Ты намекай, мы всё повторим

      — Так, в Декор заехали, — составляя коробки на заднем сидении, пробормотал Евстигнеев, — надо ещё всякие спа-штуковины для ванн набрать, Женечка попросила у меня кокосовые масло и магнитов…       — Зачем тебе спа-штуковины?       — Ванечка, ты хоть раз принимал ванну с натуральным лавандовым маслом?       — Нет.       — Ну вот будет возможность. Так… — Евстигнеев задумчиво посмотрел на коробки, а затем перевёл взгляд на Светло, — а ты маме ничего не хочешь купить?       — Я не знаю…       — Может, украшение какое-нибудь ей посмотрим? Или посуду? Хотя, ты знаешь, я дофига своей набрал, можно будет половину…       — Я вряд ли поеду домой в ближайшее время… — замялся Светло.       На самом деле Ваня понимал, почему он так парился. Ему, может, и хотелось, но, скорее всего, он просто стеснялся попросить. Зря вообще Рудбой спросил его об этом, надо было просто купить — и всё.       — Почтой отправим. Поехали.       Ваня не стал дальше развивать разговор, а просто решил взять всё в свои руки. В конце-то концов полететь отдыхать было в первую очередь его капризом.       — Смотри, как тебе такое? — Ваня протянул Светло бусы, — они сделаны из натурального жемчуга, что добывают в Андаманском море.       — Красиво.       — А вот ещё, — Евстигнеев положил перед ним пару коробок с браслетами. Фаллен какое-то время рассматривал яркие камушки на украшениях, а затем отставил цветастые футлярчики в сторону.       — Слушай, Вань, это всё так дорого, мне как-то…       Евстигнеев молча пододвинул к продавщице бусы.       — We take them, — сказал он пышной даме за прилавком и, улыбнувшись, протянул ей несколько купюр.       Та благодарно кивнула и принялась старательно упаковывать коробочку в разноцветную бумагу. Светло молча наблюдал за тем, что делает женщина, не решаясь поднять взгляд на Ваню. Он прекрасно знал, что если сейчас начнёт припираться, то они сто процентов поссорятся. Светло понимал, что Рудбой хочет как лучше, поэтому, прикусив язык, даже не пытался возразить, только тихонько поглаживал Евстигнеева по локтю. Причем, и сам Ваня был абсолютно спокойным, не злился и не психовал. Закинув коробку с бусами в рюкзак, он уверенно взял Светло за руку и потащил его в следующий павильон, при этом увлечённо рассказывая о каких-то плетёных картинах. А Ванечка смотрел на него и понимал, что Рудбой оценил. Кто, как не он, знал, чего Ванечке стоило промолчать.       За день они обошли столько магазинов, что в отель вернулись уже затемно. Ванька накупил себе кучу брендовых шмоток за сущие копейки, фруктов, какой-то корейской косметики, а на вопросы Фаллена о том, зачем ему столько, говорил: «Это все для Жени — и масло кокосовое тоже! Она обещала меня придушить, когда вернусь! Ты же не хочешь, чтобы я умер?!», а на ресепшене в отеле Ваня прихватил пару бутылочек редкой Змеиной водки.       — Это для Мирона со Славой, — гоготнул он, заходя в дом.       — Да уж… и правда, — усмехнулся Ванечка.       Когда наконец чемоданы были собраны, Ваня ещё раз перепроверил наличие всех документов, составил всё у дверей и потащил Ванечку на пляж. Закат они конечно же проморгали, но в целом и так было неплохо. В Таиланде ночи тёплые настолько, что можно было спать прямо на песке. Поэтому насладиться последним вечером перед отлетом было вполне реально. Теплый южный ветерок нагонял прозрачные пенистые волны, которые приятно лизали ноги. Евстигнеев крепко сжимал Ванечкину ладонь и смотрел в тёмный горизонт. Светло видел, как тот беспокойно облизывает губы, словно что-то хочет сказать, но не решается. В конечном итоге, Ваня выдохнул, откашлялся и наконец нарушил тишину, которая камнем давила на плечи.       — Жалко, мы с тобой на «Змеиное шоу» не сходили. Вот вместо бокса надо было…       — Что за шоу?       — Ну там всякие трюки с настоящими кобрами показывают, — Ваня немного помолчал и добавил, — ладно, успеется. Приедем как-нибудь ещё…       — Как-нибудь ещё?       — Ну да, — Рудбой легонько потянул Светло за руку и приобнял его за плечи, — представляешь, как кобра выглядит?       Ванечка кивнул. Честно говоря, рассказы о змеях интересовали его сейчас меньше всего, но Светло решил не перебивать Ваньку и терпеливо вслушивался в каждое слово.       — В Таиланде есть такое поверие: если выпить её свежую кровь и съесть настоящее бьющееся сердце, то ты сам станешь здоровее. Потому что кобры никогда и ничем не болеют.       — Как это — бьющееся?       — Ну вот так. Они вытаскивают сердце на живую. Делают надрез, выжимают кровь и выпивают её, перед этим вытащив его и бросив на дно стакана. Говорят, что можно почувствовать, как оно бьется на языке, представляешь?       — Но она же живое существо… Ужас какой.       Рудбой едва заметно кивнул и непроизвольно сжал пальцы на чужом плече чуть сильнее.       — Так уезжать не хочется… — прошептал Ванечка, — снова всё станет как раньше.       Светло уже больше не мог молчать. Разговор ожидался явно не из лёгких, но кто-то из них должен был сказать всё это вслух.       — И не говори, опять эта работа, стримы, концерты… не хочу.       Ванечка поджал губы, поколебался ещё с минуту, но всё же решился и наконец задал самый волнительный для себя вопрос:       — А мы, Вань? Между нами снова будет всё как раньше?       Евстигнеев вздохнул. Ему бы сейчас закурить да подумать над всем этим, но, во-первых, курение на пляже было запрещено, а, во вторых, самое главное — думать уже было некогда. Им стоило бы всё это обсудить раньше, но Ваня конечно же проебался, оставив всё на потом.       — Вань, ты же понимаешь, что там все будет не так, как здесь. Потому что…       — Понятно.       Светло резко скинул чужую руку со своего плеча, поднялся на ноги и поспешно направился вверх по склону, ведущему к отелю. Евстигнеев подскочил следом.       — Ванечка, подожди! Ты не дал мне договорить!       Светло резко развернулся и с надрывом начал высказывать всё то, что у него наболело за эти прошедшие пол года.       — Я чувствую себя той самой коброй!       Евстигнеев слышал, как дрожит его голос, видел, как Ванечка вот-вот и сорвётся, перейдя на крик, поэтому перебить не решился.       — Ты каждый раз вырезал из меня моё сердце на живую! Сжирал его и уходил! Оставлял меня одного! Ничего не говорил! А тут что? Пожалел меня убогого? Решил сказку показать, принц хуев? Зачем ты привёз меня сюда? Сказать, что эта сказка не вечная? Я и без тебя это знал! Слышишь?       — Ванечка…       — Не называй меня так! Я тебе не Ванечка!       — Послушай… — Рудбой сделал пару шагов вперёд.       — Нет, это ты послушай! — Светло выставил вперёд руку с вытянутым указательным пальцем, — это была лучшая неделя в моей жизни. Я люблю тебя. И мне, блять, плевать, что ты сейчас скажешь! Я не хочу ничего слышать!       Евстигнеев цокнул языком и улыбнулся, скрестив руки на груди.       — Чего ты смеёшься? Тебе весело?       Ванечка не знал, как реагировать на такое поведение. Ему казалось, что над ним просто насмехаются. Не выдержав всего этого, Светло отвернулся. Выдохнул, отгоняя наваждение и слезы, а затем пошел дальше, вверх по склону, намереваясь свалить побыстрее и больше к этому не возвращаться, но Евстигнеев перехватил его за локоть и, с силой развернув обратно к себе, обхватил за плечи.       — Светло Иван Иванович, я прошу вас завалить свой ебальник и просто, блять, послушать меня!       Ванечка смотрел на Рудбоя, словно кот подранный: глазища огромные, красные. Сам весь ощетинился, будто перед ним не Ваня стоит, а злющий дворовый пёс.       — Дай мне договорить! Почему ты сразу убегаешь?       — Да потому что я знаю, что ты скажешь! Мол, всё, Ванечка, погуляли и хорош, я ж такой занятой пизды колпак! Ну поебаться, может, заеду! — кричал на него Светло, размахивая руками.       Рудбой перехватил его за запястья, чтобы тот не убежал, а он ведь мог, и с каждым сказанным словом влюблялся в него все больше. Ваня видел эти накатывающиеся на глаза слезы и боль, что звучала в родном голосе, понимая, что всё это из-за него. Евстигнеев, пожалуй, впервые за столько лет осознал, что любить его — это пиздец какой тяжкий труд. Но Ванечка справлялся с этим. Справлялся на все двести процентов из ста, за что Ваня был ему сейчас безгранично благодарен.       — А знаешь, всё. Хуй тебе, понял? С этого момента не то чтобы секс, да я с тобой даже… даже… — задыхаясь от эмоций, говорил Светло, пытаясь подобрать более обидные слова, но Евстигнеев уже ничего не слышал и слышать не хотел.       Обхватив его лицо ладонями, он притянул Ванечку к себе и поцеловал. Без сомнений и стеснения, вжимаясь в чужие губы как можно сильнее. Светло, конечно, пытался брыкаться, что-то ещё возмущённо бормотал, но, почувствовав, как язык Рудбоя скользнул ему в рот, тут же обмяк и, перестав вырываться, растворился в поцелуе. А Ваня прижимал его к себе настолько сильно, насколько только мог. Наконец отстранившись, Евстигнеев упёрся своим лбом в лоб Светло и прошептал глядя прямо в глаза:       — Прости меня. Я не хотел так с тобой поступать.       Светло тяжело дышал, глядя куда-то под ноги, и молчал. Упрямо скидывая с плеч Ванькины ладони.       — Мне стыдно, слышишь? Стыдно, что я поступал, как мудак, но и ты меня пойми. Я просто боялся, что… ты же должен понимать, о чем я! — Евстигнеев на эмоциях легонько встряхнул его за плечи, — Сейчас я не знаю как, но я сделаю всё, чтобы мы были вместе, обещаю, я тебя не брошу.       — Это ты сейчас так говоришь, Ваня. Только сейчас. Стоит нам вернуться, и я снова останусь один, — ответил Ванечка и оттолкнул Евстигнеева, но тот сдаваться не собирался и, обхватив его длинными руками, словно веревками, ещё сильнее прижал к себе.       — Ты моё, моё личное, важное. Я люблю тебя. Слышишь? Я никому тебя не отдам. Я никогда тебе не врал. Дай мне шанс, чтобы это доказать!       Светло ещё какое-то время всматривался в его глаза, что казались сейчас серыми, а затем молча кивнул, вцепившись в футболку Евстигнеева.       — Но это последний раз, Ваня. Это последний раз. Больше я не буду тебя ждать…       Светло не верил в то, что говорит, но искренне хотел поверить в то, что говорил ему Рудбой, даже если в итоге это окажется неправдой.