N-дцать лет спустя

*** Граф де Ла Фер ожидал что угодно, кроме этого, и даже не знал, как это воспринимать. - Вы не в себе, успокойтесь, друг мой. - Дайте мне перо и бумагу,- попросил Ферже. - Где?- спросил Атос не своим голосом. - В ящике, вон в том,- Филипп указал на ящик письменного стола. - И что-нибудь твёрдое... - Книга? Филипп кивнул, и граф метнулся к столику. Открыв ящик, он значительно побледнел, увидев несколько пачек отборного табака. Но, кроме этого, там лежал любопытный свиточек... - Вы позволите? - осторожно спросил он, узнав подпись своей прошлой жены. Все ещё откашливаясь, граф де Ферже охотно кивнул, принимая из рук друга чернила и книгу. Атос с интересом развернул записку, и со странным чувством принялся читать, в то время как Филипп старательно выводил на бумаге послание. «Милый друг, граф Филипп де Ферже, Мне придётся отъехать из милого дома. Я безумно скучаю по Вам, но сердце зовёт меня во Францию, Его Высокопреосвящество очень плох, мне нужно присутствовать при нем. Во имя нашей любви заклинаю Вас не забывать меня и сильно не скучать. С Любовью, Votre Anna» Графу де Ла Фер следовало задуматься. Неужели что-то все-таки объединяет Миледи и кардинала?.. *** Уже Париж. Осталось немного... Совсем немного... Уже улицы стали более знакомыми, уже аура чужбины сменилась атмосферой мертвого города... И Миледи рвалась, тянулась со страшной силой к своему господину. У читателя возникнет масса вопросов и даже подозрения, но мы с уверенностью можем предположить, что это не так. Анна не забыла своего покровителя и наставника. В душе её все ещё таилось воспоминание о том, что именно благодаря кардиналу она встретила Филиппа, наверное, человека, который смог направить ее "на путь истинный": она едва не позабыла, что такое коварство и лесть (но, возможно, с внезапным вторжением бывшего мужа в ее жизнь она опять вспомнила прошлые навыки). Это ведь Ферже спас её от палача, подкупил его, там, на острове. Миледи тогда от страха разрыдалась прямо перед глазами своего спасителя. Губы не слушались, она даже не могла сказать графу слова благодарности. Она не замечала, как Он смотрел на неё. Он спас её от смерти, он помог ей. Поступил благородно, но есть что-то ещё... Посадил к себе в седло, отвёз на ближайший постоялый двор, где остановился сам. Накормил, разговорил. Миледи сквозь слёзы рассказала ему, что её пытались убить недоброжелатели под видом казни. - Тише, тише, всё позади, клянусь честью, сударыня, вам больше они не причинят никакого вреда,- граф несмело провёл ей ладонью по волосам. Миледи была всё ещё не в силах поверить в своё счастье, поэтому простила незнакомцу эту ласку. Конечно, Филипп не ограничился этим. Ободряюще сжимал её ладонь, вытирал слёзы, ласково обнимал и приговаривал, что все в прошлом. Под конец он смутился и сказал, что у него не хватает денег на ещё одну комнату. - О, это пустяки, сущие пустяки,- возразила Миледи. - Вы позволите мне переночевать с вами? - Да, но в комнате только одна кровать и матрац на полу для моего слуги,- объяснил граф. - Я могу устроиться на стуле,- неуверенно предложила она. - Сударыня, не говорите так, разве я позволю даме не провести ночь, как это полагается? На кровати, под теплым одеялом? - с улыбкой спросил Филипп. Миледи смотрела куда-то вниз, не решаясь спросить его, а где будет спать он, если на кровати будет спать она? - Пойдёмте,- сказал он и, взяв её под руку, поднял. Повёл в комнату. Они остановились у двери и Филипп стал искать по карманам ключ. - Сударь, я...- обратилась к нему Миледи и тут же оборвала себя. Он внимательно смотрел на неё, не открывая дверь. - Спасибо вам,- тихо сказала она. - Пойдёмте, вам нужно набраться сил,- добро улыбнулся он и открыл скрипучую дверь. А потом? Потом между ними вспыхнуло то самое чувство, и принц увез принцессу в свой замок. Ну не может всё быть так хорошо... Если бы не задание кардинала, то она бы его не встретила. Поблагодарить, пока не поздно, вот её цель. Но она даже не предполагала, во что обернётся это, на первый взгляд, короткое путешествие. *** У изголовья кардинальской кровати, заламывая руки и отвлекая дядюшку от мрачных мыслей по поводу скорой кончины, сидела женщина. Этой женщине было лет не больше тридцати пяти, выделялась внешность королевы или же особы очень высокочтимого рода, правильные черты лица и красивый профиль. Она со слезами на глазах пыталась обнадежить кардинала, уверяла, что ещё недавно одной королевской фрейлине снился чудный сон о чудесном воскресении его, но тот в ответ лишь с грустной улыбкой уверял её, что век его уже исчерпан, и смерть уже не обойдёт его стороной. В конце концов, он попросил оставить его одного, и на прощанье сказал: - ...я не могу боле оставлять Вас у себя. Помните, что Вы были единственным человеком, которого я любил и испытывал только искреннюю симпатию, о котором каждый вечер молился Господу и ценил больше жизни... Поймите, я не хочу, чтобы Вы стали невольным свидетелем моей смерти. Помните обо мне, не забывайте в своих молитвах, и да дарует Господь счастье и благодать Вашей семье... Оставьте меня, племянница, прошу Вас. Герцогиня Эгильонская молча сжала его руку и в последний раз взглянула на дядюшкины выцветшие глаза, тот слабо улыбнулся, и герцогиня навсегда покинула стены Пале-Кардиналь... ...Но это был не последний посетитель отходившего политика. В покои вошёл слуга. Ришелье устало поднял веки. - Разве я не просил меня не беспокоить?- тихо спросил он. - Герцогиня Эгильонская, монсеньор... - чуть склонив голову, ответил молодой человек. - Она вернулась? - поднял тот брови. Ответ не заставил себя ждать. Вдруг в кардинальские покои бесцеремонно влетела женщина... Слуга механически отскочил, верно, приняв странную особу за герцогиню, и с удивлением на лице укатился прочь. Сам кардинал, по видимому, не успевал следить за ходом событий, как женщина откинула капюшон, и перед взором предстала вовсе не племянница... - Миледи? - глухо спросил кардинал, и из груди его вырвался тихий хрип, после чего его лицо исказили удивление и ужас одновременно. - Здравствуйте, Ваше Высокопреосвященство,- пока длилось замешательство, Миледи поцеловала перстень на руке Ришелье. Но тот постепенно приходил в себя после неосторожного своего шока. - Да, это ваш голос,- прохрипел Ришелье. - Это я, я жива,- с неожиданной улыбкой ответила она. - Дайте мне вашу руку, мне не верится,- качнул головой кардинал и развернул ладонь. Графиня положила туда свою кисть, и холодные пальцы сжали её кости, как обычно происходит у кровати отходящих в мир иной. - Кожа нежна, как у младенца... Сколько же вам лет, дитя моё? - Женщинам такие вопросы не задают, - как по умолчанию, игриво ответила Миледи, хоть это и было не очень уместно. - Вы не женщина, раз спаслись от лезвия топора,- заметил Ришелье, нисколько не смущенный замечанием. - Меня спас мужчина. - Вы помните осаду Ла Рошели, моя дорогая? Садитесь, вот сюда,- Ришелье похлопал ладонью по краю кровати. Миледи послушно села. Кардинала пробрала странная весёлость. Если же сама Анна не забыла его задания, как следствие которых она встретила своего будущего мужа (причём, ха-ха, обоих), то сам он не забыл побега Миледи тогда, после убийства герцога Бэкингема. Колкости его заключались не столько из-за нахлынувшей скуки, сколько из-за его врожденного чувства юмора. - По окончанию осады, чем бы она не закончилась, вы бы были моей любовницей, - сказал, лучезарно улыбаясь, он. - Что вы такое говорите?!- вспыхнула она. - Тише, тише, я говорю, что соблазнил бы вас, когда закончилась осада. - Меня? - не верила своим ушам Миледи. - Ну вы же неглупая, знаете, что вы красавица, а ваше холодное отношение ко всем, только подстегивает мужчин охотиться на вас. Он положил ей руку на плечо и с таинственным шёпотом произнёс: - И ваша тайна мне тоже известна... - Откуда?... - Гасконец, - просто ответил он. - Чёртов гасконец, - поправила его Миледи. - Да, чёртов гасконец. - Я не ожидала, не ожидала такое услышать,- честно призналась Миледи. - Вы удивились... А ещё сильно изменились... Определенно стали добрее, - добавил он. - Добрее? Это почему? - Д'Артаньян ещё живой, - с усмешкой ответил кардинал. *** - Так я впервые встретил её... Клянусь честью, это было самое милое создание, которое когда-либо жило на земле, - горько закончил рассказ граф де Ферже. Граф де Ла Фер молчал. Он был не в силах сказать что-то противоречащее словам своего друга, но... Неужели он оставит все так, как есть? Неужели бедный Филипп никогда не узнает правду? Тысячи кошек скреблись сейчас на жалостливом сердце у Атоса. Язык не поворачивался сказать с чувством доверчивому, добродушному хозяину: "Филипп! Очнитесь же Вы наконец! Разве Вы не видите, что это маска? Маска, навсегда теперь надетая на лицо ее. Ну неужели, неужели Вы слепы, неужели Вы никогда не замечали клейма, лаская её нежное плечо?.. Спрашиваете, откуда я знаю? Я знаю, потому что она не графиня де Ферже. Она - графиня де Ла Фер! Вот видите, милый друг; она позволила себе вновь унизиться, став двоемужницей. И она предалась бы лютой казни уже сотню раз, если бы не это проклятое чувство... Не один Вы так страдаете по ней, не один Вы так волнуетесь за неё в пути. Но довольно, граф; Вы все узнали", и Филипп тотчас испустит дух, не столько из-за болезни, сколько из-за ужасного горя... Это было бы низко, и не позволил бы себе этого граф. Он ценит Филиппа как друга, и никогда не одолевала его зависть или терзала совесть, и никогда он даже не думал об этом. А все это ужасное, гиблое прошлое... Стереть бы его из памяти людей, из памяти Миледи, но он бы все равно уже не простил её, но лучше не гадать: судьбу не изменишь, а прошлое - тем более. Но кто-то дёрнул всё-таки Атоса за язык, и он угнетенно начал: - Милый друг, я хочу Вам открыться... Филипп не без любопытства взглянул на друга, но никто его не удовлетворил. - Граф? - Я просто хотел сказать... Положение было губительное, и граф тысячу раз уже успел пожалеть, что начал этот разговор. - ...Анна клеймена, - закончил он... Напугали ли мы нашего читателя? Думаю, что читатель уже был готов взорваться на месте от этой сказанной Атосом фразы. Но позвольте: неужели вы могли подумать, что Атос способен на эту низость? Правда, то, что он этого не сделал, нисколько не просветляет положение. Не дослушав друга, граф де Ферже вдруг изогнулся поперёк кровати, наклонился к полу и харкнул в полутьму, после чего провалился в какое-то темное, необъятное пространство, лишившись чувств. Атос почувствовал какое-то странное изменение в своём организме. Он был сам не свой. - Кровь... - утробным голосом шепнул сам себе он, сорвался с места и помчался за лекарем, на ходу перескочив все пятнадцать ступенек лестницы... *** - Миледи... Миледи, кажется, я умираю... - Нет, нет! - возопила та с ужасом на лице. Поверить в то, что умирает родина, было невозможно... Кардинал опять закашлял и зачихал одновременно. К слову сказать, до сих пор истинная причина его недомогания и кончины непонятна до конца. Вот и сейчас творилось непонятное: крови не было, но кардинал на глазах чахнул и бледнел. - Лекаря, лекаря! - воскликнула Анна, явно чувствуя свою вину в происходящем. - Думаю, звать лекаря уже нет необходимости, - хмыкнул сквозь кашель Ришелье, - сейчас нужнее исповедь... Двери распахнулись, и, как по кардинальскому велению, в покои ввалился угрюмый отец Леон. - Уйдите, мадам, - пробубнил он, отстраняя от постели Миледи. - Это невозможно, - нетвёрдо сказала она и тут же сама отошла от края кровати. Кардинал ещё раз взглянул на неё, тихо и хрипло вздохнул и закрыл глаза, сосредотачиваясь на чём-то своём. Отец Леон начал совершать обряд... - Господи, это невозможно, - тихонько причитала графиня, крестясь и заламывая руки, как недавно делала это племянница Ришелье. Губы её задвигались, неслышно произнося молитву. - Думаю, что теперь я стану Богом, - легко усмехнулся тот, немного переиначивая фразу язычника Веспасиана. Он был спокоен и невероятно хладнокровен, наверное, сам не до конца веря в то, что так относится к своей смерти. Казалось, мыслей не было уже в его голове, она опустела; он смотрел на распятие в руках у священника, и во взгляде его читалось не свойственное ему равнодушие. Миледи же не отрывала взгляда от его губ, как бы контролируя момент их остановки навсегда. - Ваше Высокопреосвященство, - позвал Леон, протягивая кардиналу распятие. Он сделал большое усилие, чтобы присесть и поцеловать его, потом резко отбросился обратно и глухо произнёс с закрытыми глазами: - Предаюсь, Господи, в руки твои... Ришелье вздрогнул и мгновенно затих. Анна невольно обернулась к отцу Леону, но тот серьёзно смотрел на умирающего. Дабы удостовериться, он молча поднёс к его лицу свечу. Пламя её неподвижно. Кардинал Ришелье умер. - Главой Королевского Совета назначаю Мазарини, - донёсся знакомый звучный голос. То, что мимо неё прошёл Людовик, Миледи уже было все равно. Она смело взглянула ему в лицо издали, и его реакция осталась неузнанной. Со скучным выражением лица она медленно повернулась к нему спиной и так же медленно зашагала к своей лошади. Но, дойдя до места, где она должна быть, Анна никого не увидела, кроме как конский навоз да следы. Почти не придавая этому внимания и стремясь как можно скорее покинуть Париж, она пошла, куда глаза глядят, по дороге, известной её очень хорошо за столько лет службы. Все было как в тумане, не ощущалось жизни и вообще: все было незачем... Миледи невозмутимо перехватила чью-то привязанную к дереву лошадь и поскакала своей дорогой. Вот бы доехать до границы и забыться в первом же попавшемся трактире, как с ужасом обнаружила, что у неё нет с собой ни одного ливра. Значит, к мужу... Да только поскорей... Ничто её не смущало. Даже то, что спешить не к кому... *** Без приключений она доехала до дома и удивлённо стала озираться по сторонам. Как это не несмешно, но здесь как будто тоже все вымерло, а вокруг крыши родного ветхого здания, ветше, чем обычно, кружили вороны и другие мрачные птицы... Никто не возился в сарае, и все было пусто и темно... Со странным чувством графиня осторожно вошла внутрь и тут же услышала какую-то возню в глубине. Чуткие уши её смогли различить разговоры людей - чужих людей: - Вот это тоже - фамильная вещичка, к тому же, недурная... - Недурная? Да это от силы за пять ливров можно продать! А вот это - вещь; такие и у моей женушки были, стерва она старая... Миледи, механически нащупав кинжал под юбками, метнулась из-за угла и уставилась на чужаков. Люди это были довольно страшного вида и телосложения тоже не статного, но даже не это удивляло её - а то, что от дома остались только хрупкие доски да паутина, а сами они разгребали сундуки. - О! - воскликнул один из них, потирая зачем-то рукавом рот, - чем обязан? - Что происходит в этом доме? - с обычной скупой интонацией в голосе вопрошала та. - Как - что? Добро выгребаем, - с наглой усмешкой хрюкнул он же. - По какому праву? При живом хозяине его собственность неприкосновенна... - При живом - неприкосновенна. А при мертвом... - произнёс человек с мнимо-загадочной ухмылкой, и остальные трое-четверо последовали его примеру. Анна остолбенела, и кинжал выпал у неё из рук. - Ты сама-то кем будешь? - поинтересовался другой оборванец. - Не твоего ума, - пробормотала Анна, чувствуя, что конечности её немеют, а при этих недоумках падать - не лучшее, что можно было предпринять. Она вяло поплелась на улицу, не в силах смотреть на развалины бывшего любимого дома... Выйдя на воздух, Миледи смогла вдохнуть полной грудью, ещё не веря в происходящее. Да и поверить каким-то посторонним крестьянам она не могла. "Бред", - в надежде подумала она, и вдруг на глаза ей показался знакомый ей слуга графа де Ферже. - Анри! - позвала она, пытаясь вложить в свою интонацию добродушия. Долговязый парень в рваной в некоторых местах одежде встрепенулся и подбежал к госпоже. - День добрый, сударыня. - Скажи мне: что происходит с этим домом? И где, в конце концов, твой хозяин, и мой муж? Лицо Анри стало печальным и горьким, Анна почувствовала недоброе, он опустил голову и ответил: - Сударыня не знает, граф де Ферже... несколько суток, как скончался... Чахотка, сударыня. Миледи посмотрела на юношу и округлила глаза. Последние несколько слов она не услышала. Где-то в горле, в животе и ушах пронёсся комок. Он был очень похож на паука-крестовика. Он задрожал, вспыхнул и исчез. - ...Что? - переспросила она. - Чахотка, сударыня, - подобно попугаю повторил юноша и получил непонятно откуда взявшийся пятак. Последнее пронеслось, как в дымке... Теперь нет ни дома, ни покровителя, ни мужа. Миледи, не видя и не слыша ничего, дошла до конца леса, бухнулась на пенёк и заснула детским, мирным сном... Над ней пронеслись бесстрашные Ангелы Смерти... P.S.: Это не конец...