Тигр и Дракон

Проснулся Шэрхан посреди ночи, потому что спицы железные в нос тыкали. Чихнул, зевнул, почесался. Окончательно проснулся. Волосы черные от лица убрал, обратно хозяину их под лопатку уткнул. На подушку откинулся. Где-то за стеной надрывался Лягушонок. На следующее же утро после битвы Яо заставил его привезти, и вот уже второй день малец ползал по дворцу, дергал Шэрхана за усы и громко требовал, чтобы Багирка качал его на пяти руках. А может, это кричал Паавана, Пракашкин сын. День в день ведь пацаны родились, и рыдали одинаково громко, только Мао Ли — беспрестанно, а Паавана — исключительно по поводу. Вообще внятный парень, весь в мать. Тоже женщина оказалась душой крепкая и головой сообразительная. Горевала по мужу, конечно, но против Шэрхана ни слова не сказала. Зато как поняла, что дети у него на горизонте не светят, потребовала сына в наследники по линии третьего глаза взять. Шэрхан вроде как подумал для вида, а в душе чуть не запрыгал. Хоть эта тема закрыта. Из-за стены стучали молотки. Ни днем ни ночью восстановительные работы не прекращались. Большую часть ограждений и башен уже возвели, в городе дома временные вместо разрушенных поставили. Дождь, конечно, свое расписание диктовал, но не тиранствовал. Сейчас вот передышку дал, только запахами о себе напоминая. Пахло из-за приоткрытого окна влажной землей, буйствующей травой и свежими лепешками, томящимися внутри новых тандыров. Вкусные запахи. А если чуть придвинуться, то еще волосами Яо пахло, знакомо. Яо лежал на боку неподвижно. Да уж больно тихо. Шэрхан глянул третьим глазом — точно, притворяется. — Ты чего? — спросил, плечо легонько трогая. — Не могу заснуть. — Вижу. Вокруг тебя воздух аж искрится. Чего мучаешься? Яо повернулся, усмехаясь: — От тебя теперь ничего не скроешь. Даже страшно. Шэрхан дернул плечами: — Знал, на что подписывался. — Наклонился, губы теплые нашел. Прошептал в них: — Обещаю, злоупотреблять не буду. Яо глубоко вдохнул, будто тоже его запахом легкие наполнить хотел: — Я верю. Когда нацеловались вдоволь, Шэрхан напомнил: — Ну, чего там у тебя? — Признание есть. — Яо потеребил задумчиво уголок подушки. — Знал я о плане твоей ведьмы. — На Шэрхановы выпученные глаза сказал быстро: — Не сразу. Здесь, в Джагоррате, у нее в комнате книжки старые нашел. Там много про третий глаз написано было, в том числе — что от сильного потрясения открыться может. Вот и понял, что она задумала. А потом услышал, как она ко мне сзади подбирается, и… позволил. — Он посмотрел с извинением. Нет, даже со страхом. — Прости. По-другому было никак. И предупредить не мог… Знал хотя бы, что если нефритом пытать тебя будет, вылечить смогу… Вот отчего заживо себя ест? Из-за этого на искры исходит? Хмурился Шэрхан сколько мог, а потом не сдержал улыбки. Уж больно непривычно раскаяние на императорском лице смотрелось. — Да уж догадался я давно, — сказал он милостиво. — Чтобы ты, да без спросу кого себе в голову пустил? Не бывать этому. Так что если изводиться хочешь, то другой повод найди. Благо долго искать не придется. — И то правда, — заметно расслабившись, сказал Яо. — Тогда буду переживать о том, как князей убедить, что реформы — это благо. Или как такое соглашение о союзе написать, чтобы и мои министры, и твои раджи довольны были. Или как статую дракона и остатки терракотовой армии в Тян-Цзы транспортировать, пока их благородный народ Джагоррата на тандыры не переплавил. Шэрхан усмехнулся. — Вот и отлично. А я тогда буду беспокоиться о том, как поля выжженные возродить. Или как племяннику третий глаз открыть. Или как умельцев джагорратских щетку для зубов научить делать. — Посмотрел, как Яо улыбается, провел по губам ребром пальца: — А прямо сейчас хочу беспокоиться о том, как мне моего жениха отвлечь, чтобы тандыров еще хоть сотню смастерить успели. И так уже почти лежал на Яо. Осталось только коленом нажать, как раздвинулись ноги, его впуская. Хотел было вниз с ласками ползти, да Яо остановил: — Со вчера все еще готов. Сладко потянуло в паху. И правда ведь, как до кровати вчера добрались, так все, что из книжки вспомнили, перепробовали. Так друг друга залюбили, что Шэрханов зад сейчас тоже в подготовке особой не нуждался. Маслом смазать — и в бой. Только теперь ни орлов, ни коней ретивых не хотелось. Хотелось просто вместе побыть, одним целым. Без финтов или счета. Входил, прислушиваясь. Как поджимал его Яо — останавливался, а расслаблялся — дальше двигался. Вошел полностью, глаза закрыл, голову в изгиб шеи уткнул. Замер. Обхватил его Яо одной рукой, а другую в волосы запустил. Перебирал пальцами, приглаживал. Никуда не торопил, только тихонько иногда внутри перехватывал. Теплота от этого по всему телу разливалась. Губы в улыбке растягивались. Наконец, двинул Шэрхан бедрами. Не толчком даже, а так, намеком. Да уж больно за это время срослись — волна прошла, будто с размаху залепил. Яо сквозь зубы воздух втянул, пальцами волосы с силой сжал. Да, так и хотелось. Шэрхан прижал губы к солоноватой коже на шее. Целовал под ухом, вдоль челюсти прикусывал, а сам внутрь толкался. Так же мелко и редко, будто с ленцой. Опустил руку, задвигал неторопливо по красивому потемневшему члену. Слушал быстрые вдохи и громкие выдохи. И вот сильнее Яо ноги раздвинул, в коленях согнул. Пятки в матрас вжал, простынь натягивая. Голову запрокинул, выдох во вздыбленной груди задержал, с силой сжал, стон выбивая. Теплота ударила в кулак. Шэрхан выжал ее до последней капли, а потом собой занялся. Втолкнулся пару раз и, как подступил жар, дернулся было на выход, но рука легла ему на поясницу и жестко вернула на место. Шэрхан не сопротивлялся. Не до того было. Он втиснулся несколько раз до предела и замер, на медовом удовольствии плывя. Не так было, как вечером. Не безумие острое, тело разрывающее, голову простреливающее, нет. Так бывает, когда после долгого ночного дозора возвращаешься. Доспех натерший снимаешь, тальвар тяжелый отстегиваешь, водой чистой обливаешься и в кровать свежую бухаешься. И ты в тепле, в любви, в безопасности. Дома. Шэрхан полежал, наслаждаясь, и вышел. Передал Яо тряпицу, что заранее приготовил, — надоело в куртах скукоженных ходить. Как улеглись обратно, Яо его поцеловал. Сказал в висок: — Люблю тебя, мой тигр. — Тут же напрягся, отстранился: — Не мой. Не это имел в виду, я просто… «Да твой, твой. От усов до хвоста», — подумал Шэрхан. А вслух сказал: — Я знаю. Яо провел рукой по щеке. Вздохнул и набок от него отвернулся. Спокойно задышал. Долго Шэрхан старался. В голове репетировал. Усы теребил. Наконец выдавил: — И я тебя люблю… морда ты драконская. Странно слова на язык легли. Непривычно. Ну да это как с третьим глазом. Если тренироваться — лучше будет выходить. Вот прямо с утра и начнет. И каждое утро будет упражняться. Теперь ведь все время будут вместе. Трудные решения принимать — вместе. Радоваться и горевать — вместе. И просыпаться в одной постели по утрам — тоже вместе. Потому что теперь так положено.