Гринвальдия

— Доброе утро, — старейшина вошёл в хижину Кёнсу, с совсем не старческой ухмылкой оглядывая спящих в обнимку Чанёля и Бэкхёна. Затем он перевёл взгляд на таких же мирно спящих львят, и на душе у него стало так легко и спокойно, словно он подошёл так близко к своей цели, что вот-вот сможет своими глазами увидеть, как прежние враги пожмут друг другу руки. Лу попросит прощения у Чанёля и Бэкхёна, а её семья простит Джиёна, который тоже придёт к ним, искренне раскаиваясь за убийство папы Лу. Да, Донхёк верил в эту пресловутую утопию мира во всём мире уже который год. Более того, он всеми силами стремился к ней и сделал всё для успешного завершения своей миссии. — Доброе, — Бэкхён, с трудом разлепляя глаза, хлопал пушистыми ресницами, словно оленёнок Бэмби, чем вызвал у старика новый, подкатывающий к горлу, ком умиления. — Уже снова утро? — Чанёль ощупывал лапой все поверхности вокруг себя, видимо, чтобы определить, где он проснулся на этот раз, и огрел Бэкхёна по голове, на что тот пискнул громкое «Ай» и вжал голову в плечи. — Не убей мне пациента, — Донхёк с полушутливым упрёком посмотрел в сторону Чанёля, и тот пристыженно отвёл взгляд, шепнув «Извините». — Раз уж вы вместе собрались, осмотрю вас обоих. — А после можно будет вернуться в Гринвальдию? — с надеждой в голосе произнёс Чанёль, округляя глаза и становясь до неприличного сильно похожим на ребёнка, который за ночь съел все конфеты, которые ему подарили на Новый год, а на следующий день набрался наглости клянчить новые. — У нас был уговор: если ты сам добываешь себе завтрак, я отпускаю тебя в Гринвальдию. После моего осмотра можешь приступить к выполнению своей части, — деловито проговорил старик и вернулся к осмотру Бэкхёна. Заканчивая диагностические манипуляции, он погладил Бёна по гладкой шерсти. — Ты уже как новенький, — старейшина прокряхтел в попытке рассмеяться, а затем и вовсе закашлялся, сгибаясь пополам. — Что с Вами? — в унисон спросили Бэкхён и Чанёль, подлетая к старику со скоростью ракеты. — Может, позвать Чондэ или кого-то ещё? — продолжил Чанёль. — Нет, не беспокойтесь, скоро всё это закончится, — отдышавшись, Донхёк сел на стул, за которым сидел во время осмотра. — Старость, понимаешь ли, донимает. У меня ведь нет возможности, как у жителей наших поселений, пользоваться целительными свойствами водопада и не мучиться от старческих болезней. Я прожил достаточно много, чтобы накопить целую кучу таковых, поэтому рад, что скоро со спокойной совестью смогу отправиться на заслуженный покой… — Вы в скором времени собираетесь умирать, мне не показалось? — Бэкхён изумлённо посмотрел на Чанёля, затем на старика и обратно на Пака несколько раз подряд, пока стояла непрерывная тишина. Создалось ощущение, что если старейшина и собирается умереть в скором времени, то голова у Бёна всё равно открутится гораздо раньше от таких свистоплясок. — Это действительно так, мой мальчик, — Донхёк прервал молчание, тоже опасаясь за сохранность головы Бэкхёна. — Но не волнуйся, я сделаю это не раньше, чем верну миру былое спокойствие. — А оно разве здесь когда-то было? — Чанёль хмыкнул, немного опасаясь реакции старика-мага на его ехидство. — Конечно, было. Разве вы не помните райский сад, в котором Бог поселил Адами и Еву? В этом саду было и спокойствие, и порядок, — старик задумчиво погладил свою седую бороду, а затем перевёл взгляд на Чанёля, отчего тому сразу стало немного не по себе. — Я возлагаю на тебя большие надежды, Пак Чанёль, — сказал старик, немного щурясь, как это делают пожилые люди, когда в их дом приводят незнакомого гостя под видом будущего зятя или невестки. — Надеюсь, ты после моего ухода станешь поддерживать мир и порядок в Гринвальдии и не позволишь никому обидеть моих мальчиков. — Можете на меня рассчитывать, — Чанёль встал, чувствуя серьёзность момента, и поклонился старейшине, изредка поглядывая на Донхёка, который всё это время сверлил его прозорливым взором из-под густых седых бровей, рассыпающихся в стороны, будто сладкая вата. — Это хорошо, что ты такой решительный и не боишься ответственности, — старик снова принялся за бороду, трепля её кончик цвета снежных хлопьев. — Это мне в тебе и нравится, — его лицо оживилось, и серьёзность уступила место привычной приветливости. Так, а теперь приступим к твоему осмотру, — старик снова принялся гладить его шерсть, проверять зубы и гвоздь программы — зрачки, во время проверки которых Чанёлю было особенно некомфортно.       Во время вчерашнего разговора с братом он успел понять, что все относятся к старейшине с уважением, доверием и всем, чем только угодно, кроме подозрительности и некоторой доли страха, которые к нему питал Чанёль после того, как узнал о практически безграничных магических способностях старца. Впрочем, о границах этих способностей Пак не был осведомлён, так что не брался утверждать, что они существуют. Возможно, их и вовсе нет, и тогда получается, что старик всесилен, как Бог. «Глупость какая-то», — подытожил Чанёль и, завершив утренние пытки, под названием «осмотр», побрёл в обратную сторону от Гринвальдии и соседнего поселения в поисках завтрака.       Чанёль осмотрел окрестности и решил, что добыть завтрак, не обедняя запасы поселения, сможет только в лесу, который виднелся где-то вдалеке и больше напоминал пейзажи Гринвальдии, поэтому выбивался из общей концепции этого поселения, где привычными декорациями были ветхие загоны для овец да соломенные хижины.       Пак брёл уже около часа, всё время глядя перед собой. Временами ему казалось, что лес находится за несколько сотен километров, но Чанёль убеждал себя, что это в нём говорит усталость, поэтому гнал подобные мысли прочь, продолжая путь. Так он прошагал ещё два часа, но затем, когда ему уже стало казаться, что до изумрудных крон осталось около десяти минут, десять минут прошло, а лес, будто так и остался вдалеке, где он и был в самом начале его маленького путешествия. Чанёль решил, что нужно ускориться, и галопом побежал навстречу густой листве, вкусному завтраку и своему пропуску в Гринвальдию. Он бежал ещё около часа, а потом окончательно выдохся. Перегорел фитилёк. Пак чертыхнулся и уже не считал лес — идеальным местом для поиска завтрака. Такими темпами он бы скорее позавтракал овечками или белками из леса Гринвальдии. — Ладно, давай так, — Пак ткнул лапой в воздушное пространство перед собой, словно готовясь заключить договор с призраком или незримым демоном, — я бегу ещё десять минут. Если за это время лес так и окажется ближе, я возвращаюсь, — и, кивнув самому себе, Чанёль стремительно двинулся в путь, как и договаривались. Не успев пробежать и двух минут, он со всей силы врезался в пространство перед собой и отпружинил от него, словно теннисный мяч от корта. Обиженно потирая ушиб, Пак нахмурился и стал осматривать местность в поисках предмета, о который он мог споткнуться, но вокруг было только голое поле, неприветливо оповестившее Чанёля о том, что он не найдёт здесь ни камней приличного размера, ни пеньков, желающих его скорейшей кончины. Махнув на рациональные причины, он решил проверить иррациональные и с непостижимой решимостью быка перед корридой* снова двинулся вперёд, навстречу новому удару, который оказался таким же болезненным, как и в первый раз, зато помог Чанёлю убедиться в том, что он не сошёл с ума, и здесь действительно есть что-то вроде барьера. Чтобы не покалечить себя, Чанёль решил насобирать маленьких камней, чтобы с их помощью выяснить, где проходит граница барьера. Ещё два часа Чанёль потратил на то, чтобы проверить свою гипотезу и прийти к выводу, что барьер окружает всё поселение, и к лесу ему не пробраться, как ни крути. Голодный и озадаченный, Чанёль побрёл домой, по дороге захватив из загона овцу. — Её можно считать завтраком? — спросил он, входя в шалаш старца, естественно, предварительно постучав. — Нет, Чанёль, — кажется, старика такой поворот рассмешил. — Этих овец мы не едим, а держим для того, чтобы в холодную погоду носить одежду из их шерсти. Погоди, ты потратил восемь часов на то, чтобы поймать овечку, которая всё это время паслась у нас в загоне? — старик вопросительно воззрился на Чанёля и в следующее мгновение рассмеялся. — А твои дела гораздо хуже, чем я предполагал, раз ты двигаешься с настолько ничтожной скоростью! Это ж сколько получается, — старик напрягся, загибая пальцы, словно что-то подсчитывал, — два метра в час, не больше. — Нет, старейшина, Вы меня неправильно поняли, — старик внимательно на него посмотрел, словно ему ещё никогда не говорили «Вы меня неправильно поняли», было лишь «я всё Вам неправильно объяснил». — Около четырёх часов я шёл в сторону леса, который виднеется вдалеке, и столько же возвращался сюда. — А-а, — старик понимающе кивнул, — это моя вина, что не предупредил тебя раньше. — Это ненастоящий лес, просто магический фон, который я создал, чтобы пейзаж поселения не был таким скудным, — теперь пришла очередь Чанёля понимающе кивать. — А почему меня откинуло от воздуха, словно там стена какая-то была? — Как я уже говорил, — старик на секунду задумался, — либо говорил Чондэ, чтобы тот передал тебе, Чанёль, вокруг нашего поселения, как и вокруг Гринвальдии, есть защитный купол, который сыграл нам на руку, когда наступил тот голодный год. Мы успели сделать необходимые приготовления, да и моя магия помогла нам тогда выжить, находясь вдалеке от всего остального мира и при этом не испытывая стесняющих неудобств, — чувствовалось, что старик явно доволен собой из-за этой затеи. — То есть в лес попасть невозможно? — Верно. — А есть другой лес или место, где я мог бы добыть завтрак на территории вашего посения? — Не думаю, — старик ответил небрежно и посмотрел на Чанёля так, словно тот был покупателем, попросившим у продавщицы мороженого крем-брюле с креветками и в чесночно-сливочном соусе. — Но как я тогда, по-Вашему, должен был достать себе завтрак? — если бы Чанёль мог взмахнуть руками в отчаянии, он бы так и сделал, а старика, похоже, озадачил его вопрос. — Даже не знаю. Я ожидал чего-то пооригинальнее моей собственной овечки от правителя Гринвальдии, — Донхёк ухмыльнулся и заговорил привычным вежливым тоном. — Если хочешь вернуться в Гринвальдию, тебе придётся постараться.       «Что ж, ладно», — Чанёль мысленно уже надавал тумаков этому злобному старикашке, что отправлял его сейчас голодного и злого незнамо куда на поиски незнамо чего. Вслух же Чанёль лишь сказал «Понятно» и вышёл из шалаша, направляясь обратно в поле на поиски съедобной травы и ягод. Спустя два часа он с трудом насобирал жменю каких-то ягод, которые предпочёл бы не пробовать из-за их сомнительного вида, и несколько пшеничных зёрен, но счёл, что это лучше, чем ничего, которое осталось в поле после его ревизии, и с этим обилием яств Чанёль двинулся в обратную дорогу. — Вот, — он положил ягоды и пшеничные зёрна на стол перед старейшиной. — Это что, твой обычный завтрак? — Чанёль кивнул, закипая от злости и сжимаясь от голода. Ему ещё никогда не приходилось целый день голодать, да ещё и при таких активных физических нагрузках. — Что ж, тогда можешь его съесть. Ты наверняка очень голоден, — после этих слов Пак сглотнул ком слюны размером с голову старика и подошёл ближе к столу, пристально рассматривая ягоды и зёрна, словно это он, а не Донхёк видел их впервые в жизни. — А это точно съедобно? — спросил он, параллельно пытаясь послать чувство самосохранения куда подальше, туда, где оно его не найдёт. — Вот и проверим, — старик кашлянул, словно маскируя смешок, но затем его лицо снова стало серьёзным. — Ладно, — Пак прочистил горло, что было иронично, потому что с минуты на минуту он собирался вновь его засорить горстью ягод неизвестного происхождения. Со словами «Будь, что будет» он закинул ягоды в пасть вместе с пшеничными зёрнами и торопливо прожевал. — Наелся? — старейшина снова сощурился, глядя на Пака. — Потому что я тебя отпущу, только после завтрака, которым ты наешься, иначе, что же я за зверь… — старик осёкся, -человек, то есть — отпустить голодного гостя, ещё и едва оклемавшегося от болезни. — Наелся, — проворчал Чанёль, не в силах скрыть низкие нотки негодования в своём голосе. — Тогда ладно. Пойдём, я тебя провожу, — старик накинул на себя что-то наподобие мешка для картошки, из которого сделали дождевик. Когда они вышли на улицу, старик указал пальцем в небо и задумчиво проследил расположение звёзд на небе, словно управляет и ими. — А-нет, — он покачал головой, поворачиваясь к Чанёлю, — уже нельзя никуда идти. Ты посмотри, какая темнотища кругом, — старейшина обвил взглядом Чанёля, лицо которого не выражало ничего хорошего. — Остаёмся дома, — старейшина улыбнулся и коснулся носа Чанёля указательным пальцем, окончательно добивая. — И как Вам? — Что ты имеешь в виду? — Понравилось водить меня за нос целый день? — Чанёль задал этот вопрос настолько небрежно, что было трудно представить, что мысленно он сейчас подвешивает старичка на ветку одного из гринвальдских фикусов размером с трёхэтажный дом и машет ему лапкой из окна первого этажа. Донхёк молча смотрел на Чанёля, затем выдержал небольшую паузу и заговорил: — Чанёль, я, как ты выразился, «водил тебя за нос», потому что мне нужно было проверить, насколько восстановилась твоя выносливость. Я ведь чувствую свою ответственность за всех вас, так что, пойми, я не мог отпустить тебя, если ты ещё не был готов. Теперь я вижу, что ты готов. Завтра можешь отправиться в Гринвальдию, — Чанёль пришёл в себя, и его рассудительность вернулась. — К тому же, мне ведь нужно было проверить тебя на стрессоустойчивость. — Прошёл? — с натугой в голосе произнёс Пак. — Прошёл, — старичок улыбнулся и, похлопав Чанёля по месту, где предположительно располагалось предплечье, вернулся в свой шалаш. — И всё-таки, зачем нужен этот купол, если в мире больше не осталось людей? — бросил Чанёль вслед удаляющемуся старейшине. — Столь мощные чары не так просто отменить. У них есть своя душа и рассеиваются они, когда приходит время, — даже не оборачиваясь, проговорил старик и шагнул в свой шалаш, закрывая его на ночь от посторонних глаз. — Доброй ночи, — сказал он чуть громче, чтобы Чанёль расслышал его сквозь соломенную стену. — Доброй ночи, — ответил лев и со странным послевкусием от этого разговора отправился в шалаш Бэкхёна. — Привет! — Бэкхён вскочил с места. — Где ты так долго пропадал? Я попросил Чондэ оставить у меня твой ужин. — О, большое спасибо, я ужасно голоден, — Чанёль за несколько секунд разделался с тем куском мяса, что ему оставили. — Интересно, где они берут мясо, если у них нет леса, а овец есть нельзя? — лев задумчиво посмотрел на оленя. — У них ведь есть курочки и поросята. — А где они? Никогда не видел их на улице. — Они в специальных загонах, которые построил Чондэ и другие мужчины. — А-а, — протянул Чанёль, удивляясь своей беззаботности, ведь он всё это время ел их мясо, при этом не задумываясь о том, где его добывают. Такая беспечность была ему несвойственна, поэтому Пак посчитал, что всё это последствия нанесённой ему травмы. — Ну, так ты расскажешь, как всё прошло, и где ты пропадал всё это время? — Бэкхён разговаривал шёпотом, чтобы не разбудить детей. — За это время я прогулялся до леса и обратно. Единственное, что смог найти съедобного — горсть ягод и пару пшеничных зёрен. Кстати, осторожно спойлер: до леса я так и не дошёл, потому что, как оказалось, он ненастоящий, а создан в качестве магического фона, чтобы у жителей было общее представление о деревьях. А ещё я наткнулся на защитный купол вокруг поселения, от которого меня пару раз откинуло. Интересно, если бы я поймал курицу или поросёнка, старейшина бы отпустил меня в Гринвальдию сегодня? — задумчиво прошептал Чанёль. — Подожди-ка, то есть ты хочешь сказать, что вокруг этого поселения тоже есть защитный купол и из него нельзя выбраться, кроме как в Гринвальдию? — Ага. — Но ведь здесь очень скудная растительность… — Бэкхён говорил медленно, будто соединяя кусочки давно забытого паззла. — Как тогда они кормят всех этих животных изо дня в день? — Первой на ум, конечно, приходит волшебная еда, появляющаяся из ниоткуда при помощи старейшины, но… — Но как мы поняли, облегчать людям жизнь не входит в список его ежедневных дел, — закончил за него фразу Бэкхён. — Тогда как? — Чанёль посмотрел на Бэкхёна, на губах которого застыла странная улыбка. — Есть только два варианта и один простой способ их проверить, — вместо ответа Чанёль заговорчески кивнул Бэкхёну и они вместе тихо направились в хижину Чондэ. — Добрейшего вечерочка, — вступил в партию Бэкхён, заглядывая в соломенный домик. — Как поживаете? — следующей просунутой меж двух соломенных стен головой оказалась та, что принадлежит Чанёлю. — Да уже ночь как бы. Какими судьбами? — Чондэ было явно неловко от повышенного внимания к своей персоне, ещё и со стороны диких животных, ещё и в столь поздний час. — Ты ведь в курсе, откуда берётся корм для животных? — Чанёль решил не увиливать и сразу перешёл к сути дела. — Ну, да. — И где же, если не секрет? — Бэкхён с интересом захлопал пушистыми ресницами. — У нас есть запасы, которые мы готовим в конце каждого года. — И из чего состоят эти запасы? — спросил Чанёль, который предложил Бэкхёну чередовать их реплики. — Сено, в основном. — Но откуда вы берёте это сено, если в вашем поселении почти нет травы? — Ну, так её и нет, потому что мы всю покосили для запасов. — Логично, — прошептал Чанёль, поворачиваясь к Бэкхёну. — А вы когда-нибудь посещали тот лес вдалеке? — не унимался Бён. — Нет, он же бутафорский, просто фоновая картинка, — отмахнулся Чондэ, устало зевая. — Слушайте, давайте договоримся, если у вас ещё возникнут вопросы, можете спокойно подойти ко мне завтра и задать их, идёт? — Чондэ потянулся, укладываясь обратно на свой такой же старый, как и в комнате старейшины, матрас, и обхватывая соломенную подушку. — А то уж очень спать хочется, день был тяжёлый, — после этих слов его глаза, как по волшебству закрылись, и незваные гости поняли, что разговор окончен. — Спокойной ночи, — вежливо шепнул Бэкхён, уходя. — И всё равно что-то тут неладно, — прошептал он Чанёлю, когда они уже вернулись в свой шалаш. — И мы обязательно выясним, что именно, — поддержал его Пак, — ну, а пока давай спать? День действительно был тяжёлым, — Бэкхён пожал плечами, словно говоря «Ну, спать, так спать», и улёгся рядом с Чанёлем. — Ты знал, что вчера во сне меня обнял? — А почему ты так уверен, что это я тебя обнял, а не наоборот? — сонно пробормотал Чанёль ему в шею. — Ай… щекотно! — тихо провизжал Бэкхён, мгновенно переводя взгляд на детей, но затем, убедившись в том, что они всё ещё спят, спокойно выдохнул и продолжил цепочку своих досконально аргументированных и логически обоснованных аргументов. — Потому что я знаю! — Знает он, — ухмыльнулся Чанёль. — Тогда я тебя и сегодня обниму, чтобы если и получать претензии, то хотя бы за реально содеянное! — с этими словами он решительно положил лапу на Бёна и, прижав его к себе, как подушку, зевнул. — Спокойной ночи, оленёнок. — Спокойной ночи, лев, — шепнул ему в ответ Бэкхён, растворяясь в спокойствии, тишине и свежем аромате этой ночи.