***
Звуки превратились в один огромный гул, который приятно бил по перепонкам. Антон полулежал на диване, закинув руку на стол, он смотрел на людей и не видел их: зрение размывалось так сильно, что он благодарил бога за то, что не стоял на ногах, иначе бы свалился или облевался. А сейчас он лежал и наслаждался тем, что был один. Пьяный вусмерть. Никто не осуждал, никто не лез. Все знали его здесь, как постоянного клиента, никто его не трогал и позволял спокойно валяться на диване, упиваясь до смерти. Антон не останавливался, держа одну кондицию уже сутки. Трезвость ему не была нужна. Нет, не сегодня. Ни завтра, никогда. Шастун закрыл глаза, чтобы перестать ловить вертолетики над головой, и вдруг услышал голос рядом с собой, точно обращенный к нему — он был прямо над ухом: — Так вот ты како-ой, Антон Ша-астун. Голос искажался. Бывший полицейский открыл глаза, но никого рядом не смог разглядеть, и тогда голос рядом продолжил говорить: — Омерзительно-о. За мной гоняется отброс, который ва-аляется в собственной блево-отине и крови. Антон почувствовал, как у него под ребра все свело. Он привстал на локтях и снова оглянулся, пытаясь сфокусировать собственное зрение: никого рядом не было. — Я чу-увствую себ-бя двояко-о – двояко. Ты был лучшим, что должн-но мне льстить, но сейчас-час ты просто очередно-ой отброс общества. Кулаки сжались сами по себе. Но в то же время Антон попытался успокоиться: его била дрожь, и совсем не от холода, тянувшегося из-за дверей бара. Медленно, но ему стало казаться, что он сходит с ума — рядом никого не было видно, но он продолжал слышать голос. — Если бы ты заботился-я о ком-то, кроме-ме себя-бя, и в тебе бы нуждали-ись люди, — чужая рука осторожно коснулась головы Антона, проводя пальцами по пшеничным волосам, — я бы тебя спас-с. Но ты заслуживаешь умереть имен-но так-так. Все нутро Шастуна пришло в действие — на угрозу жизни. Ему удалось привстать и сосредоточиться на людях вокруг, но было уже поздно. Никого рядом не было, голос исчез. И пока Антон падал назад на диван, он думал о руке в его волосах. Антон пришел в себя поздним вечером. Светка стояла за барной стойкой с мученическим лицом, она протирала очередные стаканы и делала это максимально угрюмо. В баре осталось всего пара человек, когда большая часть уже разошлась по домам. Антон посмотрел на свой стол, где стояли шоты и кружки от выпитого им алкоголя, запах зловония стоял в носу, и он понял, что его рвало, а еще его нос кровоточил. Но он ничего из этого не помнил. Что он помнил, так это голос, который говорил с ним, причем говорил с ним на определенную тему. Антон схватился за собственную грудь, словно мог успокоить учащенное сердцебиение. Его бросило в жар, и он попытался позвать Светку, чтобы та принесла ему воды, но все что он смог: хватать ртом воздух, падая рядом с диваном на колени и еле махать рукой, чтобы привлечь чужое внимание к себе. У него не получалось выдохнуть, он вдыхал и вдыхал воздух, будто вот-вот собирался чихнуть, но это превратилось в колесо Сансары, которое дало оборот снова и снова, и он не мог ничего с этим поделать. Ледяная вода, выплеснутая в его лицо, заставила задержать на несколько мгновений дыхание, что как ни странно помогло его восстановить. Антон сморгнул с глаз воду, вытирая ее предплечьем, и посмотрел вверх — на Светку, стоявшую с тем же скучающим лицом. В руке она держала пустой стакан. Как только она поняла, что Шастун пришел в себя, она молча развернулась и ушла обратно за свою барную стойку, громко стукнув стаканом по столешнице позади. Словно она была недовольна тем, что пришлось помогать посетителю с его очередной панической атакой. Антон поднялся на дрожащие ноги и кинул на стол деньги, которые пропил за сутки. Он все еще был пьян, но уже достаточно протрезвел, чтобы пойти к Арсению и рассказать о случившемся в баре. У него были подозрения в том, что ему вряд ли поверят после того, как он вусмерть пьяный слышал голос, но не видел человека; что же, теперь он точно был уверен в том, что Почтальон — мужчина. Мужской голос, говорящий ему, что он бы его спас, нуждайся в нем люди… Антон понимал собственные опасения в недоверии к своей персоне. Не после того как сутками пропадал в баре из-за того, что совершил федеральное преступление. На улице было гораздо холоднее, чем в закрытом помещении. Поежившись от кусачего мороза, Антон сильнее укутался в легкую куртку и сунул ледяные пальцы в карманы, чтобы согреться. У него оставалось несколько минут до приезда автобуса: он собирался отправиться прямо в квартиру Арсения, рассказать ему о приходе Почтальона. Это ведь был он. Антон ведь не сошел с ума после всего? Он точно знал, что не сошел. Но разве сумасшедшие согласятся с тем, что они сумасшедшие? Вряд ли. По крайней мере, Антон не хотел верить в то, что он сумасшедший теперь. Или был им все время, а случившееся просто дало толчок тому, что всегда было с ним. Как с этим проклятием в его голове. Антон дернул на себя ручку двери и понял, что она была закрыта, — он отворил ее ключом и быстро заметил отсутствие Попова в квартире. Что же, был вариант отправиться в отдел, но Шастун не мог себя заставить появиться там после того, как он помог Иванову сбежать из-под конвоя, а потом пристрелил его и двух пособников Догомедова. Дыхание Антона снова сбилось. Он прислонился головой к стене позади и стал размеренно дышать. Надо успокоиться. Не время паниковать.***
Арсений рассмеялся со слов Оксаны. Они сидели все вместе на кухне у Сереги и уже третий час болтали ни о чем. Этого не хватало оперативнику так давно, что он с радостью принял приглашение друга развеяться, тем более в такой приятной компании — он был уверен, что Шастуна в квартире не было и не будет в ближайшее время. Они пили вино, купленное Оксаной, и рассказывали истории из жизни. Говорили на любые отвлеченные темы, но только не о работе. Это чувство умиротворенности — Арсений и позабыл, какого это, когда тебя окружает не только работники и бумаги. Он чувствовал легкое опьянение и смеялся сильнее обычного с глупых шуток Матвиенко. Его телефон вибрировал где-то в гостиной, но он не знал об этом, и ничто не отвлекало его от веселой компании. Арсений позабыл о том, что подозревал Антона в помощи Иванову и краже улик. И хорошо. Сейчас это было последним, о чем он хотел думать, потому что думать об этом было слишком болезненно. Он не хотел, чтобы это оказалось правдой: в его глазах этот парень был чуть ли не святым с его идеальным послужным списком из полиции. Арсений не хотел очернять мысли о нем в таком роде. Не тогда, когда он с трудом доверял людям вокруг себя. Он знал, с кем работал, он знал, что многие оперативники давно перешли грань дозволенного, и он знал, что они с Матвиенко с огромным усилием держали эту грань много лет. Арсений не хотел думать, что эту же грань перешел и Антон после того, как он втянул пацана в их дело. В мир фсбшников. — Я останусь у вас сегодня, — проговорил Арсений, когда все они затихли на мгновение. — Вы не против? — Нет, конечно! — воскликнула Фролова. — Оставайся, я буду только рада. Серега положил руку на плечо своего единственного лучшего друга и сжал его крепко. — Мы всегда тебе рады. Никаких подколов, никаких упоминаний о Шастуне. Ничего, что испортило бы настроение Арсения. И он улыбнулся так искренне и открыто, что Сергей не ожидал такого увидеть вот уже долгое время. Сергей многого уже не ждал от напарника. Того потрепала жизнь, все еще трепала, как и его с этим делом о Почтальоне, с Шеминовым, который то и дело постоянно напоминал о том, что в скором времени отдаст это дело другим операм. — Хочу есть, — сказала Оксана и надула губы. — Мы только что поели. — заметил Серега. — Хочу еще. Кто будет со мной? — Я! — поднял руку Арсений. — Серьезно? — удивился Матвиенко. — Такими темпами вы обчистите холодильник к полуночи! Оксана состроила милую рожицу и смотрела на своего парня до тех пор, пока он не спросил: — Что? Ешьте, я же вам не запрещаю! Просто говорю… Арсений и Оксана дали друг другу «пять» и быстро двинулись в сторону холодильника. Встав напротив, Фролова доставала продукты и передавала их Арсу, для чего-то говоря названия вслух, пока сам Попов подтверждал это, тоже вслух. Они и правда, вытащили полхолодильника, собираясь готовить что-то грандиозное; что именно — Сергей не понял, хотя видел, какими хитрыми взглядами обменивались эти двое. Иногда его пугало то, с какой скоростью они могли сконнектиться и быть на одной волне. Словно две сплетницы за вечерним ужином в пятницу, перемывающие косточки всем мужикам, попавшим под их взгляд. Матвиенко долго наблюдал за ними, пока не взял свой телефон и не нашел пропущенный от Саши Шредера. Он отошел на балкон и перезвонил коллеге.***
Отправиться к Макарову прямо домой было возможной ошибкой, но Антон не знал, куда еще идти, чтобы поговорить с кем-то, кто его знал. Дима съехал, остальных он отрезал от себя раскаленным ножом и сжег все мосты за собой, Арсений его плохо знал… Остался Макар, с которым Антон хотел поговорить и о ловушке, которую он устроил ему несколько дней назад. Он собирался вломить Илье в тот же момент, как встретит его, чтобы правильно донести до бывшего друга свои аргументы. В какой-то момент Антон подумал, что ему не стоило вести себя так опрометчиво. Сам Макаров сказал ему, что за ним следили. А что если кто-то узнает, что он наведывался к Макарову? Будет ли это каким-то сигналом? А что если на Илью нападут, как на близкого Антона? Им ведь точно известно, что они были вместе в академии и после работали в одном участке. Слишком много опасений и вопросов, на которые у него не было ответов, только если он не рискнет. И Антон собирался рискнуть здоровьем Ильи, потому что тот сделал с ним то же самое, так что он не собирался чувствовать вину за свои действия. Не в этот раз. Перед тем, как постучать в дверь, Антон выпил несколько таблеток, готовый к головной боли, которую вызывал у него Илья. Почему он и знал, что мужчина был у себя дома. Прошла всего минута прежде, чем дверь открылась. На Илье были домашние штаны и растянутая майка. Антон сглотнул перед тем, как выбросить вперед кулак и ударить сержанта прямо в челюсть. Тот пошатнулся, что позволило Шастуну пройти внутрь квартиры и закрыть за собой входную дверь. — Ты совсем тронулся? — взорвался мгновенно Илья, держа руку у рта. — Это тебе за то, что ты подставил меня! Глаза Макарова расширились в удивлении. Он отнял руку от челюсти и сказал: — Ты о чем вообще? — Кафе, в которое ты позвал меня. Ты подставил меня. — Да я пришел в него, а тебя не было! — прокричал на эмоциях Илья. — Я ждал почти час, ты так и не пришел! Антон глупо моргнул. Такого поворота он не ожидал, а потому не поверил Макарову с первого раза и попытался вновь: — Меня ждали там полицейские, которые угрожали мне. — Я не знал! — уже тише проговорил Макар, потирая челюсть. — Я, правда, пришел в двенадцать, когда у меня был перерыв, я ждал тебя, чтобы поговорить о том, что Дима перевелся в другой участок. — Что? Антон медленно сглотнул и теперь уже поверил словам Макарова. Он пришел в кафе на час раньше, как и в прошлый раз, а его ждали. Значит, за ним все же и правда следили. Сердце Шастуна пропустило удар. Только не снова… Он постарался взять себя в руки и не выглядеть потрясенным из-за новостей о Диме. Тот перевелся в другой участок… Из-за него. Из участка, в котором проработал больше семи лет. — Извини, что ударил тебя, — тихо попросил его Антон. — Ничего, я понимаю, — сказал Илья и указал рукой на гостиную, — проходи. Антон медленно побрел по квартире, которую знал уже давно, и грузно уселся на диван. Его еще штормило от выпитого, да и он был уверен, что разило тоже, так что не пытался сделать вид, что был трезв. Иначе как объяснить, что из всех людей он пришел к своему бывшему? — Так с чем я тебя подставил-то? — спросил Илья, усевшись напротив в кресло. Антон провел руками по пшеничным волосам, потом еще раз и еще раз, делая их лохматыми. Что сказать — он не имел понятия, потому что мог раскрыться и связать себя с преступными полицейскими в чужих глазах, чего ему не хотелось делать. — Уже неважно, — отмахнулся Шастун. — Ты можешь мне рассказать, ты же знаешь. Нет, уже не знал. Слишком много времени прошло с тех пор, как они хорошо знали друг друга. Все это закончилось, когда голова Антона стала болеть рядом с Ильей, и он не мог ничего с этим сделать. Антон не мог. Просто не мог. — Слушай, Илья, забей, — отмахнулся он, начиная изрядно нервничать. Он достал еще один блистер с таблетками и выпил целых три, запивая из фляги. — Твой алкоголизм доведет тебя, — проворчал Макаров. Антон цокнул. Как будто он этого не знал. Однако именно алкоголь ему помогал справиться со всем дерьмом в его жизни. Особенно после того, как Дима исчез, перевелся в другой участок, съехал в другую квартиру. Исчез с радаров и из жизни Антона. К этому он был не готов. Ни к такому, даже если и сам просил об этом. — Я могу остаться у тебя на ночь? Одна просьба, и сердце Антона забилось чаще от того, что он боялся отказа. — Можешь, — спокойно ответил Макаров, — я постелю тебе на диване. После этого они больше не разговаривали. Было не о чем говорить, тем более когда Шастун всеми способами не хотел говорить о чем-то, что его затрагивало так или иначе. Перед тем как лечь спать, Антон отправил короткое сообщение Арсению, что его сегодня не будет дома, вернется он к утру. Ответа так и не пришло, и Шастун отложил телефон, чтобы спустя несколько минут забыться тяжелым сном, в котором ему снился тот самый голос в баре.***
Утром Антон встал первый и собирался уйти до того, как проснется Илья — по-другому просто сбежать, пока его не поймали и не стали вновь допрашивать. Он не боялся растрогаться и рассказать обо всем Макару, потому что этого бы не произошло уж точно; не с ним. А вот с Поповым такое могло провернуться: Антон мог вывалить все ему, Арсению будет достаточно просто посмотреть на него своими мятно-голубыми глазами полными разочарования, и он сдастся. Этим голубым глазам и ямочкам на щеках, он сдастся и потом будет чувствовать вину, такой силы, что это почти убьет его изнутри, но он сделает это, как ни в чем не бывало. Вот насколько он успел привязаться к этому человеку, который, по сути, был ему просто очередным знакомым. Их даже еще друзьями назвать было сложно. Антон почти ушел, когда из гостиной послышалось хриплое «Тоша». Если бы он убежал, лишь бы не сталкиваться с мужчиной, то был бы совсем отморозком, поэтому он затормозил и подождал, пока Илья найдет его в передней. Он был готов уходить. — Ты уже уходишь? — сонно спросил Макаров. — Да, мне надо идти, — Антон не знал, куда себя деть, поэтому просто переминался с ноги на ногу. — Тебе не обязательно… — Мне обязательно уходить, Илья, — прервал его он и потер пальцами лоб. — Я все порчу. — Это не так. Поговори со мной. — Я не могу. — Тоша… Но Антон только махнул рукой — молчаливый знак прекратить бывшего парня говорить, и быстро скрылся за дверью в надежде, что тот не последует за ним. Он не последовал. Даже на лестничной площадке стояла суровая тишина, напоминающая Шастуну, каким эгоистом он все-таки был. Ради себя отталкивал тех людей, что хотели ему помочь из чисто добрых побуждений, потому что заботились о нем: хотели его благополучия. Антон решил для себя, что сам во всем разберется. С похищениями, убийствами, со всем этим полицейским бредом, который свалился на него из-за блокнота, что нужно было забрать из машины Арсения. Он это мог сделать без самого Попова. Он мог сделать не только это без любой помощи, она не нужна была ему. Антон справится сам, как справлялся все это время. И он сделает это один.