Sanctuary

      Хуа Чэн бродил по развалинам и пепелищу, оставшимся от шестнадцатого Дома Водных Каштанов после нападения какого-то идиота. На заднем дворе Ци Жун допрашивал заклинателя, чудом добравшегося до особняка князя демонов и каким-то неведомым способом освоившим технику создания взрывоопасных смесей. Его бы ум, да в нужное русло, но при всех своих знаниях мужчина был полным идиотом и потому, не переставая, кричал, что обязательно убьёт Белое Бедствие, посмевшего надругаться над его супругой и убить её.       Тот факт, что это не стал бы делать даже Ци Жун, известный своим отсутствием какой-либо морали, совершенно его не убедил, и в итоге Бай приказал бросить его в темницу до дальнейшего выяснения обстоятельств дела.       Хуа Чэн бродил по развалинам и пепелищу, совершенно не зная, куда себя деть. Рядом сновали демоны, занимающиеся уборкой и перестройкой особняка. Они в своём деле были экспертами, работали чётко и слаженно, и потому, пусть бог невезения и хотел помочь, по сути он лишь путался под ногами. Вслух этого, конечно, не говорили, опасаясь гнева хозяина, но он не был слепым. Потому, услышав очередной недовольный цок языком, Хуа Чэн поспешил удалиться в сторону заднего двора усадьбы.       Поскольку злоумышленник прятался именно там, эта часть территории почти не пострадала.       На морозной земле росли камелии. Хуа Чэн наклонился к ним, желая сорвать цветок, снова чувствуя себя никому не нужным мальчишкой, приносившим цветы к храму. Разница только в том, что сейчас каменное изваяние заменило вполне живое божество, а сам Хуа Чэн придумал себе имя и стал старше, разбитее, чуть-чуть мертвее.       Так и не нашёл себе место, дом, людей, которым он был бы нужен. Так и не смог стать незаменимым.       Вопреки тому, что зима уже заканчивалась, небо было невероятно тёмным. Дул холодный ветер, заставляя кожу покрываться мурашками. Комната Хуа Чэна сгорела, а вместе с ней и вся его одежда, потому он до сих пор был в том ханьфу с дырой на месте спины.       С неба начали падать крупные хлопья снега, обжигая спину холодом. Мерзкое чувство.       Хуа Чэн выпрямился, собираясь принять свой истинный облик. Он до сих пор не любил его — ни покрытую шрамами кожу, ни дыру вместо глаза, — но в ней его волосы были длиннее и прекрасно закрывали спину. Морок мороком, а от зимы он бы не спас.        Но он не успел. Снег резко прекратился.       Хуа Чэн медленно обернулся, только чтобы увидеть Се Ляня, державшего над ним его же красный зонт.        — Ваше высочество?..       — Наконец-то я нашёл тебя, — принц улыбнулся, приобнял его, прикрыв широким рукавом обнажённую спину, и повёл куда-то в сторону. — Я никогда раньше не спрашивал, но, Сань Лан, ты бог огня, не так ли?       Хуа Чэн смог только кивнуть: — Да, ваше высочество…       — Это объясняет, почему огонь не обжёг тебя, но, пожалуйста, впредь больше так не делай.       Принц беспокоился. Открыто это сказано не было, но каждый его взгляд, каждое слово, каждый жест были пропитаны волнением. Хуа Чэн попытался представить, что бы он сам почувствовал, если бы кто-то попытался принять удар, предназначенный ему, на себя.        Мысль оказалась страшной и неестественной. Кому бы это было нужно? Тем не менее, его высочество чувствовал себя виноватым и извинялся, что не сделал то, что давно следовало. Хуа Чэн никак не мог понять, о чём он.       Пока они не остановились у небольшого люка в земле.       — Это?..       — Вход в оружейную, — Се Лянь отдал ему зонт и начертил в воздухе какой-то иероглиф. На мгновение металлический люк засветился и превратился в самые настоящие врата. Повинуясь взмаху его руки, врата распахнулись, явив длинную лестницу, ведущую под землю. — Идём.       Вдоль лестницы горели призрачные зелёные огни — явно заклинание Ци Жуна, — придающие помещению какой-то потусторонний облик.       Принц в него просто не вписывался. Соотнести того доброго человека и огромное количество самого разного оружия, висящего на стенах и заполняющего сундуки на полу, было чем-то из ряда невозможного.       В этом месте легко было представить Лазурного демона. Может, Безликого Бая или даже самого Хуа Чэна.       Но принца — никогда. Тем не менее, именно он чувствовал себя здесь хозяином.        Оружие на стенах, частично проклятое, частично духовное, частично просто запятнанное кровью и скверной, испускало такую ауру, что было тяжело дышать.       Тем не менее, всё оно признавало Се Ляня хозяином, и это чувствовалось.       Он и правда был богом войны.       Указав следовать за ним, принц прошёл вперёд, сосредоточенно что-то выискивая: — Притащить тебя в Призрачный город и не дать оружие было глупо с моей стороны, Сань Лан. Так что выбирай любое. Оно твоё. Но, если позволишь, я хотел бы кое-что посоветовать. Думаю, это подойдёт лучше всего…       — Но ваше высочество, вы же говорили, что собираете коллекцию не для того, чтобы применять, — Хуа Чэн замер, просто не зная, как на это реагировать. Это же коллекция принца. Любимая коллекция оружия принца, которую он собирал столетиями. — Этот слуга не смеет что-то взять.       — Сань Лан подчиняется Се Ляню, так?        Хуа Чэн осторожно кивнул: — Этот Сань Лан принадлежит его высочеству и живёт только ради того, чтобы ему служить.       Се Лянь замер с небольшим ларцом в руках и, кажется, несколько смутился. Тем не менее, его голос прозвучал так же спокойно и уверенно, как и до этого: — Чудно, потому что в таком случае я не вижу разницы, лежит меч в моей коллекции или в руках моего Сань Лана, — повисла тишина. Кажется, его высочество понял, как именно это прозвучало, и покраснел ещё сильнее. Но как-то исправляться не стал. Вместо этого он открыл ларец и аккуратно, почти любовно, вытащил на свет серебряную саблю, — ты ведь уже слышал про Умин, так?       Хуа Чэн не ответил, в упор глядя на духовный меч, буквально млеющий в руках его высочества. На серебряную рукоять, изогнутое лезвие и алый глаз, сразу же привлёкший его внимание.       Он понятия не имел, что стало с его оружием после второго падения. Подозревал, что его забрал кто-то из Небожителей, надеялся, что его выбросили в мир смертных, опасался, что уничтожили.       Но ему и в голову не приходило, что меч мог попасть в руки наследного принца.       Сейчас, когда он об этом думал, это было логично: уникальное духовное оружие, и без хозяина? Его наверняка продали. А как он очутился у Се Ляня, угадать уже не сложно — явно через аукцион Ци Жуна.       Хуа Чэн вытянул вперёд раскрытую ладонь. Эмин, признав хозяина, выскользнул из рук Се Ляня и устремился к богу неудачи.       Се Лянь рассмеялся: — Кажется, ты ему понравился, — он мягко улыбнулся, наблюдая, как меч ластится к своему новому хозяину, и застыл, осознав, —… это твой меч.       — Да, — Хуа Чэн слабо щёлкнул клинок по лезвию, призывая уменьшить тактильный контакт. Эмин, чудом признанный только по алому глазу, и раньше был довольно прилипчивым, но его высочество, кажется, совсем разбаловал меч. — Вы почти угадали с именем. Только не Умин, а Эмин. И спасибо, что присмотрели за ним.       —… ладно, теперь мне действительно неловко.       Сейчас или никогда.       — Ваше высочество, помните, я зашёл к вам несколько часов назад, перед началом пожара?       — Да, Сань Лан, ты что-то хотел?       Сейчас. Или никогда.       — Да, — Хуа Чэн машинально задержал дыхание, — дом разрушен, так что ночевать там особо негде. И в Цанцю на днях большой праздник, в честь которого устроят ярмарку и фестиваль. Ваше высочество, вы не откажетесь пойти туда вместе со мной?..       Нет, не те слова! Чёрт, теперь это и правда звучит именно как предложение пойти на свидание, чем просто на праздник. Вдох-выдох. Чёрт, нужно срочно что-то сказать-       — Спасибо за приглашение, Сань Лан, — чёрт, он… он знал, что ему так ответят. Не стоило и надеяться, — я с удовольствием схожу туда вместе с тобой.       Принц мягко улыбался, глядя на всё ещё ошарашенного его согласием Хуа Чэна.        Улыбался так, как мог только ему.       И душа пела.       Из оружейной они вышли ещё не скоро. Принц, увидев любопытство в глазах бога неудачи, загорелся идеей показать ему самые интересные экземпляры. Хуа Чэн был хорошим слушателем. Ему нравилась тема и особенно нравился рассказчик, потому «беглый осмотр» предметов затянулся на целые часы.       Выгонял их обратно на свежий воздух уже Безликий Бай, причём довольно экстремальными методами: — Если вам так нравятся маленькие закрытые помещения со спёртым воздухом, я запру вас в гробу. Обоих. Как по мне, так звучит вполне романтично.       Хуа Чэн мгновенно вылетел наверх. Если честно, он и правда посчитал, что это немного романтично — он бы согласился провести вечность в аду, если бы это означало быть с его высочеством, — но вряд ли принц считал так же, а испытывать терпение Непревзойдённого демона он не собирался.       Оба Белых Бедствия остались позади, потому Хуа Чэн остановился, ожидая, когда они поднимутся.       Голоса звучали тихо, едва различимо. И если бы у бога неудачи не было такого хорошего слуха, он бы не разобрал ни слова. Может, вообще бы не услышал разговор, но…       — Не издевайся над мальчишкой, А-Лянь, этим не поможешь ни себе, ни ему.       — Я не издеваюсь.       — Тогда почему не скажешь? Ты не можешь точно знать, как он отреагирует. В конце концов, я могу оказаться прав.       — … скажу, на этот раз точно скажу.       Когда они поднялись наверх, оба молчали, и ничего на их лицах не выдавало недавний разговор.       Не нужно было быть гением, чтобы осознать, что эта беседа звучала уже не впервые. Хуа Чэн дождался, пока они выйдут вперёд, и последовал позади Бедствий. Се Лянь знал, что Небожитель в него влюблён, и признание ничего не изменит.       Хуа Чэн не хотел слышать то, что собирался сказать ему принц. Не хотел.       Но рассказать ему то, что лежало на душе, был обязан.       И будь, что будет.

***

      Ночевать пришлось в самом Призрачном городе. Разумеется, господам Непревзойдённым демонам не отказали в ночлеге, но условия были значительно хуже. Мёртвые не нуждались в комфорте, и по сути весь Дом Водных Каштанов был сделан таким исключительно для Се Ляня. Потому у обычных жителей города не было ни отопления, ни стен без трещин, ни домов без тараканов и прочих ползучих тварей, от которых Хуа Чэн за последние месяцы успел отвыкнуть. В целом, даже из такого выбора Бай Усян смог найти что-то относительно приличное и, выделив этот дом Небожителям, утащил громко матерящегося Ци Жуна искать что-то дальше.       В конце концов, у демонов требований к жилью было значительно меньше, чем у живых.       Дом был небольшим, и комнату им выделили весьма маленькую — пусть она и была такой же по размеру, как и у хозяина дома. Но здесь, по крайней мере, не было ужасных сквозняков и хорошо топили. Нетипично для мёртвых.       Хуа Чэн не стал задавать вопросы при всех, но проклятую кангу на руке хозяина не мог не заметить.       Вопрос прозвучал уже намного позже, когда оба небожителя худо-бедно обустроились и легли на кровать. Одну.       В комнате было тихо и темно. Рассмотреть что-то, помимо силуэтов, было почти что невозможно. Тем не менее, Хуа Чэн лежал, подперев подбородок рукой и глядя в сторону принца, надеясь, что темнота хотя бы частично скрывала его чрезмерное внимание.       А тишина не выдавала ускоренное биение сердца.       — Инь Юй и правда небожитель. Падший. Но, в отличие от твоей канги, у него обычная, просто замедляющая старение, а не прекращающая его.       — Вот как, — собственно, это Хуа Чэн и так подозревал. Его интересовало другое, — ему просто позволили жить в Призрачном городе?       Се Лянь напрягся: — … нет. У него договор с Баем: дом и защита в обмен на предоставление своей крови по требованию.       Хуа Чэн не ответил. Собственно, это был очевидный вариант. Инь Юю дьявольски повезло, что в обмен на кровь он получил нормальное существование. Остальные были… менее удачливые. Более того, Хуа Чэн не мог вспомнить никого из падших Небожителей, кто бы хорошо закончил, а за последние столетия их было довольно много.       Се Лянь истолковал его молчание по-другому: — Я знаю, как это звучит, но за более чем двести лет мы использовали его кровь лишь однажды: чтобы избавиться от моей канги.       Хуа Чэн удивлённо приподнял брови. Для падшего Небожителя это и правда были невероятно хорошие условия. По сути, это была обычная и спокойная жизнь, пусть и среди демонов. В своё время бог неудачи многое бы отдал за такую. Вот только…       Вот только… зачем принц это уточнил?..       Внутри всё похолодело: — Вы знаете, — произнёс он. Вопросом это не было, но Се Лянь всё равно кивнул и, вспомнив, что они оба в темноте, продублировал подтверждение вслух.       Ответить на это было нечем. Хуа Чэну всегда хотелось быть для его высочества лучше, чем он есть. Быть человеком, которого не нужно стыдиться. Обычно ему везло, потому он был уверен, что и сейчас получится, однако с самого момента их встречи он только и делал, что влипал в неприятности, откуда принцу приходилось его вытаскивать, или же показывал худшие свои стороны.       История перед его вторым вознесением даже не худшая — она мерзкая, и, если бы у Хуа Чэна был выбор, он бы предпочёл навсегда стереть её из своей жизни. Всё равно все её очевидцы давно были мертвы. Так как он?..       — Откуда вы узнали об этом? — негромко произнёс он, словно опасаясь, что голос подведёт его.       Се Лянь негромко выдохнул, явно подбирая слова: —… я искал кровь, чтобы снять проклятую кангу. Слухи вывели меня в то место.       Это было странно. Если его высочество побывал там, то зачем ему понадобилась кровь Инь Юя?        — Но вы сказали, что брали для этого кровь другого Небожителя. Моя оказалась бесполезна?       — Нет, просто… Сань Лан, я видел тебя тогда. Видел, что с тобой сделали те ублюдки. Если бы я взял тогда твою кровь, я бы презирал себя до конца жизни, — тихо закончил он.       Ситуация наконец обрела смысл.       — Это вы спасли меня тогда.       — Я.       — А сожжённые храмы?       Негромкий смешок.       — Я всегда хорошо поджигал вещи. Особенно, когда делаю это нарочно.        Хуа Чэн слабо улыбнулся: — Так это были вы… Всегда вы. Спасибо, — он потянулся к принцу, взял его руку в свою и невесомо коснулся костяшек пальцев губами, одним жестом выказывая всю свою признательность.       Принц застыл на секунду, но руку не вырвал.       — Могу я?..       Хуа Чэн понятия не имел, о чём он, но доверял Се Ляню больше, чем самому себе, потому ответил коротким согласием.       Принц перевернулся на бок, оказавшись лицом к лицу с Хуа Чэном, и притянул его к себе, крепко обнимая.       — Тут холодно. И… Спокойной ночи, Сань Лан.       — Спокойной, ваше высочество.       Хуа Чэн не рассчитывал, что вообще уснёт, потому что был слишком поглощён мыслями о нём. Но тело решило иначе.       Тут и правда было прохладно, потому, разморенный чужим теплом он почти сразу же отключился.       Пожелание принца сработало. Это был тот редкий случай, когда ему ничего не снилось, оставив Небожителю ночь, полную покоя и тишины.