Головная боль

      Три дня растянулись в несколько дней, когда Попов потерял связь с Антоном, ушедшим за деньгами. У него стали появляться совсем нехорошие мысли по этому поводу, пугающие мысли, которые заставляли подняться табун мурашек по телу. Арсений не знал, что больше его волновало: Антон не отвечал на сообщения и звонки или, что он вообще пропал с радаров, даже следящие за ним опера потеряли его из виду. Дни в одиночестве затягивались, и он начинал думать, что пора искать пропавшего. Его мысли настолько завладели Шастуном, что он отвлекся от дела, в котором убийца отправил Антону записку. В голове было столько плохих мыслей, что однажды они заставили Арсения задыхаться, прямо на полу в туалете собственной ванной. Он упал на колени и не мог дышать, думая о том, что с Антоном случилось то же, что и с Катей. Этого не должно было случиться. Так не должно было закончиться их совместная работа над делом. До этого момента Попов и не предполагал в какую кашу заваривает Антона, и что он попадет в опасность из-за него. Вечером одного из худшего дня Арсений вернулся домой в одиночестве и уселся на кухне с включенным телевизором в гостиной. Шум техники помогал перенести опустошенность, кричащую внутри него, хоть как-то осилить себя и не сойти с ума в этой квартире. Попов подумал, что стоит наведаться к Сергею и переспать несколько ночей у него. У Шастуна были ключи, и он мог открыть квартиру… Может, эта была не такая уж и хорошая идея. Арс уставился в стену, пока его мысли мучали своего носителя, нисколько не жалея. Входная дверь открылась так громко, что Арсений решил, будто стоял в коридоре. Он сразу же подорвался на ноги и бросился в коридор, чтобы убедиться: ему не померещилось, и больной разум не играет с ним. Он и не играл. Антон и вправду вернулся, целый, невредимый, с толикой алкогольного запаха от его куртки. Но только куртки, сам парень выглядел вполне трезвым. — Где ты был? Боже! Я уже решил, что тебя убили! — воскликнул Арсений, чуть ли не хватаясь за свою голову, настолько его охватили эмоции. — Я почти пошел к своему начальнику, чтобы начали твои поиски! — Я выслеживал кое-кого, — просто ответил ему Шастун с легкой улыбкой на лице, — не о чем переживать. — Да я чуть с ума не сошел, Шастун! — повысил голос оперативник. — Ты хоть понимаешь, что я думал? Тебе пришла открытка от нашего убийцы, который бесследно устраняет своих жертв, а ты исчез и даже на телефон не отвечал! Антон потупил взгляд на своих ботинках. — Я понял, к чему ты ведешь. — Тогда объяснись, черт возьми! Бывший полицейский провел рукой по светлым волосам и тяжко вздохнул, словно его насильно заставляли рассказывать то, что он заведомо рассказывать не хотел. Это было нелегко. Но Шастун постарался объясниться, не вдаваясь в подробности. — Те, кто подорвали мой дом. Они уже приходили, только в дом моего брата, потому что я там был прописан. Я подверг опасности его и его семью… — Я… Это звучит сложно… — Арсений уперся плечом в стену и не сводил взгляда с травянистых глаз напротив. — Но ты не… — Пока у меня нет жилья, — перебил его Антон, — я бы хотел задержаться здесь, с тобой. Как было сказано: так удобнее и безопаснее. Поэтому я понимаю, что не могу тебе врать. Арсений хмыкнул и облизнул пересохшие губы. — Многообещающее начало. — Я искал тех, кто это сделал. — И как? Ты нашел их? — Этого я уже не могу тебе сказать. — Антон… — Я сделал то, что должен был. Попов поменялся в лице: оно побледнело и вытянулось от одной догадки, которая охладила всю его кожу. — Ты же не… — Я не убил их. Тот с облегчением выдохнул, запрокинув голову к потолку. — Ты потрепал мне нервы, знаешь, — с истеричным смешком заметил Арсений. — Да, — Антон сожалеюще посмотрел на оперативника, — извини. Он лишь пожал плечами и кивнул в сторону кухни. Им надо было поговорить нормально, а не обрывками фраз. Арсений хотел поговорить, но знал, что некоторые вещи так и останутся для него загадкой: сам Антон был одной сплошной загадкой, которую ему хотелось разгадать. Такая манящая и далекая, но в то же время — вот он, сидит за столом и пьет чай, когда от самого несет алкоголем. Только вот Арсений был достаточно близок, чтобы понять, что алкоголем несет от одежды Шастуна, не от него самого. И это было так странно: Арс не знал, что это значит, не мог понять. Не хватало паззла, одной крупицы, чтобы составить полную картину. А это было сложно сделать, когда перед тобой такой человек как Шастун. Он скрывал все, что мог, только бы никому не открыться. Оперативнику попадались такие люди. И обычно они заканчивали очень плохо — одни, скрытые от мира собственными руками, мучаются в одиночестве. Для Антона он не хотел такой участи. Антон пообещал Арсению поехать с ним утром в отдел, чтобы помочь с делом, раз уж он так заставил его понервничать. Это не было его частью плана, на самом деле. Что входило в план, так это то, что он сам начнет поиски, которые приведут его к убийце, а он точно знал, как начать искать. Достаточно просто идти за грехом: за теми, кто вызывал дикую головную боль. Шастун уже подумывал, а не начать ли ему шантажировать всех тех людей, что он находит с помощью проклятия. Так, на всякий случай. Выманивать у них информацию. Однако он понимал, что это была просто ужасная идея. Особенно после того, как он связался с оперативником: стал буквально жить в его доме. Об этом стоило думать раньше.       Во сне Антон ворочался, не мог уснуть в комнате Кати. Словно ощущал чужое присутствие, и это не давало ему нужного покоя. Было невозможно лежать в комнате убитой девушки и не испытывать ту боль, которую потеря принесла Арсению. Хоть комната и была пустой от вещей Кати, часть ее осталась здесь навсегда, и теперь Шастун лежал в кровати с новым постельным бельем и думал, как часто оперативник порывался оказаться в комнате сестры. Сон все не шел. Антон поднялся во втором часу ночи и отправился на кухню, чтобы выпить воды. Сушняк был такой, будто он пробежал несколько километров без остановки. А он ведь даже не пил эти сутки, что он отсутствовал. Может, его алкоголизм вышел на совершенно новый уровень. Оставшись на кухне, Шастун услышал тихие постанывания, больше походившие на болезненные стоны. Еще через минуту послышался голос Арсения, а затем полная тишина. Антон застыл на кухне с включенным светом и стаканом в руке, чтобы не привлечь к себе внимание, однако вскоре дверь спальни оперативника открылась, а он сам вышел оттуда с ошалелым лицом. Как если бы за ним гналась стая адских гончих. Антон не осмелился что-либо спрашивать на тот счет и лишь молча протянул так и не выпитый стакан воды. Арсений жадно выпил воду и кивнул в благодарность. Они стояли в тишине друг напротив друга и не пытались заговорить. Никто не знал, с чего бы начать. Антон потер ладонью шею и исподлобья взглянул на севшего за стол Попова. Тот выглядел бледным и уставшим, все в его движениях говорило о том, что ему приснился кошмар. — Ты в порядке? — все же решился спросить Шастун. Казалось, оперативник вздрогнул от звука чужого голоса в квартире, он уставился на Антона, решившего сесть: иначе разница в росте грозила болью в шейном отделе. Несколько мгновений он молчал, собирался с мыслями, а потом кивнул. — Просто приснилось… жуткое… — он не стал договаривать. Этого хватило для понимания всей ситуации. Шастуна одолело такое страшное любопытство, что он с трудом сдержал себя: Арсению и так досталось; он не хотел делать еще хуже, заставляя мужчину вспоминать все. Если он захочет, то сам расскажет. — Могу я тебя попросить? — Конечно, — сразу согласился Антон. — О чем? — Ты бы мог… лечь со мной? Я не чувствую себя в… — Тебе не нужно объяснять, я лягу, если тебе будет легче. — Спасибо. Антон молча кивнул, решая ничего больше не говорить, ведь слов было недостаточно, и он это понимал. В след за оперативником он пошел после того, как на кухне выключил свет — они дошли до спальни в полной темноте, ориентируясь только по шагам самого Арсения. В какой-то момент Антону показалось, что Арсений себя чувствует, как преступник, идущий на плаху: идти в спальню ему совсем не хотелось; это ощущалось в воздухе, словно запах пропитал и стены. Антон понимал его, ведь сам страдал от бессонницы в комнате его умершей сестры. Перед тем как лечь в кровать, Арсений достал из шкафа второй плед и передал его Шастуну, зная себя и то, что ночью, если все же уснет, то точно попытается отобрать свое одеяло у парня. Такая у него была привычка. — Знаешь, — тихо начал Попов уже в кровати, — во время кошмаров Катя приходила ко мне и засыпала со мной. Антон взглянул на опера, но в темноте разглядел лишь его силуэт. — Держала за руку или просто читала что-нибудь, но была рядом со мной. — Тебе ее не хватает, — произнес понимающе Шастун и понял, насколько эта фраза была глупой. Конечно, ему не хватало своей сестры, которая, по словам самого Арса, была для него почти что всем на свете. Ее не просто не хватало — с ней умерла часть Попова, которая больше никогда не вернется. И Антон вдруг задумался. А что если все это время он чувствовал не Арсения и то, что ему с ним было спокойно не потому, что мужчина был чист. Что если все это время он чувствовал Катю, которая наблюдала за ним с того света, защищала его и просила у самого Шастуна помощи для сохранения жизни брата. Бывший полицейский мотнул головой. Нет, это было настолько бредово, насколько могло быть. Такое невозможно: он чувствовал только живых людей. Ведь так? Он и сам не знал. И боялся, что его способность — проклятие — начнет прогрессировать. За своими мыслями он не заметил, что прошло гораздо больше времени, и Арсений провалился в беспокойный сон, изредка ворочаясь в кровати. До тех пор, пока Антон не протянул руку и не схватился за теплую ладонь. Тогда Попов успокоился и крепко уснул.

***

      Антон проснулся от духоты и сразу попытался сесть на чужой кровати. Он прекрасно помнил, где уснул, и теперь хотел вылезти из плена чужих рук. Чужих рук. Шастун повернулся назад и увидел спящее лицо Арсения, который обнимал его во сне. Мужчина не проснулся от его движений, только покрепче сжал в объятиях и засопел. Антон, хоть и был не против, но от жары ему становилось не по себе, поэтому он поспешил убраться из чужой спальни. А в мыслях то и дело появлялись мысли: «только ли поэтому?». В комнате Кати он переоделся в чистую одежду, чувствуя себя немного лучше, и отправился на кухню, а заодно и закрылся там, чтобы не мешать еще спящему оперативнику. Время было предостаточно перед работой, так что Антон не спешил и позволил себе окунуться в омут мыслей. Ему со многим надо было разобраться. Первым делом это касалось фотокарточки, присланной неизвестным, который начал постепенно выходить на свет, что говорило об одном: планируются новые жертвы, и теперь убийца не будет так скрываться как раньше. А это было плохо. Очень. Могли пострадать невиновные люди… Хотя, как уже знал Антон, невиновных не бывает, а если они и есть, то крайне малое количество. Взять хотя бы тот факт, что однажды он забрел в церковь — где почти сошел с ума от головной боли. Нигде в здании не было покоя. Грехи на самом деле не отпускались, как думали люди. Они накапливались. И никто словно этого не понимал. Антон услышал, как в ванной комнате включилась вода, и прислушался к проснувшемуся оперативнику. Тот быстро справился с умыванием и вскоре оказался на кухне, ведомый запахом еды. — Не думал, что ты умеешь готовить, — заявил он, когда увидел накрытый стол к завтраку. Антон усмехнулся. — А как мне было жить, по-твоему? Я же холостяк. — объяснил он. — Конечно, я умею готовить. Они обменялись взглядами, и Шастун уже собирался спросить, умеет ли готовить Арсений, как его телефон зазвонил в кармане домашних шорт. Он слегка нахмурился, когда посмотрел на дисплей телефона, и не спешил отвечать. — Так, значит, твой телефон работает. — заметил Попов. Окинув его извиняющимся взглядом за потрепанные нервы всей прошлой недели, Шастун вышел из кухни и ответил на звонок Макара. — Чего? Ему совсем не хотелось говорить со старшим сержантом сейчас, да когда-либо вообще. Он думал, что Илья понял: последняя их встреча была последней. Все, точка. — Какой ты грубый, — послышался смешок из трубки, — нам надо встретиться. В том же кафе. Антон открыл рот от наглости и собирался послать бывшего куда подальше, но тот отключился, оставляя пацана стоять посреди гостиной, глупо пялящегося на экран раскладушки. Вот так новости. — Все в порядке? — спросил подошедший Арсений. Он жевал кусок хлеба и с интересом посмотрел на застывшего Антона; тот только кивнул ему с нахмуренными бровями. Убрав телефон обратно в карман, он уже с улыбкой ответил: — Пойдем завтракать.

***

      Что-то внутри подсказывало Антону, что ему не стоило появляться в том кафе. Какая-то тревога охватила его за пару минут до того, как он подошел к назначенному месту. У него редко такое случалось, и он тем более доверял своему чутью, когда дело доходило до сохранности его жизни. А это касалось его жизни, потому что, подходя к кафе, его голова начала болеть в геометрической прогрессии, но он продолжил идти, будто бы не знал, что вскоре попадет в ловушку, устроенную Макаром. Все тело было в напряжении. Антон закинулся несколькими таблетками и запил их виски, которые наполняли фляжку в нагрудном внутреннем кармане. Этот день обещал быть очень насыщенным, если он выживет, ведь они с Арсением должны были встретиться в ФСБ, как попросил сам бывший полицейский, после короткого разговора с Ильей. Попов слегка удивился делам с утра, но ничего не сказал, спокойно отпуская пацана, пообещавшего, что будет на связи. Подойдя к дверям кафе, Шастун потянул на себя одну и вошел внутрь, чувствуя запах кофе. На него уставилось сразу три посетителя, которые не выглядели так, словно пришли пить чертово кофе. Антон напрягся еще больше, не замечая самого Макара. Внутри было мало людей, всего семеро и все мужчины. И тогда он понял, что вот оно. То чувство, что твердило ему не идти сюда, зазвенело в ушах вместе с набатом головной боли, излучаемой от всех этих мужчин. Они разом поднялись на ноги; один успел зайти за спину Антона и поменять табличку кафе на «закрыто». Затем пацан почувствовал, как нечто холодное упирается ему в затылок. Пистолет. Один из группы вышел вперед и встал напротив Шастуна с мерзкой улыбкой в половину лица. На его щеке был небольшой шрам, а от самого мужчины так и несло опасностью. Антон оглядел его с ног до головы, понимая: все эти люди были полицейскими. И что-то ему подсказывало, что все эти полицейские были записаны в блокнот Оружейника, который он выкрал с места преступления. Антон старался не думать о том, что совершил преступление сам, взяв этот блокнот, ведь тот помог бы ФСБ раскрыть много коррумпированных правоохранителей. — Ты, полагаю, и есть тот самый Антон Шастун, — хриплым прокуренным голосом заговорил мужик со шрамом. Антон совсем не думал, когда сказал: — А у тебя неплохо с дедукцией. Здоровяк засмеялся, пока остальные сверлили Шастуна глазами. — И острый на язык, как мне и говорили, — он перестал смеяться также резко, как и начал. — Я кое-что ищу; это что-то у тебя. — Боюсь, что ты ошибся… Антон еще не договорил, как дуло позади сильнее впечаталось ему в затылок, заставляя немного наклониться вперед. — Нет, не ошибся. — легко заявил здоровяк и прошел к одному из столиков, за который и сел. — Я прекрасно осведомлен о твоей работе на ФСБ, что удивительно, раз тебя там приняли. — Сам удивляюсь, — ответил Антон. Снова хриплый смех. — Так вот, Антон, мне нужны две вещи, и желательно в скором времени, — сразу перешел к делу мужчина. — Первое: Оружейник, живой или мертвый, это не столь важно. Второе: его блокнот, который не лежит в хранилище улик Федеральной службы. Антон взвешивал все свои слова, чувствуя дуло у себя на голове, поэтому решил, что стоит перестать ерничать, но не говорить ложь, чтобы звучать убедительнее. — Ну, вообще-то, я никак не могу помочь с Оружейником, я даже не опер, как не могу и сказать, где находится блокнот, которого даже не видел ни разу в жизни. Здоровяк недовольно вздохнул. Антону было интересно, откуда у него столько информации, причем правдивой. Полиция не сотрудничала с ФСБ ни в одном деле, в котором участвовал сам Шастун. А значит, у этого мента были свои люди в ФСБ, которые докладывали ему всю ситуацию. Плохо. — Давай так… Тот не успел договорить, когда Антон его перебил. — Давай так, — повторил он и вытащил из кармана гранату, — поговорим на равных условиях. Да, он приготовился, когда понял, что Макар ведет его прямо в ловушку, так что успел достать у одного своего нелегального знакомого пару вещичек, чтобы было, что сказать на его условиях. Семеро мужчин одновременно отошли назад на несколько шагов, будто это могло им помочь. — Стоило меня осмотреть, что ли, — начал Антон, — что за некомпетентность. — Слушай, Антон, не горячись, — заговорил здоровяк. — Ш-ш-ш, — пальцем другой руки Антон приложился к губам, — я сейчас говорю. Так как мне придется доказывать, что я не при делах, предлагаю вот что: мы поедем на склад, где лежат мои вещи, и вы просмотрите каждую там вещь, хоть все заберите. Но потом оставите меня в покое. Послышался смешок одного из семерки, но Антон не видел кого именно. Он вообще старался не двигаться, потому что в его руке на самом деле была граната с оторванной чекой, готовая взорваться, как только пальцы разожмутся. Сердце билось о ребра с такой силой, что он чувствовал, как качалась в его теле кровь. Шастун до жути был напуган собственными действиями. — Ладно, — согласился главный. — Твоя взяла. Он поднял руки в знак соглашения и снова сделал шаг назад, но уже не из-за страха быть подорванным из-за сумасшедшего бывшего полицейского. — Только это, — Антон указал на гранату, — я, пожалуй, оставлю у себя. На всякий случай. Ведь иначе его могли просто пристрелить на месте и отправиться на склад. Но чего они не знали, так это то, что блокнот лежал в бардачке машины Попова, которая стояла на федеральной стоянке под камерами. Антон ожидал, что кто-то начнет искать записки Оружейника, только думал на фсбшников, а не на ментов.       На улице гранату пришлось спрятать вместе с рукой — у Шастуна начали затекать пальцы от долгого напряжения, как и плечи, которые сжались от всего веса ответственности из-за чертового блокнота. Опасения были: Попов мог найти блокнот, но хуже всего было то, что блокнот мог увидеть кто-то другой. У Антона появилась на лбу испарина, пока он ехал в машине с тремя полицейскими — коррумпированными полицейскими — на склад, где лежала часть его вещей, оставшаяся после пожара. Ладошки опасно потели, заставляя его сжимать гранату крепче, чтобы та осталась в руке. Единственный козырь, которым он пожертвовал, грозил убить его раньше, чем они приедут на место. Шастун боялся, он был в ужасе от того, что делал: вычислил пришедших к Диме домой, к тем, кто поджог дом, украл улику, теперь держал гранату в руке, готовый убить множество людей вместе с собой. Он сам не понимал, что творил в последнее время и что заставило его вести себя так безрассудно. Потому что раньше он был не таким, он даже не занимался делами ФСБ, а тут пришел этот голубоглазый красавец в его жизнь, и все, теперь он, сломя голову, творил непонятные вещи.       Стоило машине остановиться в нужном месте — Антон вышел первый, чтобы провести полицейских на склад к его камере хранения. Те шли позади, отставали, не хотели попасть под раздачу, если вдруг рука Шастуна онемеет, и пальцы разомкнутся. Решительность пацана пугала не только его самого. Бывший сержант остановился напротив нужной камеры и свободной рукой нашарил в кармане ключи. Один из полицейских протянул руку, собираясь помочь Антону, чтобы тот не выронил гранату, а затем отомкнул замок, висевший внизу. Он поднял жалюзи. Их встретила наполовину пустая камера. — Прошу, — Антон указал рукой на склад и отошел, давая проход полицейским для проверки. Это заняло не больше часа. Камера превратилась в один большой бардак, с которым Шастуну придется справляться самому после «обыска». — Поверю на слово насчет блокнота, — в конце концов заговорил здоровяк и посмотрел на руку с гранатой. — Но мне нужен Оружейник. Ты сделаешь все, чтобы он оказался на свободе, тогда никто не придет за твоей семьей. — Угрожаешь? — спросил Антон с неким удивлением в голосе. — Да. — спокойно отозвался тот. — Как и ты со своей гранатой. По рукам? Мясистая ладонь вытянулась вперед прямо перед Антоном. Ему ничего не оставалось сделать, как протянуть свою свободную и крепкую ладонь. Они заключили сделку.

***

      Антон на ватных ногах дошел до кабинета, голова кружилась. Мысли все еще возвращались к тому, что он провернул несколько часов назад — по итогу, он пришел в ФСБ после того, как напился в баре до определенной кондиции. Не слишком много для полной отключки, достаточно, чтобы перенести сотворенное им. Шастун не переставал думать о блокноте и Оружейнике, последнего он должен был как-то вызволить. Он! Вызволить! В голове не укладывалось. Но за это он получит полную безопасность Диме и его семье, а это значило больше, чем просто «много». Антон собирался освободить Андрея Иванова, любыми способами. Даже подставится под удар, если это будет нужно.       В кабинете было тихо и пусто, никого из напарников Антон там не нашел, что заставило его двинуться в сторону эпицентра головной боли: допросная комната. Больший сгусток боли находился именно там, а значит, туда ему и дорога. Он дошел до наблюдательной комнаты, проглотил несколько таблеток сразу и вошел внутрь. Сразу же столкнулся с взглядом Арсения и Сергея, наблюдавшими за допросом. Оглянувшись на камеры, Шастун увидел Андрея Иванова с другим оперативником, Сашей Шредером. Сергей кивнул в знак приветствия и обратил все свое внимание снова на камеры, прислушиваясь к разговору. Арсений, в общем-то, сделал почти то же самое, но сначала спросил: — Все в порядке? Антон молча кивнул ему, стараясь меньше раскрывать свой рот, чтобы опера не учуяли от него перегар. Встав рядом с ними, он уставился на камеры и прислушался к допросу, очередному, который закончился также как и все остальные: Оружейник молчал с ехидной усмешкой и ничего не собирался рассказывать. Под его глазами залегли огромные синяки, губы были разбиты, а на висках клочьями выдраны волосы, словно кто-то хватал его за них и бил лицом об стол. Возможно, именно так и было. Что только пугало Антона больше: это мог быть Арсений и Сергей. Однако на костяшках тех не было следов, чего не скажешь о костяшках Шредера, которые были сбиты до глубоких ссадин. Вскоре напарники решили оставить допрос, не приносивший информации, и отправились в кабинет для поисков новых зацепок по собственному делу. Антон коротко сказал, что хочет немного послушать, чтобы потом рассказать были ли какие-нибудь подвижки. Никто его не остановил. Шастун стоял в комнате до тех пор, пока Шредер не вышел из допросной и не скрылся из виду. Тогда бывший полицейский, осмотрев коридор и убедившись, что никого рядом не было, вошел внутрь к Оружейнику. — Слушай меня внимательно, Иванов, — проговорил он, оглядываясь на камеру в углу комнаты, которую отключил несколько секунд назад.

***

      — Спасибо тебе сегодня за завтрак. Шастун с улыбкой пожал плечами. — Меньшее, что я мог сделать за то, что ты приютил меня. Арсений улыбался всем лицом, что морщинки появились у глаз и показались ямочки на щеках. Антону нравилось видеть оперативника с такой настоящей улыбкой. Это заставляло его пялиться на мужчину без зазрения совести. — Ой, а можно я буду твоим шафером на вашей свадьбе? — спросил вдруг Сергей у Попова, вклиниваясь между мужчинами. Опер закатил глаза и уселся на свой стол, перестав улыбаться как глупый подросток. У них ушел весь день на то, чтобы перепроверить всю информацию, полученную благодаря Антону, проверить зацепки, которые еще не были проверены до самых дыр. У Арсения осталось тридцать семь дней до того момента, как Шеминов отберет у него это дело и передаст другим специалистам. Всего месяц и одна неделя. А ведь ему давали пятьдесят дней, и они прошли так быстро, что даже не было заметно. Попов боялся не успеть: не успеть помочь тем, кто становился потенциальной жертвой. Столько людей, столько потерянных людей. Слишком много. Арсений ненавидел чувствовать себя бессильным, но именно так он себя и чувствовал в последние месяцы, и это убивало его изнутри. Глаза оперативника устали от букв и цифр, он потер лицо и посмотрел на своего напарника — тот сидел за столом с хмурым лицом и листал что-то, сверяясь с какими-то документами в его руках. Посмотрев на Антона, Арсений заметил, как тот завис. Он стоял возле доски, его рука прочерчивала дорожку от одной жертвы к другой, но вдруг остановилась в воздухе, и он просто застыл. Сначала Попов решил, что того посетила какая-то догадка, и он тотчас ею поделится, только вот он не делился и замер в одном положении. Арсений уже открыл рот, чтобы спросить, все ли в порядке, когда дверь распахнулась, ударившись о стену, а в кабинет вбежал эксперт с раскосыми глазами — Игорь Волков. Худое тело привлекло внимание всех. — Вы слышали? Слышали новости?! — Какие? — первым спросил Серега. Приведя дыхание в порядок, Игорь снова заговорил: — Оружейник сбежал из-под конвоя, когда его перевозили! Андрей Иванов сбежал. — Как такое случилось? — Арсений встал из-за стола. — Кто за ним вообще там следил? Игорь выглядел таким же пораженным, как и все. Антон отвернулся, пытаясь собраться с мыслями, и не выдать себя своими же эмоциями, написанными на лице. Значит, у него получилось. — Шеминов собирает всех свободных оперативников, чтобы собрать группу. — проговорил Волков. — Собирайтесь, ваша помощь понадобится. Сергей и Арсений одновременно кинулись из помещения, прихватив верхнюю одежду, и ринулись за Волковым, пока тот рассказывал все детали случившегося. Антон тем временем накинул на себя куртку, и, пока о нем никто не вспомнил, бросился на улицу, минуя оперативников, которые собирались во внутренней стороне штата.       Выйдя из автобуса, Шастун остановился возле ресторана, к которому его привели следы Эмира Догомедова — здоровяка из кафе. Что он забыл здесь — его не волновало, главное, было сделать свое дело. Он поправил сумку на своем плече и направился в сторону переулка на противоположной стороне улицы. Ему удалось попасть в жилой дом, обманув кого-то из квартир, что он якобы забыл дома ключи. В горле колотилось сердце. Пацан надеялся, что крыша этого дома будет открыта и не придется взламывать замок люка, чтобы пробраться на свежий воздух. В лифте он повторял про себя свой план действий снова и снова, убеждая себя, что он делал все верно. Все верно, правильно. Он делал для людей лучше, не для себя. Для Димы.       Замок все же пришлось взломать, проникая на крышу. Антон закрыл за собой люк и прошел к парапету, он опустился на колени и открыл свою сумку, в которой лежала разобранная винтовка, которую он выкрал из хранилища улик в федеральной службе. Одно преступление за другим. Шастун постарался выбросить эти мысли из головы, пока вина не заполнила вены, и он не отменил свое решение для себя же. Собрав винтовку, он приложил ее к парапету и посмотрел через стекло на ресторан: там сидели, ничего не подозревающие, люди и мило беседовали друг с другом, кто-то сидел в одиночестве. Антон ждал. Прицелился к входу и ждал, пока нужная цель не появится в его поле зрения. Вскоре из ресторана вышел Эмир Догомедов в сопровождении двух полицейских, которых Антон уже узнал. Те же, что и были сегодняшним утром в кафе. Значит, вот как. Прошло не больше минуты, как к ресторану подъехала машина, и оттуда вышел человек. Антон узнал его — Андрей Иванов. Он стоял к нему спиной и ничего не подозревал, как и остальные. Приложившись к винтовке покрепче, пацан вдохнул единожды и все рассчитал. Вместе с выдохом он взвел курок, и лицо Догомедова окрасилось в красные брызги из легких Оружейника. Еще два выстрела, и двое рядом с ним упали на землю, заполняя асфальт густой кровью. Послышались крики. Люди начали падать на пол в ресторане, а кто-то выбежал оттуда и понесся дальше по улице. Антон спрятался за парапетом, крепко держа в руках чужую винтовку. Быстро ее разобрав, он бросил ее в сумку и направился к люку, пока Догомедов не очнулся от потрясения и не догадался, откуда стреляли.

***

      В голове все путалось. Антон с трудом нашел дорогу до квартиры Попова, не блюя на каждом шагу. Его всего трясло, ключи еле лежали в руках. Ноги совсем переставали держать Шастуна, завалившегося в переднюю чужой квартиры. Он привалился плечом к стене с грохотом и постарался разуться без помощи рук, которые никуда сейчас не годились. Только он разулся, он понесся в ванную комнату, падая на колени перед унитазом. Его стошнило трижды, пока за дверью не послышались шаги. Несложно было догадаться, кому они принадлежали. Стук в дверь стих за очередным рвотным позывом. Антон посмотрел на свои трясущиеся руки, которые всего пару часов назад были в кожаных перчатках и взвели курок, выстрелив в троих людей. Голова не болела. Она не болела от самого себя, и Шастун задавался вопросом, а сделал ли он правильный выбор. Он ведь выстрелил в троих преступников, которые заслуживали смерти, он не убил их, но смертельно подстрелил. Да и была ли разница вообще? Люди погибли из-за него. Так что, по сути… нет. Разницы не было. Антон промыл рот и лицо, пытаясь не выглядеть, как наркоман без дозы, и вышел из ванной комнаты, сразу столкнувшись с обеспокоенными голубыми глазами. Как он будет объясняться перед Арсением? Так еще и не прикроешься алкоголем — от него совершенно не несло перегаром. Лгать Попову тоже не хотелось, но… — Кажется, я отравился. — проговорил он, снимая с себя куртку. — Ты случайно не чувствуешь себя плохо? Арсений только покачал головой. По нему сложно было сказать, поверил он ему или нет. Однако вопросов не задавал по этому поводу; более того, заговорил о том, как сбежал Оружейник из-под стражи, и что теперь по отделу гуляли оперативники, которые искали того, кто помог Иванову сбежать — они были уверены в подельнике. Дополнительная головная боль Антона и еще одна причина не появляться в отделе. Антон все вспоминал и вспоминал, как лицо Догомедова окрасилось кровью, как он дернулся назад от неожиданности и прикрыл глаза. Упавшие тела и потоки чужой крови. Брызги крови, словно кто-то подставил красную краску под вентилятор и окрасил стену.       Всю ночь Шастун лежал с открытыми глазами, пока в мыслях мелькали воспоминания, не дающие уснуть. Раз за разом они повторялись, добавляли больше деталей и снова повторялись. Глаза бывшего полицейского были так широко распахнуты, что вскоре его глазницы заболели и пришлось хотя бы иногда моргать, следить за дыханием и думать о том, что делать дальше. Антон понимал, что теперь был под подозрением у Догомедова и остальных его дружков, потому и надел перчатки — чтобы не осталось следов пороха на руках, если вдруг его захотят проверить. Перчатки он сжег в первой же подворотне. Антон пролежал до самого утра, поднявшись с кровати только тогда, когда услышал громыхание Попова, который изо всех сил пытался вести себя тихо. Бессонная ночь сразу же дала о себе знать: голова налилась свинцом, а ноги с трудом слушались. Шастун даже не заметил, что всю ночь в комнате было открыто окно, и теперь он дрожал от того, как стало холодно без одеяла. Он вышел из комнаты, натягивая на себя худи, и почти мгновенно столкнулся с Арсением, держащим дипломат. — Все в порядке? — спросил пацан и потер глаза. — Ночью нашли тела двух полицейских вместе с Андреем Ивановым, нас вызвали в отдел, — протараторил Арсений, он быстро оглядел соседа. — Ты вообще спал? — Да, — туманно ответил Антон, думая о том, что сказал оперативник. — А что… — У меня уже нет времени, надо бежать! — Арсений сунул ноги в начищенные туфли. — Приезжай в отдел, как сможешь, а мне уже надо быть там! Антон молча ему кивнул, все прокручивая слова «тела» снова и снова. Тошнота подобралась к горлу. Шастун сглотнул мерзкий ком, стараясь удержаться от рвотных позывов, но те прекратились сами собой, когда Попов ушел и забрал с собой заботы об Оружейнике. Антон решил, что пора навестить своего единственного друга и брата.

***

Антон постучал в дверь уже третий раз, слыша в ответ одну тишину. У него были сомнения, что его просто игнорируют: он приложился ухом к двери и не услышал ничего. Даже воя ветра или маленького сквозняка. Шастун стоял несколько минут перед дверью и уже развернулся, чтобы уйти — он столкнулся со стоящим напротив него полицейским, которого уже видел. Вместе с Догомедовым. И какого черта он тут забыл? — Твой друг переехал, — спокойно отозвался высокий мужчина. Но недостаточно высокий для Антона. Мало кто был достаточно высоким для него, все как наподбор — мелкими и средними. — Я догадался, — съязвил Шастун и постарался обойти полицейского, чтобы поехать в отдел, но тот успел обойти его первым и не дал пройти. — Где ты был вчера с девяти до одиннадцати? Антон оскалился. — Это, что, допрос? — Да. Особенно, это будет допрос с пристрастием, если не ответишь. Потому что Оружейник мертв, как и два наших человека. — Я был в баре, как и всегда, — легко солгал Антон и не почувствовал угрызений совести. — Можешь проверить. — Так и сделаю. Мужчина развернулся и оставил Антона одного стоять на лестничной клетке, думать о том, что же он наделал и какую кашу заварил. Добравшись до бара, о котором он говорил тому полицейскому, Шастун сразу же уселся за диванчик, на котором проводил большую часть своего времени и заказал максимальное количество алкоголя, чтобы, наконец, забыться.