Тигр и Дракон

Транспорт Багирка сыскал царский. В прямом смысле. Заняв место убитого махута, он теперь направлял слона короля асуров чуть не вскачь. Корзина подпрыгивала и кренилась, Шэрхан с Ракшнагарой едва успевали за края хвататься. — Про змею летающую ты упомянуть забыл, всемогущий, — проворчал Ракшнагара. — Сам бы знал — заклинателя бы захватил, — сказал Шэрхан сквозь зубы. Силы Яо были явно на исходе. Дракон снова появился из туч, натягивая поводок до предела, и сумел-таки черпнуть пастью несколько десятков солдат. Молниями стрелял почти без перерыва, то с одной стороны, то с другой, отрезая отступление, загоняя в ловушку пытающихся спастись людей. Не обращая внимания, Багирка лавировал между молниями, а ванары расчищали путь, громя препятствия. Скоро показались ряды глиняных воинов. Смотрелись жутко: в отличие от обезумевшего от свободы дракона, они застыли шахматными фигурами на доске разрухи и горя, стояли на своих позициях, ожидая нового хода. Да только их игроку было не до партии: в Шэрхановых руках князь И еле дышал. Ванары врезались в глиняный строй, яростно работая палицами. Багирка без страха направлял слона, и солдаты плющились под ногами, сминались в жижу и снова распрямлялись. Но сопротивления не оказывали. Вот уже и траншея, взрывом вздыбленная, впереди. Заметив широкий глиняный мост, проложенный терракотовыми телами, Багирка повел по нему королевского слона. А там и свои показались. Стояли выжившие воины Джагоррата в напряженной тишине, ощетинившись оружием на застывших глиняных солдат, ожидая подвоха. Вглядывались затравленно в небо, рассчитывая новую драконью атаку. У самой стены Багирка затормозил. Бала окликнула, но Шэрхан даже не повернулся. По указанию Багирки слон выхватил его и князя И хоботом из корзины и поднял на стену. — Давай, — прошипел Шэрхан, затаскивая князя И на руины. — Помогай. Посмотрел князь на Яо, скривился. На секунду даже показалось, отчебучит гадость какую напоследок, но нет. Прижал нефритовый стержень куда дотянулся и стал делиться силой. Скоро задышал Яо, плечи самую малость расправил, дракона сильнее приструнил. Открылась в шквале молний брешь, правда, ненадолго. Только уже скоро смерть обрушилась с новой силой, уничтожая всех, кто на пути попался. Кинулся Шэрхан к князю, чтобы охотки прибавить, но кулаками трясти оказалось бесполезно. Сдулся князь. Руки раскинув, бездыханно лежал поперек камней. Шэрхан зарычал. Да что ж такое-то? Хоть самому за стержень хватайся и Цзы несуществующую из себя выдавливай. Дернулся было, да остановился. Ну и дурак. Зачем самому, если у него полдворца сейчас палкоедов? А там, на поле, и того больше. Он потянулся мыслью к Одноглазому и нашел его под руинами башни, молнией растерзанного. Нащупал тогда его генерала и приказал всех способных управлять стержнем отправить к стене. Скоро позади Яо образовалась толпа из солдат, тыкающих ему в спину палками. На ежа стал похож. Выпрямился Яо, дрожать перестал. А как говорить смог, сказал мрачно: «Еще». Кинулся Шэрхан мыслью через поле, выхватывая конников князя И. Сначала они загнанно озирались, пугаясь, что молния настигла, а потом заполошно кивали, направляя своих скакунов к городу. Как добирались, приходила очередь толпившихся под стеной джагорратских слонов. Хоботами они поднимали солдат к Яо и держали на весу, позволяя притронуться стержнем. Дракон сопротивлялся. Ревел, корчился, вырывался, пытаясь сдернуть поводок. То улетал в тучи, то нырял к земле, трещал своими молниями и клацал зубами. Да Яо терпения не занимать. На выверты не велся, самую ведь тяжелую партию разыгрывал. Стоял спокойно, держал железно, смотрел смертно. И потихоньку сокращал поводок — будто на руку наматывал. Вот уже показалась из-за тучи морда звериная, все ближе и ближе против воли подтягиваясь. Кожа гладкая, блестящая, зелено-коричневая. Усы над губой веревками развеваются, за челюстями будто плавники топорщатся, а над бровями рожки торчат, как у олененка. Смешным даже казался — пока пасть жадно не открыл и зубы не ощерил. Испугались солдатики, отпрянули. Яо покачнулся, а зверь и рад — дернул поводок и молнией стрельнул. — Не сметь! — гаркнул Шэрхан. — Обратно в строй! Послушно потянулись дрожащие стержни, снова выпрямился Яо и к самому своему лицу морду усатую подтянул. В первый раз, небось, папашу своего так близко видел. Долго в гляделки играли, зубы скаля. Ведь и правда что-то похожее есть — в том, как брови сдвинуты, как глаза щурят. Будто из одного куска нефрита высечены, только дракон — в бушующую ярость, а Яо — в терпеливое спокойствие. Спокойствие победило. После долгого сражения дракон ослабел, Яо вынул из-за пазухи печать и приставил к отверстию в широком глиняном лбу. Нажал как следует — и отступил. Нефритовый стержень опустил. Голову устало повесил. Неподвижная терракотовая громадина рухнула на землю — народ едва успел отпрыгнуть. А за ней и глиняные солдаты засохли. Над стеной пронесся общий выдох, будто гигантский кузнечный мех спустили. Дождь тоже вроде как из сил выбился, сник. Теперь не ножами сек, а теплыми каплями поглаживал. «Сейчас или никогда», — решил Шэрхан и растолкал народ вокруг Яо. Набрал воздуха в легкие. — Хотели вы его убить, — крикнул он людям князя И, — а он вас спас, жизнью своей рискуя. Неужто вы и после этого сомневаетесь, что он по праву трон свой занимает? Что еще о чем-то, кроме благоденствия вашего, беспокоится? — смотрел гневно до тех пор, пока последний палкоед на колени не бухнулся. Тогда продолжил, теперь обращаясь к своим: — Дикого зверя натравить да озлобить — это каждый может, а вот успокоить его и людей спасти — только настоящий император. С таким не зазорно дружить. С таким можно судьбу свою связать. Он повернулся к Яо: — Поклянись, что уклад наш не будешь ломать, что позволишь нашему богу молиться, жить, как привыкли, — и объединим наши земли. В унию какую, или содружество. Только равными будем, чтоб колени друг перед другом не преклонять, чтоб на два дома жить, чтоб преемника выбрать по заслугам, а не крови или «так положену». А людям чтобы через портал свободно ходить, жениться беспрепятственно, торговать без налогов. Ты будешь законы принимать, судить, реформы вводить… — А ты? — тихо спросил Яо. — А я… границы наши охранять буду, исполнение законов третьим глазом контролировать, флаги вражьи тебе приносить. А если обозлишься — задабривать тебя буду, за народ перед тобой просить, верой твоей стану и совестью. Яо сжал челюсти, встал прямее. — Я обещаю, — сказал. — Сохранит Джагоррат свою самость, станут наши земли партнерами равными на веки вечные. Шэрхан повернулся к своему войску. Никто из джагорратцев не сдвинулся. Глядели исподлобья. Шэрхан посмотрел на Балу: — Хотела ты служить тому, кого уважать можно, — так вот мы, он и я. — Он повернулся к остальным генералам: — Только благо нам союз этот принесет. Если в меня верите, то и в это поверьте. Придут фиртхи за данью, а мы их бомбами спровадим, нефритовыми стержнями выпнем. Никто больше не тронет, никому нас в обиду не дам. Долго молчали джагорратцы. Казалось, вечность. Наконец мотнула Бала головой, и ее слон тяжело опустился на колено. А за ним и остальные последовали. И даже ванары уважительно головы склонили. Выдохнул Шэрхан. Отстегнул с тела князя И меч и королю Ракшнагаре кинул. Король поймал ножны нижними руками, но скривился. Головой покачал. — Тебя признаю, — сказал он презрительно, — а этого косоглазого знать не знаю. Может, еще и повоюем, Тигр. — Он приказал Багирке: — Поворачивай. Бала кинулась к краю своей корзины: — Останься, Багира-джан. А Юла крикнула со стены: — Останься, принц Багира. Багирка остановился, глянул на Шэрхана. Да что тут скажешь? Такое решение сам должен принять — не из-за просьбы друзей, приказов короля, даже не из-за синей горошины, которую Шэрхан в Бале третьим глазом случайно увидел, — а только если здесь теперь больший дом, чем там. Только если место и семью новую в Джагоррате нашел. Так что не сказал Шэрхан ничего, просто улыбнулся. А в следующую секунду Багирка уже слезал со слона, а король Ракшнагара, грязно ругаясь на асурском, выбирался из корзины и садился на место махута. Тогда Шэрхан повернулся обратно к Яо. — А еще, — сказал громко, никого не стесняясь, — жениться давай. Ни мускулом на лице Яо не двинул. Только положил ладони ему на щеки, подтянул к своему лицу и прямо при всем честном народе поцеловал. А там и дождик закончился. Да сразу новый зарядил, еще сильнее. Ну, это муссон. Сезон дождей. Время перемен. По-другому и не бывает.