Sanctuary

      Ему не на что было рассчитывать. Хуа Чэн знал это ещё даже до того, как встретил его высочество. Знал, глядя в зеркало, знал, общаясь с людьми, знал, слыша очередные слухи, возникшие на пустом месте или же по какой-то определённой причине. Это было неважно.       Потому что он знал, что принца не стоил и что рассчитывать ему было по большей части не на что. Не ненависть, не презрение — и этого было бы достаточно, чтобы сделать его счастливым.       Се Лянь так не считал. Се Лянь лежал рядом с ним, в этой убогой повозке на обычной соломе, хотя его принц и заслуживал всех шелков этого мира. Се Лянь крепко обнимал его, словно он был чем-то действительно важным, а не обычным верующим, пусть и прожившим на семьсот лет дольше, чем остальные. Се Лянь мягко касался своими губами его губ, покрывал его шею поцелуями и иногда действовал почти жадно, словно бы Хуа Чэн и правда был чем-то, что можно было желать.       Хуа Чэн плавился под этими прикосновениями, отвечал настолько пылко, насколько мог, и всё задавался вопросом: как так вышло, что из всех людей его высочество выбрал именно его.       Право слово, прав был Лазурный демон: его принц заслуживал что-то куда лучше, но его принц не слушал эти заявления и смотрел на него так, что Хуа Чэн забывал как дышать и до сих пор не мог поверить в собственную удачу и счастье.       Они и правда были вместе.       Они и правда были-       — Сань Лан?.. Что-то не так? — его высочество приподнял голову, с беспокойством глядя на бога неудачи. Хуа Чэн сглотнул, а после улыбнулся.       Слабо, но невероятно искренне. И поцеловал принца в макушку: — Все в порядке, ваше высочество. Я просто… счастлив.       — Ты ведь понимаешь, что можешь звать меня просто по имени, так?..       Хуа Чэн рассмеялся, но ничего не ответил.       Они были вдвоём. Едва до купца дошло, что в его повозке лежат самые настоящие боги, как он испарился, предварительно захватив товары и оставив свой транспорт у городских стен, чуть в стороне от основной дороги.       Лежать так было… странно, но невероятно уютно. Встречать вместе рассвет — и того приятнее, и Хуа Чэну казалось, что они самые обычные люди, которые нашли друг друга.       Впрочем, эта иллюзия быстро исчезла.       Позавтракав оставшейся провизией, они выбрались в сам город. Несмотря на то, что главная часть праздника прошла вчера вечером, ярмарка до сих пор была в самом разгаре. Отовсюду звучали крики, зазывающие прохожих в ту или иную палатку с товарами, доносилась музыка, песни. Повсюду было огромное количество людей, пришедших сюда повеселиться. Двум небожителям должно было быть легко затеряться в толпе.       Но не было.       Хуа Чэн то и дело натыкался на косые взгляды, направленные на него. Пусть он был и не самым известным небожителем, но слава одноглазого мужчины в красном — Алого Бедствия, что приносит неудачу — бежала впереди него. Не все замечали его, нет.       Но тех, кто демонстративно переходил на другую сторону улицы, стоило им заметить его, было достаточно, чтобы вселить некоторое чувство дискомфорта и желание снова наложить морок. Единственное, что его останавливало, это обещание его высочеству, что этот день он проведёт в своей истинной форме.       «Сань Лан, ты прекрасен!»       Никакой красоты он в упор не видел, но проблем его внешность приносила больше, чем оно того стоило. Благо, теперь хоть Эмин был с ним. С оружием под рукой всегда чувствуешь себя спокойнее.       Се Лянь тоже не был образцом спокойствия. Они шли рука об руку, и потому Хуа Чэн сразу же замечал, стоило его высочеству напрячься. И это было немного… странное наблюдение.       Толпы нервировали принца. Он и так недолюбливал людей — несмотря на его привычное спокойствие и вежливость, нечто такое проскальзывало во взгляде или же в недовольно поджатых губах, — но большое их количество заставляло его нервничать. Несколько раз принц машинально тянулся к бинтам на шее, но вовремя себя одёргивал.       Поначалу Хуа Чэн погрешил на кангу, к которой его высочество за эти годы привык, но канга ничего не объясняла. А вот какое-то неприятное ранение…       Его принц бы не пошёл к демонам просто так. Что-то должно было случиться. И у него кровь холодела в жилах от одной только мысли, что именно могло произойти, чтобы человек, всю свою жизнь желавший помогать простым людям, в один миг их возненавидел.       Потому, замечая нервозность возлюбленного, он чуть сильнее сжимал его руку и ненавязчиво уводил в менее людные места. Се Лянь ничем не показывал, что замечал его манёвры, но его искренняя улыбка говорила сама за себя.       За несколько часов они обошли почти всю ярмарку, решив закончить свой путь на главной площади. Там были фонтаны, запущенные специально к празднику, и большое количество трактиров и пекарен. Был неплохой шанс найти что-нибудь вкусное даже без денег — уж в чём в чём, а в своём умении находить самое лучшее Хуа Чэн не сомневался.       Ему и правда это удалось. Хуа Чэн, оказавшийся в нужное время в нужном месте, умудрился стать сотым покупателем, а потому смог забрать всю выбранную им выпечку бесплатно. Се Лянь долго смеялся над непонимающим лицом продавца, поскольку тот, в отличие от бога, понятия не имел, что Хуа Чэн платить в принципе не собирался.       Закончив с обедом, Хуа Чэн хотел было предложить пройтись по западной части города — туда территория ярмарки уже не распространялась, но вместо неё было несколько водоёмов и клумбы с камелиями, что всегда цветут в это время года. Вид был потрясающе красивым. И станет ещё красивее, когда ночью цветы окрасятся сотнями вспышек фейерверков…       Но не успел.       Отвлёкшись на свои мысли, ему едва удалось уловить движение справа. Как раз в его слепой зоне. Если бы не длинный белый рукав, он бы и вовсе не увидел резкий взмах его высочества.       — Ваше?.. — он не договорил. В ладони принца был зажат камень.       — Кто. Это. Сделал, — принцу даже голос повышать не пришлось. На площади мгновенно стало тихо, а вокруг них организовалось пустое пространство. Люди намеренно отошли прочь, не желая вступать в конфликт. Или же… по несколько иной причине.       Вслух никто ничего не говорил, но Хуа Чэн видел взгляды, полные злобы и возмущения, направленные на него.       — Какая разница, кто это сделал? — перед собравшейся толпой вышел купец лет сорока. Впрочем, из-за чересчур круглой морды узнать его точный возраст не представлялось возможным. — Этот человек лишь выразил коллективное мнение.       — О, и что же это за «коллективное мнение»? — почти ласково поинтересовался Се Лянь. Хуа Чэн никогда ещё не слышал у него такого тона. Люди в толпе вздрогнули, не по себе стало даже ему.       Тем не менее, мужчина лишь задрал подбородок ещё выше: — Богу неудачи не место на празднике. Мы месяцами готовились, чтобы он прошёл, как надо. И тут появился бог неудачи, и продажи упали. Я не продал ещё и половины от того количества, что у меня разобрали в прошлом году всего-то за первый день!       — Сань Лан не бог неудачи. Если у вас какие-то накладки с продажей товара, то стоит проверить, а так ли хорошо его качество, — холодно произнёс принц.       Но толпа не вняла его словам. Стоило ему закончить, как простой люд буквально взорвался возмущениями, наперебой жалуясь о каких-то мелких неприятностях, случившихся с ними за последние дни. Хуа Чэну, в принципе, было плевать. Это был не первый раз, когда с ним случалось нечто подобное. Но мрачное лицо принца его слегка напрягало.       — Убирайтесь!       — Не портите праздник!       — Нам не нужны бедствия!       Кажется, этот выкрик стал последней каплей.       Се Лянь выпрямился и снова улыбнулся, сейчас донельзя напоминая Безликого Бая, а не самого себя. На его лице нельзя было прочесть ни единой эмоции, пусть и казалось, что он спокоен. Однако рука, замершая на рукояти меча, говорила вполне за себя.       — Вы и правда хотите, чтобы мы ушли? Потому что тогда на вас и в самом деле обрушатся несчастья.       Любому человеку, хотя бы отдалённо знакомому с понятием духовной силы, было очевидно, что это угроза. Но здесь не было заклинателей — только люди, которые нашли того, кого можно было обвинить во всех смертных грехах.       — Не лги, заклинатель!       — Убирайтесь!       — Хорошо, — Се Лянь опустил обе руки на меч, а потом резко его вытащил, — как пожелаете. Толпа охнула и шарахнулась в сторону. Впрочем, принц даже не попытался нападать. Хуа Чэн ожидал увидеть знаменитый белый туман, исходящий от клинка Фансиня, но его не было. Чёрное лезвие было покрыто кровью принца — след того, что при вынимании меча из ножен его высочество сильно порезал руку. Должно быть, именно кровь и блокировала дымку вокруг лезвия. Но зачем он это сделал? Просто чтобы никто не узнал в нём Безликого Бая?..       В абсолютной тишине Се Лянь стряхнул капли крови на землю и снова убрал меч в ножны. Резко развернувшись, он добавил: — Идём, — и решительно направился к выходу из города.       Хуа Чэну ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.       Городские ворота они преодолели в полной тишине, вышли на главную дорогу — в ней же, поскольку сейчас та была заметно пуста. Хуа Чэн не знал, что и думать о произошедшем. Его принц вызвал Поветрие Ликов?.. Нет?.. Что, чёрт возьми, это было?!       Впрочем, сейчас важно было не это.       — Ваше высочество, позвольте перевязать вашу руку.       Се Лянь резко остановился, выдохнул и, взглянув на него, несколько расслабился. Только сейчас Хуа Чэн понял, как он был напряжён.       — Ты не злишься из-за этого? Я проклял целый город просто потому, что был зол.       — Этот слуга не злится, ваше высочество. Но я правда не думаю, что оно того сто-       — Стоило, — Се Лянь посмотрел на него в упор, — Сань Лан, я не очень хороший человек. Даже более того. И я не буду просто слушать, когда кто-то станет наговаривать на тех, кто мне не безразличен. Я мог вытерпеть раньше. Я мог сделать вид, что всё нормально, и всё равно попытаться помочь. Я мог простить, Сань Лан. Но это не спасло ни меня, ни мою страну, ни моих родителей. Потому больше я так поступать не собираюсь. Сань Лан, ты важен для меня, и если тебя беспокоит моя жестокость, то, пожалуйста, скажи это сразу. Я… могу попытаться измениться, потому что… Сань Лан… я не хочу тебя терять.       Вместо ответа Хуа Чэн мягко очертил пальцами контуры лица принца, нагнулся вперёд и поцеловал, стараясь сложить в это простое действие всё то, что он не мог высказать: — Ваше высочество, — в итоге ответил он, отрываясь, — Се Лянь, вы никогда меня не напугаете. И я буду с вами до тех пор, пока не надоем. Так что, пожалуйста, не думайте об этом.       Се Лянь улыбнулся и накрыл его ладонь своей, коснувшись губами запястья. Хуа Чэн почувствовал, как стремительно краснеет: — Спасибо, Сань Лан. Я рад это слышать.       Единственное, что портило общую атмосферу, это кровь, стекающая теперь не только по руке принца, но и по руке его спутника.       — … а теперь, пожалуйста, давайте всё же займёмся вашим порезом.

***

      Изначально Хуа Чэн планировал задержаться в Цанцю хотя бы на неделю. Даже после окончания фестиваля в городе всегда было много людей и развлечений для них же. В крайнем случае, он готов был показать принцу достопримечательности, обычно скрытые от глаз приезжих. Цанцю — большой город. Там было, на что посмотреть.        Тем не менее, его планы пошли крахом если не на первый день, то на второй точно, и сейчас они просто шли вперёд по дороге, не направляясь никуда конкретно. Дом Водных Каштанов точно ещё не восстановили, да и раньше, чем через месяц, Бай их не ждал.       Значит, стоило придумать, чем себя занять?..       — Я в подобных ситуациях просто путешествую? — ответил принц, когда этот вопрос прозвучал вслух. — Стараюсь искать что-то интересное. Оружие, например. Ну, или проблемы…       Принц негромко рассмеялся и отвёл взгляд: —… вот уж с их поиском проблем точно не возникает.       Хуа Чэн фыркнул, искренне считая, что его высочество несколько преувеличивает, но спорить всё равно не стал.       — А ты? Не думаю, что ты годами сидишь на одном месте… Или подожди, — Се Лянь застыл и уставился на него во все глаза, — у тебя есть какой-то любимый храм, где ты и жил все эти восемьсот лет? О боже, почему я не подумал об этом раньше!..       — Ваше высочество, такого храма нет, — мягко прервал его Небожитель, пока принц не успел придумать что-то совершенно ужасное. Иногда фантазия Се Ляня заставляла удивляться даже Ци Жуна, хотя уж кто-кто, а Лазурный демон был непробиваемым, — я всегда путешествую и не остаюсь надолго на одном месте. Максимум — на пару месяцев.       —… то есть… у тебя нет дома?..       Хуа Чэн улыбнулся и развёл руками, не желая акцентировать на этом внимание: — Мой дом там, где вы, мой принц.       Се Лянь заметно смутился от подобной фамильярности, но недовольным не выглядел. Тема быстро вернулась в предыдущее русло.       — Сань Лан, ты хочешь поработать в качестве заклинателя, если мы найдем подходящее дело по дороге?       — Если его высочество не против?       Принц только улыбнулся: — Его высочество не против. Я давно не занимался ничем подобным, — его лицо на мгновение приняло очень странное выражение. — Даже интересно.       Возможно, это была плохая идея. В конце концов, Се Лянь был даже не заклинателем, а падшим богом. Вполне вероятно, что эта работа могла вызвать давно забытые неприятные воспоминания.        Тем не менее, он всё равно согласился, и забирать свои слова обратно Хуа Чэн не стал.       — Ваше высочество, могу я спросить?.. — тихо произнёс Хуа Чэн, снова привлекая внимание своего принца. — Эта нить у вас на руке… Может ли быть, что это нить судьбы, связывающая вас с Безликим Баем?..       Се Лянь на мгновение замер. На лице его отразилось что-то странное, нечитаемое, словно бы Хуа Чэн спросил что-то, что никогда не стоило спрашивать.       А потом он засмеялся: — Нет, Сань Лан, это не нить судьбы, — Небожитель тепло улыбнулся и выставил руку перед собой, позволяя нити стать полностью видимой, — это… это своего рода гарант, что человек на другом ее конце не решит делать что-то ужасно глупое. Если это произойдет, то нить задрожит, и я всегда это узнаю и смогу помешать.       — Вот как, — Хуа Чэн кивнул. У него от сердца отлегло — бог неудачи до последнего боялся, что между принцем и Белым Бедствием что-то было. — А какого плана «глупое»?       — Очень глупое, Сань Лан. И давай сменим тему, право слово, мне неловко.       Хуа Чэн легко пожал плечами и послушно увёл разговор в сторону. Он был уверен, что за расплывчатым словом «глупости» скрывалось что-то серьёзное, но раз принц не хотел говорить об этом, то он не видел смысла давить.       В конце концов, то, что действительно хотел узнать, он узнал.       Со временем дорога вывела их к небольшой деревне. На город в такой близости к Цанцю он и не рассчитывал, так что деревня была вполне ожидаемой.       Правда, в ней не оказалось гостиниц или чего-то близкого, потому единственным местом, которое местные смогли предложить им в качестве ночлега, стал небольшой храм.       Се Лянь только криво улыбнулся, увидев на его дверцах имя одного из бывших подчинённых, но спорить не стал.       Кажется, здесь удача Хуа Чэна и закончилась.       Снова бедная обстановка внутри, снова одна жалкая циновка вместо полноценной кровати, снова отсутствие отопления. Как он по этому скучал.       Возможно, на его лице что-то отразилось, потому что мгновением позже он почувствовал тёплое дыхание прямо у себя под ухом и услышал шёпот: — Сань Лан недоволен тем, что ему придётся провести ночь с этим заклинателем?       — Ваше высочество, — в тон ему ответил бог неудачи, — этот Сань Лан счастлив, что вы позволяете ему просто быть рядом.       — Какая жалость, потому что этому заклинателю «просто быть рядом» будет немного недостаточно.       — Ох, звучит как интересное предложение. Но, боюсь, реализовывать его на циновке будет не слишком удобно.       — Сань Лан!       Они негромко рассмеялись и, поблагодарив слегка сбитого с толку местного жителя, зашли в храм.       Местное убранство и правда оставляло желать лучшего, но Хуа Чэн быстро провёл уборку, а Се Лянь приступил приготовлению ужина. Едва узнав, что к ним нагрянули заклинатели, местные охотно поделились продуктами. На их счастье — если бы ситуация с Цанцю повторилась, Хуа Чэн боялся представить, что бы мог сделать разозлённый бог войны. Может, даже правда наслать Поветрие Ликов.       Он ведь мог, так?..       Ужинать в незнакомом храме было несколько непривычно, но не более того. Хуа Чэн не лгал, говоря, что его дом там, где его принц. Даже безвкусная еда становилась чем-то божественным в присутствии его бога и даже в самом убогом доме становилось тепло просто потому, что Се Лянь был здесь.       Поужинав, они отправились спать.       Сна не было. Хуа Чэн ожидал, что после долгого перехода они мгновенно уснут, но в итоге они часами просто лежали, разговаривая. Вспоминали прошлое, разные слухи, шутили. И это было так просто, так естественно, словно именно этим они всегда и занимались.       Так Хуа Чэн понял, что принц очень любил целоваться. Губы, скулы, шрамы на руках, которые он обычно прятал под рукавами и лентами и с которых принц намеренно снимал любое укрытие. Точно также, как снимал все барьеры с его души, вытаскивая её истинный вид наружу, улыбаясь и мягко приглашая показать ему всё.       Хуа Чэн считал свои шрамы уродливыми, поскольку даже вознесение не сделало его кожу идеально белой. Се Лянь мягко целовал каждый шрам и говорил, что если уж они являются частью его Сань Лана, он всё равно их любит.        Хуа Чэну хотелось спрятаться от этого пронизывающего насквозь взгляда, погасить свет, попросить не смотреть, потому что он знал, что видеть там особо нечего. Но Се Лянь крепко держал его в своих руках, но при этом мягко, нежно, будто какое-то сокровище, а не бога неудачи.       Хотелось под землю провалиться от одного только этого, но какая-то часть его была настолько до одури счастлива, потому, что бы принц с ним не делал, он не возражал.       Когда его высочество заинтересуется повязкой на его лице, было лишь вопросом времени, но Хуа Чэн всё равно до последнего надеялся, что этот вопрос не прозвучит.       — Сань Лан, снимешь повязку? Я хочу увидеть твоё лицо.       Было бы на что смотреть. Даже когда у него ещё был глаз, Хуа Чэн всегда прятал его под волосами или под лентами, всегда тщательно следя, чтобы его лишний раз не видели. Иной раз даже спал с лентами на лице, выглядя как юный солдат, пострадавший в бою. Люди говорили, что его глаз приносит окружающим несчастья. Хуа Чэн не мог вспомнить ни единого человека, кому бы он и правда принёс несчастья, кроме самого Небожителя.       Тем не менее, молву это не остановило.       Хуа Чэн приподнялся на локти, снимая уже сроднившийся с его лицом лоскут чёрной ткани и убирая его в сторону. Взглянуть на Се Ляня он не решался — знал, что вряд ли даже его добрый принц оценит открывшееся зрелище. Но пришлось.       Се Лянь аккуратно опустил ладонь на его лицо и вынудил повернуться к себе. Волосы, закрывающие пустую глазницу, съехали в сторону, открыв-таки его лицо принцу.       Хуа Чэн молчал, ожидая реакции. Сердце неровно колотилось, и казалось, будь он смертным, давно бы умер от его остановки, но проклятие Небожителя заставляло лежать на месте и снова и снова переживать этот миг.        Се Лянь тоже молчал, внимательно рассматривая его лицо перед собой. Чуть нахмурившись, он потянулся к нему рукой. Хуа Чэн ожидал касание к глазнице, хоть и не понимал, чем именно в гневе растерзанная кожа могла привлечь внимание его божества, однако он не угадал. Се Лянь медленно провёл пальцами по скуле и поднялся наверх, к виску.       Что именно так заинтересовало принца, он понял лишь несколькими секундами позже.       Правая часть лица Хуа Чэна всегда была уродливой, он знал это, потому прятал её под глазной повязкой и старался пореже смотреть в зеркала. Самым большим дефектом в его внешности был глаз, потому на что-то другое внимание он обращал редко, совсем забыв, что кожу вокруг него украшали многочисленные шрамы, оставшиеся со времён его детства: царапины от ногтей матери, следы от камней, брошенных не только детьми, но и взрослыми, длинная белая линия — напоминание о том, как его избили сослуживцы, решив, что армия терпит поражения из-за него. Воспоминания были старыми, смутными, кто бы спросил детали — Хуа Чэн не смог бы назвать их и под страхом смерти. Однако общую информацию он забыть не мог.       — Откуда это? — негромко спросил принц, всё ещё касаясь пальцами его кожи.       — Не помню.       Се Лянь явно в это не поверил, но продолжать допрос не стал. Вместо этого он наклонился вперёд, целуя сначала скулу, а потом и бровь, совсем рядом с повреждённой глазницей. У Хуа Чэна по коже побежали мурашки.       — Ваше высочество, и вам… не противно?..       — Единственное, что мне противно, мой милый Сань Лан, — негромко отозвался он, не выпуская Небожителя из объятий, — так это то, что я не могу найти тех, кто сделал это, и вырвать им руки. Прошло восемьсот лет, они давно уже и так мертвы.       Хуа Чэн не сдержал слабую усмешку: — Они не стоят вашего внимания. С этим Сань Ланом случались вещи куда хуже.       — Ты прав, Сань Лан, они не стоят. Но ты стоишь. Мне больно слышать, что эти ужасы уже случились, но больше не случатся. Я никому не позволю навредить тебе. Обещаю.       Вместо ответа Хуа Чэн резко сгреб его в объятия и уткнулся носом в каштановую макушку, пряча лицо и упрямо выступившие на единственном глазу слёзы. Ему не нужна была защита — да, иногда он влипал в неприятности, но Хуа Чэн всегда был способен постоять за себя и сам.       Но от одной только мысли, что кто-то хотел защищать его, внутри что-то ломалось, разбиваясь на тысячи частей.       — Ваше высочество… я люблю вас.       — Я тоже люблю тебя, Сань Лан.       Он чувствовал себя нужным, действительно нужным. И от этого чувства было так тепло на душе, что сравнить было просто не с чем.       Если всё это был всего лишь его сон, то он предпочёл бы никогда не просыпаться, оставшись в руках его принца до самого конца.       Он и сам не понял, когда заснул, но был запредельно счастлив.