что взболтнул лишнего. — Не волнуйся, я обещаю унести эту тайну в могилу, — усмехнувшись, сказал Джихангир, продолжая задумчиво смотреть вдаль. Баязид вздохнул с облегчением. — А ваша возлюбленная, какая она? — не сумев побороть любопытство, спросил султанзаде. — Она очень красивая. Волосы у нее цвета пламени, а глаза синие, как море… Когда она улыбается, солнце и луна меркнут по сравнению с ее красотой и очарованием, — с чувством проговорил Джихангир, мечтательно прикрыв глаза. — Она наложница? — спросил Баязид, и шехзаде напрягся, коря себя за лишние слова. Он кивнул. — Уверен, хатун полюбит вас, — проговорил юноша, даже не подозревая, какие чувства сейчас бурлят в душе собеседника. Стамбул. Топкапы. Покои Гюльбахар Султан       Гюльбахар Султан тем временем, не подозревая, что стала причиной терзаний юного принца, в который раз перечитывала письмо, которое обнаружила утром на своей кровати. Девушка раз за разом читала красивые стихи, и в ее душе воскресала убитая ранее надежда. «Была чарующе прекрасна, Красива словно ясный день, Пылали очи твои страстно, Улыбка всех милей.» — Султанша, — в покои вошла Латифе-хатун. Девушка, увидев госпожу в хорошем настроении, улыбнулась, радуясь, что хандра Гюльбахар прошла. — Дефне Султан приглашает вас и детей на завтрак в покоях управляющей. — Приготовь красное платье и рубиновое ожерелье, — приказала Гюльбахар, довольно улыбнувшись. Латифе поспешила выполнить приказ госпожи. Султанша же встала с тахты и, сложив в двое письмо, положила его на столик, нежно улыбаясь.       Строки, написанные рукой шехзаде Мехмеда, здорово подняли настроение женщины. Хотя она и была удивлена. Раньше шехзаде ничего подобного не делал. Гюльбахар Султан вообще была уверена, что супруг далек от поэзии и романтики. Наверное, он все же очень привязан к первой жене, раз пересилил себя.       После этого Гюльбахар султан отправилась в детскую, чтобы посмотреть, чем занимаются дети. Ханзаде Султан и шехзаде Осман играли, устроив шуточную баталию на мечах. Ханзаде выигрывала брата, который все больше и больше хмурился, не желая принимать поражение от рук девочки. — Ай! — вскрикнул шехзаде, когда сестра случайно ударила его по руке. Мальчик уронил меч, прижав к груди руку. Гюльбахар, нахмурившись, подошла к сыну. — Я победила! –вскрикнула Ханзаде Султан. Осман обиженно засопел. Гюльбахар поспешила разнять детей, пока не началась ссора. Пусть они и были погодками, но между ними часто возникали ссоры. Но, к счастью, мелкие и незначительные. В основном их затевал шехзаде Осман, который часто проигрывал сестре и обижался на нее.       Спустя полчаса довольная султанша вместе с детьми отправилась на ужин в покои хасеки. Проходя мимо главной комнаты гарема, девушка увидела столпившихся вокруг кого-то наложниц, которые о чем-то весело переговаривались и улыбались. Не сумев побороть любопытство, Гюльбахар подошла к ним. — Что происходит? — поинтересовалась она, улыбаясь. Девушки вздрогнули и поспешили поклониться. Султанша увидела смутно-знакомую девушку, которую ранее вроде как видела в покоях управляющей гаремом. Девица, облаченная в синее платье, подчеркивающее цвет ее глаз, прижимала к груди какой-то клочок бумаги. — Госпожа, — поклонилась девушка. — Тебя зовут Мария? — припомнила имя хатун Гюльбахар, глядя на наложницу. Султанша наклонила голову в право, разглядывая рабыню. — Простите за дерзость, госпожа. Но меня теперь зовут Бирсен, шехзаде Джихангир так назвал меня, — дрожащим голоском проговорила наложница. Ее щеки тронул едва заметный румянец. Гюльбахар печально улыбнулась, вспомнив то славное время, когда впервые попала на ложе Мехмеда.       Пусть, наследник не был особенно ласковым и нежным, скрывал чувства и переживания, но с ним она познала первое счастье, и первое разочарование. Мехмед нарек ее Гюльбахар, что значило «Весенняя роза». Но, к сожалению, весна быстро закончилась и началась холодная осень. — Что в письме? — полюбопытствовала Гюльбахар, чтобы хоть как-то отвлечься от печальных мыслей, день ото дня убивающих ее. Бирсен-хатун покраснела и протянула султанше лист пергамента.       Супруга шехзаде Мехмеда пробежалась взглядом по красивым, ровным строчкам, написанным с особой щепетильностью. Девушка нахмурилась, и ее поразила чудовищная догадка.       О, Аллах, не может такого быть, не может! Султанша испуганно огляделась, боясь, что кто-то заметит ее волнение. Дело в том, что она узнала почерк. Красивые, аккуратные буквы, завитки… У Гюльбахар Султан не осталось сомнений, кто именно ей написал красивые стихи.       Это сделал шехзаде Джихангир, родной брат ее мужа. Мужа, который если узнает об этом, придушит жену голыми руками. Почему-то у султанши не оставалось сомнений в этом. Пусть, она и не была близка с Мехмедом, но тем не менее рыжеволосая госпожа неплохо изучила господина. Мехмед ревнив, он жесток и холоден. Его не разжалобить мольбами. Иногда Гюльбахар казалось, что Мехмед вообще не умеет чувствовать. И как Дефне Султан смогла воспитать такого холодного и жестокого человека?       Гюльбахар Султан, заметно побледнев, отдала письмо Бирсен, ничего не видя перед собой. — Красивые стихи, — с трудом проговорила она. Воображение ее уже живо рисовало, как супруг в порыве гнева убивает ее, и от этого становилось в сотни раз страшней. — Латифе, отведи детей в покои Дефне Султан. Я сейчас подойду, — приказала рыжеволосая госпожа.       Служанка подчинилась, взяв шехзаде и султаншу за руки и уведя их прочь. Гюльбахар же поспешила в свои покои, как можно быстрее. Она молила Всевышнего, чтобы письмо не попало в руки недоброжелателей, хотя и уверяла себя, что таковых нет.       На ум пришла только Амрийе Султан, этой змее есть за что мстить Гюльбахар. Четыре года назад, едва оправившись от родов, рыжеволосая султанша отправилась в покои соперницы, которая неожиданно для всех стала управляющей гаремом. Девушка хотела посмотреть в глаза той, кто разрушил ее счастье. — Ну здравствуй, Амрийе-хатун, — с презрением, с трудом сдерживая злые слезы, промолвила Гюльбахар, вломившись в покои соперницы. Амрийе отложила в сторону расческу и встала с тахты, глядя с плохо скрываемой радостью на поверженную соперницу. — Амрийе Султан, — поправила законная жена Мехмеда наложницу. Гюльбахар Султан вздрогнула, и по ее щекам заструились злые слезы. — Ты никогда не будешь султаншей, хатун, никогда, — с болью в голосе прошептала Гюльбахар. — Это ты во всем виновата, что Мехмед забыл меня, ты! — Если хочешь искать виновных, посмотри в зеркало. Там увидешь виновника своих бед, — спокойно отозвалась Амрийе Султан. — Только если ты встанешь рядом, — отозвалась Гюльбахар. — Я тебя ненавижу! Будь ты проклята! — яростно вскрикнула султанша, а после, не сумев сдержать злость, накинулась на соперницу, вцепившись в ее золотистые, распущенные волосы. Гюльбахар Султан, двигаемая отчаяньем и злобой, повалила Амрийе Султан на пол, желая раздавить соперницу, чтобы ее следа не осталось в их жизни. Амрийе, видимо, не ожидала нападения, и эффект неожиданности сыграл с ней злую шутку. Служанка, прибежавшая на шум, громко завопила, начиная разнимать дерущихся девушек. — Что здесь происходит?! — раздался яростный голос шехзаде Мехмеда. Гюльбахар Султан, сидя на слабеющей сопернице, замерла, по-прежнему держа ту за золотистые волосы. Ох, как же она хотела вырвать ей волосы. Расцарапать, изувечить лицо, обезобразить красивое тело, чтобы на эту выскочку больше ни один мужчина не посмотрел. — Гюльбахар! — рявкнул Мехмед, оттаскивая первую жену от законной супруги. Мужчина оттолкнул мать своих детей в сторону так, что девушка упала, давясь рыданиями. Разум ее все еще был затуманен, а глаза застилали слезы.       Гюльбахар Султан была вынуждена наблюдать, как возлюбленный бережно помогает встать Амрийе Султан, которая едва стоит на ногах. Девушка пошатнулась, и тогда Мехмед ласково обнял ее, прижав к себе. Амрийе Султан тихо и жалобно всхлипнула, прислонившись щекой к мужской груди. — Тише, все позади, — прошептал непривычно нежно шехзаде Мехмед. И его слова, словно раскаленный кинжал, пронзили сердце Гюльбахар. Девушка зарыдала в голос, привлекая к себе внимание господина, который взглянув на нее разозлился. И гнев его был чудовищен по силе. — Позови лекаря для Амрийе, — отдал приказ наследник, даже не посмотрев на служанку. После этого он довольно бережно поднял возлюбленную жену на руки, Амрийе откинула назад голову так, что ее длинные волосы заструились почти до пола. Мужчина отнес девушку к кровати и бережно положил ее на покрывало. — Не оставляйте меня, господин. Мне страшно, — жалобно прошептала Амрийе Султан, подняв брови домиком. Она посмотрела на Гюльбахар и вздрогнула, вцепившись в руку мужа. Тот бережно откинул с ее лица прядь золотистых волос и вздохнул, увидев многочисленные синяки на лице. — Я скоро приду, — сухо произнес Мехмед. После этого он подошел к сидящей на полу рыдающей Гюльбахар и, схватив ее за руки, без особой нежности поставил ее на ноги. — Ты пойдешь со мной, — плохо скрывая ярость сказал шехзаде, после чего потащил провинившуюся супругу к выходу.       Гюльбахар Султан с трудом поспевала за наследником, путаясь в юбках платья. Девушка дрожала от слез, и до нее с трудом доходило то, что она натворила под гнетом ревности и обиды. Мехмед тем временем приблизился к своим покоям и грубо затащил в них супругу, закрыв за собой дверь. Там он одернул от султанши руки, словно она была прокаженной.       Гюльбахар задрожала от ужаса, никогда она не видела мужа таким злым, раньше она сомневалась, может ли Мехмед испытывать такие сильные эмоции. Теперь стало ясно: может. И легче от этого не становилось. Султанша начала отступать назад, пока не уперлась в стену. Девушка сгорбилась, желая быть меньше, чем есть на самом деле. Мехмед же стоял, глядя на супругу исподлобья, в нем закипал вулкан ярости и ненависти, готовый вот-вот взорваться. Гюльбахар, видя мужа в подобном состоянии, подумала, что он, вероятно, убьет ее в припадке ярости. Султанша жалко всхлипнула, и это оказалось спусковым крючком.       Мехмед подошел к жене, которая чуть ли не икала от ужаса. В его глазах промелькнуло нечто демоническое, мужчина занес руку… Гюльбахар Султан зажмурилась, ожидая боль, но ничего не произошло. Девушка приоткрыла глаза и увидела мужа, стоящего рядом с ней и его руку, замершую в миллиметрах от ее лица. Шехзаде не смог ее ударить. Вместо этого он со всей силы ударил кулаком в стену, над ее головой. Гюльбахар вскрикнула и задрожала от ужаса. Ох, как же она его боялась, как боялась. Раньше султанша даже предположить не могла, что муж может быть таким. — Как ты посмела поднять руку на мою законную жену? — спросил Мехмед, дрожа от ярости. — Простите, — промямлила Гюльбахар. — Я не знаю, что на меня нашло. От любви к вам я лишилась рассудка, а эта женщина… Она… Она разрушила наше счастье, — плача шептала Гюльбахар.       — Кто ты такая, чтобы ревновать? — спросил Мехмед. Султанша робко посмотрела в глаза любимого человека и вздрогнула, глаза господина были холодными, словно сталь, в них нельзя было ничего увидеть. — Ты всего лишь рабыня Ирина, привезенная с русских земель.       «Всего лишь рабыня», — прозвучало в голове у султанши. Та снова всхлипнула и закрыла глаза, слезы вновь заструились по ее щекам. — Я ничто для вас? –спросила тихо Гюльбахар, все еще надеясь на отрицательный ответ. Любимую девушку не называют рабыней, но надежда все еще жила в сердце султанши. — Всего лишь мать моих детей, — ответил Мехмед. Гюльбахар сползла вниз по стене, обхватив дрожащими руками колени, уткнулась в них лицом и заплакала. Она стремилась скрыться от этого жестокого человека, убежать из комнаты, дворца, из Империи. Вернуться домой, к родителям и братьям. Но увы, это было невозможно.       Мехмед отошел от рыдающей жены и на его лице отчетливо промелькнуло презрение. Он ненавидел слабость. — Думаю, ты не до конца отошла от родов. Надеюсь несколько месяцев в охотничьем домик усмирят твой пыл, — уже спокойнее сказал Мехмед. Гюльбахар Султан посмотрела на мужа с неверием, но было ясно, он не шутит.       Вспоминая самый печальный эпизод биографии, Гюльбахар Султан задрожала от пережитых эмоций. До сих пор ей было больно, до сих пор. Хотя с годами она научилась терпеть выходки мужа. Тогда ее выслали из дворца на долгие полтора года. И султанше казалось, что солнечный свет для нее померк. Но, к счастью, Мехмед сжалился над женой и позволил ей вернуться.       Гюльбахар Султан до сих пор жалела, что подалась тогда слабости. У нее не было возможности самой кормить сына, она не видела его первых шагов, она не могла играть с дочерью, укладывать ее спать…       Султанша вошла в своих покои и устремилась к письменному столу, желая поскорее найти письмо и сжечь его. Но, к ее изумлению, письма она не обнаружила… Кютахья. Дворец санджак-бея.       Рузиля-хатун шла по коридорам дворца, боязливо озираясь. Ей до дрожи было страшно находиться под одной крышей с Эсманур Султан, но девушка успокаивала себя тем, что теперь, пока она в положении, султанша ее не тронет. Наложница только-только узнала о беременности. Вчера, после приезда во дворец, девушка ощутила слабость и дурноту, но не придала ей значения. А под утро ощущения стали просто невыносимыми, и Рузиля испугалась, что Эсманур Султан начала действовать. Поэтому она поспешила в лазарет. Но лекарша, осмотрев ее, сообщила радостную весть. Под сердцем Рузиля носит дитя шехзаде Мустафы. Узнав чудесную новость, Рузиля ощутила себя самым счастливым человеком на земле, и сразу же поспешила к главным покоям, чтобы сообщить господину радостную весть.       В последние недели после травмы шехзаде Мсутафа совсем забыл про Рузилю, и девушка до сих пор благодарила Аллаха, что Эсманур Султан была слишком занята переживаниями за сына, чтобы разбираться с ней. Теперь же у султанши были развязаны руки. Мустафа не вспомнил Рузилю, и его самочувствие улучшилось, значит, она может начать действовать в любой момент. Оставалось надеется, что жестокая султанша пощадит внука.       Рузиля-хатун, радостно улыбаясь, прошла по коридору. Все наложницы с интересом поглядывали в ее сторону. Все же она давно так искренне не улыбалась и не выглядела счастливой, а постоянный нападки старшей наложницы шехзаде, Эсмы-хатун, только усугубляли ситуацию.       Рузиля подошла к дверям в опочивальню наследника и попросила стражника сообщить об ее приходе, что он и сделал. Хатун поправила темно-русые волосы и на мгновение прикрыла глаза, борясь с дурнотой и слабостью. — Войдите, — промолвил вернувшийся стражник. Рузиля-хатун, чувствуя небывалое волнение, вошла в опочивальню и поклонилась. Шехзаде Мустфафа сидел за письменным столом и, очевидно, до ее прихода работал. — Шехзаде, — девушка поклонилась, закусив губы. Шехзаде Мустафа нахмурился, рассматривая наложницу. — Вы меня не помните, но… — слова давались ей с трудом, но Рузиля пересиливала себя. — Позвольте сообщить радостную весть. Я беременна, — проговорила дрожащим голосом наложница и робко посмотрела на Мустафу. Юноша встал из-за стола и подошел к ней, на его губах расцвела улыбка. Теперь, когда он сбрил бороду, Мустафа больше был похож на себя, а не на злобного брата. — Ты осчастливила меня, Рузиля, принесла благую весть, — изрек мужчина, поцеловав наложницу в лоб. Он бережно обнял ее, и Рузиля. Лишенная ласки и любви, прильнула к нему, ища защиты и поддержки. — Я тебя не забыл. Рузиля резко отстранилась. Ее словно водой окатило. Девушка, широко раскрыв глаза, посмотрела в карие глаза любимого человека не в силах что-либо сказать. — Прости меня, но я притворился. Что лишился памяти, чтобы матушка не переживала, — немного погодя проговорил Мустафа, еще больше удивив фаворитку. — Но зачем, шехзаде? Знаете, как я волновалась? О, Аллах! — не в силах поверить в слова наследника вскрикнула Рузиля, отступая назад. Он не терял память, притворился, обманул! Но как так можно?! Она же совсем извелась за эти три недели, едва рассудка не лишилась от страха за любимого человека, за сестру и за свою жизнь. — Тише, тише, — ласково прошептал шехзаде Мустафа, снова заключая наложницу в крепкие объятия. Но Рузиля, шокированная новостью, попыталась вырваться, на что принц только сильнее прижал ее к своей груди. — За что вы так со мной? — спросила глухо Рузиля, оставив попытки вырваться. — Я хочу проучить Ибрагима. Если бы я сказал, что все помню, то матушка вмешалась бы в наш конфликт, а так она сказала мне, что я просто споткнулся и упал, — проговорил спокойно Мустафа. — Ибрагим пожалеет, что поднял на меня меч, — твердо добавил он.       Рузиля вздрогнула и резко отпрянула от шехзаде. Она с беспокойством взглянула в лицо господина и побледнела. Сейчас на лице принца властвовало то же самое выражение, что и у его матери, когда она сообщала Рузиле, что отравит Хандан. Неужели Мустафа похож на мать не только внешне? Неужели? И что же теперь будет, если между близнецами вспыхнет война?