Далила

The more that I get tossed aside, The more I beg you not to go.

Тетушка всегда говорила, что характером Гарриет вышла в отца. И хотя все родственники этим сравнением возмущались — как может такой деликатный ребенок быть похож на угрюмого солдафона, «да еще и католика, прости, Господи!», — эта мудрая женщина в сáмой сути была безупречно права: любовь к выходкам и непоколебимую принципиальность Гарриет унаследовала именно от него. Вот и сейчас, наблюдая, как Алфи Соломонс за одним из столов разливается в красноречии перед своими партнерами, она не могла успокоить в себе чувство радостного предвкушения — и едва из-за этого не обожглась выходящим из трубки паром. Минуту спустя, аккуратно составив на подносе несколько чашек, она вытащила из кармана вдвое сложенный лист бумаги и положила его рядом с одной из них. От волнения пальцы дрожали, но в своих намерениях она была уверена как никогда. — Что с тобой, Гарри? — не то любопытно, не то подозрительно покосилась на нее Эбигейл, поразительным образом умудряясь, не глядя в стаканчик, аккуратно вливать туда молоко. — А что-то не так? — Ты какая-то слишком… веселая. Поднимая тяжелый поднос, Гарриет усмехнулась и пожала плечами. — Настроение просто хорошее. Эбигейл скептически хмыкнула. С самого утра она заметила за напарницей какое-то странное возбуждение: обыкновенно витающая далеко в своих мыслях, Уайлдмур вела себя неожиданно нервно и вообще постоянно смотрела на дверь, будто кого-то ждала, и так жадно хватала заказы, словно ей жизненно важно было это ожидание чем-то занять. — Так я тебе и поверила. Пропустив эту реплику мимо ушей, Гарриет одернула фартук и направилась стремительным шагом к нужному столику. Сердце ее стучало, как ненормальное, но, когда она подошла совсем близко, вдруг болезненно пропустило удар. — Ваш заказ, — произнесла на улыбке она и, не выпуская подноса, свободной рукой подала одному из мужчин синюю чашку на белоснежном блюде. — Да, спасибо, — отвлекся Алфи от своего монолога, не меняя при этом вальяжной, расслабленной позы. Своим как всегда непроницаемо-хитрым взглядом он внимательно проследил за тем, как девушка едва не пролила его собственный кофе — двойной эспрессо, донельзя предсказуемо, — и, дождавшись, пока она закончит, прямо спросил: — Хорошо, ты что-то хочешь сказать? Гарриет, не ожидая того, что он спросил сам, с до смешного очевидным облегчением вздохнула. — На самом деле, да. Мне очень неловко отвлекать вас от дел, но потом вы сразу уйдете, поэтому я лучше отдам это сейчас. По-прежнему не поднимая на него глаз, она протянула Соломонсу то, из-за чего вчера еле смогла заснуть — свое старательно выведенное заявление об увольнении. — Это что? — Ничего настолько срочного, чтобы прерывать ваш разговор. Извините еще раз. «Ты бы еще извинилась за то, что умеешь открывать рот», — ругала она себя, уже возвращаясь быстрым шагом обратно к стойке, и скрипела зубами. — Я отойду. — В смысле? — Эбигейл непонимающе на нее посмотрела. — Куда? — Воздухом подышать. Бросив фартук на отодвинутый из угла табурет, Гарриет, не слушая причитаний напарницы и не оглядываясь, исчезла за дверью кладовки. Полгода назад она себе поклялась, что больше не будет курить. И не только себе, но и тетушке, которая, узнав о ее «бесполезном, безнравственном и вульгарнейшем увлечении», даже не пригласила племянницу провести лето в Дорсете — а это значило, что ее разочарованию не было видимого предела. Впрочем, с никотином Гарриет завязала вовсе не из-за испорченных отношений с авторитарной родственницей — и сейчас вспоминать о причине совсем не хотелось. Не надев перчатки и даже не застегнувшись, Уайлдмур черной тен выскользнула на крыльцо. Оперевшись спиной на холодную стену, с третьей попытки — конец января был чертовски ветреным — зажгла сигарету и, прикрывая глаза, затянулась. Итак, она отдала заявление. Решила уйти с работы, ради которой тратила на дорогу вычтенных из спокойного сна два часа и которую правда любила — и не только за приятные цифры зарплаты. Что будет дальше, она не знала, да и предпочитала не думать: не в первый раз ей, в конце концов, глупости совершать. «Кофеен в Лондоне много, — утешала она себя, — место найду. Главное — не вернуться в Дорсет». Да, конечно, лишь бы не Дорсет — нежная зелень холмов, на которых пасутся овечки, и спокойный Ла-Манш, ласкающий серый песок. Тишь, гармония, благодать — истинный рай на земле, если б не скука, от которой хочется утопиться хоть в том же проливе. Зазвенел колокольчик. Гарриет быстро скосила взгляд в сторону и тут же встала вполоборота, чтобы ее не увидели. Из кофейни размеренным шагом выходил Алфи Соломонс: он провожал тех людей, с которыми в одностороннем порядке беседовал за приготовленной ею же чашкой кофе. На улице было до омерзения холодно, и все же вышел он просто так, без пальто, в одной белой рубашке, донельзя хорошо обтянувшей широкие плечи. Вдыхая и выдыхая дым, Гарриет не отводила от него глаз, но, когда двери черного Мерседеса, подъехавшего за остальными, закрылись, нырнула рукой с сигаретой в карман и наклонила голову так, будто увлеченно изучала шнуровку ботинок. Ей повезло: пройдя совсем рядом, мужчина даже ее не заметил — влажный ветер растрепал ее волосы так, что не было видно лица. — Какая ж ты, Уайлдмур, дура, — самой себе прошептала она, едва Соломонс переступил высокий порог кофейни, и вновь поднесла любимую отраву к губам. «Прячешься, как девчонка, но строишь из себя Бог весть какую бесстрашную. Просто смешно». Примерно такого же содержания была мысль Эбигейл, которую она высказала тем же вечером, когда они собрались после работы у Джеральда — тот праздновал свой день рождения. Эбби, правда, не знала, насколько любопытной была ситуация Гарриет, и все же убедительно ей объяснила, почему ее решение — пшик независимости, «которая нахрен никому не сдалась». — Ты действительно думаешь, что нужна ему и его дружкам? — продолжала широкий ряд аргументов проницательная напарница, прерываясь время от времени, чтобы сделать изящный глоток вина. — Личико, конечно, у тебя блядоватое, но мужчины на Бентли предпочитают женщин немного иного класса. Такие дела. Гарриет закатила глаза. — Я не об этом тебе говорю. На Соломонса мне плевать, но работать на человека, которого уже десять раз собирались садить за рэкет и грязную монополию, претит моей совести. — Твоей совести претит здравый смысл. Ты всего лишь бариста, расслабься. — Ты вообще меня слушала? — Гарриет резко отобрала у подруги бокал. — Какой-то мужик в костюме дороже, чем вся моя жизнь, хотел предложить мне что-то подбросить Соломонсу в кабинет! Или оттуда забрать. — А с чего ты взяла? — фыркнула Эбби. — Сама же сказала, что он даже не успел намекнуть. — Если б ты видела, как он смотрел, как он со мной разговаривал… — Может, все-таки хотел подкатить? Гарриет устало вздохнула. Она уже десять раз пожалела, что вообще призналась Эбигейл в том, что собирается увольняться. — Ладно, проехали. Настроение, вопреки ожиданиям, у нее в этот вечер было чуть лучше худшего. Весь азарт словно вышел вместе с дымом тогда, на крыльце кофейни, и теперь в голову лезли тяжелые мысли. Она могла попытаться их заглушить алкоголем, коего, спасибо гостеприимству Джеральда, было на вечеринке в достатке, но от одного запаха ее, как и всегда, начинало мутить. Пить она никогда не умела, да и отрывки воспоминаний о том, как месяц назад они в той же компании праздновали новый год, окончательно убили в ней самое робкое желание пропустить хотя бы один шот. Когда Эбигейл, чмокнув ее ярко накрашенными губами куда-то в район шеи, вернулась ко всем остальным, Гарриет осталась на крохотной кухне одна, не считая компании Эллы, серой хозяйской кошки. Пустив животное к себе на колени, девушка почесала его за ушком и уставилась в открывающуюся за окном темноту — так ее и нашел через десять минут Джеральд, подозрительно трезвый для виновника торжества. — Вот ты где, — охрипшим от разговоров и смеха голосом произнес он, щелкая выключателем, и Гарриет, вздрогнув, едва не подскочила на стуле. — Ты меня напугал! — возмутилась она, оглянувшись, и осторожно погладила выпустившую в отместку за нарушенное спокойствие когти кошку. — Выключи, пожалуйста, свет. — Прости, не хотел, — подняв в извиняющемся жесте руки, Джеральд выполнил просьбу и уселся на подоконник. — Ты чего не со всеми? Девушка пожала плечами. — Голова разболелась. Извини, мне правда очень неловко, что я так веду себя на твоем празднике, но… — Все в порядке, — перебили ее с понимающей улыбкой. — Может, выйдем? Свежий воздух немного проветрит мозги, — увидев на ее лице сомнение, парень добавил: — Не беспокойся, я буду молчать. Неожиданно даже для самой себя Гарриет рассмеялась. — Ну, раз уж так… — она аккуратно опустила кошку на пол — та недовольно мявкнула, дернув хвостом — и встала со стула. — То идем. Незаметно для всех остальных они под внимательным взглядом Эллы пробрались в прихожую и, в потемках одевшись, вышли на лестничную площадку. По ступенькам, держась за перила, спускались молча, даже не переглядываясь: Джеральд то ли всерьез выполнял обещание, то ли чем-то был озадачен. — Хочешь конфетку? — предложила Гарриет, больше не выдерживая неловкости тишины. Увидев согласный кивок, она запустила ладонь в карман. — Но только если начнешь со мной разговаривать. — Шоколадная?.. — рассмотрев с прищуром обертку, парень застенчиво улыбнулся. — Ну хорошо. Убедила. — Ура!.. На улице было не просто свежо — не по-божески холодно. Январь, казалось, с каждым днем лютовал все сильнее: телефон показывал минус семь, но ощущалось как минус семнадцать — или Гарриет просто была мерзлячкой. В любом случае, уже на выходе из подъезда она натянула до самого носа шарф и крепко обхватила себя руками. — Ну и о чем мы поговорим? — поинтересовался негромко Джеральд, рядом с нею скрипевший ногами по снегу. — О политике или о Боге? — Ну, в политике я не разбираюсь… — А в Бога не веришь? Девушка улыбнулась. — Верю. Мой папа когда-то был священником. — Когда-то?.. — Ага. А потом встретил маму — и появился мой брат. — Ну и что? — Ничего. Просто мой папа — католик. — Ирландец?.. Здорово. Мой дедушка из Ирландии. Поскольку более глупого разговора представить было нельзя, они вновь по безмолвному согласию замолчали; стало тихо, морозно и хорошо. Задрав голову вверх, Гарриет смотрела, как медленно опускаются с неба снежинки, а Джеральд, стоя чуть позади, как-то нервно переминался с ноги на ногу: наверное, пытаясь согреться. — Замерз? — спросила у него девушка, обернувшись через плечо. Тот отреагировал не сразу — перевел задумчивый взгляд с пятна фонаря на нее и помотал головой. — Слушай, Гарри, — неуверенно произнес он, растягивая в чуждой себе манере слова. — Я это… кажется, ключи выронил, когда мы спускались. Схожу поищу их там, ладно? Все равно только пять этажей. Непонимающе нахмурившись — звон ключей она бы точно услышала, — Гарриет все же согласно кивнула. — Хорошо. Тебе помочь, или… — Нет-нет, — улыбнулся парень. — Я сам. Наслаждайся лекарством для своей головы. Шутка была несмешной, но Уайлдмур невольно приподняла уголки губ. Джеральд всегда вел себя странно, и иногда, как сейчас, это вызывало у нее умиление. Когда за спиной исчезло тихое похрустывание его шагов, она взглянула на запястье: часы показывали половину первого ночи. Слева от циферблата обнаружилась небольшая потертость — отцовскому подарку на восемнадцатилетие через пару недель исполнялся седьмой год, но из-за в целом чуждой ей сентиментальности не хотелось даже менять износившийся ремешок. Отвлекшись на изучение этой внезапной проблемы — на данный момент, разумеется, самой важной из всех, — Гарриет не сразу заметила, как недалеко от нее остановился, приглушенно шумя шинами, автомобиль. Периферийным зрением она рассмотрела, как из нее вышел невысокий мужчина, одетый весь в черное, и, оставляя дверцу открытой — ей-Богу, как будто на улице плюс двадцать пять, — закурил. Воистину, все плохое в ее жизни неиронично начиналось именно с сигарет. — Не желаете? — предложил ей он, заметив на себе любопытный взгляд, и закрыл наконец-то дверь. Они были незнакомы: его лицо было слишком красивым, а голос — слишком глубоким, чтобы забыть. — Спасибо, я не курю. — Как хотите. Гарриет еще раз посмотрела на стрелки часов, притворно охнула и, развернувшись к непрошеному собеседнику спиной, собралась поскорее уйти. Почему это постоянно с ней происходит? Зачем она всем им сдалась? «Ты всего лишь бариста, расслабься», — вспомнились ей кстати слова Эбби, и ровно в тот же момент ее негромко окликнули: — Мисс Уайлдмур. Она даже не делала вид, что не слышит — просто ускорила шаг. — Мисс Уайлдмур, я хочу поговорить о Кристофере. В груди сперло дыхание. Гарриет резко остановилась, но не спешила оглянуться назад. — Откуда вы его знаете? — дрожащим голосом спросила она. Застучали об усыпанный снегом асфальт каблуки. — Не подходите. Я закричу. — Хорошо, — не дойдя до нее несколько метров, мужчина остановился. — Меня зовут Томас Шелби. — Что, прямиком с заседания партии? — Почти. — Мой брат аполитичен. Ни разу не проголосовал. Она четко расслышала, как в воздух выдохнули дым — крепкий запах дошел до нее вместе с ветром. Проклятый Pall Mall. — До ареста Кристофер работал на одну из моих компаний. — О вас бы он мне рассказал, — Гарриет нерешительно повернулась к Шелби. — Но он не рассказывал, — тот сбил пепел на снег. — Потому что я не тот начальник, о котором охотно распространяются. Девушка неверяще хмыкнула. — Я была у него в офисе. На ваш он был мало похож. — У Шелби компани лимитед много офисов. Возможно, вы попали в самый приличный. — Допустим, что так, — раздраженно ответила Гарриет. — Тогда где вы были во время процесса три года назад? Может, не знали, что вашего подчиненного собирались сажать — и посадили — за ограбление, незаконное хранение оружия и… —…поджог? — продолжил за нее Томас и, пользуясь паузой, сделал затяжку. — Нет, я знал. Потому что вместо Кристофера должен был сесть я. Не находя, что сказать, девушка стояла, в карманах до побелевших костяшек сжав кулаки, и молчала, пока не смогла выдавить одно-единственное: — Что? Бросив докуренную сигарету, Шелби кивнул на машину. — Садитесь. — Я с вами никуда не поеду. — Я и не собирался вас куда-то везти. Мы просто поговорим — там, где тепло и где нас не услышат. Гарриет фыркнула. — А вы видите здесь кого-нибудь, кроме нас? Мужчина, не сводя с нее глаз, неясно усмехнулся. — Я уважаю вашу предусмотрительность, но и вы уважайте мое терпение. Если хотите помочь брату — доверьтесь и сядьте в машину. В третий раз предлагать я не буду. Недовольно скривив губы, Гарриет сухо кивнула. Томас галантно приоткрыл для нее дверь, что вызвало в ней еще большее желание послать его к дьяволу, и попросил пристегнуться. — Вы сказали, что мы не поедем. — Просто сделаем небольшой круг, чтобы ваши друзья чего-нибудь не заподозрили. Вы ведь живете не здесь, так? — Откуда вам знать, где я живу? Шелби завел мотор. В салоне автомобиля пахло мужским парфюмом, дорогой кожей и табаком. — Просто предположил. Девушка не поверила, но все-таки зафиксировала ремень. — Можно спросить? Прежде чем вы начнете ставить условия. Они тронулись с места. Продолжал падать снег. — Спрашивайте. — Почему именно я? — наконец озвучила Гарриет вопрос, которым сама задавалась с момента, когда к ней прицепился тот итальянец — или кем он там был. — Я всего лишь бариста. Мое дело — готовить хороший кофе и ничего не знать. — Вы кое-что упускаете, мисс Уайлдмур, — Томас неотрывно смотрел на дорогу. — Да, вы всего лишь бариста, но ваша семья, согласитесь, куда более необычна, чем вы.