☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
Минки встряхивается и прикрывает глаза, чтобы спустя мгновения ринуться в сторону помещений отдела прочь от камер. Внутри пусто и напоминает сцены об апокалипсисе, внезапно обрушившемся на город. Потому что ни звука не доносится ни из помещений, ни снаружи. Минки берёт телефон из коробки, куда складывают вещи задержанных и набирает номер, но трубку никто не снимает. Он осторожно пробирается к выходу и выглядывает наружу, но никого так и не замечает. Ни тел, ни живых людей. Хотя за пределами здания мигают мигалки и звучат сирены, словно их окружили и только и ждут, чтобы напасть. Он возвращается вниз и входит в камеру, глядя на стоящего на коленях мокрого, как мышь, Чимина. — Чимин, — зовёт Минки целителя, и тот поднимает на него плывущий взгляд. — Уводите раненых. — Ты сам ранен. — Это ерунда, — отмахивается Минки, даже не глядя на окровавленный свитер. Он в отличие от Ёнгука ещё и в сознании, так что жаловаться не на что. — Надо сначала обеспечить безопасность, а потом уже думать об остальном. — Если снаружи нас ждут, мы только потеряем время и людей, — качает головой Чимин, возвращаясь к ране, которая никак не желает закрываться. — Нам нужно что-то помасштабнее. — Нам нужен портал, — говорит Феликс, и Минки вздрагивает от звука его голоса, медленно разворачиваясь на стоящего в дверях травника. — И я могу это сделать. Но мне потребуется немного времени на подготовку. — Но порталы — это же сказка… — Твой кицунэ тоже сказка, — смеётся Феликс и хлопает ошалевшего Минки по плечу. — Мне потребуется твоя помощь, тащи мой короб. — Это опасно? — Жить тоже опасно, — щурит глаза Феликс, и Минки видит всю россыпь золота на его побледневшем лице. Черти бы побрали этих министерских с их расследованиями. Минки послушно выполняет все просьбы Феликса, раскладывает пучки трав и рассыпает порошки, пока Феликс рисует какие-то значки и закорлючки на полу, качает головой и поправляет, а спустя мгновения они будто просачиваются в пол, не оставляя и следа. Феликс дрожит и смахивает пот со лба вместе с лезущей в лицо чёлкой и выглядит настолько сосредоточенным, каким его не видел Минки никогда, и это наводит на мысли, что портал — дело уникальное и почти невозможное. — Получится? — У нас особо вариантов нет, так ведь? — усмехается Феликс, но на дне глаз тает нечто такое, отчего Минки не по себе. — Что бы здесь ни происходило, это нечто необъяснимое для всех нас. Я вот альвов никогда не видел, не говоря уж об их способностях. А ты? — И я нет. — Но это не значит, что их не существует. Как и твоей сказки, — Феликс улыбается мягко и кладёт ладонь на плечо Минки. — Теперь нам нужно всех собрать в коридоре. Я не смогу долго удерживать проход, нужно будет воспользоваться им очень быстро. Нужно сейчас решить, кто и кого несёт, чтобы не терять времени. Хонджун подставляет плечо, и они с Уёном удерживают висящего на них Ёнгука, за которым стоит Чимин, удерживая руки на ране. Минки качает головой и поджимает губы. Он искренне надеется, что они спасут своих. Ёсан, Хёнджин, Джисон и Тэн поддерживают Минхо. И на короткий миг Минки думает о том, что Чимин не так прост, как кажется, потому что Минхо «держат» четверо, а Чимин с Ёнгуком управляется сам. Минки оглядывается на камеру с лежащим на полу Юкхеем и прикрывает глаза. Оставить бы министерского на полу камеры, но он подхватывает его на спину и смотрит на манипуляции Феликса, что будто волшебник водит руками в воздухе и что-то шепчет. На голове у травника сидит чернушка, зарывшись в волосы и сверкая оттуда глазами. Вскоре исчезнувшие начертанные знаки вспыхивают кислотно-зелёным, обрамляются дрожащей тьмой, будто выплывают из пола и повисают в воздухе, начиная вращаться с каждой секундой быстрее, создавая беснующуюся и рассыпающуюся искрами точку, которая стремительно растёт в размерах, заполоняя собой весь коридор перед ними. В светлеющей тьме чётко просматриваются очертания лавки травника, но Феликс не спешит отдавать команду, и все покорно ждут его слов, глядя на творящееся на глазах чудо. Чернушка в волосах Феликса попискивает и копошится, парни надсадно дышат, но когда Феликс говорит «понеслась», всё отступает на задний план, когда первыми в искрящем портале исчезают Ёнгук с ребятами. Следом уходят с Минхо, потом наступает очередь Минки. Единственное, что он успевает ощутить — это лёгкое головокружение и тошноту, он слышит, как за ним следует Феликс, хрипло дыша, и сразу же за ним со звуком взорвавшегося искристого фейерверка захлопывается портал. Минки сгружает Юкхея на пол и поворачивается к Феликсу, который вытирает идущую носом кровь и как-то странно улыбается. — Феликс, всё в порядке? — Конечно, — говорит Феликс, и Минки едва успевает его поймать, стягивая с его плеч короб со скарбом. Атам что-то сдавленно пищит и визжит, но Минки не силён в его языке, чтобы понять, что кричит чернушка. — Чимин! — Я не могу, Минки, обожди, — шипит бледный до синевы Чимин. Явно переход дался не так просто, как хотелось. — Феликс? Что с ним? — спрашивает бледный Хёнджин, но рук от Минхо не отнимает, хотя Минки видит, как ему хочется бросить всё и оказаться рядом. — Я не знаю, правда, не знаю, он просто отключился. Но о порталах вряд ли кто-то знал, потому и знаний почерпнуть неоткуда… и … нам нужны лекари. О Химчане я давно не слышал, больше никого не знаю. — Я помогу, — подключается к разговору Хонджун, который всё это время стоял у стеллажей, с интересом разглядывая содержимое банок. — Клади котёнка ровно. Хорошо. Иди выпей зелья, выглядишь неважно. Оно на третьей полке слева, голубое с искрами. Минки подходит к стеллажу и берёт указанный флакончик, ощущая резкую тошноту и слабость, но стекла из рук не выпускает. Просто садится на пол и откупоривает зелье, выпивая до дна и, не глядя, ставит пустую банку на одну из полок. В голове мутится и стучит, и он приваливается спиной к стеллажу, прикрывая глаза. — Сколько раз тебе говорить, что ты не бессмертный?! — шипит какая-то девушка, и Минки резко открывает глаза. — Меня набрать нельзя было?! Ты бесчувственная скотина, Пак Чимин! До сих пор не понимаю, как могла родить тебе близнецов! — Не бойся, Эмбер, никто не представляет, многие думали, что ты парень, — смеётся Хонджун, и Минки оглядывается, пытаясь понять, где он. Медленно поднявшись, он придерживается рукой за стеллаж и видит сидящего в кресле почти прозрачного Чимина, нервно расхаживающую рядом с ним девушку и смеющегося Хонджуна. Саламандра, видимо, хорошо знаком с ними обоими. — А ты помолчал бы, — фыркает на него девушка, и Хонджун лишь шире улыбается, поднимая руки и делая пару шагов назад. — Пак Чимин, ты несносный! Если ты будешь и дальше так себя вести, дети будут расти без отца, ты этого добиваешься?! Минки хмурит брови, но видит, что Чимин улыбается, глядя на жену, и что пока она возмущается, ругая его на чём свет стоит, светлые нити врачевания тянутся от неё к Чимину, вливаясь энергией в уставшего целителя. Она всё же подходит к креслу и садится на подлокотник, нежно касаясь впалой щеки. — Дурак ты. — Зато у меня есть волшебная фейри и чудные малыши, это компенсирует, — шире улыбается Чимин и переводит взгляд на замершего Минки. — Мы не знали, можем ли поместить наших в госпиталь, потому подняли старые связи. Минхо стабилен, Ёнгук тоже, парни остались с ними. Юкхея всё же доставили в госпиталь. — Как Феликс? — Отсыпается в чутких руках Хёнджина. Твою рану я обработал, так что, — Чимин разводит руками и морщит нос, когда жена даёт ему щелбан по носу. — Ну, а это за что? — За то, что не бережёшь себя. Нам пора домой, ты уже больше похож на человека, а не на привидение. Простите, мальчики, но дальше вы сами. А у тебя постельный режим минимум на сутки и никаких возражений. — Спасибо вам всем, — благодарит чету Пак Минки и подходит к Хонджуну, перебирающему склянки на стеллажах. — Что там с масками? — Мне потребуется время и знакомство с тем, кто эту маску будет носить. Минки устало кивает и бредёт к дальней комнате, заглядывая туда только после стука. Хёнджин лежит поверх одеяла и смотрит только на Феликса, хотя Минки будто ощущает взгляд на себе. Тяжёлый, но не обвиняющий. Хёнджин осторожно касается лица травника и вздыхает. — Я хотел поблагодарить. — Ты поблагодарил. Что-то ещё? — Звоните, если что-то будет нужно. — Пока что будет нужно только вам, — усмехается Хёнджин, сдувая с лица тёмную, чуть волнистую прядь. И Минки обдаёт тем же ощущением опасности, как когда они повстречались с инкубом в первый раз. — Я не знаю, что ранило ваших охотников, но это нечто крайне опасное и непонятное. Я покопаюсь в памяти, но ответов не обещаю. Прошу только об одном — дай ему время восстановиться. Я за всю жизнь лишь четырежды видел порталы, и каждый раз это выматывало создателя. Потому просто будьте предельно осторожны, дав ему покой хотя бы на сутки. — Мы постараемся. Ещё раз спасибо за помощь. На дворе глубокая ночь, и Хонджун предлагает взять такси, но прямо к дому Чонина с Чаном они не доезжают, идут ещё пару кварталов, путая следы. Минки всё так же мутит и болит шея, словно на него свалилась вся тяжесть мироздания, он остервенело трёт её, мечтая о душе и смене одежды, но больше всего желая коснуться Сана, который, кажется, одним своим существованием врачует его раны. Чонин принюхивается к ним, сверкая золотом глаз и напоминая, что перед ними вовсе не юный кузнец, а древний дракон, который может разорвать на тысячу мелких кусочков, если будет недоволен. Но даже в глухую ночь он предлагает еды и чаю, пока Хонджун сидит напротив клетки с кицунэ, обдумывая маску. Чан сидит под дверью, опираясь на стену спиной и смотрит на Минки, отчего ему становится тесно в своей одежде и кусок в горло не лезет. Чонин качает головой, и Чан отводит глаза, глядя на свои руки. Минки кивком благодарит Чонина и доедает бутерброд, стараясь не думать ни о чём. — Чан, сделай мне ещё чаю, пожалуйста, — просит Чонин, и Чан нехотя отходит от двери, бросая настороженные взгляды. Когда он уходит на кухню, Чонин наклоняется к Минки и облизывает губы: — Вы сделали из моего мальчика цепного пса. И я бы очень попросил, освободить его от данного обещания, когда всё закончится. Я всё же немного ревную, когда мой волк засыпает не в моей постели, а рядом с твоим лисом. — Я тоже ревную, — усмехается Минки. — Но судя по твоим словам, лучше телохранителя нам не найти. А Сан пока нуждается в охране. И я благодарен вам за помощь. — Ты поможешь нам, когда потребуется, — пожимает плечами Чонин, кивает Чану, принимая чашку чая и прослеживая, как оборотень идёт к двери и застывает там верным стражем. — А сейчас иди домой, переоденься, от тебя пахнет как от драной шавки. Всё равно Хонджун просидит тут минимум до утра, это дело небыстрое, — Минки неохотно поднимается, направляясь на выход под двумя тяжёлыми взглядами. Чонин добавляет вслед: — Возьмёшь одиночный ключ в ключнице в прихожей, чтобы я не работал вам швейцаром. Заказы ведь никто не отменял, а я из-за вас и так почти не отдыхаю. Так что иди, охотник, приводи себя в порядок и возвращайся. Минки ловит чудом подвернувшийся автобус и едет в пустом салоне, глядя в окно. Спустя несколько остановок на кресла садится ещё несколько человек, немного разрушая иллюзию полного одиночества. Но Минки и рад. Он посильнее запахивает полы испорченного пальто и прислоняется головой к стеклу. Рана почти не беспокоит по сравнению с мыслями. Он тщательно моется в душе и копается в аптечке, чтобы обработать рану. Одежду сваливает в короб для стирки, обещая разобраться по возвращению, переодевается и проверяет оружие. Берёт для Сана его любимые парные кукри, укладывая их вместе с перевязью в рюкзак, смену одежды и выходит в стылое зимнее утро. Идти к отделению не самая лучшая мысль, но он должен знать, что происходит, и Запретный Отдел в этом должен помочь, потому он входит в здание безбоязненно. В здании снуют незнакомые люди, делая пометки на планшетах, и привычный шум наваливается на Минки. Он останавливает одного из охотников, но тот лишь смотрит на него недоумённо и кивает на старшего. Минки помнит его по Академии — Ким Ёнджо, лучший студент с массой отличий. — Доброе утро. Какими судьбами? — здоровается Ёнджо, но не шарахается от него, как от прокажённого, а значит, Юнхо с Юкхеем не успели сдать отчёты о задержании, если те вообще были. — У вас есть что сказать? Нет? Простите, но ваши дела и оружие на время конфискованы, потому я не могу вас пустить к вашему столу и к помещениям. — Я только хотел узнать, что происходит. — Вы и весь ваш отдел временно отстранены от работы на время расследования. Здание будет опечатано, дела переданы в другое отделение. А что происходит, я сам не знаю, — Ёнджо разводит руками и как-то неловко улыбается. — Среди ночи пришёл приказ, и мы его выполняем, а вы отправляйтесь домой. У охотников так редко выпадает возможность отдохнуть. О результатах расследования вас известят. Всего хорошего. Минки кивает и отходит, недовольно цыкая языком. В библиотеку не пробраться. А опечатанное здание — это вам не мышки начихали, проникнуть сюда будет ой как непросто. И Минки пока даже не подозревает, что делать. Здесь бы подошёл Хонджун с его способностью открывать замки, но он заперся в мастерской. И отрывать его от изготовления маски Минки не будет. Минки открывает дверь ключом, который взял уходя, и входит в тишину дома, направляясь на кухню, чтобы перекусить. Еда будто не приносит насыщения, и он съедает четыре порции риса, прежде чем чувствует относительную сытость. Внутри словно чёрная дыра, но он уже мигает через раз, не сразу понимая, что это не чашка стучит о его зубы, а где-то из недр дома доносится стук молота. Он бредёт на звук и заглядывает в пышущую жаром кузню, глядя на то, как медленно, но точно приземляется молот на раскалённый кусок металла, зажатый в щипцах. Кожа Чонина лоснится в оранжевом свете огня, и изредка из-под кожи будто прорастают чешуйки драконьей кожи. — Что приуныл? — интересуется Чонин, бросив на него взгляд и сощурив горящие золотом глаза, которые горели ровным пламенем и не меркли. — Мне нужен кто-то, кто сможет проникнуть в Запретный Отдел и найти нужную информацию. — Тебе не понравится моё предложение, — говорит Чонин, откладывая молот и поправляя тяжеловесный кожаный фартук, надетый на голое тело. — Но у меня есть на примете кое-кто. — И почему же мне не понравится? — Это вампир, но очень умелый. И он точно не откажет, потому что всегда хотел попробовать добровольно отданной крови охотника. Минки на мгновение теряет дар речи, но к удивлению Чонина кивает, соглашаясь. У него особо нет вариантов и перебирать некогда. Ему нужно знать, что за руна оказалась на Сане, каково её действие и стоит ли бить тревогу. И главное — это повод сделать хоть что-то, а не чувствовать себя никуда не годным, связанным по рукам и ногам дураком. — Я назначу встречу. А ты отоспись пока. Чан покидает комнату Сана лишь изредка, и Минки вряд ли станет причиной покинуть пост. Очень хочется что-то фыркнуть на тему преданной собаки, отсутствия других дел, ревности и прочей ерунды, но это всего лишь мишура. Минки благодарен Чану за то, что он охраняет лиса, пусть даже и находящегося в клетке. Потому лишь молча разворачивает футон, падая лицом в подушки. Рядом с Саном спится легко, лишь мягкое тиканье пробивается в сны, не нарушая приятной сонной неги, которая опутывает его тело. Рядом уже стоит высокий стакан со свежевыжатым соком, а на тарелке красуется слабопрожаренная печень. Чан, насупившись, смотрит на Минки, который предпринимает попытку погладить Сана, но тот лишь отодвигается вглубь клетки, забиваясь в угол. Минки тяжело вздыхает и с отвращением отправляет куски печени в рот, щедро запивая соком. Кровь должна вампиру понравиться. В назначенное время в назначенном месте Минки сидит в отгороженной кабинке клуба «Сладкая кровь» и пытается не думать ни о чём. Хотя выходит плохо, потому что мысли одолевают и ответов на вопросы пока нет. Чжухона с Химчаном он не видел с той встречи, Хёнвон с Хосоком выписались и так нигде и не появились, Минсок не давал о себе знать, и самое раздражающее — исчез из поля зрения Юнхо. Минки смотрит на подошедшего парня, который едва достаёт ему макушкой до плеча, и хмурится мимолётно, но улыбка ложится на губы будто сама собой, когда незнакомец улыбается, поправляя высветленные пряди. Вот только на дне зрачков стынет холодный отблеск извечной ночи, словно напоминая Минки, кто перед ним. Аристократические черты и плавность движений завораживает, и Минки следит за ним, тяжело сглатывая. Информация им нужна как воздух, поэтому он и пришёл сюда, и если до этого он не сомневался в себе, то глядя на вампира понимает, что ошибся, когда думал, что это будет легко. Перед ним не юный вампир. Внешность обманчива, а вот аура — нет. Хотя никто и не говорил, что будет легко. Вопрос лишь в том, что у него единственный шанс понравиться вампиру настолько, чтобы тот решил помочь ему. В баре есть только кабинки, потому сколько ни оглядывайся, ничего не увидишь и не услышишь — звукоизоляция на уровне. В таких местах тусуются вампиры и «прикормленные» их ядом наркоманы. Он знает, что зовут вампира Хванун, и всё время, пока ожидал в кабинке, не смея даже прикоснуться к свекольно-морковному соку, который дают всем людям-посетителям, чтобы улучшить качество крови, которой будут лакомиться вампиры, гадает, как же будет выглядеть вампир. Но промахивается в своих предположениях от начала до конца, потому что Хванун — один из тех, кто выбивается из привычного сонма вампиров, лишь подтверждая своим существованием правило, что неважно, как выглядит враг, если он обладает мощью, незаметной с первого взгляда. Хванун невысокий, но пластичный и гибкий, словно грациозная кошка. Минки смотрит на застывшего в дверях вампира и вспоминает, что по легенде Хванун — владыка Божьего Града и сын Царя Небес. И имя вампиру очень подходит, от него веет той аурой, от которой мороз по коже. И даже если вампиру всего сотня лет, это ничего не меняет. Вон Ёнгук с Минсоком — обычные люди, а от их присутствия в трудные моменты становится легче, когда накрывает их аурой, словно эгидой. — Добрый вечер, ты хотел меня видеть? — Хванун скользит за столик и пристально смотрит на Минки, и Минки медленно тянется к стакану с соком, отпивая несколько глотков. Не подчиниться невозможно. — Зачем? — Мне нужно проникнуть в Запретный Отдел, — говорит Минки, опустошая один из четырёх стаканов. Вкус специфический, но ничего поделать не может, отпивая уже из второго. — Интересно, продолжай. — Нужна информация для спасения моего напарника. — Только напарника? — усмехается Хванун и недоверчиво изгибает бровь. Слова из Минки рвутся сами собой, и Минки вскользь успевает пожалеть, что остался без привычного защитного оберега. — И моего парня. — Вот это уже другой разговор. Люблю истории о любви. И помогать влюблённым мне тоже нравится. Это даёт тебе преимущество. Со мной всего лишь договорились о встрече, но не рассказали подробностей. А теперь скажи, почему я должен тебе помогать? — Потому что я охотник, — говорит Минки, а Хванун напрягается, глаза вспыхивают серебром, но Минки не двигается, и вампир немного расслабляется. — Ты всегда хотел выпить добровольно отданной крови охотника. — Ты собираешься добровольно отдать свою кровь? Настолько его любишь? — опасный огонёк в глазах не гаснет, но интерес перебивает страх перед охотником, который вполне может напасть, завидев угрозу своей жизни. — Больше, чем ты думаешь. Хванун одним слитным движением пересаживается на диванчик к Минки и жадно втягивает носом запах его кожи на шее. Минки застывает, словно не он несколько раз почти подчинился приказу вампира, желая быть выпитым до дна. Сейчас он САМ хочет отдать кровь, и от этого немного неуютно. — И какой он? Хочу увидеть его твоими глазами, — жарко шепчет Хванун, и его дыхание холодком бежит по коже. Минки замирает, а потом медленно стягивает латанный-перелатанный свитер, открывая горло и шею, к коже которых тут же касается холодный нос вампира. Хванун втягивает запах Минки словно гурман, смакующий любимое лакомство. Минки сидит ровно, хотя мышцы словно сами собой превращаются в желе. Вампиры всегда были хищниками, но после договора с охотниками тщательно выбирают пропитание, и лишь самоубийцы либо конченные придурки не скрывают своей подчиняющей ауры, выпивая жертв до дна. От Хвануна сейчас веет той же властностью, но не лишающей разума — Минки всё прекрасно осознаёт и ощущает. — Допивай напитки, — шепчет Хванун и отстраняется, но недалеко, и облизывает губы, глядя на пульсирующую вену на шее. Минки послушно опустошает стаканы и сглатывает, когда пальцы Хвануна ложатся на подбородок, разворачивая к себе и вынуждая смотреть в глаза. Серебристый огонь пульсирует, но в отличие от напавших недавно на них вампиров, Хванун не пытается подчинить. Он просто смотрит с непередаваемым интересом, словно и впрямь может увидеть Сана в его глазах. Хванун приближает лицо впритык, и Минки ощущает его дыхание на своих губах, на щеках и на шее выступает мучительный румянец от близости чужих губ. Минки откровенно неловко, потому что ни с кем, кроме Сана он не был. Хванун улыбается, поблёскивая клыками и прищурив глаза, когда Минки отводит взгляд. — Смотри на меня. Незаметным движением Хванун оказывается сидящим на бёдрах Минки. Он по-прежнему удерживает взгляд, с любопытством вглядываясь в зрачки. Минки сглатывает тяжело и с трудом. В аллеях под мощной аурой подчинения открыть свою шею было легко. Сейчас же срабатывает защитный механизм: дать укусить свою шею и позволить испить крови хочется меньше всего, но им необходимы связи и умения Хвануна, потому выхода нет. — Думай о нём. И Минки послушно думает о Сане, но только как о человеке, охотнике, напарнике и партнёре. Хванун нависает над ним, давит тяжестью, и Минки в последний момент одумывается, опуская руки, которые почти положил вампиру на ягодицы. Хванун усмехается, но ничего не комментирует. Зато взглядом давить перестаёт, возвращая внимание шее и поводя носом по коже. Прикрыв глаза, Минки почти не дышит, когда клыки вонзаются в шею. Больно только в первую секунду, после этого яд вампира обезболивает, а по телу разливается томная нега. Сам того не желая, Минки вспоминает мелочи вроде родинок и веснушек, смуглую кожу и хитрющие глаза, мягкие губы и поджарое тело. Но дальше проникнуть в свои мысли не позволяет, вцепляясь зубами в образ Сана и его прикосновения, не углубляясь в интимные воспоминания. Хотя он и не уверен, что Хванун не видит всего. Вампиры не имеют свойства рассказывать свои секреты. Ясность разума словно исчезает, Минки ощущает лишь бесконечный огонь желания и наслаждения, которое дарит укус вампира. Немудрено, что многие подсаживаются и не могут жить без дозы. Вскоре воспоминания о Сане отступают на задний план, сменяясь яркими горячими картинками. Минки для верности даже глаза открывает, чтобы убедиться, что этого не происходит, но реальность накладывается на фантомную, и Минки выгибает от наслаждения, когда Хванун, лизнув напоследок укус, отстраняется. Минки совершенно оглушённый сидит на диване, ощущая влажное пятно на брюках и сладкую истому по телу. Чёрт бы побрал этих кровососов. Хванун сидит напротив и смотрит на Минки с нечитаемым выражением лица. В тонущих искорках наслаждения он замечает и грусть. — Что-то не так? — хрипло спрашивает Минки, натягивая свитер и незаметно касаясь места укуса, которое уже затянулось, но всё равно пробивает током удовольствия при прикосновении. — Всё в порядке, — улыбается Хванун, качая головой и мечтательно облизываясь. — Он и впрямь очень хороший, и красивый. Не теряй его. По твоему вопросу: я наберу, когда узнаю, что мы можем сделать. Кто знает, может быть, вынести книги будет проще, чем дать войти в отдел. Спасибо за потрясающую порцию наслаждения, — поднявшись, говорит Хванун. Минки не успевает опомниться, когда вампир его целует в место укуса и исчезает прочь из кабинки. Несмотря на то, что между губами вампира и кожей на этот раз был толстый ворот свитера, Минки выкручивает оргазмом ещё раз. Некоторое время он сидит, глядя на пустые стаканы и очень надеясь, что он не пожалеет о содеянном. Он чувствует себя изменщиком и сам надо собой смеётся. Нервно и недолго. Вопросом, как позвонит Хванун, если не знает номера, Минки задался уже на подходе к дому Чонина и Чана. Он замер, глядя на освещённые окна и тяжело вздохнул. Почему-то было стыдно показываться на глаза, словно он действительно сделал нечто постыдное. Потому что когда вампир вонзает зубы в шею, это вызывает не только сладкую эйфорию и томление, а что-то более глубокое и необъяснимое. — От тебя несёт вампиром и оргазмом, — Чан фыркает и загораживает собою дверь и Сана, не давая приблизиться. — Не стоит даже думать подходить к кицунэ. — Хозяином заделался, волк? — зло уточняет Минки, делая шаг вперёд и нависая над ним с высоты своего роста. — Ты сам себя слышишь? Иди проспись, комната наверху. Минки сужает глаза и сжимает пальцы в кулаки, ощущая острую потребность доказать, кто тут главный и вообще имеет право находиться рядом с Саном. Но перед носом хлопает дверь, и Минки озадаченно смотрит на неё несколько минут, оправляясь от смешка за спиной. — Видел? Вот потому и прошу отменить просьбу по завершению, — говорит Чонин, щуря глаза над краем пузатой чашки, из которой сладко пахнет горячим шоколадом. Ни следа привычной улыбки, и это пугает. — Это уже напоминает дурдом. Я знаю свод законов оборотней, и то, что ты своей глупой просьбой заставил принести клятву мне не нравится, но пока Чан рядом — лис спокоен, а это бонус к вероятности его возвращения. И Чан прав, иди в душ и проспись, от тебя и впрямь невыносимо несёт вампиром и семенем. Минки тяжело вздыхает и отправляется в душ, а потом и в комнату наверху, потому что Чан его попросту не пускает, и никакие убеждения и угрозы не срабатывают. Оборотень стоит на своём, а Минки долго смотрит на закрывшуюся дверь, прислушиваясь к бегу времени за деревянной преградой. Он уходит наверх и сидит на кровати, глядя на сцепленные руки. Всё как-то нелепо и по-дурацки, и хочется махать кулаками, потому что в такие моменты есть только ты и противник, и ничего больше. Но Сан жив, не горит багрянцем, не рычит, кидаясь грудью на железные прутья, не лежит безвольной тушкой. И это уже хорошо. Минки достаёт из кармана руну и крутит её в руках, вновь ощущая странное покалывание на кончиках пальцев. Усталость наваливается на него, словно ком снега, сорвавшийся с крыши, и он падает на кровать, через силу прячет руну в кармане рюкзака и закрывает глаза. Во сне ему видится Сан, чьё лицо незаметно плывёт и меняется, и вскоре перед ним стоит Хванун, немного запрокинув голову назад, чтобы видеть. Минки смотрит на него будто в первый раз, пристально и изучающее, отмечая каждую мелкую чёрточку и изгиб линий. Оно и днём, в полумраке клуба казалось притягательным, сейчас кажется особо привлекательным. Взгляд ощутимо давит, а на бледных щеках появляется лёгкий румянец — первый росчерк яркой краски на почти выбеленном фоне, которую лишь сильнее подчёркивает чёрная одежда. На губах играет лёгкая усмешка, и губы становятся всё насыщеннее, темнее, привлекательнее, будто наливаются кровью и напитываются влагой, чуть приоткрываясь и обнажая ряд ровных белых зубов. Ладонь мягкая, прохладная касается обнажённой кожи шеи и скользит по ней, слегка надавливая пальцами и заставляя Минки нагнуться. Губы находятся в такой близости, что Минки будто ощущает чужую влагу на своих сухих и обветрившихся губах. Ловкие пальцы расстёгивают рубашку на нём, а Минки горит со стыда, но тянется к Хвануну, желая отогреть его теплом своего тела. Словно только ему подвластно это — согреть и насытить, обласкав каждый сантиметр изящного тела. Он прижимается ртом к приоткрытым губам, укладывая руки на спине, мельком понимая, что одной ладонью он может накрыть его тонкий стан, а двумя обхватить всего. Его переполняет избыточная, окрыляющая сила, и Минки изумлённо округляет глаза, целуя лишь жарче прижимающегося к нему вампира. Минки дышит шумно, почти задыхается от сумасшедшей смеси возбуждения и какого-то глубоко страха, который бьётся тонкой змейкой на краю сознания, отвлекая и не давая погрузиться в наслаждение полностью. Адреналин носится по венам сжиженным огнеопасным газом. — Хочешь большего? — дрожащим выдохом шепчет Хванун, Минки не может оторвать взгляда от притягательного лица, и на губах почти рождается ответ, но Минки просыпается в смятых влажных простынях, словно он снова подросток с неконтролируемым сонным возбуждением. — Твою мать, — стонет Минки и прячет лицо в ладонях. А потом хватает зазвонивший телефон и прикладывает к уху, слушая вкрадчивый голос вампира. — Я сейчас выйду. Он спешно одевается и выходит наружу, где в лунном свете серебрится снег, но находит лишь отпечатки ног и упакованные в бумагу книги, перевязанные шпагатом. Он тянет носом, ощущая лёгкий аромат Хвануна, шлейф которого висит в воздухе, и прикрывает глаза. Какая-то чертовщина происходит. Везде и постоянно. Кажется, так раньше не было. Но он понимает, что неправ. Миновав застывшего в дверях кухни Чонина, Минки поднимается в комнату и включает настольную лампу, открывая первую книгу. Воспоминания накатывают на него, словно неукротимая волна прибоя, и он дёргает губами, которые сами собой складываются в грустную улыбку. Всего несколько месяцев назад он так же искал ответы в книгах, чтобы спасти выгорающего Сана. Другой сказал бы, что Сан — сплошная проблема и, может быть, плюнул бы. Но Минки знает, что не отступится, что сделает всё возможное и даже невозможное, как те шаги по пустоте. Он берёт новую книгу и листает её, пристально вглядываясь в символы. И найдя, делает несколько выдохов, прикрывая глаза. Всё медленно начинает становиться на свои места. Осталось только понять, почему Сан неконтролируемо обращается. — Нашёл, что хотел? — спрашивает Чонин, и Минки поднимает на него глаза, удивлённо понимая, что тот стоит тут долго. — Да. Но всех ответов пока нет. — А разве так бывает? — спрашивает Чонин и садится рядом с Минки на кровать. Он заглядывает в книгу, но на страницах множество символов, не понять, какой из них искомый, а Минки не спешит делиться секретом. — Оно того стоило? — Да.Часть 6
21 августа 2019 г. в 12:00