Sanctuary

      Когда-то давно жил был наследный принц Сяньлэ. Он был силён, красив, любим небесами и верил, что каждого можно спасти. Лишь протяни руку, и всё получится. Что может быть проще, чем оказать людям хотя бы каплю доброты?       Принц Сяньлэ и протягивал. Он пленял взгляд своей улыбкой, заставлял сердце дрожать своими словами и помогал тем, на кого другие не хотели даже смотреть.        Народ любил своего принца, небеса — восхищались им.       Но это не помогло ему спасти свою страну.       Доброты и великодушия оказалось недостаточно, чтобы спасти его самого. Да что спасать — он не сделал ничего этим людям, кроме того, что пытался спасти из раза в раз. Однако этого оказалось достаточно, чтобы воткнуть ему нож в спину. Порезать тело, воткнуть мечи в грудь, раздробить кости и бросить на земле захлёбываться своими кровью и страданиями, потому что даже в таком состоянии он всё равно не мог умереть до конца.       Впрочем, что-то в нём всё же умерло. Наверное, та часть, что была добрым принцем.        Осталась только оболочка.       Се Лянь сел на кровати. Комната была небольшая, явно кого-то из простых деревенских жителей, но в ней хотя бы были кровать, шкаф, плотно завешенное окно и, что более важно, балочный потолок.       Се Лянь встал на кровать, снял с шеи ленту, скрывающую проклятую кангу и до сих пор не зажившие шрамы, привязал один конец к одной из балок, а из второго создал петлю. Надел её на шею. Закрыл глаза. И сделал шаг вперёд.       Лента натянулась, больно врезавшись в поврежденную кожу, лишила воздуха, заставила тело испытывать агонию, задыхаться, умирать, но так до конца его и не убила.       Ни сейчас, ни в прошлые разы.       Се Лянь чувствовал себя так глупо, так жалко, он даже умереть не мог, не то, что кого-то спасти, и что он такое?       Мусор, ошибка, ни следа от того, кого звали наследным принцем.       Раздался скрип открывшейся двери, и скоро Се Лянь почувствовал, как его аккуратно снимают.       Как верёвку развязывают на шее, как аккуратно проводят пальцами по спутанным волосам, как фиксируют шею правильным образом и обнимают, крепко прижимая к себе.       — Тш-ш, Се Лянь, тебе ведь и так больно, зачем заставлять себя страдать ещё сильнее? — произнёс голос, так похожий на его собственный, усаживая его обратно на кровать.       По спине побежали мурашки: это ведь он, тот, кто разрушил его страну, кто разрушил его жизнь, кто лишил его всякой надежды!..       Но обманывать себя и дальше не получалось. Се Лянь мог сколько угодно винить демона в падении собственной страны, вот только Сяньлэ пала ещё в тот момент, когда ей досталось это убожество вместо принца. А сам он погиб не при осаде дворцовых стен, а когда обычные мирные жители узнали, кто он.       Когда ломали его снова и снова, пока не осталось ничего.       Се Лянь тяжело дышал. Горло после подобного обращения ещё не привыкло к воздуху, по щекам катились слёзы, капая на ещё недавнюю удавку, теперь лежащую у него на коленях. Ткань впитывала солёную воду и, казалось, шевелилась, но Се Лянь знал, что это лишь игра уставшего сознания, и отчаянно цеплялся за чужие белые одежды, словно это его единственный маячок в этом мире.       Единственная надежда окончательно не сойти с ума.       — Тш-ш, Се Лянь, всё будет хорошо, — шептал Безликий демон, и принц чувствовал холод мёртвого тела, соприкасающегося с его собственным, чувствовал холодные пальцы, гладившие его по волосам и спине.       Прикосновение смерти.       Но смерть его ненавидела, а Бай Усян сидел рядом, в который раз вытащив его из петли.

***

      Все раны на бессмертном теле давно зажили, не осталось даже шрамов — не даром он хоть и бывший, но бог, и потому оставаться взаперти в том доме больше не было смысла.        Се Лянь старался не думать о смерти, поставив перед собой хотя бы относительно чёткую цель, и больше ни одной попытки к ней не принимал, оставив подле себя лишь Жое — ожившую ленту, служащую страшным напоминанием о собственной глупости.       Бай был несколько удивлён его решением, но никаких действий не предпринимал, молча провожая долгими взглядами и откровенно сверля дыры в Жое. Собственно, он имел на это полное право.       Должно быть, ему страшно надоело жить в компании человека, не способного держать себя в руках. Но… Се Лянь пытался.       И сейчас был новый этап его попыток: выйти из этого затворничества и снова встретить людей.       Демон стоял рядом с ним, почти соприкасаясь плечами, и ждал, пока Се Лянь сможет заставить себя выйти за пределы дома.       Се Лянь стоял на пороге уже около пятнадцати минут.       Ничего страшного на улице не было. Ни внезапно начавшейся войны, ни толпы селян с вилами, так и поджидающих наследного принца. Там вообще никого не было — до ближайшего селения было полчаса пути. Но Небожитель не мог заставить себя сделать и шаг, сжигаемый иррациональным страхом и ужасом. А что, если… А что, если…       Бай Усян вздохнул и так и сел на пороге, подпирая плечом дверной косяк.       — Бай, я-       — Я подожду.       Се Лянь замолчал, так и не сумев больше выдавить из себя ни слова. Он упрямо стоял на месте, но сколько бы не собирался с силами, так и не смог заставить себя просто сделать шаг.       В итоге, когда небо окрасило цветами заката, он сел на порог рядом с Баем. Демон никак это комментировать не стал.       Стало холоднее. Алые цвета сменились фиолетовыми, а после и вовсе тёмно-синим и чёрным. Небо озарили тысячи звёзд. Се Лянь смотрел на них, чувствуя, что наконец-то смог примириться с окружающей обстановкой.       Он снова чувствовал безопасность и покой.       На небе мелькнуло что-то яркое, и Се Лянь замер, как зачарованный наблюдая за сотнями бумажных фонарей, взмывших в небо.       — Что это такое?..       — Праздник алых фонарей, — ответил Бай, сразу поняв, что именно удивило его высочество. — Есть легенда, что несколько лет назад у одного юноши возлюбленная вознеслась на небо, и он больше никогда её не видел. Жалея, что не успел признаться ей в любви, он создал три тысячи фонарей с посланиями, надеясь, что хоть один из них достигнет небес. Другая легенда говорит, что у мальчишки тяжело болела мать, и он, надеялся, что если он выпустит тысячу фонарей, то она выздоровеет. Третья гласит, что фонари запускали настоятели храма, оставив внутри них послания, которые в итоге попадали в руки тем, кому и предназначались.       — О, — Се Лянь даже не рассчитывал на такой подробный ответ, — и которая из них ближе к правде?       — Понятия не имею. Но людям нравятся все три, и вот уже который год небеса озаряются светом тысячи фонарей.       Они и правда были повсюду, словно огромные звёзды, решившие опуститься к людям. Один из них, совсем маленький, летел низко и в их сторону. Се Лянь машинально следил, как он приближался и опускался всё ниже и ниже. Наконец он упал на землю. Недалеко — примерно в двух метрах от них.              Желая проверить, есть ли внутри послание, Се Лянь поднялся на ноги и подошёл к нему. Всего секунда, и фонарь у него в руках, всё ещё тёплый и упрямо продолжающий дарить крохи света. Внутри и правда была записка, написанная мелким и ужасно некрасивым почерком.       «Пожалуйста, живите»       Се Лянь застыл, прочитав эти слова. А после почувствовал холодное прикосновение к своей руке.       — Поздравляю.       Он не сразу понял, в чём дело. Но, желая поднять фонарь, он даже не заметил, как смог преодолеть тот чёртов порог и выйти на улицу. К горлу подступил страх, но он смог взять себя в руки и, наконец, кивнуть.       — Спасибо.       «Живите», да?.. кто бы ни написал это, Се Лянь был благодарен ему, как никому другому.       И потому больше не собирался снова запираться в четырёх стенах.

***

      Се Лянь шёл по довольно людным улицам города. Слишком людным, на его взгляд. Привычные похоронные одежды заменило белое ханьфу заклинателя, накидку на волосах — соломенная шляпа. Даже маску пришлось снять, потому единственное, что выдавало в нём знаменитое Белое Бедствие — это демонический клинок Фансинь. Один порез им, и человека поглотит Поветрие Ликов. Одно касание земли, и урожаи не взойдут. Одно простое заклинание, и целая страна превратится в руины.       Откровенно говоря, даже меча хватило бы, чтобы быть узнанным. Пусть у Фансиня и была довольно неприметная рукоять, но чёрный клинок всегда источал холод и оставлял после себя след из белой дымки — одну из главных причин, почему его называли Белым Бедствием. Хорошо бы, чтобы его не пришлось вытаскивать. После уничтожения Юнань, случившегося несколько десятилетий назад, Безликий демон до сих пор был у всех на слуху, хоть и главный виновник тех событий по-настоящему демоном не являлся.       Хорошо было бы вообще не брать с собой Фансинь, но являться в то место совсем без оружия Се Лянь не рискнул. Конечно, была ещё верная Жое, но она снова осталась у Усяна. Принц уже не мог вспомнить, когда в последний раз использовал её, но оно и к лучшему. Жое — это светлое духовное оружие, буквально источающее ауру святости. Так что даже хорошо, что она у Бая. Это сильно сокращало повышенное внимание заклинателей и богов к нему.       Се Лянь остановился возле красивого трехэтажного особняка. Не знал бы, что это, принял бы за поместье местной знати, но на деле оно таковым не являлось. В нем и людей-то не было — разве что в качестве прислуги.        В этом доме обосновались Небожители некогда-средних-небес.        Ловко поднявшись по ступенькам, Се Лянь поправил шляпу на голове — впрочем, вряд ли кто-то из присутствующих знал его в лицо — и постучал в дверь.       Внутри раздались торопливые шаги, и прозвучал старческий голос: — Кто это? — видимо, слуги здесь всё же были. Какое непотребство для богов, но это были средние небеса, известные меньшим контролем, и куда более беспринципные их обитатели, так что Се Лянь особо не удивился.       Да и смысл удивляться, если ему априори плевать. Люди, смертные… какая к дьяволу разница.       — Это Хэ И. Я связывался с вами ранее.       —… проходите.       Едва дверь приоткрылась, Се Лянь сразу же вошёл внутрь.        Первым, что бросилось в глаза, была кричащая роскошь. Эти Небожители при жизни были либо мелкой знатью, либо просто слугами. И, вознесясь вслед за господами, остались ими же. Неудивительно, что, получив в своё распоряжение дом в Поднебесной, они обставили его настолько богато, насколько могли.       Вышло безвкусно.       Будь воля Се Ляня, он бы ни за что не пришёл сюда и, тем более, не пошёл на поклон к какому-то мусору, но это было предложение Усяна и, надо признать, в нём было здравое зерно.       Став Белым Бедствием, Се Лянь перестал практиковать заклинательство и оставил все надежды вознестись вновь. Не после того, как он фактически взял имя демона. Не после того, как он уничтожил целую страну. И, в целом, такое положение бессмертного смертного его устраивало — благо, физическая сила была на месте, навыки — тоже, а отсутствие духовных сил легко компенсировал Фансинь.       Более того, он не хотел возвращать свои силы, ибо это бы значило возвращение на небеса и встречу с Цзюнь У. Небесный император пусть и действовал, исходя из законов, Се Лянь всё равно не хотел больше его видеть. Ни сейчас, ни когда-либо ещё.       Потому, когда Безликий Бай сообщил ему, что есть способ снять проклятую кангу в обход верховного бога войны, Се Лянь сразу же согласился.       Ритуал для этого был муторный и включал в себя огромное количество редких ингредиентов. Впрочем, все они у Белого Бедствия были, потому единственное, что им всё ещё требовалось, это кровь другого падшего бога.       Найти такого бога оказалось проблематично. Помимо Се Ляня почти никому не разрешали сохранить бессмертие, потому чаще всего все падшие Небожители погибали через год-два после низвержения. Часть от голода, часть во время войн, часть из-за несчастных случаев. Но большинство — от рук заклинателей.       Дело в том, что кровь падшего идеально подходила для многих ритуалов. Для наложения проклятий, появления более богатого урожая, и даже способствовала усилению своего мастерства заклинателя. Несколько таких усилений, и даже слабый бог средних небес сможет попасть на верхние.       Именно этим и занимались боги, занявшие этот дом, постепенно, чтобы не привлекать лишнее внимание, пробивая себе путь наверх. Сейчас уже почти все из них своего добились, потому они уже могли позволить себе расслабиться и начать продавать кровь вовне. Именно так они попали в поле зрения Бая.       Его задача проста: взять немного крови и уйти. Но то ли слуге об этом не сообщили, то ли он сам по какой-то причине пытался выглядеть более любезным, то ли кровь была не готова — чёрт знает, но в итоге Се Ляня привели в гостиную, предложили чай и попросили подождать, пока принесут кровь. Даже выдали книгу в качестве развлечения. И посоветовали послушать рассказ одной из местных танцовщиц. Се Лянь в ответ на это слегка приподнял брови, не ожидая настолько комфортное существование недо-богов, но всё равно отказался.       Это было странно. Зачем его задерживали здесь? Они выяснили, что он тоже падший?.. рука машинально потянулась к проклятой канге на шее, но Се Лянь сразу же одёрнул себя. Невозможно. Так что лучше не давать им лишние поводы для размышлений.       Чуть позже всё стало ясно. Се Лянь — не единственный, кто должен был прийти. Помимо него подошло около десятка заклинателей. Кровь собирались раздать всем и сразу.       И не только кровь. Некоторые просили органы.       Се Лянь извинился и сказал, что ему нужно отойти. Ему было плевать и на падшего бога, и на этих заклинателей, в числе которых затесались даже демоны. Но слышать, как они возбужденно обсуждают, что будут делать, когда получат своё — открыто, не стесняясь, — было мерзко.       Се Лянь прошёл по всему первому этажу, но так и не нашёл туалет. Наверное, тот был в подвале.       Дверь, правда, на подвальную походила мало — толстая, деревянная, с большим количеством замков, — но она была приоткрыта, так что Се Лянь всё равно решил проверить. Ничего важного не стали бы хранить с открытой дверью, так?       Стоило ему сделать шаг, как в нос ударили едкие запахи крови и гнили. Раздался приглушённый стон и медленный хлюпающий звук.       Внизу у лестницы был прикован человек, покрытый кровью, и другой человек в этот момент втыкал ему нож в тело, сосредоточенно что-то вырезая.       В горле встала тошнота. Се Лянь дрожал от того, насколько ситуация походила на его собственную и била по почти забытым воспоминаниям.        Только в его случае это закончилось за несколько дней, а этот кошмар творился годами.       Се Лянь не собирался вмешиваться. Ему было плевать. Должно было быть.       Но он и сам не понял, когда именно спустился вниз и отрубил голову мучителю. Тот рухнул, как подкошенный, уронив и нож, и лампу. По полу медленно начал расползаться огонь. Не медля, Се Лянь быстро разрубил веревки и аккуратно поднял этого человека на руки, искренне стараясь не причинить ему лишнюю боль.        Он очень жалел, что не взял с собой маску.       Незнакомец рвано выдохнул, пока Се Лянь поднимался по лестнице, и поднял на него глаза. То, что его не рассмотрят, принц не опасался — всё же соломенная шляпа отбрасывала на лицо порядочную тень. Но тот факт, что мальчишка в его руках был в сознании, вселял давно забытый ужас.       Се Лянь старался лишний раз не смотреть на него — слишком сильно этот вид заставлял его вспоминать то, что не стоило, но в итоге то и дело кидал взгляды. Одежда, лицо и волосы были покрыты кровью, тем не менее, даже в полутьме были хорошо видны его глаза, разные. Один чёрный, а второй — ярко-алый. Очень красивый цвет, но совсем не человеческий. Тяжко, наверное, пришлось с ним.       К тому моменту, когда Се Лянь покидал особняк, дым уже заполнил всю округу. Заклинатели кричали, пытаясь спастись и наперебой кидаясь к выходу. Кто-то пытался потушить огонь — но куда им. С талантом Се Ляня к поджигательству пожар не сможет остановить даже Повелитель Воды.       Обычно принцу не везло во всём, однако на этот раз удалось уйти без каких-либо осечек. Это было даже невероятно.       Мальчишка в его руках вздрогнул и резко вздохнул: — Ты тоже… за моей кровью?..        Се Лянь стиснул зубы, понимая, что да, так и есть. Но сейчас он не мог даже подумать об этом: — Нет.       — Лжёшь. Как я вас… всех… ненавижу…       Се Лянь не ответил. Он молча донёс его до дома, где остановился на этот раз, смыл кровь и грязь с тела, частично обработал раны. Для смертного этого было бы недостаточно, но это был бессмертный бог, как и он сам. Несколько месяцев, и он будет в полном порядке. Благо, кости целы, а именно на их восстановление уходит больше всего времени и сил. Оставил еду, на которую ещё Бай наложил заклятие консервации, и сменную одежду. Оставил записку, объяснив, что в этот дом никто не придёт и что здесь можно оставаться столько, сколько он пожелает.       И ушёл, не желая знать, как отреагирует человек, узнав, что его спасло само Белое Бедствие.       Бай встретил его скепсисом и вопросом «где кровь?» Ответить на это было нечем. Демон скривился, но, словно ожидая нечто подобное, ответил: — Ладно, ту, что пропитала твою одежду, тоже можно использовать.       — Нет.       Спорили они на этот счёт долго, но в итоге Се Лянь победил.       О случае более-менее забыли. А ещё через несколько лет Се Лянь услышал, как какой-то Небожитель смог вознестись во второй раз и бросил вызов тридцати трём богам.       Тридцати трём.       Ни один из них не счёл нужным даже просто ответить на вызов.       — Ты злишься, — отметил Бай.       — Злюсь.       — Я могу убить их для тебя.       Се Лянь оскалился, совсем не по-человечески, но иного эти тридцать три и не заслуживали: — О, нет, у меня есть идея получше.       В эту ночь храмы горели по всей стране.

***

      — А я тебе говорил, нужно было сразу оставить мальчишку себе, — отметил демон, доставая из шкафа вино.       Се Лянь скривился: — Я не похищаю людей.       — Разве? А что Хуа Чэн делает у нас сейчас? Зашёл поблагодарить?       — Это другое. Он сам напросился. И я понятия не имею, что с ним делать, — кажется, теперь они перешли к основной теме разговора. Небожитель вздохнул, — я с таким впервые встречаюсь.       — Каковы твои намерения относительно его?       Бай поставил перед собой два бокала и наполнил: один до краёв, другой до половины, зная, что его собеседник много не пьёт.        — Он похож на меня прошлого. Я просто… я хочу ему помочь. Не знаю. Ничего конкретного. Просто у меня такое чувство, что если мы его выгоним, то он погибнет.       — Он бог.       — Я знаю, но ты меня понял, — Бай странно посмотрел на него, но как-то комментировать это не стал. — Я просто хочу помочь.        — Не понимаю, чем это так отличается от похищения, но дело твоё. Просто не пожалей об этом.       — Не пожалею.