***
— Это всё как-то подозрительно. С чего бы Ресторатору вообще меня приглашать? Ну, типа, мы в чс Семнашки висим уже неизвестно сколько, а… — Мы идём, Слав. Ванечка сидел на табурете в своей небольшой кухне, привалившись боком к стене и положив одну руку на стол. Он сосредоточенно катал указательным пальцем особенно крупную затвердевшую крошку батона, неотрывно следя за её неловкими перемещениями. — Что? В смысле? Шумно выдохнув, Ванечка закусил губу и поднял взгляд на холодильник, на котором висели различные аляповатые магнитики: дешевые, которые бросали в почтовый ящик или давали в Пятёрочке за покупки, прикольные и смешные, которые Славка и Андрей привозили ему из разных стран, а ещё… ещё пара классных магнитов из Таиланда, которые остались после того, как все друзья и родственники были одарены сувенирами. Оставив в покое крошку и поднявшись, Фаллен прошел к холодильнику и снял магнит со слоном и надписью «Thailand», повертел его в руке, а после уверенно ответил в трубку: — Слав, мы идём. Светло сбросил звонок и открыл чат сообщений с Ваней, подперев собой стену у холодильника и продолжая крутить в руках сувенир. Ванечка: Если это твои *стирает* Ванечка: Ты снова начинаешь со мной *стирает* Светло задумался. Что же он хочет ему написать? Возможно, у него последний шанс на то, чтобы вообще сказать хоть что-то. Что он сейчас чувствует к этому сраному проебщику? К этому самому главному пиздаболу в своей жизни? А по-другому он и не мог его назвать, отчётливо помня обещания, данные им на берегу Андаманского моря, которые Ваня, естественно, не сдержал. Ванечка снова глянул на магнитик, а затем быстро отбил на экранной клавиатуре то, что должен был. Он правда это чувствовал и хотел бы, чтобы Ваня об этом знал. Ванечка: Я скучаю Синие галочки загорелись почти сразу. Ваня: я тоже Ванечка: я приду Ваня: я буду ждать Заблокировав телефон, Ванечка выдохнул и наконец ощутил себя так легко, словно огромная гора с плеч упала. Прицепив бедный магнит обратно на холодильник, Светло поднял голову и прижался затылком к стене, задумчиво рассматривая трещины на старых деревянных рамах. Затем перевёл взгляд на Гришеньку, что, сидя на подоконнике, лапкой намывал толстенькую мордашку, и невольно улыбнулся, вспомнив, что его кот всегда любил Евстигнеева и принимал. А Гриша не ко всем так лоялен. Поэтому может быть не все так плохо и ещё можно что-то исправить? «Я не буду тебя больше ждать, Ваня» — Буду, — прошептал Светло, — и жду.***
Карелин долго думал, что подарить Ресторатору. Ворчал на Светло, который очень настаивал на том, что они должны все же туда пойти, и не принимал ни один разумный довод, почему туда идти действительно не стоит. У Ванечки было абсолютно невозмутимое лицо, брови домиком и полное безразличие ко всему, что говорил Карелин, если это не касалось идей для подарка и каких-то редких шуток в промежутках между попытками достучаться до друга. В итоге, психанув, Слава просто купил коньяк подороже и на этом успокоился. В конце-то концов не для друга выбирал, а вот тот самый друг всё равно особо ничем не помогал и даже не собирался по ходу. Ванечке было не до подарка, уж тем более не до возмущений и нежелания Славы идти куда-то. Он нервничал. Нервничал так, как будто это было его первое свидание в седьмом классе с Полинкой из 6 «А», когда мама дала ему сто рублей, на которые они купили сухарики на двоих и какой-то дешёвый лимонад. Светло обреченно думал, что было бы здорово купить сухариков, лимонад и просто побыть с Ваней вместе, а не изъебываться и надеяться хотя бы на случайную неслучайную встречу, периодически ставя лично для себя точку, а после превращая её в запятую, потом снова и снова и снова… И как бы Ванечка не старался себя успокоить, делая вид, что понимает и главное, принимает сложившиеся обстоятельства, он всё равно злился на Евстигнеева за… за всё злился. Его просто брала такая яркая и всеобъемлющая злость, что он не мог вычленить из неё ничего определенного. Эмоции прокатывались по телу жаркой волной, каждый раз застревая в горле комом и вечерами вырывались одиночными оскорблениями в пустоту спальни под осуждающий взгляд Гриши, а после растворялись и сходили на нет так стремительно, что Светло снова оставался один на один со своими точками, запятыми, чувствами и воспоминаниями. «Я тоже» — ничего особенного, а Ванечка готов был выть, закрыв ладонями лицо и кусая свои губы. Щёки горели, покрываясь стыдливым румянцем. Светло растирал лицо, хлопал себя по губам, что предательски растягивались в дурацкой улыбке. Он знал, прекрасно знал, что этот внутренний трепет, это очередная победа чувств над здравым смыслом, но ничего поделать не мог. Да и не хотел. «Мой солнечный мальчик», — каждый раз проскакивало в голове чужим шепотом, пуская мурашки по коже. Одна фраза и все планы «сжечь мосты, забыть и не вспоминать» летели в пизду. Ванечка не чувствовал в такие моменты ничего, кроме фантомных прикосновений шершавых обветренных губ на позвонках и любви. Сильной, может быть в какой-то степени больной, но любви к этому непонятному, странному, но такому родному человеку.***
Ванечка со Славой подъехали к бару около десяти. Вечеринка была уже в самом разгаре. Первым делом отыскав Санька, Слава вручил ему коробку, пожав тому руку и красноречиво пожелав процветания его проекту. Подвыпивший Ресторатор был более приветлив и дружелюбен чем обычно, поэтому и руку с охотой пожал, и приобняв за плечо, рассыпался в благодарностях. Возможно, зря Славка ожидал какого-то подвоха и не хотел идти, бухой Санёк был неплохим собеседником. Ванечка стоял позади Славы, вставляя какие-то слова в его пламенную речь, когда тот пихал его кулаком в плечо и призывал поддержать бравое поздравление, украдкой пробегая взглядом по присутствующим в баре. Евстигнеева нигде не было видно. Светло облизнул губы и от волнения случайно прикусил нижнюю, и слегка поморщился от неприятного ощущения. — Рестор, с днюхой, бро! — к Саше подошёл Мирон вручая какую-то здоровенную коробку и попутно демонстративно игнорируя Славу. Ванечка в этот самый момент всем естеством ощутил, что что-то изменилось. Неуловимо, но изменилось. Почувствовав запах знакомого парфюма вперемешку с табаком, Светло спиной ощутил, что его обладатель находился где-то неподалеку. Чуть повернув голову вбок, Ванечка заметил белоснежные Рибоки. Евстигнеев стоял меньше чем в полуметре, глядя куда-то прямо перед собой. — Привет. — Привет, — ответил Ванечка, едва сдерживаясь чтобы не вцепиться в него, повиснуть на шее, притянуть к себе и прижаться всем телом. Хотелось просто раствориться в этом человеке, его запахе, и потеряться где-то на дне серо-голубых глаз. — Через десять минут в уборную зайди. — добавил Ваня и протиснулся вперёд, чтобы поздравить Ресторатора вслед за Мироном. Светло и боялся, и хотел поскорее увидеть Ваню, что прекрасно отражалось быстрой сменой эмоций на лице. Когда дверь в туалет открылась, Ванечка успел только повернуть голову на шум и ойкнуть, когда его схватили за ворот куртки и затолкали в кабинку. Места там было мало, с Евстигнеевым рядом и вовсе всё пространство, казалось, сжималось до размера спичечного коробка, выбивая весь воздух из легких. Неловко взмахнув руками, Светло плюхнулся на крышку толчка и взглянул на Ваню снизу вверх. Тот смотрел молча, внимательно разглядывал чужое лицо напротив и периодически облизывал губы, явно желая что-то сказать, но так и не решаясь. — Давай я начну, — прокашлявшись, сказал Ванечка, — ты проебался. — Вань… — Нет, послушай, — Светло поднял указательный палец вперёд и шумно вздохнул. — Ты проебался. Ты снова проебался. Ты мужик, а всё не можешь собрать свои яйца в кулак и не то, чтобы даже приехать, а хотя бы просто написать и сказать, что ты в порядке, что Женька тебя не убила, что твой Мирон не посадил тебя на цепь, такого монстра всего не ебаться самостоятельного! — Ванечка… — Я не договорил ещё. — Светло запустил пятерню в свои волосы и поправил челку, убирая ту на бок и облизывая губы. — Я приехал на этот шабаш, я заставил Славу сюда прийти и терпеть великого и ужасного, чтобы… — Чтобы сказать, что я проебался? — перебил его Евстигнеев, смотря сверху вниз нахмурившись. — И что я скучал. Я, блять, пиздец как скучал. Ванечка пожал плечами и, поднявшись на ноги, прижался к Ване. Привстав на носочки, он положил ладони на чужие щеки и осторожно его поцеловал. Щетина колола, а Евстигнеев сжимал его бока слишком сильно, жадно, но Светло не жаловался, только жался к чужому телу, подавался в поцелуй и крепко обнимал уже за шею, путая пальцы в отросших волосах. Он, блять, месяц этого ждал. Целый гребаный месяц.***
Последняя встреча явно даром не прошла. Стрелки часов только перевалили за полночь, сообщая о наступлении очередной субботы, а Евстигнеев уже стоял и выдавливал дверной звонок Светло. Ванечка так соскучился, что запрыгнул на Евстигнеева у самого порога, обхватив ногами за талию (ну в целом ничего нового, верно?), и даже мастерку снять не дал, всё целовал, переплетая свой язык с чужим и прижимался так, словно хотел раствориться в нем без остатка. Самое наверное удивительное, для них даже секс потерял такую значимость, коей обладал раньше. Евстигнеев просто сидел пол ночи на кухне, рассказывая что делал, чем занимался весь этот долгий месяц после их возвращения и курил. Много курил. А Светло примостившись напротив, поглаживал то его колено, то пряди волос, накручивал на пальцы и слушал. Улыбался, иногда менял пепельницу, и слушал, подливая зеленого чая в кружку. Так хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась, но в конце концов наступал рассвет. Евстигнеев оставался ещё на день, утыкаясь своим длинным красивым носом в плечо и засыпал рядышком. А Ванечка не спал. Он рассматривал его до деталей, до мелочей, подмечая новые морщинки у глаз и веснушки на щеках которых Ваня стеснялся, а Ванечка так любил. В такие моменты хотелось остановить время, Землю, планету, лишь бы он всегда был рядом, но как говорится: этому городу нужен герой. Ванечка иногда даже жалел, что Евстигнеев и есть этот самый условный герой, который вечно спешит вершить великие дела. Потому что ему так не хотелось его делить ни с кем, ни с Мироном, с которым они как не разлей вода повсюду, ни с его менеджером, которому как считал Светло, посчастливилось жить с ним в одной квартире, ни с его нескончаемой толпой фанаток. Помимо того Светло понимал, что он каждому, абсолютно каждому из них завидует, потому что эти люди могут подойти и спокойно сказать ему о своих чувствах, обнять при всех и не боятся ничего. А Ванечка не может. Потому что «Вань, ну ты чего, какое кино? А если нас заметят». Светло ненавидел это общество, ненавидел эту страну, за то что не может быть просто счастливым. На полке завибрировал телефон. Назойливый будильник, что Ваня забыл убрать. Ванечка свайпнул по экрану, мелодия смолкла, а на дисплее высветилась заставка. Ванечка улыбнулся узнав свою руку, свисающую с постели и отложил смартфон на место. Ресницы Евстигнеева дрогнули. Он открыл глаза, бросил осоловелый взгляд на часы, затем на Ванечку. — Рано ещё, спи… Евстигнеев сгрёб его в охапку, прижимая сильнее. И снова провалился в сон.***
Ванечка поставил на стол тарелку с супом. Евстигнеев благодарно кивнул и спустив Гришеньку на пол, взялся за ложку. Светло поставил чайник на плиту и примостился рядом. Наблюдая за тем как Евстигнеев уплетает приготовленный им борщ, Ванечка улыбнулся, поправив торчащие в разные стороны волосы. — Моя мама передала тебе спасибо за подарки. — А… — Ну просто я же должен был объяснить, откуда у меня это все. Не скажешь же: мам, это мой любовник тебе передал. Евстигнеев даже поперхнулся от этих слов и закашлялся, а Светло прыснул от смеха. — Не нервничай, дядь. Я сказал, что ты мой друг и просто добрый парень. Как видишь, слово «мой» и «парень» я все равно смог уместить в одно предложение. Ваня улыбнулся. — Ты мастер намеков. В соседней комнате раздался назойливый рингтон айфона сообщающий о входящем звонке. — Ешь, я принесу, — коротко бросил Ванечка и поднялся со стула. — Кто? — откладывая ложку спросил Ваня, когда Светло вернулся на кухню. — Ну, кто? Мирон. Светло нехотя отдал ему дребезжащий смартфон, а сам уже все проклял, включая и Фёдорова. Он знал, что скорее всего, Ваня сейчас уедет.***
Наблюдая за тем, как Евстигнеев выходит из парадной, Светло достал мобильник и быстро отбил сообщение. Ванечка: я тебя люблю Он видел как Ваня на ходу вытаскивает телефон, смотрит в него пару секунд, открывая дверь машины, а затем резко вздергивает нос к верху глядя в его окно и улыбается. Ванечка ещё раз махнул рукой на прощание, Ваня едва заметно кивнул и сел в машину. Светло проводил взглядом отъезжающий автомобиль и вздохнув задвинул занавеску. Под ногами терся Гришенька, выпрашивая еды. Ванечка насыпал ему корма, поменял водичку и усевшись на табурет, только сейчас заметил, что Ваня снова забыл у него свою мастерку. Она так и осталась висеть на спинке стула. Это была уже кажется третья по счету и самое забавное, как и все предыдущие она была здесь к месту, как влитая. Светло улыбнулся осознавая, что Евстигнеев и правда уже никуда не денется. Как и все эти его олимпийки и фенечки разбросанные по всей его квартире. Как рудбоевское полотенце со «Звездными войнами» и зубная щётка из ванной, как тапочки-единороги в их спальне и стойкий запах парфюма, смешанного с сигаретами. Взгляд Светло скользнул по подоконнику. Даже там лежало крохотное напоминание о нём, фирменная зажигалка со знаменитой на весь интернет фразой. Ваня был повсюду. В квартире, в голове, в сердце и Светло был абсолютно не против. Да и никто не говорил, что будет легко. Ванечка понимал, что жизнь это не та красивая сказка на Лазурных берегах Таиланда и что суровые реалии общества в котором они живут так или иначе будут влиять на их отношения, но могло ли всё это повлиять на то, что у них внутри? Едва ли. А как говорил Евстигнеев: у нас есть целый мир и самолеты, чтобы побыть вдвоём, ты только намекни.