Цикл "Охотники и руны": Призрачный хронометр

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Когда у них не совпадают смены, Сан часто задерживается и возвращается задумчивый, с раскрасневшимися от мороза скулами и потрескавшимися от постоянного покусывания губами. Минки молча наблюдает за ним, глядя, как иногда взгляд Сана делается совершенно потерянным и слишком влажным, чтобы можно было списать на реакцию на перепад температур.        Минки старается в такие моменты ничего не говорить, хотя язык зудит от несорвавшихся с губ слов. Он молчаливо обнимает Сана, если тот не сопротивляется и не уходит в ванную или на кухню, чтобы посидеть на подоконнике. Минки лишь сильнее сцепляет зубы и терпит, понимая, что им всем нужно время.        Но внутри всё равно жжётся, елозит скользким чешуйчатым телом, не давая покоя. И если к звуку призрачного хронометра он привык, то свившая гнездо в груди змея не даёт нормально дышать. Сомнений слишком много. И сомневается Минки не столько в Сане, сколько в себе. Он и так никогда не был доволен собой, стараясь быть лучше, быстрее, сильнее, выносливее.        А с последними событиями, уверенность в себе пошатнулась ещё сильнее. Сан похож на действующий вулкан, готовый вот-вот прорваться яростью земных недр. Он и раньше особо спокойным не был, а сейчас и вовсе неугомонным сделался. Вот только ярость, словно у берсерка, пугает до колик. И всё чаще Минки чудится накладывающийся на Сана облик девятихвостого лиса.        На очередном выезде Минки краем глаза замечает, что Ёсан застывает, поразив мелкого демона, и, склонив голову к плечу на манер любопытной птицы, присматривается к Сану, который словно танцует между четырьмя зажавшими его бесами. Минки, недолго думая, отрывает и швыряет тяжёлую металлическую пуговицу от пальто в сторону кустов, Ёсан отвлекается, и Уён тенью следует за ним. А Минки пробивается к Сану, который хищно оглядывается на корчащихся у ног бесов.        — У нас чисто, — из заснеженных зарослей кричит Уён, Минки ловит странный взгляд Ёсана, но переводит глаза на Сана, который раздражённо трясёт рукой, а потом поспешно прячет кукри в чехлы, стягивая попутно чёрное пальто и выходя под слабый свет полной луны. Минки не сразу понимает, что происходит, и лишь темнеющий с каждой каплей крови снег наводит на мысли.        — Цел?        — Да цел я, — зло шипит Сан и пытается отодрать вцепившегося в его руку сотней мелких зубов демонического червя, который норовит залезть под кожу.        Редкая дрянь — поймать нечего делать, а вот вытянуть его может не каждый целитель. Да и часто бывает слишком поздно, когда червь уже успел прилично сожрать и восстанавливать зачастую просто уже нечего. Червь тоненько визжит, когда Сан всё же отрывает его от себя и ловким движением будто по мановению волшебной палочки появившегося в руке клинка разрубает монстра пополам до того, как Минки успевает предложить помощь.        Сан наскоро перематывает руку носовым платком и качает головой на предложение Минки отправиться к лекарю. Минки понимает, что в последнее время они стали всё чаще попадать к целителям и шансы не дожить до пенсии растут с каждым днём. Всю дорогу в участок Уён не затыкается, Ёсан щурится на Сана, Сан хмуро зажимает рану, сквозь пальцы капает кровь, и Минки поджимает губы.        Уверенности в том, что Ёсан ничего не заметил нет, но если спросить напрямую, есть вероятность выдать себя и Сана с потрохами. Но Ёсан альв и кто знает, что у них за способности. Может, они могут видеть сокрытое, как Феликс, и тогда нужно с этим что-то делать. Никто толком не знает, потому что многие века назад, когда писались книги и пособия охотников, альвы не открывали своих тайн.        Вообще до недавнего времени о стольких вещах они не подозревали. Минки трёт ладонями лицо и осторожно касается колена Сана, ловя короткий отблеск улыбки. Уён, счастливый, что сегодня в напарники достался Ёсан и никак не успокоится, но Минки отстранённо рад, потому что когда на одном из заданий они оказались в связке с Джисоном и Уёном, те могли бы одним своим разговором заставить демонов выйти в окно. Минсок встречает их взвинченный донельзя:        — Никаких нервов не хватит. Целы?        — Относительно, — цыкает Минки, провожая взглядом Сана, за которым тянется цепочка кровавых капель. — Четыре крупных беса и четыре демона четвёртого уровня. Ах да. Демонический червь.        — Тьху, мерзость, — Минсока перекашивает от брезгливости, и Минки так же от одного воспоминания этой склизкой пакости. — Это Сан его поймал? — Минки кивает, и Минсок качает головой, глядя на пробежавшего мимо него Джисона с горящими глазами, а следом за ним метнувшегося Юнхо. — Себя осматривали?        — Нет ещё.        — Быстро осмотреть друг друга, а потом бегом ко мне.        Минки передаёт приказ начальства Уёну с Ёсаном и подхватывает Сана под локоть, отводя в туалет. Но становится первым на очереди осмотра на наличие паразита. Зашедший было Минхо несколько секунд хлопает глазами, меняя цвет лица, словно девица на выданье, а потом всё же хмыкает в кулак и проходит к кабинкам, качая головой.        Напредставлял уже, небось, не пойми чего. Минки натягивает свой свитер и тянет с Сана его чёрный. Сан по-прежнему зажимает рану, позволяя Минки осматривать себя. Минки придирчиво ощупывает каждый сантиметр, пока довольно не кивает, нащупывая в кармане зелье Феликса и бинт, который захватил из автомата у входа в туалет.        — Сан, давай хоть перевяжу.        Сан молча соглашается, отнимая от руки насквозь промокший платок. Минки обрабатывает зельем рану, которая выглядит хуже, чем казалось до этого — ямка от вырванной острыми зубами червя куска плоти полна крови, но зелье заполняет собой, склеивает края раны, и Минки бинтует её, пока Сан смотрит куда-то в сторону.        По просьбе Минсока Минки спешит к нему в кабинет, оставляя Сана заполнять отчёт. Тот будто не чувствует раны, спокойно делает пометки, не поднимая глаз. Уён с Ёсаном перемигиваются и себе заполняют отчёты, но без малейшего желания. Вообще мало кто любит эти самые отчёты, называя бумагомарательством и пустой тратой времени. Но конкретно сейчас Минки не согласен. Именно бумагомарательство удерживает Сана в участке, и за это Минки благодарен отчётам, которые и сам ненавидит.        Минсок предлагает кофе, а сам стоит спиной к Минки, разглядывая сеть цветных булавок, которыми истыкана карта. Даже не зная тонкостей изучаемого Минсоком дела, Минки видит закономерность — словно кто-то прокладывает себе путь из центра города к окраинам. Рисунок не везде чёткий, но четыре ветвистых линии проглядываются весьма неплохо в отличие от пятой, которая больше похожа на первую, пробную.        — У меня глаз замылился, вот и позвал тебя, — Минсок вертит в пальцах карандаш и задумчиво смотрит на карту, периодически ероша волосы в той же манере, в которой это делает Ёнгук.        Минки подходит ближе, убеждаясь, что цвета булавок зависят от дат, краем глаза замечает на столе потрёпанное фото Ёнгука, спешно прикрытое блокнотом. Он тяжело вздыхает, закусывая губу и глядя на измотанного Минсока. У Ёнгука дела явно идут не так славно, как всем хотелось бы, и Минки мысленно делает зарубку, чтобы проведать начальника, и переводит глаза на карту.        — У нас серия нападений вампиров. Никто не превращён, укушенные не были осознанными донорами, но факт остаётся фактом. Будто у нас других дел мало, — Минсок трёт виски указательным и средними пальцами и поджимает губы, оборачиваясь на Минки. — Что я упускаю?        — Похоже, что они что-то ищут, — предполагает Минки, указывая на линии. — А учитывая осторожность, вампир — не юный и вряд ли делает это ради развлечения. И если я не ошибаюсь, это всё территория одной преступной группировки.        — М? — Минсок несколько секунд недоумённо моргает, а потом его взгляд загорается хищным огнём. — Вампиры? Оборотни? Это кто-то из новых?        — Люди.        — Спасибо, подал идею. Я совершенно выпустил из виду людей, — Минсок невесело усмехается и тяжело опускается в кресло. — Не представляю, как Ёнгук со всем справляется — это же дурдом. А я отчёты писать не любил, да лучше сейчас огромную стопку заполнить, чем выслушивать от начальства новые и новые требования, будто мы не охотники, а цепные псы. Прости, — сам себя одёргивает Минсок: — Сами как?        — Вполне, — отмахивается Минки, не вдаваясь в подробности, о которых мало кто знает, и это дарит надежду, что ничего лишнего и не выплывет наружу. — А Ёнгук?        — Эх, — Минсок мрачнеет и машет рукой, лишь подтверждая, что всё действительно идёт не совсем так, как предполагалось. Он не углубляется в подробности, но Минки достаточно и того, каким уставшим Минсок выглядит. Он ещё раз тяжело вздыхает, но всё же выдавливает: — Надеюсь на лучшее. Следи за Саном, укус червя — не шуточки. И ещё раз спасибо за подсказку.        Минки выходит из кабинета Минсока совершенно прибитый, доходит до стола и лишь потом озадаченно прислушивается: он слышит звуки из тренировочного зала слишком похожие на ставки и крики ободрения противников. Так бывает только на соревнованиях, обычно же они просто оттачивают навыки. Потому Минки устремляется туда, протискиваясь между коллегами, и замирает, когда видит в центре зала кружащего вокруг Сана Ёсана.        Сан стоит, не двигаясь, слишком расслабленно, и в то же время даже отсюда Минки ощущает, что Ёсан шутит с огнём. Альв же обходит Сана по широкой дуге, намереваясь задеть шестом колено и повалить его, но Сан делает неуловимое движение, и Ёсан удерживается на ногах лишь чудом, ловко перенося вес и метя в солнечное сплетение.        Толпа восхищённо ахает. Сан уклоняется от каждого выпада легко, играючи, словно ему ничего не стоит. А Ёсана подозрительно легко просчитать. Толпа улюлюкает и напряжение растёт. Кто-то предлагает ставки и премию победителю. Ёсан ухмыляется, проводя серию ударов, но Сан будто танцует, уворачивается, движется словно тень, опережая выпады, даже шест в его пальцах использует лишь дважды, блокируя особо сложные удары.        Минки вздрагивает, когда понимает, чего добивается Ёсан. Он явно заметил что-то, а теперь хочет проверить свою теорию, но Минки не даст ему, не позволит Сану проявить дикого лиса, который выходит на поверхность в самые необъяснимые моменты. Он делает шаг вперёд, но его останавливает Джисон и шикает:        — Не лезь, я на напарника деньги поставил.        — А у меня приказ, — врёт Минки, судорожно соображая, что можно такого придумать, но его опережает взвывшая сирена.        — Ставки в силе! — кричит Джисон, покидая зал. Сан остаётся стоять в центре, когда мимо Минки проходит со смешком Ёсан.        — Сан…        — Это просто тренировка, Минки, — усмехается Сан и хлопает Минки по плечу, складывая боевой шест на стойку. — Просто тренировка.        — У тебя рана кровит.        — Ерунда. В первый раз что ли? Что застыл, у нас вызов.        Минки поджимает губы и идёт следом за Саном, пока тот на ходу сменяет повязку, захватив из автомата новые бинты. В ночь срывается почти весь отдел, даже Минсок с неким облегчением проверяет амуницию, и Минки понимает — лучше в бой, чем за столом в тишине и давлении обстоятельств.        На улицу, что первой вызвала охотников они влетают на крейсерской скорости, едва не сшибая почтовые ящики и почти теряя боковые зеркала. Минки вжимается в кресло и обещает себе Сана в таком состоянии больше к рулю не допускать, иначе они помрут раньше, чем от лап демонов и бесов. Сан тормозит так резко, то если бы Минки не был пристёгнут, вылетел бы в лобовое стекло.        Недовольно цыкая, Сан выбирается из машины и оглядывает окрестности. Они опоздали. Безбожно опоздали. Женщина сидит возле остатков тела некогда бывшего её мужем и смотрит в одну точку. Сан что-то спрашивает у неё, но Минки не слушает — прочёсывает проулки, но глухо. Демон ушёл.        Женщина смотрит на них непонимающе и даже испуганно, но увидев нашивки, успокаивается и позволяет обработать раны и завернуть в пальто, пока ждут приезда целителей. Сан стоит в отдалении и смотрит только на оглядывающуюся по сторонам женщину, пока Минки записывает показания, которых на самом деле кот наплакал. Кто бы ни на неё не напал, она не помнит ровным счётом ничего. Даже своего имени.        Целители осматривают потерпевшую и осторожно проводят до машины скорой помощи. Сан смотрит на неё неотрывно и кусает губы, но когда подходит Минки собирается и давит из себя улыбку. Минки ощущает, насколько она вымученная, сколько усилий Сан приложил, чтобы растянуть губы в её подобии. Минки смотрит в небо, словно ощущая тяжёлый взгляд именно оттуда, но что бы ни пялилось на них из темноты, делает оно это скрытно, и по позвоночнику бегут мурашки.        Они спешат на следующий вызов, но у Минки не выходит отвоевать у Сана руль. Он словно обезумел, гонит так, что будь у него в руках не руль обычного автомобиля, а болида формулы 1, у них точно был бы новый чемпион. Минки тревожно, но он гонит тревогу прочь, загоняет в самые отдалённые уголки сознания и обнажает клинок, входя под густую сень еловой аллеи.        Сан принюхивается и качает головой, он топчется на месте, морщится, напряжённо что-то обдумывает и вновь принюхивается. Минки не видит ничего, внутри не ёкает от присутствия демонов, он не ощущает бесов или нежити, нет тут и нечисти. А если и есть, то затаилась она где-то. Сан замирает и склоняет голову к плечу, ныряет в непроходимые заросли ельника, которые отделяют границу города от стоящего частоколом леса, и Минки едва успевает следовать за ним.        Тишина обступает со всех сторон. Тяжёлая, ощутимая, но её прорывает визг взбесившихся шестерёнок, у Минки дикое желание схватить Сана за руку и утянуть прочь отсюда, потому что призрачный хронометр будто сходит с ума, но он замирает, глядя как в свете полной луны Сан присаживается у кривого дерева, подтягивает рукав пальто и режет место укуса демонического червя, щедро поливая кровью снег и кору дерева.        Кривая ель почти лишена иголок, зато увита какими-то уродливыми наростами, узловатые ветви тянутся во все стороны, будто пытаясь схватить всё, до чего дотянутся. Ствол бугристый, словно весь изъязвлённый болезнью. Вероятно, даже днём дерево производит не самые лучшие впечатления, а в глубокой ночи и вовсе кажется, что оно живое.        — Сан, что ты делаешь? — хрипло спрашивает Минки и отшатывается, когда Сан сверкает неестественно блестящими глазами.        — Кормлю дерево, в котором затаилось то, ради чего мы здесь.        Минки собирается возмутиться, немного обиженно, потому что Сан городит какую-то чепуху, но сверкают в лунном свете изогнутые лезвия кукри, и Сан становится наизготовку, а Минки наконец видит выступающих из-за дерева демонов: долговязых и похожих на ель, из которой вышли. Они словно карикатурные рисунки оживших деревьев, нарисованные неопытной рукой, но Минки ощущает нешуточную угрозу, исходящую от них. Первым падает демон от серии ударов кукри, второго рубит Минки.        Цепкие ветвистые лапы едва не вышибают у него из рук ятаган, но оружие, выкованное Чонином, крепко лежит в руке, будто приклеенное заклинанием. Сан кружится словно вихрь, и Минки краем глаза замечает перекосившую его лицо усмешку, а так же призрачное марево, в котором чудится девять развевающихся хвостов.        Но лис на волю не рвётся, лишь обозначает, что он является неотъемлемой частью Сана, избавившись от которой, они потеряют его навсегда. Минки едва не пропускает удар, отвлёкшись на вскрик припавшего на колено Сана, но отсекает тянущиеся к нему лапы-ветки. Он спешит к Сану, но тот уже танцует, рубя короткими взмахами парных клинков подступающих демонов.        Свалив в кучу тела демонов, Минки поджигает их специальным раствором, а потом ставит на карте метку, чтобы группа зачистки нашла безошибочно и быстро место, где чёрным и зелёным пламенем сгорают древесные монстры, терроризирующие округу в последние дни. Расправившись со всеми, они идут к машине, но Сан падает на пассажирское кресло, устало зажимает руку и прикрывает глаза.        — Поведёшь ты.        — Откуда ты знал, как найти демонов?        — Не знаю, — пожимает плечами Сан, заматывая руку предложенным бинтом, который тут же пропитывается кровью, и Минки едва не ломает аптечку в поисках нового. — Просто почувствовал, как их выманить.        — Но как?        — Я ведь тоже отчасти демон. Такой же, как они.        — Сан, не говори так.        — Где у нас следующий вызов? — спрашивает Сан и отворачивается к окну. В машине остро пахнет кровью, но Минки кусает щёку изнутри, понимая, что Сан на взводе, и его доводы не только не помогут, а сделают хуже. Потому и о целителях молчит. Просто ведёт машину, устремляя её по новому адресу.        Минки с трудом дожидается конца рабочего дня: Сан ему не нравится, он слишком молчалив и задумчив и явно что-то себе надумал не того, чего следовало бы. Он не шарахается от Минки, но звенит натянутой тетивой. Даже сунувшийся было Юнхо отходит от стола, так и не задав вопрос, с которым спешил к ним.        Когда к ним в участок прибывают целители, Сан угрюмо смотрит на Минки и качает головой, и лишь прямой приказ Минсока заставляет его войти в смотровую. Минки мнётся под дверью и пытается подслушать, о чём говорят, серьёзно ли всё или обойдётся, но не слышит ровным счётом ничего.        А вышедший из смотровой бледный, как полотно, Сан отмалчивается и бредёт за стол, усаживаясь за очередные отчёты. Минки провожает его долгим взглядом и заходит в кабинет, здороваясь с Чимином и Тэном, которые неохотно, но делятся с ним опасениями на счёт укуса червя. Минки выслушивает внимательно, запоминая, что и как следует делать. А потом ещё звонит Феликсу, заказывая несколько зелий.        Сан молчит по дороге домой, долго стоит в душе и ковыряется в еде, напрочь растеряв аппетит. Минки всё порывается спросить, но одёргивает себя, ждёт, когда Сан начнёт сам, не будет отгораживаться. Сан ложится в постель и смотрит в потолок, кусая губы, Минки ложится на бок, чтобы видеть его лицо и лежит молча, хотя вопросов больше, чем обычно.        — Было бы неплохо, как она, — тихо говорит Сан.        У Минки адские псы рвут внутренности от неозвученных слов. Сан стискивает пальцы на одеяле и хоть и не дёргается от прикосновения, не отшатывается, но Минки ощущает его напряжение. Словно он готов сорваться прочь и бежать куда глаза глядят и лишь силой воли удерживает себя на месте. Минки просто гладит его руку и не торопит, но не совсем понимает, о чём он говорит.        — Как?        — Ничего не помнить. Не терзаться.        — Ты всё помнишь? — всё же спрашивает Минки, обнимая Сана, застывшего на краю постели и подтягивая к себе, на середину кровати. Он боялся услышать это, но всё же лучше знать, чем мучиться в неведении, отчего Сан такой отчуждённый.        — Всё, — тяжело вздыхает Сан, и Минки чувствует напряжение, даже не видя лица Сана, а ведь губы наверняка сжались в тонкую линию, и глаза сузились. Сан вновь тяжело вздыхает, но не поворачивается. Потому Минки прижимается губами к открытой коже шеи, а Сан вздрагивает, хрипло продолжая: — Каждую деталь. Каждую мелочь. И мне стыдно и неловко. Я заставил всех страдать.        — Прекрати, — шепчет Минки и готов провалиться сквозь землю от той жгучей волны вины, которая буквально поджигает кожу Сана, поднимая температуру на пару градусов. — Твоей вины тут столько же, сколько и моей.        — Я думал, с ума сойду, когда почувствовал твою боль, что буквально выбросила меня из беспамятства, — тоже переходя на шёпот, произносит Сан, поворачиваясь в объятиях и поднимая на Минки затуманенный пеленой грусти взгляд. — Вы все пострадали из-за меня. Я мог запросто убить каждого из вас, причинить боль… и… я всё ещё могу сделать это в любую минуту. Вы все боитесь меня, и правильно делаете.        — Сан, послушай…        — Нет, Минки, ты прекрасно понимаешь, что я прав. Я едва не убил тебя и Чана, Чонин никогда меня не простит… А скольких я подставляю каждый день? Да и Хонджун не отвяжется с вопросами о маске.        — Кстати, а что с ней?        — Рассыпалась, — вздохнув, говорит Сан и освобождается от объятий, садясь на кровати и глядя пустым взглядом в стену. Голос кажется скрипучим и неживым. — Но в то же время… в то же время мне кажется, что она на мне. Лис затих. Но я не знаю, хорошо ли это или стоит готовиться к худшему. Всем было бы лучше, если бы меня не было.        — Сан, перестань говорить глупости, — дрогнувшим голосом просит Минки. — Никому не было бы лучше. Просто иди ко мне.        Минки осторожно касается запястья Сана, тот не сопротивляется и позволяет утянуть себя обратно, Минки укрывает их обоих одеялом и почти не дышит, когда Сан возится в объятиях, устраивая голову у него на груди. Малость — но рождает надежду, что Сан просто устал и на самом деле так не думает, потому что разубедить его будет крайне сложно. Сан кладёт руку на место, в которое был впаян магический замок, и поселившаяся там стынь отступает под напором его тепла.        Он целует Сана в плечо, и Сан наконец улыбается ему. Не скалится диким зверем, не отталкивает — улыбается. Щемяще-трогательно, так, как умеет только он. Так, что сердце у Минки заглушает звук отсчитывающего минуты призрачного механизма времени. Минки любит его больше жизни, он понимает это с той счастливой обречённостью как тогда, когда, пробравшись в Сумерки, нашёл его и освободил из пут жизнееда.        Минки любит Сана по-особенному. Отчаянно и надрывно, словно каждое мгновение может стать последним. Минки не дурак и прекрасно понимает, что это не просто слова. Не просто романтика взбалмошного охотника. Так и есть на самом деле, и от этого до одури страшно, потому что он готов закрыть Сана собой, он сделает всё возможное и невозможное, потому что любит.        Прижимая Сана к себе так крепко, что тот сдавленно фырчит, Минки целует сморщившийся нос, подозрительно влажные скулы и мимолётно касается губ, забывая обо всём. Даже нахохлившийся и ненавидящий себя Сан дарит тепло и любовь, нежность и спокойствие, когда обхватывает его лицо ладонями и утыкается лбом в лоб, тяжело выдыхая. Сан — свет, который прорезает тьму. И больше ничего не нужно. Только Сан.        Утром Сан слишком задумчивый и тихий, но Минки не лезет. Знает, что в такие моменты Сан попросту закроется, и ничего не выйдет узнать. Не получится успокоить, не выйдет добиться, чтобы он поел нормально или лёг спать. Нужно просто дать немного времени и окружить незаметной заботой. И он это делает легко. Потому что это Сан. Его личный дикий кицунэ.