***
Антон привык к тому, что в больнице пахнет лекарствами, спиртом и стерильными бинтами, но здесь пахнет не так. Здесь пахнет отчаянием. Вязким и липким, как пресная овсянка, которую здесь дают на завтраки. Здесь пахнет желанием убраться отсюда поскорее, пахнет страхом и непониманием. Этот запах едкий, от него слезятся глаза и крутит в носу. Он пробирается под кожу и заставляет Антона чувствовать всё то же, но с толикой облегчения от понимания, что дольше часа он здесь не проторчит. Антону и правда страшно — из-за зарешеченных окон, холодного взгляда медсестры и сбивчивого шепота одиноко сидящего на лавке в коридоре незнакомого Антону пациента. Страшно не за себя, а за Оксану — страшно подумать, как себя чувствует она и каково это просыпаться в подобном месте. Антон не знает, чего он ожидал от психиатрического отделения, но это чувство сбивает его с толку. Поэтому, заходя в палату №68, он совершенно не представляет, как себя вести. Все заготовленные слова вдруг выпадают из головы, а грудь сдавливает тисками от волнения. Ему хочется куда-то деть свои руки, из-за чего он нервно сцепляет их в замок и, чтобы справиться с волнением, то и дело касается пальцев, чтобы по привычке крутить кольца, но осекается, коснувшись голой кожи. В лагере запрещены кольца — украшения только для девчонок, и если Антон будет продолжать их носить, то это только сильнее запутает его представления о полах. Настоящие мужчины надевают только одно кольцо — обручальное. Оксана лежит на койке в самом дальнем углу. От побеленных стен и накрахмаленных простыней она едва ли отличается тоном кожи, и Антон не сдерживает мысли, что сейчас она выглядит намного хрупче и слабее, чем обычно. Её брата он замечает мгновением позже — тот сидит на стульчике у окна. В этот раз он вряд ли похож на умалишенного, вон сидит и спокойно себе нарезает яблочко. Широкую грудь обтягивает футболка, поверх которой висит рубашка, нога закинута на ногу, а расправленные плечи и чуть вскинутый лисий носик делают его фигуру благородной и какой-то даже утонченной. Антон даже повнимательнее к нему приглядывается, тот ли это человек, — и руки не дрожат от злости, и лицо не перекошено оскалом, и волосы аккуратно уложены. Он с удивлением замечает висящий на запястье радужный браслет, и едва не задыхается, но заставляет себя отвернуться. Все сомнения развеиваются в тот же момент, когда они сталкиваются взглядами. Антон вздрагивает одновременно от двоих вещей. Во-первых, его совершенно несвоевременно ударяет чувство ностальгии — юношу даже пугает, насколько хорошо он запомнил эти голубые глаза, со всеми их темно-синими прожилками, каждой отдельной ресничкой и морщинкой в уголке. А во-вторых, в тот миг, когда парень узнаёт Антона, он тут же снова вспыхивает тихой яростью. Хоть ни один мускул на его лице даже и не дёргается, глаза всё же опасно блестят, а плечи едва заметно и наверняка не намеренно уходят назад, как у хищника перед броском. Антон от этого неосознанно вжимает голову в плечи и опасливо косится на небольшой ножик в так и застывшей руке брата подруги. Не выдержав, Антон переводит взгляд на удивлённо смотрящую на него Оксану. — Привет. — Привет. Антон несколько секунд мнется на пороге, а потом, неловко покачнувшись, прикрывает за собой дверь и, кинув быстрый взгляд в сторону брата девушки, подходит ближе к койке. Оксана тут же подтягивается выше на кровати, заправляет выбившуюся прядь темных волос обратно за ухо и улыбается Антону. Её улыбка, как всегда, мягкая и понимающая, а взгляд устремляется куда-то глубже блестящих чёрных зрачков. Юноша фыркает от мысли, что это, наверное, у Поповых семейное. Только вот если от выражения её братца волосы на макушке дыбом встают, то от Оксаниного в груди разливается теплота. — Я узнал, что ты в больнице, и решил тебя навестить, — говорит Антон, опустившись на краешек, видимо, пустой соседней койки. — Подумал, тебе не помешает компания. — С одной терапии прямиком на другую. Все почему-то обожают вправлять мне мозги, — грустно хмыкает Оксана, но улыбаться не перестаёт. Антон не видит, но слышит, как за спиной раздражённо вздыхает её брат. — Кстати, — вдруг вспоминает он и вытаскивает на свет увесистый пакет апельсинов, — я тут тебе фруктов принёс. Девушка слегка удивлённо разглядывает ярко-оранжевые плоды, а потом качает головой. — У меня аллергия на апельсины, но я уверена, что Арсений подарок оценит, — слегка насмешливо тянет она, а потом переводит взгляд на брата. — Помоешь? Антон оборачивается как раз вовремя, чтобы заметить, как зло прищуриваются его глаза. Парень снова вздыхает и, кажется, вот-вот выскажет всё, что он думает об идее оставить Антона и Оксану наедине, но вовремя сдерживает себя и лишь недовольно поджимает губы. Он молча откладывает в сторону ножик и яблоко, поднимается с места, забирает с рук Антона пакет с апельсинами и выходит из палаты. Антон судорожно вздыхает, только сейчас замечая, что задерживал дыхание последние секунд пятнадцать. Зелёные глаза опять возвращаются к девушке, и та снова отвечает улыбкой. — Как ты узнал, что я здесь? — внезапно спрашивает она, слегка нахмурив брови. — От твоего братца. Он приходил в лагерь, устроил там настоящий погром, — Антон вспоминает тот день и зябко ведёт лопатками, чтобы прогнать ползущий по позвоночнику холодок. — Ударил отца Павла в лицо. Между аккуратно выщипанными бровями Оксаны пролегает неглубокая морщина. — Знаю. Прости его за это. — Да ничего страшного, — отмахивается Антон и улыбается преувеличенно бодро. — Зато в тот день отменили групповую терапию, так что в конце всё закончилось хорошо. — Арс обычно не такой злюка, — говорит Оксана, и Антон скептически выгибает бровь, на что девушка тихо посмеивается и качает головой: — Я серьёзно! Он правда очень хороший! — Не знаю, — неуверенно тянет Шастун. — В тот момент он выглядел довольно… убийственно. Оксана смеётся, звонко и весело, и на сердце у Антона становится легче. Он даже смеётся вместе с ней, а потом, замолчав, набирается смелости и задает вопрос, который волнует его больше всего: — Как ты? Оксана улыбается, грустно и понимающе, и говорит всего три слова: — Уже намного лучше. Антону хочется столько всего спросить: почему она никогда не говорила, что ей плохо, вернется ли она потом обратно в лагерь, что же с ней случилось, что говорят врачи, когда вернётся домой, как она связалась с Арсом и ещё столько всего, что голова разрывается. Но вместо этого он молчит. Смотрит ей в глаза, силой тянет уголки губ вверх, а потом поддаётся порыву и берёт девушку за руку, пересев на край её кровати. Её ладонь тёплая и сухая, а ещё непривычно маленькая. Такую ладонь хочется держать если не вечно, то хотя бы несколько лет. Но не получается ни вечно, ни несколько лет, потому что в этот самый момент дверь открывается и внутрь заходит брат Оксаны с большой тарелкой ещё влажных апельсинов. Антон тут же одергивает руку, но Арсений успевает это заметить, и от взгляда, которым он одаривает Шастуна, у того уже в сотый, блин, раз по спине идёт холодок. Ему отчего-то становится ужасно стыдно, и щёки вместе с ушами начинают полыхать. И от этого сумасшедшего контраста, а ещё от недовольного взгляда, всё ещё направленного на Антона, ему хочется провалиться сквозь пол, а лучше — сразу уйти под землю и навсегда исчезнуть, чтобы даже возможности случайно встретиться с таким Поповым ещё хотя бы раз. Но парень оставляет тарелку на ближайшей тумбочке и, кинув: «Не буду мешать», снова скрывается за дверью, и Антона отпускает. Момент, впрочем, уже потерян. — Он просто невыносим, — закатывает глаза Оксана, похоже, нисколько не смутившись. Антон несколько секунд смотрит на тарелку с фруктами, а потом тянет: — Мне, наверное, уже пора. Мама будет спрашивать, где это я так долго пропадал. Я сказал ей, что иду на прогулку в парк, — пожимает плечами юноша. — Конечно, — понимающе кивает Оксана. — Спасибо, что составил компанию. Я, конечно, люблю Арса, но постоянно быть с ним наедине — выше моих сил. Антон поднимается, прощается с девушкой и выходит из комнаты, аккуратно прикрыв дверь и сразу же сталкиваясь почти нос к носу с Арсением. Он стоит у окна, повернувшись к нему лицом, из-за чего его силуэт красиво выделяется на светлом фоне. Антон ждёт, что он обернётся и всё ему выскажет, но Арсений стоит, даже не шелохнувшись. Шастун уже собирается уйти, когда вдруг останавливается и говорит одно-единственное слово: — Спасибо. Попов фыркает. — Я сделал это не ради тебя. — Всё равно спасибо, за доверие. Арс снова молчит, и Антон уже собирается уходить, когда тот вдруг поворачивается к нему лицом. Смотрит на него несколько секунд, неожиданно спокойно и внимательно, будто ищет в нём что-то, и лишь тогда спрашивает: — Как ты нашёл мой номер? Антона этот вопрос застаёт его врасплох, поэтому ему требуется несколько секунд, чтобы ответить. Лгать нет смысла, да и не особо хочется, поэтому он решает сказать правду. — Я пробрался в кабинет пастыря и нашёл его в его архивах. Арс вскидывает брови, потом чуть хмурится, а потом случается что-то невероятное — он улыбается. Не широко, лишь уголками губ и глазами. И Антон задыхается от этой улыбки. От едва видимых морщинок возле губ и глаз, от озорных искр в чернющих зрачках и совершенно очаровательных ямочек на покрытых щетиной щеках. От этого нескрываемого довольства в чужом взгляде. Антон гордится этим выражением и этой улыбкой. Он силой давит в себе желание расплыться в широкой глупой улыбке и лишь сдержанно кивает парню, неосознанно надув грудь. Он чувствует себя так, как когда-то стоя посреди спортивного магазина и тщательно подбирая себе новые бутсы, чтобы впечатлить того парня из старшей школы. Это чувство старое, но от него огонь по венам. Это чувство одновременно пугает и придаёт сил. — У меня не было шанса нормально представиться, — неожиданно вежливо начинает Попов и протягивает вперёд ладонь. — Арсений. — Антон, — Шастун не медля отвечает на рукопожатие, цепляясь взглядом за радужный браслет, и снова кивает собеседнику. — Очень приятно. Вдруг телефон в кармане Антона вибрирует, оповещая о новом сообщении, и Шастун тут же неосознанно кривится, как будто от зубной боли. — Это, наверное, мама. Мне уже пора. Арсений понимающе кивает, с пугающей точностью повторяя выражение сестры. — Заходи ещё. Похоже, она была очень рада тебя видеть, — говорит и скрывается за дверью с номером «68». И от этих слов внутри такое тепло, что по дороге в мотель Антон забывает накинуть ветровку поверх футболки, совсем не ощущая холодного апрельского ветра.***
Антон не уверен, что именно толкает его нажать на кнопку «отправить». Может быть, любопытство. Может, желание кому-то что-то доказать. А возможно — простая скука. В любом случае, факт остаётся фактом — сообщение отправлено, остаётся только пялиться в экран телефона и ждать ответа. Антон снова пробегает глазами по сообщению. [21:58] «как тебе апельсины?» Господи, ну что за бред? Шастун ещё несколько секунд ждёт ответа, а потом, поджав губы, откладывает телефон на прикроватную тумбочку. Он как раз находит удобную позу и закрывает глаза, когда телефон тихо сигналит о входящем сообщении. [22:01] «сладкие, но слишком много косточек» «Вот же противный человек!» — думает Шастун, несколько раз перечитывая сообщение, но уголки губ всё равно предательски ползут вверх. — Кто это? — спрашивает мама, и Антон тут же откладывает телефон в сторону. — МТС, акцию прислали, — врёт юноша, прекрасно зная, что это грех, и с улыбкой на губах поворачивается набок, к стене.