По дороге в штаб ФСБ Антон думал о том, что на самом деле собирался выстрелить в Матвиенко, если бы тот не поднял руки. Просто из-за своей головной боли. Он даже не знал, насколько плох Сергей, и что именно в его жизни заставило сделать плохие вещи. Может, работа. На людей повлияет и допрос с пристрастием. Антон никогда наверняка не знал, не мог – положившись на свое проклятие, он запятнал бы собственную душу. По глупой ошибке. Ведь лишить человека жизни... Антон не собирался и представлять. Ему хотелось позвонить лучшему другу и рассказать об этом ужасном моменте.
Только Антон позвонил Позову больше шести раз, каждый раз он слышал оператора, сообщающего о вне зоне действия сети.
— Блять, — не выдержав, выругался Антон.
Насколько надо было обидеть Диму, чтобы он его так игнорировал?
— Что? — поинтересовался Матвиенко и посмотрел на хмурого парня.
Антон качнул головой, будто показывая: это не стоит его внимания. В голове мелькнула мысль позвонить Диме с другого номера, но... Оба нуждались во времени: Диме – остыть, а Шастуну – подумать о своем поведении и поменять отношение к их дружбе.
У Антона появилось много вопросов. Первый и основной заключался в том, какого черта они шли в штат, когда уже перевалило давно за деcять вечера? В этом не было никакого смысла: эта ночь не имела значения. Они в любом случае не смогут найти убийцу. Это дело слишком запутанное, чтобы внезапно на них снизошло божественное озарение. Такую загадку, как этот убийца... надо решать на свежую и трезвую голову. Буквально трезвую. А Шастун понимал, что оперативники уже не первой свежести. Он не первой трезвости.
В холле Антон позволил двум мужчинам потрогать себя за все места, доказывая, что при нем нет никакого орудия: острого или тупого. Первый раз здесь был полегче. Но, похоже, самому Матвиенко нравилось наблюдать за тем, как тщательно мужские руки сжимали плечи, грудь и все остальное у Антона, стоящего с поджатыми от ситуации губами.
Не каждый день в штате появлялись новые люди да такие, которых охранникам было дозволено осматривать хоть без всей одежды, включая и нижнее белье.
Эта ситуация развлекала всех.
И потому Антон не стал возмущаться чересчур ответственному досмотру. Если так нужно, то он потерпит. Все это ради помощи. Ладно, Шастун врал. Все это ради самого себя, чтобы удовлетворить собственные желания; прекратить испытывать чувство вины, помогать другим и заглаживать свои грехи.
У Антона и правда давно уже должна была болеть голова от себя же.
В кабинете никого не оказалось: верхняя одежда напарника висела на вешалке. А самого Попова, как ветром сдуло. Хотя Сережа уезжал за Шастуном по просьбе самого Арсения, который пошел к Стасу за порцией выговоров из-за нулевых подвижек в этом деле, набирающим очень крутые обороты.
Оглядевшись и удостоверившись, что Арсения точно нет поблизости, Сергей указал на Шастуна пальцем.
— Сядь на диван, ничего не трогай, — приказал он парню.
В отличие от напарника у Сергея не было проблем с разделом между досье и самим Шастуном. Он просто принял тот факт, что теперь Антон Шастун обычный гражданский, спившийся после работы в полиции. После его файла Сергей не превозносил парня, как восьмое чудо света, да и до знакомства не питал ложных надежд. Он, как и Арсений, переживал за раскрытие дела, но держал себя в руках. Шастун был пробным выстрелом. Попросив Стаса о помощи в новом сотруднике, он посоветовал (на кой черт – неизвестно) именно этого парня. Почему-то не обратил внимания на его алкоголизм и, очевидно, нестабильную психику. Если Шастун здесь задержится, то Сергей уговорит Арсения, чтобы тому устроили медицинскую комиссию.
Секретарша Ира сказала, что не видела за последний час Попова в своём поле зрения, и Матвиенко пришлось искать своего напарника самому. Он обошел большинство отделов. Даже к Галыгину зашел, заплутав в его компьютерах. (На самом деле там все блудили). И в итоге Сергей направился в последнее место, где мог быть Арсений, отчасти надеясь, что тот просто прятался в туалете, сдерживая свои приступы злости.
У кабинета Шеминова стояла тишина. Никто не кричал, никто не бился кулаками. Сергей встал возле двери и попытался подслушать. Исконно было дурацкой идеей, но Матвиенко прижался ухом к серой двери и... услышал целое ничего. Кабинет начальника был хорошо изолирован – бывали случаи, в основном связанные, как раз, с его напарником, когда ссоры Попова и Шеминова слышали все на этом и других этажах. Эти двое... Сергей удивлялся, как Стас еще не решился перевести Арса со своих глаз долой.
Конечно, Попов был хорошим опером. До того, как его сестру, Катю, убили.
После случившегося Сергей замечал, как постепенно теряет своего друга. Кусочек за кусочком. Он мог бы остановить этот разрушающий жизни процесс, тем не менее, Арсений его отталкивал. Просто вот так. Будто ему не нужна была помощь лучшего друга. Проблема заключалась в том, что напарнику требовалась уже профессиональная помощь, не друзей или коллег. Уже даже не психолога. Все зашло гораздо, гораздо дальше, чем хотелось бы.
Дверь резко открылась, чуть не прибив Сережу, вовремя отскочившего назад. Он увидел разъяренного друга, дышащего полной грудью и, что явно: пытавшегося взять себя в руки, дабы не устроить нечто, из-за которого мог оказаться в еще худшей беде. Коря себя за случившееся.
— И закрой за собой дверь, Попов! — послышался раздраженный голос Стаса.
Толкнув дверь рукой, чтобы Арс ту не хлопнул, Сережа быстро обозначил напарнику:
— Шастун в кабинете, а Стас не желает тебе зла. — он осторожно подтолкнул Арсения в спину, яко неконтролируемого быка перед тряпкой. — Идем, давай, по дороге все расскажешь.
Но Арсений пришел в себя лишь вблизи их кабинета. Стас поставил ему ультиматум, узнав о его ночевках в штате: либо Арсений отдает дело другому оперуполномоченному и становится временным помощником, либо у него есть пятьдесят дней, чтобы это дело раскрыть. Во-первых, Попов понятие не имел, почему именно пятьдесят дней, а не просто два месяца. Во-вторых, он злился больше на себя за то, что опростоволосился и раскрыл свое постоянное пребывание в штате ФСБ. Глупо. Другого выбора у него не было. Арсений не хотел возвращаться в пустую квартиру, которую он раньше делил со своей младшей сестрой: там стало слишком пусто. И слишком много вещей, оставшихся от Кати. Тех, что Арсений не имел права убирать – ни в коробки, ни куда-либо еще.
Остановившись с напарником в десяти метрах от кабинета, Арсений вкратце объяснил ситуацию. Обстоятельства вынудили признаться другу в том, отчего Шеминов вообще так взбесился.
— Арс...
— Не надо, — попросил мужчина, услышав жалость в словах Сережи, — просто не надо.
— У меня всегда есть комната для тебя, ты же знаешь, — теперь Сергей звучал обиженно.
Арсений потер пальцами лоб.
— Не хочу мешать тебе и Оксане.
В ответ послышалось недовольное фырканье. Арсений поднял одну бровь в ожидании объяснений.
— Сегодня ты ночуешь у нас, ясно?
Попов не видел смысла спорить, Сережа поставил его перед фактом. А когда Матвиенко таким тоном говорит – лучше с ним не спорить. Как Арсений и поступил, коротко кивнув. Стас в любом случае запретил ему оставаться в штате после восьми. Невзирая на то, что рабочий день кончается в семнадцать.
Напарники зашли в кабинет одновременно с пьющим воду Шастуном и прячущем пластинку таблеток в карман. Сергей на это прищурился, но никак не прокомментировал.
Похоже, мужчины думали, что Антон не знал о них, стоящих рядом с кабинетом и говорящих в полный голос. Головная боль от Матвиенко предупредила парня о его приближении. Лучше уж так, чем находиться в одном кабинете на расстоянии метра друг от друга. Антон мог терпеть его два балла, но недолго и на большем расстоянии. Плюс ко всему рядом находилась девушка Ира, у которой душа заляпалась на баллов пять. Довольно много для человека, работающего в ФСБ, хоть и секретаршей.
— Арсений Сергеевич, — вместо обычного приветствия сказал Антон, встав с дивана.
— Сержант, — ответил Попов, его уголок губ дернулся в подобии улыбки. Парень закатил на свое звание глаза. — Спасибо, что пришел.
—
Антон, — как обычно поправил его парень. — Сложно отказать, когда за тобой присылают эскорт.
— Еще бы этот эскорт не пытались бы пристрелить... — недовольно пробурчал Матвиенко, но Арсений его расслышал.
— Что? — его глаза расширились в удивлении.
Первым объяснить решил Антон, почему-то уверенный в преувеличении рассказа от самого Матвиенко.
— Сергей, — к сожалению, он не знал отчества опера, — зашел в мой дом без стука и какого-либо оповещения, после чего я пришел к выводу, что это недоброжелатель...
— И наставил на меня ружье, — в итоге закончил Матвиенко.
— Я живу в неблагоприятном районе, — спокойно пожал плечами Шастун.
Оба мужчины в ожидании уставились на Арсения, как на родителя, который сейчас должен был разъяснить ситуацию. Попов повторил движения парня, пожав плечами.
— Надеюсь, у тебя есть лицензия на оружие, — обратился он к Антону с полуулыбкой, заставив своего напарника возмущенно всплеснуть руками.
— Ты на чьей стороне?!
— На стороне
закона, — заявил оперуполномоченный, его лицо вмиг стало серьезным. — У нас мало времени.
Антон весь собрался; он почти сложил руки за спиной по привычке, но вовремя остановил себя. Только вот Арсений это заметил. У парня еще остались полицейские привычки: поза, движения, то же мышление, и оружие. Возможно, бывший сержант не так безнадежен, как казалось в начале.
Вспомнив о папке, Антон достал ее, сложенную в два раза вместе с флешкой и протянул Попову.
— В видеозаписях не было ничего полезного, — сообщил парень.
Арсений с жалостью смотрел на свою папку так безобразно помятую и лишь печально вздохнул. На вопросительный взгляд Сережи он неоднозначно поморщил носом.
— У нас новая жертва, — на одном дыхании выпалил Попов.
И это также то, к чему нельзя было привыкнуть. Слова, которые Антон ненавидел больше всего на свете. Из-за которых он и решился помогать федеральной службе безопасности.
— Кирилл Першин, сорок три года, работал строителем почти двадцать лет, — Арсений включил документы на компьютере, которые еще не успели привести в бумажный вид, — никто не видел его около трех суток, вчера его тело нашли на лавке в парке.
— Его семья... — заговорил Антон, — она нуждалась в нем?
Вопрос смутил Арсения, заставив его брови сойтись к переносице.
— У него не было семьи. Родители уже давно не при жизни.
— Дети?
— Нет.
— Хоть о ком-то он заботился?
Арсению надоело отвечать на эти странные вопросы.
— Причем здесь это? — с заметным раздражением уточнил он. — Он жил один.
— Тогда это не серийное убийство, — Антон спокойно произнес. — Это не связано с этим делом.
В разговор решил вмешаться Сергей; он видел приподнятые плечи Арса, будто тот готовился ударить бывшего сержанта прямо в лицо: никаких нормальных объяснений, странные вопросы. Это и Матвиенко выводило – не так эмоционально, как его напарника, но выводило.
— Почему ты так думаешь?
— Я не думаю так,
это правда – Кирилл Першин случайная жертва, — отозвался Антон и подошел к стенду, переворачивая доску. Перед ними открылся целый проект из бумажек, записок и фотографий, где оперативники вели свою линию дела. — Гид, Иван Никитин, работал за границей почти три года, все свои деньги отдавал матери, вырастившей его. — Антон провел пальцем от молодого парня к женщине. — Учительница, у нее дочь, которую она растила, отдавала ей всю себя. Девочка училась в той же школе, что и ее мама работала. Ирину Степановну все любили. Дети, родители этих детей.
Это было нетрудно. Рассказывать все, указывая на жертв, на хороших людей. Антон пытался доказать оперативникам: они ошиблись насчет убитого мужчины; он хотел показать им правду. Он понимал, что с каждым словом об этих людях, опера слышали и нарастающую привязанность Антона к жертвам: большие познания их личностей, самой семьи. Антон отчасти жалел о своем поступке, понеже теперь он то и дело думал обо всех семьях. Страдающих семьях жертв. Какое бы зло они не делали в своей жизни – никто не заслужил так страдать. Потерять близкого человека. Того, кто был всем: опорой, движением, самой жизнью.
Чтобы убедить оперуполномоченных хотя бы на восемьдесят процентов, Антон стал выкладывать фотографии в пакетиках для улик на стол. По одной за раз.
— Преступник наслаждается болью, разрушением. Он наблюдает за семьями жертв, чтобы быть уверенным, что те страдают. — Антон перевернул фотографии. — Каждая семья получила их, каждая семья получила фотографии уже после убийства. Все это скрывалось за годовщинами и праздниками, потому не вызывали никаких подозрений. Это были хорошие фотографии.
Арсений и Сергей изумленно посмотрели друг на друга, склоняясь над столом. Они не решались коснуться пленок поверх фотографий. Для них это... не просто новые улики в деле. Новые
зацепки. От этого можно было оттолкнуться, начать что-то предпринимать...
— Ваш преступник – это почтальон. — обрушился Антон прямо на мужчин. — Проверьте по отпечаткам: там будут только семьи и мои. Почтальон – идеальное прикрытие. Всегда рядом, всегда следит. И уверен в том, что семьи получат эти фотографии.
Три месяца. Арсений и Сергей бились над этим больше трех месяцев; они допрашивали друзей, близких родственником, семьи; следили за коллегами и проверяли врагов, у них столько времени ушло впустую, а Шастун... Этому несносному парню хватило всего недели, чтобы разобраться. Прийти к какому-то заключению, найти новые улики, найти подозреваемых.
Арсений взглянул прямо в зеленые глаза напротив. Может, в его собственных отразилось так много чувств, что бывший сержант слегка смутился и отвел взгляд на свои зацепки, лежащие на столе перед ними. У Арсения не было слов. Первым порывом оперативника стало желание схватить парня и сжать в таких сильных объятиях, что он попросту потерял бы сознание. Второй порыв вызвал у него улыбку. По-настоящему растянул губы до небольших ямочек на своих щеках. И Арсений получил в ответ похожую улыбку от Антона.
Голос Матвиенко привлек их внимание. Арсений с трудом оторвался от Антона и прислушался.
— Игорян, у нас прорыв! — говорил по телефону Сергей. — Нам необходимо твое волшебство сегодня вечером, чтобы получить результаты уже завтрашним утром. Ты еще здесь? Тогда сейчас забегу!
Собрав все фотографии, Сергей кивнул благодарно сержанту, уходя к другому оперативнику, он хлопнул его по плечу и скрылся за дверьми.
— Игорь Волков штатный эксперт, — объяснил Арсений.
— Я догадался, — чуть усмехнувшись, ответил Антон, — и раз уж я сделал достаточно... то я бы хотел... поехать домой.
Как бы сильно Арсению не хотелось оставить молодого сержанта при себе для дальнейшего расследования, он с пониманием кивнул. Не просто на сегодня, Антон вообще сделал достаточно для них за такой короткий период. И Арсений знал: когда Серега вернется, то насильно утащит его к себе домой, а значит, на сегодня работа была окончена.
— Почему ты не поможешь нам с этим делом? — вырвалось у Арсения. — Ты уже столько сделал для него за эту неделю, когда мы бились
три месяца.
Антон резко выдохнул, начав массировать пальцами виски.
— Арсений Сергеевич, это стечение обстоятельств. Со временем Вы бы снова решили допросить причастных к жертвам людей. — он просто пожал плечами. — Узнали бы об открытках и догадались бы о почтальоне.
— Не преуменьшай своей заслуги, — Арсений слегка нахмурился. — В итоге, не мы это узнали, а ты.
Антон резко сказал:
— Я все порчу, ясно? — он развел руками. — Слушайте... я просто уйду. Так лучше. До свидания, Арсений Сергеевич.
Не желая оставаться в кабинете дольше положенного времени и окончательно попасть под очарование синеглазого оперативника, Антон быстро вышел за дверь, толкнув ее рукой, и ускорил шаг, чтобы Попов не решил его догнать.
Уже на потемневшей улице Антон позволил себе замедлиться и выдохнуть горячий воздух. Вокруг его лица создалось небольшое облако пара. Антон застегнул на себе куртку до шеи, пряча окольцованные пальцы в карманы, и посеменил вдоль парковки, чтобы покинуть территорию федеральной службы.
Антон шел мимо сетчатого забора, услышав, как одна из машин откликнулась на сигнализацию хозяина. Обернувшись назад, он увидел широкоплечего мужчину, идущего к парковке. По мере его приближения головная боль Антона возрастала. Виски сдавливало остывающим металлом, уничтожая пространство внутри черепной коробки. Шастун раскрыл рот в немом крике и согнулся пополам. Мужчина настигал его по другую сторону изгороди, он его не видел, но заставлял Антона стонать и хвататься за голову в попытке остановить нарастание этой колючей боли.
Вскоре по его губам к тонкой шее потекла кровь из носа. И Антон понял, что это седьмой балл по шкале. Одному ему этого не перенести. Трясущейся рукой он достал из кармана телефон, набирая первый номер на экстренном наборе. Гудки стали для него такими громкими, что Шастун успел передумать – палец завис над кнопкой отключения, когда он услышал долгожданный голос своего лучшего друга.
— С-се... семь, — болезненно простонал Антон в трубку, — б-бал... бал-лов...
Дрожь в пальцах выпустила телефон из руки на холодный асфальт. Антон приземлился на колени и чуть не раздавил ногой свой мобильный, из динамиков доносился голос Димы, но он уже не мог ответить другу. Глаза закатились.
Антон упал на спину, раскинув руки в разные стороны.
***
Яркий свет заставил парня зажмуриться. В попытках спрятать свое лицо подальше от солнечных лучей, Антон запутался в одеяле на себе и свалился с края кровати. Вспомнив, что он точно не ложился спать, парень подскочил, но быстро успокоился. Вокруг него стояли его собственные вещи в старой комнате. Те, что он оставил у Димы, посчитав глупым хламом, и не решился выбросить или отвезти на склад. Антон стоял в комнате, в квартире друга, где раньше жил. И раз уже было утро...
Антон пнул ногой одеяло на кровать. Удовлетворенно заметив на себе ту же одежду, что и прошлым вечером, он подошел к двери: та распахнулась перед его носом, заставив отшагнуть от неожиданности.
В проеме дверей Дима сложил руки на груди.
Было очень тихо. Значит, Катя и Савина все еще находились на даче у отца Димы.
Больше всего Антона интересовало, как друг нашел его и, как сумел донести до своей квартиры его бессознательную тушку. Потому он в лоб спросил:
— Как ты узнал, где я нахожусь?
Дима молчал около минуты, недовольно осматривая своего лучшего друга. Когда-то лучшего, когда Антон еще не начал отдаляться, отталкивать всех подряд и закрываться в себе.
Все еще не отвечая на вопрос Шастуна, Дима указал на один из браслетов парня на его правом запястье.
Антон присмотрелся к подвескам на тонких сплетенных вместе веревках и поднес руку ближе к своему лицу. Разумеется. Они оба работали на полицию. Дима прикрепил маячок на браслет, который ему подарил еще... на день рождения несколько месяцев назад. Превосходно, вот до чего они дошли. Теперь Позов ставил на него отслеживающие устройства, чтобы знать, где тот находится. Да это нарушение личных прав! Нарушение его личного пространства. Антон не знал, стоит ли ему начать злиться до такой степени, чтобы кричать, или быть благодарным, что друг вообще его забрал с территории ФСБ, не оставив валяться бессознательного на холодной земле.
Выбрав первое, как настоящий эгоистичный ублюдок, Антон всплеснул руками.
— Ты серьезно установил на меня слежение? — громко спросил Шастун. — Я не твой ребенок!
— Ты моя семья. Отчасти... ты ребенок, потому что ведешь себя глупо и безрассудно. — Дима напротив был спокоен. — Я не знал, как успокоить себя, поэтому принял вполне разумное решение.
Спокойствие друга не передалось Шастуну – только сильнее распалило.
— Ты не имеешь на это право – раз! Второе – это незаконно. Я уверен, ты не у Добровольского просил разрешения взять это устройство и подкинуть его мне без спроса!
— То есть, если бы я спросил, могу ли я следить за тобой – ты бы согласился?
— Нет! — Антон прокричал это ему в лицо. — Ты сейчас издеваешься? Конечно, нет! Да никому не понравится, что за ним следят!
Дима легко пожал плечами.
— Ты не оставил мне выбора.
Антон подавился воздухом, не в силах слушать причины своего друга. Обойдя Диму в проеме, он направился к прихожей, чтобы поскорее отсюда убраться.
— Ты не можешь меня винить, ты бы поступил иначе? — продолжал бесстрастно Позов. — Что бы сделал ты на моем месте, имея брата, у которого стал бы плавиться мозг рядом с преступниками и плохими людьми, который еще и отталкивает всех от себя не понятно ради чего?
От злости Антон ударил ладонью стену.
— Непонятно ради чего?! — его крик почти оглушил друга. — Я не могу больше доверять своим друзьям, которых знал больше семи лет! — Антон почувствовал влагу, скопившуюся в уголках его глаз. — Я не могу даже находиться рядом с ними! Ты бы справился с этим? Как бы ты поступил на моем месте?!
— Не стал бы отталкивать того, рядом с кем у меня никогда не взрываются сосуды в голове.
Антон рассмеялся. Так истерично, что Дима стал переживать за его состояние.
— Ты просишь меня не отталкивать тебя, после того, что ты сделал?
Тогда разозлился Дима. Пихнув кулаком друга в плечо, он сорвался на громкие тона:
— Да если бы не этот чертов маячок, то ты бы и остался валяться, пока кто другой тебя не заметил!
Единственный плюс в этой ситуации! И то тщательно высосан из пальца.
Импульсивно натянув на себя куртку, отчего та треснула где-то в швах, Антон не стал завязывать кроссовки. Только бы побыстрее скрыться за дверью. Сейчас он не мог смотреть на своего лучшего друга. Просто не мог.
***
Арсений чувствовал себя не в своей тарелке, ожидая, пока Серега откроет дверь своей квартиры ключом; правой рукой он крепче сжимал спортивную сумку, с которой обычно ночевал в отделе. Оказывается, именно из-за нее Матвиенко вообще догадался о нездоровых ночевках друга. Эта сумка лежала у него под столом. Не на таком уж и незаметном месте, как предполагал сам Арсений.
Наконец открыв упрямую дверь, Сергей толкнул ее внутрь и отошел, пропуская своего напарника вперед. Тот благодарно кивнул. Пройдя внутрь, он быстро сбросил свою обувь и пошел в гостиную: оттуда доносился звук телевизора – значит, Оксана уже пришла. Телевизор играл достаточно громко, чтобы девушка не услышала открывающуюся дверь. Зато Серегу да. Мужчина с любовью к своей странной прическе громко позвал свою девушку.
На пороге гостиной Арсений столкнулся с встрепенувшейся журналисткой, держащей в руках бокал с красным вином.
— О, — протянул с хитрой улыбкой Матвиенко. — Это многое объясняет.
Он кивнул на бокал.
— Арсений, привет! — Оксана свободной рукой обняла мужчину за спину, уперевшись ему головой в грудь из-за разницы роста. — Сереже хватило сил затронуть тему с твоими ночевками?
В удивлении вскинув брови, Попов обернулся к своему запыхтевшему от натуги друга.
— Ты знаешь об этом дольше, чем я думал.
— Намного, — виновато заявил Сергей, снимая обувь.
Но Арсений не обижался – он закатил глаза и снова повернулся к Оксане, замечая на ее лице усталость.
— Твой день, как посмотрю, не лучше нашего, — мягко проговорил он.
Фролова отхлебнула приличный глоток из бокала, одновременно кивнув.
— Еще как, — она облизнула губы, — черт дернул меня наведаться к вашему Шастуну.
— И на кой черт тебе эта идея пришла в голову? — воскликнул Сергей, снимая с себя пальто и пиджак.
— Черт, полагаю, — заметил не без смеха Арсений.
Сергей цокнул и начал расстегивать на себе рубашку.
Вовремя спохватившись, Оксана поставила бокал на комод, стоящий вдоль стены.
— Я пока расстелю тебе на диване!
Пока девушка бегала за постельным бельем и убирала в гостиной, Сергей успел отправиться в свою комнату и переодеться в домашние вещи. А Арсений все так и стоял, вцепившись в свою сумку.
— Ты договоришь, что там с Шастуном-то? — спросил заинтересованный Матвиенко.
— А, да... Я не собиралась это печатать или еще что. Просто хотела узнать о нем. — Оксана подозвала рукой Сергея, чтобы он ей помог с простыней. — Нашла кое-что интересное. Думаю, из-за того же и вы его попытались завербовать к себе.
Эта история интриговала все больше, и Арсений подошел ближе, снимая с себя черный пиджак. Оксана обернулась к Сереже – он знал, что означал этот взгляд подруги. Она не хотела говорить, чтобы не будить в Матвиенко зверя.
— Все еще не дошли до кульминации, — заметил он.
Оксана взбила подушку, натягивая на нее наволочку, и закусила губу.
— Место, где он живет, оно...
— Ужасное и мерзкое, — Сергей помнил тот дом.
Те дома. Людей, которые жили в них. Посмотреть единожды ему хватило, чтобы понять – никто там не был с чистой историей: в том месте жили люди, которые натворили дел, из-за чего оказались нищими, на самом дне социальной лестницы.
— Да, оно и так в меня вселяло лютый страх, а еще и сам Шастун... — Оксана покачала головой и поймала на себе взгляд Арсения. Мужчина выглядел непонимающим. — Он... ну, напугал меня.
Матвиенко замер посреди гостиной.
— Запугал или напугал? Тут есть большая разница, Оксана.
Быстро приблизившись к своему мужчине, она положила ладони на его плечи.
— Напугал всего-то. Все нормально, так что успокойся, ладно? — Фролова поцеловала Сергея в щеку и обернулась к Попову. — А ты что стоишь? Иди переодевайся!
Вспомнив, что в этой семье главный отнюдь не его напарник, Арсений подхватил свою сумку и поспешил скрыться в ванной комнате, дабы не будить ту Оксану, от которой и Серёже становилось не по себе.
