I feel lonely/I feel love

Он умер. Он мертв. Больше не дышит. Его нет. И никогда не будет. Во мне пусто, и я едва могу дышать. Грудь будто сдавливает огромными тисками, и я не могу сделать и вздоха. Это больно. Настолько больно, что слезы продолжают идти. Зачем он это сделал? Мы могли бы… могли бы справиться с этими демонами. Плевать, что он их и позвал. На всё плевать. Меня уже не волнует даже то, что он сын Тьмы. Пусть он молчал, пусть ничего не говорил, но он жил. А теперь мертв. И я больше никогда не увижу его улыбку, не увижу, как он хмурится, когда видит, что Марк подходит ко мне ближе, чем ему надо, когда обнимает меня со спины и целует в висок. Я ненавижу его. Потому что с ним всё имело смысл, а теперь, когда он мертв, его нет. Зачем мне сражаться с этой бесчеловечной придурошной маразматичкой, если она дала умереть собственному сыну? Мои руки в его крови. Я не смогла их оттереть. Диара мертва. Почти все мертвы. Остались наследники, Диана с Ником и парочка мальчиков. Фэш взял дело в свои руки и отправил нас собирать вещи в комнаты, потому барьер был открыт, а это значит, что тут мы не в безопасности. Но какая разница? Ненавижу Драгоция. Он дал Маару умереть. Почему он не пустил меня? Почему он держал меня? Я могла бы помочь ему. Могла бы… но не сделала и этого. Чувствую, что снова плачу. Весь мой макияж размазался к чертям, но мне плевать. Я стою рядом с кроватью, одетая в белый комбинезон и удобные ботинки, передо мной старый рюкзак, в который я сложила всё самое, на мой взгляд, важное, только вот зачем это всё? Не хочу уходить. Да, я безумно скучаю по тому миру, по маме, но… Маар. Он обещал, что когда я умру, он будет приглядывать за моей мамой, а теперь… она в опасности. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Опускаюсь на пол, пряча лицо в руках. Он был бессмертным, не так ли? Он мог бы обезопасить маму навсегда. Он мог бы её спасти, только вот спасти себя он не догадался. Ударяю кулаком об пол. Вижу, как костяшки становятся белыми, а потом краснеют. Мне плевать. Мне не больно. Не физически. Потому что моральная боль затмевает остальную. В груди пустота, зато в животе завязан узел. Кажется, меня сейчас стошнит. Поднимаюсь с пола, продолжая плакать. Выхожу на балкончик. На улице темно, огни замка не светят. Мне плохо. Мне чертовски плохо. На площадке для тренировок никого нет. Цветы на поле светятся серым цветом. Я плачу сильнее. Что-то внутри подсказывает, что больше жизни здесь не будет. Это, наверное, первый раз, когда такое случилось. Вспоминаю о Фру. Мне нужно будет отцепить его. Не знаю, как, но я должна. Я не оставлю его здесь одного. Демоны придут. В конечном счете он будет мертв. Обнимаю себя за талию дрожащими руками. Глаза болят от слез. Из носа течет кровь. Сегодняшний день начинался безупречно, а закончился… тут даже и слов не надо. Маар умер на моих руках. Я не хочу думать о нем, не хочу, чтобы боль была, но мой разум считает иначе. Каждый раз прикрывая глаза, я вижу его мертвое тело. Закрытые глаза, щеку, по которой стекали слезы, и почти побелевший цвет лица. Его ладонь сжимала мою, когда последний выдох покинул его рот. Плачу снова. Это когда-нибудь прекратится? Мне кажется, нет. Не знаю, какого другим. Однозначно не так плохо.

***

Мы вышли из замка. Все молчат. Да и никому не надо слов. Их друзья, а возможно даже и родственники, погибли полчаса назад. Головы низко опущены, а плечи свисают под тяжестью рюкзаков. Остались только я, Марк, Драгоции, Марина, Диана, Ник и двое братьев, — Леша, только к сожалению не Рознев, и Игорь. Им повезло. Они вместе. Мы с Лазаревым идем последними. Вижу, как он часто трет глаза. Мне становится его так жалко, что от этой жалости глаза начинают слезиться. Дурацкий Ник. — Мне больно, — тихо говорю я, и все это прекрасно слышат, хотя адресовано-то только моему другу. — Мне тоже, — Ник стирает слезу с щеки. — Мне тоже, — Марина. — И мне, — Игорь с Лешей говорят в один голос. — И мне, — Марк поджимает губы. — Мне тоже, — Диана. — И мне, — Захарра шумно сглатывает. — Пусто, — только и говорит Фэш. Он идет первым, кажется, стал капитаном без дебатов. Хочу, чтобы боль ушла. Хочу, чтобы грудь не сдавливало. Хочу, чтобы он был со мной. — Мы пройдем через главные ворота по мосту, — говорит Фэш тихо и смотрит в сторону главного входа. — Не думаешь, что демоны пришли оттуда? — Марк с сомнением смотрит. — Нет. Они не с главного, я уверен, — Драгоций поджимает губы и смотрит на меня, будто знает что-то. — Да, патруль на тот момент проходил границу пегасов. — Границу пегасов? — хмурюсь. — Пегасы охраняют. Сейчас они, видимо, дали сбой. Ты разве не знала? — рыжеволосый Игорь смотрит на меня с удивлением. Пегасы охраняют. Дали сбой. Дали. Сбой. Срываюсь с места. За собой слышу, как кричат мое имя, но мне плевать. Фру должен быть в порядке, или это всё наверняка не имеет смысла. — Нет. Нет. Нет, — бормочу я, и руки сжимаются в кулаки. Чувствую, что меня хватают за руку и разворачивают. — Что ты делаешь? — шипит Марина. Но это не она быстро бегает, это я медленная. — Пусти! Там Фру! — Кто такой, черт бы тебя побрал, Фру? — Это… это мой друг! У меня осталось их не так много, и вообще, дай пройти! — толкаю её и начинаю бежать снова. Так и добегаю до того места, только… Фру нет. Его нет, и всё. Чувствую, что падаю на землю. Это конец. Это всё. Остался только Ник. Я практически одна. Слезы застилают глаза, и я вижу всё размыто. — Эй, поднимайся, — это Марк. Он подхватывает меня под бока и приподнимает. Только вот ноги совершенно не держат. — Я… Марк! — он обнимает меня. — Марк, его нет! Его больше нет! Я осталась одна! — плачу навзрыд. Думаю, позже мне будет достаточно стыдно. — Ты не одна, — бормочет он, гладя мою голову. — У тебя есть мы. Пусть и не такие близкие, как… — Не надо, — прерываю я его. Больно. — Не говори о нем. Пожалуйста. — Хорошо, только обещай, что всегда будешь знать, что мы есть у тебя. Что ты не одна. Я молчу. Это действительно важно для меня сейчас. — Василиса? — Я обещаю.