От убийства до любви.

— Ну что же, Семенюк Владимир Сергеевич… — детектив в своей манере щёлкнул языком и представился. — Я Алексей Александрович, а девушка, которая привела тебя — Ольга Сергеевна, между вами хоть желание загадывай, — Алексей ухмыльнулся и посмотрел на вжавшегося в кресло парня. — Я думаю, ты понимаешь, почему сидишь напротив меня, — Вова тихонько кивнул. — Бояться меня не надо, я не кусаюсь. А вообще, мы тут по делу. Помнишь своего друга, этого… Серёжу! Так вот, этот Серёжа пропал, а наша полиция ни шиша делать не умеет. Они там что-то написали, что-то напридумывали, но вот информация, что он был замечен с тобой в последний раз, вполне достоверная, — Алексей встал из-за стола и посмотрел в окно, будто ожидая чего-то. — Хочу послушать, что скажешь ты… — Я… Ну да, виделись мы с ним. Даже не знаю, что сказать мне. Обычный день, ничего подозрительного в нём не было. Дал мне две сигареты на прощание и ушёл по его обычным вечерним «делам». В эти свои «дела» он никого не посвещает, даже меня… Ну, а я не лезу к нему, у нас именно поэтому такие хорошие дружеские отношения. Нос суём туда, куда позволяет собеседник и не маячим настырностью, тогда и жизнь краше и небо ярче. Он парень хороший, с ним много людей общается. Я вот так не умею… Общаться с человеком в интернете или по телефону это одно дело, а вот в реальной жизни в разы тяжелее. На тебя давят куча внешних раздражителей, язык путается в словах, руки трясутся. А вот с Серёгой всё как-то просто было… Говоришь с ним без напряга, речь сама изо рта вырывается, и время летит с бешеной скоростью. Таких людей «душой компании» называют. Им всегда есть, что рассказать, но в свои личные дела они мало кого посвящают, а я, поверьте мне на слово, не вхожу в список тех, кому он что-либо рассказывает. Все считают нас лучшими друзьями, а мне кажется, что наше общение строится на жалости ко мне, и это так странно осознавать, — Семенюк прервал свою речь и глубоко вздохнул. Каждое слово давалось ему с огромным трудом, он буквально высасывал их из пальца, из-за чего у парня разболелась голова. Он прикрыл глаза и откинулся на спинку стула, уже немного привыкнув к обстановке кабинета. — Не торопись, Вов. Не стоит так переживать, сейчас я тебе точно ничего не сделаю. Будет намного проще, если ты раскажешь эту историю по порядку, ибо вытаскивать из тебя что-то щипцами я не хочу, — Алексея пробрало какое-то смешанное чувство переживания и тепла от человека напротив. Они были примерно одного возраста, одной социальной группы и было так непривычно слышать «вы» от человека, который должен был говорить «ты». Лёша, на самом деле, лёжа на диване в своей удобной позе, всегда думал о том, как могла сложиться его жизнь. Ему двадцать семь лет, жена, дети, подсчёт расходов, вкусный борщик на ужин, рисунки на обоях и противный визг по всей квартире. Кто-то мечтает о такой жизни, а кто-то не понимает, для чего это всё нужно. Лёша не то что не думал про жену, он даже не смотрел в сторону девочек, стараясь игнорировать слабую симпатию к его другу. А зачем это ему надо? Ну даже если он гей... Перевернём вопрос. Зачем ему муж? Он живёт счастливой одинокой жизнью, не понимая, где именно и в какой момент он сделал ошибку. Одиночество всегда обращается в зависимость настолько сильную, что ты не воспринимаешь других людей в своей жизни как что-то нужное. Всё, что есть у Губанова — это друг Максим и секретарша Оля. И тут, внезапно свалившись с луны, какой-то парнишка с окраины города садится к нему в кресло и испуганно рассказывает свою историю. И чем-то от этого человека веет. Невообразимыми ощущениями, которые Лёша мог отличить ото всех других эмоций, просто смотря в глаза. Одиночество и боль. Одиночество и боль есть везде и всегда. Насколько счастливы вы бы не были сегодня, но завтра вы будете плакать. Губанов замечал такую интересную штуку, что чем счастливее ты днём, тем хуёвее тебе ночью. В жизни работает такая же штука. После «плохо» идёт «хорошо», а после «большого хорошо» идёт «большое плохо». Так вот и с этим парнем было то же самое. Ощущение, что у него идёт большое плохо, но помочь ты никак не можешь, а наоборот. Ты можешь посадить его за решётку в любом удобном случае. А что тебе ещё делать? Помогать незнакомому человеку, только потому что он приятный человек? Ну, да, в этом и есть весь Лёша. — Да нечего мне рассказывать. Я как обычно пошёл домой, посидел в интернете, покушал, попил чаю, ещё раз посидел в интернете, лёг в кровать и продолжил сидеть в интернете, а после заснул с телефоном, где всё ещё проигрывалось весёлое видео с ютуба. — парень замялся, сглотнул ком в горле и неуклюже посмотрел в пол. Алексей лишь прищурил глаза и в который раз цокнул языком. Честно говоря, Вова понятия не имеет, что он делал ночью и как он убил своего друга. Он не то что этого не помнит, он даже не понимает, как туда пришёл и зачем. Будто это делал другой человек, но не он. — Так, ладно. Я тебя понял, — Губанов захлопнул папку с делом и отодвинул её в угол стола. — Где ты живёшь? — Парусная, 23, — с удивлением и опаской ответил зашуганный парень. — Я тебя подвезу, — вставая из-за стола сказал Алексей, а затем добавил, — И никаких отнекиваний!

***

Два парня сидели в удобном авто и рассматривали пейзажи унылого города, такого же серого и невзрачного, как и всегда. Люди умеют портить красоту, загонять яркость поглубже, чтобы никто её не видел. Даже непонятно, каким образом величественные здания с прекрасным дизайном выглядят противно и неаккуратно. Будто всё остальное поглощает радость и эстетику, создавая убогий вид с непонятными развалинами. Ты живёшь в таком пузыре негодования годами, уже не замечая этого. Проецируешь счастье на серый раздолбанный асфальт с многовековой ямой. Мальчик, который не смог стать частью радости. Мальчик, который перестаёт контролировать себя, забывая то, что он даже не помнил. А потом он увидел их. Они стояли, смотрели, наблюдали. Сначала это казалось совпадением, но потом это начало приобретать иррациональность и неправдоподобность. — Вов? — Алексей удивлённо глянул на парня, который испуганно вглядывался куда-то за угол из окна. — Да, простите… Я отвлёкся, — опустив голову, сказал Семенюк, боясь хоть на секунду прикрыть глаза и провалиться в коматоз. — Всё хорошо? — Губанов уловил лёгкий кивок от своего собеседника, который означал, что всё в порядке. — Давай друг к другу на «ты», просто мне очень некомфортно говорить с тобой, как с дяденькой на лексусе. Ты очень мягкий и тёплый человек, и по правде… Я бы продолжил общаться с тобой, — наступило неловкое молчание. Каждый обдумывал только что сказанные слова. Каждый искал правильный ответ на этот вопрос. «Нет, нет, нет. Только не это. Я не могу контролировать себя, когда я один, что же будет рядом с ним. Блять, вот дерьмо.» — Да, конечно! Я всегда рад… Стой! Вот мой подъезд! — Вова дрожащими руками открыл дверь автомобиля. Пробурчав слова прощения, он побрёл к металлической двери. — Ты же не собираешься и в самом деле общаться с этим «детективом бябябя»? — Отстань от меня, прошу тебя, — Семенюк со злостью нажал на кнопку вызова лифта. — Я не могу отстать, я такая же часть тебя, как и ты часть меня. Мы есть единое целое, и ты не можешь помешать мне существовать с тобой, — девушка поправила очки и зашла следом за Владимиром в кабину лифта. — Господи, пропади с моих глаз. Может, мне латынь выучить или экзорциста вызвать?! Как тебя изгнать, твою мать? — парень лихорадочно нажимал на кнопку с цифрой восемь, будто от этого лифт начнёт двигаться быстрее. — Дурень, меня никто кроме тебя не видит. Это, наверное, потому что я — это ты. Удивительно, да? — девушка легла на плечо парня. — А этот детектив сладенький, да? — прошептала она в ухо Семенюка. — Если не хочешь получить морального леща, то заткнись прямо сейчас! — двери лифта открылись и удивлённая соседка случайно увидела парня, который разговаривал сам с собой. Краснея от злости и стыда, Владимир добрался до квартиры и скинул рюкзак с плеч. — Я бы его трахнула… Ну, что ты ломаешься! Я же знаю, что тебя не девочки привлекают… — девушка закатила глаза и пошло улыбнулась. — Как жаль, что ты псих! Тебе же даже подрочить стыдно, я же тут. Но я могу уйти. Честно. Только скажи, что ты хочешь пофапать, и я убегу. Но не надейся, я вернусь. Вова лёг на кровать и зажал уши подушками, пытаясь заглушить речи этой барышни. — Эх, Вовка, ты же знаешь, что это не поможет. Ты же с катушек слетел, я в твоей голове… Ну, точнее, я часть тебя. У нас даже имена на одну букву начинаются! — она села на край кровати и радостно взмахнула руками. — С каких пор у тебя есть имя? — Вова, пытаясь не выражать ни одной эмоции, сел прямо, подложив подушку под спину. — А, ты же не в курсе. Я Вика, если что. Просто твоему Серёже нравилась Вика, поэтому ему будет лучше, если он узнает, что его убивала тоже Вика! — девушка наивно улыбнулась и сняла очки. — Он умер! Ему уже не станет лучше! — Семенюк вскочил с кровати и встал в позу морального нападения. — Какой смысл сражаться самим с собой? Может, ты уже успокоишься и смиришься с тем, что я живу в тебе и иногда беру вверх над тобой. Давай лучше поговорим об Алексее, о нём приятнее разговаривать, — мечтательно сказала Вика и погладила парня по голове. — Ты меня ненавидишь или что? — Вова в ярости скинул руку девушки и надменно закатил глаза. — Не, не… Ты что? Я тебя не ненавижу! Ты правда хороший. Ты слишком тупой, чтобы быть плохим, — Виктория задорно хохотнула, после чего подмигнула и скрылась в темноте коридора.

***

— Что ты в этом Вове нашёл? Хочешь нашу дружбу испоганить каким-то мелким слюняжуем? — Максим сидел на краю веранды и смотрел на курящего друга. — Как же сложно, блять, объяснить, — Лёша сделал затяжку и продолжил. — Я общаюсь только с тобой, потому что ты лучший из лучших, но мне нужно общение, чувак. Я не перестану забирать тебя после работы почти каждый день, пить с тобой вино, смотреть фильмы, обсуждать секретарш. Я просто буду дружить с ним, — Лёшу дёрнуло за сердце так, будто к нему привязаны верёвочки и их дёргают беспощадные кукловоды. — Я понимаю, но… Ладно, хорошо. Я не буду злиться. Это твоя жизнь. Я не в праве решать что и как тебе делать, — Шабанов отхлебнул пива и посмотрел на тёмное звёздное небо.

***

— Я бухаю на кухне! Иди сюда! — крикнула Вика и подзывающе звенькнула стаканами. Вова, понимая, что эта дама от него не отстанет, встал и потопал в сторону звука. — Вино, пиво, водка? — Семенюк устало почесал глаза. — Ну… В моём случае пиво, в твоём водка. Хотя, какая разница? Всё равно мы оба станем в говно, — Вика, звеня бутылками, разлила водку по стопкам и присела напротив парня. — За нас! Звон оглушил самые тихие углы квартиры, а тёплое пойло потекло по глоткам собутыльников, обжигая нутро новой порцией спирта.

Псих без маски. Маска психа. Контроль — иллюзия. Ты один.