***
Начнём с самого очевидного: Я ничего не знал о колодцах. Я не знал, как их строят, и что для этого нужно. Вместо этого я обдумывал всё "на ходу", пока копал яму, неподалёку от дома, палкой. Я удумал стены из камня, замазанные глиной, и такое же дно, дабы вода не утекала в землю и оставалась, более-менее, чистой. Где достать глину я, вроде как, знал. А вот про всё остальное… Два дня я собирал камни в лесу и рыл яму в земле. Два дня я укладывал камушки на самом дне, пытаясь залепить щели глиной и закрепить ей камни. Я даже нашёл речку, когда собирал камни для своего творения, а вместе с ней – Глину. Конечно, всё шло не по плану, случались ошибки, приходилось переделывать и искать что-то ещё… Но, вскоре, я таки нашёл решение. Прозрел, додумался, и крикнул себе – дебилу: - «Это нихрена не колодец!» И мне пришлось следовать своему плану, осознавая, что я делаю одно большое, глиняно-каменное ведро, в котором будет храниться вся вода и собираться дождевая. Менять что-либо было поздно. А хотя… и так сойдёт. В ней главное воду хранить, а остальное – уже неважно. Всё время, пока я работал на улице и занимался своими делами – Ведьма занималась своими, порою находя время посмотреть на мои старания. Не важно, отрывалась ли она от своих дел, или же выходила в лес – она всегда задумчиво наблюдала за мной, копающегося в грязи, пытаясь понять, какой чертовщиной я занимаюсь. Один раз она даже выбежала наружу, почуяв запах гари и лёгкий дым, и в страхе наблюдала за растущими языками пламени, снаружи и внутри моего творения, пока я спокойно стоял рядом, с горящей веткой в руках, уверяя её с громкостью в голосе: - «Не волноваться! Всё идёт по плану!» И вот, на седьмой день, я закончил постройку своего "колодца". Вычистил его от сажи и углей, убедился в его стабильности и прочности, а после, когда Ведьма ушла в лес за очередной порцией трав – я наполнил свой "глиняный сосуд" водой из речки. Это было долгим занятием, но я был рад увидеть, как мой "колодец" держал в себе воду и не разваливался при этом. А спустя… вёдер восемь, не успев наполнить её и на половину – Ведьма вернулась обратно. С лёгким удивлением и заметным интересом она осмотрела мою постройку. Заглянула внутрь, опираясь о самый край и вставая на носочки. Опускала свою руку в воду, стараясь дотронуться до дна и не упасть при этом. Однако сколько бы она не разглядывала моё творение, она не могла понять его предназначения: - «Это…» - «Для чистой воды. Чтобы не бегать в лес за водой каждое утро и не мыться из лужи… как это делают некоторые». Ведьма тут же поняла, для чего я копался в грязи… и для кого я слепил всё это. Я увидел это в её широко раскрытых глазах, разглядывающих своё отражение в воде. Удивительно, но она не стала осыпать меня благодарностями, а аккуратно отстранилась от сооружения и молчаливо направилась домой. Что ещё удивительнее, как по мне… ничего не хрустнуло и не отвалилось, пока она осматривала моё творение. Для Ведьмы мой колодец стал новым источником чистой воды, а для меня – показателем того, что мои руки растут из правильных мест.***
Вдоволь насмотревшись на свою "глиняную бочку", я решил воспользоваться заслуженными часами отдыха. Придумать очередное занятие для себя, пока я всё ещё был живой. И только я начал забираться по лестнице наверх… «Охотник. Постой». – Ведьма остановила меня своим спокойным, тихим тоном. Я… не знал, что она от меня хотела. Поблагодарить, может… или же отругать… Но вскоре, оторвавшись от своего стола и приблизившись ко мне – она аккуратно приподняла мою перебинтованную руку, нажимая на сокрытую рану пальцами. Боль была неприятной, но терпимой. После, продолжая держать мою руку, она попросила меня: - «Отобедай со мной и позволь мне взглянуть на твою рану вновь». Я хотел отказаться от подобного предложения. Сказать, что я способен разобраться со своими болячками и без её помощи. Но… моё желание противиться её воле быстро утихло. Я не успел раскрыть рта, как Ведьма, не отрывая от меня своего взгляда, наполненного лёгкой тревогой, сильнее сжала моё запястье своими пальцами, сбив меня с толку одним простым, "магическим" словом: - «Прошу тебя». Я не стал огорчать свою Хозяйку лишними словами. Раз уж она просила меня сесть за стол и пообедать – я так и сделал. Только моя задница расположилась на табурете – Ведьма тут же положила на стол корзинки с овощами и ягодами, и принялась кромсать травы для отвара. И делала она всё быстро, укладывая травы на дно чашек и заливая их кипятком. Вскоре она поставила чашки с отваром на стол, спокойно произнеся: – «Позволь отвару настояться, Охотник. Обрести крепости, пока мы… общаемся с тобою». Я понял, почему она пригласила меня на обед. Это стало понятно ещё с того момента, как она "попросила" меня сесть за стол. Что же… - «И о чём ты хочешь поговорить, Госпожа Ведьма?» «О тебе, Охотник. Ибо все мои вопросы вращаются вокруг тебя одного». – Она не показывала и малейшей капли сомнения, стеснения или даже страха, признаваясь мне в этом. Ведьма говорила обо всём прямо, не тая даже малейшей детали: – «Сделал ты многое для незнакомки, удерживающей тебя взаперти, лечащей раны против воли твоей. Речь твоя странна, как и эмоции твои. Каждое действие, каждый шаг – отличается от всех остальных. Уникальна, в роде своём. Потому я хочу узнать… кто ты? Откуда ты родом? И что привело тебя ко мне, если не воля Древенских жителей?»***
Она настаивала на том, чтобы я рассказал ей о себе. Откуда я пришёл и как оказался в лесу. Я не стал лгать. Рассказал ей обо всём, что происходило со мной в деревне. Как меня поймали, как я познакомился с Барнабой и как меня мучил Тилла. Конечно, я не стал пересказывать каждый прожитый мною день, но судя по лицу Ведьмы, удивлённой, шокированной и заинтригованной моим рассказом – она хотела видеть прошлое моими глазами. Про свой прошлый мир я практически ничего не говорил, ибо я сам ничего толком не помнил, кроме самых мелких, и не самых интересных, деталей. И того, чем я поделился с ней, более чем хватило. - «Это… ужасно… Сбежать из своего родного мира и попасть в этот… полный боли и грязи…» Ведьма подвела итог. Описала своими словами всю мою историю. Мне… даже сказать было нечего после этого. Я мог только согласиться с ней, ожидая следующих вопросов. «Ну… прошлое не вернуть, как говорится. Я настрадался и, возможно, продолжу страдать в скором времени». – Чёрствая реальность, в которой я существовал, и которую я описывал, начала виднеться моей Хозяйке. Пока я медленно вставал со стула, потягиваясь и принимая свою судьбу, я говорил, шутливо: – «Но я нашёл себе призвание благодаря всему этому: Сидеть в клетке и быть послушным питомце-» «Можешь забыть об этом! Я не в состоянии позволить волкам в людском обличии забрать себе очередную невинную душу!» - Впервые я услышал серьёзность и громкость в её голосе. Она не кричала, да, но этого вполне хватало, чтобы припугнуть меня. С этими словами она встала из-за стола и присоединилась ко мне, схватив меня за больную руку и усаживая обратно за стол, добавив после, чуть тише и спокойнее: - «Прости меня за слова громкие. Позволь мне посмотреть на твою рану, Охотник, и… не волнуйся за судьбу свою. Ты нашёл приют в моём доме, и доверие моё заслужил». «А то, что Тилла соберёт всю деревню и пойдёт тебя сжигать – тебя не волнует?» - На мой довольно серьёзный вопрос она ответила простым кивком. Я… поверить этому не мог, но и высказаться полностью я был не в состоянии, ибо боль в моей руке начала разгораться, только Ведьма решила снять с неё ткани и листья. И пока я шипел от боли, она разговаривала со мной, медленно и аккуратно оголяя мою руку. - «Я понимаю тебя, Охотник. Мне тоже неудобно разделять свой кров и еду свою с человеком чужим. Боюсь я, к тому же, что не сможем мы прокормить друг друга, ибо лес не всегда одаряет нас дарами своими. Но это не должно затенять тех дел, которыми ты осыпал меня. Ты зол на меня… за то, что я вернула дыханье твоё. Но не смотря на чувства и неприязнь ко мне – ты вернул свой, как ты назвал, "Долг". Решил оплатить добром за добро сделанное… И я поступлю так же». Старая шарманка заиграла вновь… Ведьма заговорила про цену за спасённую жизнь, которую я не в состоянии оплатить простой уборкой и… Чёрт, я пока её из мёртвых не верну – мой долг можно считать неоплаченным. И я вновь пытался добраться до неё с этой правдой, как только она перестала трогать мою руку: - «Глупая Ведьма...Ты хоть что-нибудь знаешь о равноценном обмене? Что у всего есть цена? Что весь золота должен соответствовать весу товара, за который ты платишь? Мол, яблоко равно яблоку…» - «Жизнь не взвесить ни на каких весах, Охотник. Ей нет цены. Ей нет монеты. Потому не смею я продать твою же душу обратно, в твои же руки. Я в состоянии вернуть и излечить её, не более того». Как бы сильно я не пытался опровергнуть её… Она оказалась права, а я как был дурнем - так и остался. Молча я наблюдал за тем, как она водила пальцами по моей, всё ещё не зажившей, ране. Старые раны тоже привлекали её внимание… и она понимала, как они оказались там. «И ты не один, кто оплачивает долг свой. Каждая капля твоих стараний, любая помощь твоя – неоценима в глазах моих. Простых трав, отваров и мазей не хватит, чтобы сравниться с твоими трудами…» - Продолжила она вскоре, вновь накладывая смазанные чем-то листья на мою рану, аккуратно заворачивая их во все те же длинные тряпки. А после – взглянула на меня глазами, полными волнения. Приподняла уголки своих губ в аккуратной улыбке, чуть сжав мою руку ладонями и пальцами, произнеся тихо: - «За добро твоё я оплачу добром, Охотник. Обещаю я тебе это. Уверяю в этом. Проси меня обо всём, и я отвечу тебе». Я не собирался пользоваться возможностью. Тем, что Ведьма уверяла нас обоих в своей "слабости"… В неоплаченном мне долге... И что ей нечем было оплатить мои труды, и я мог просить взамен всё, что угодно, начиная с еды и заканчивая её домом… или даже… "ей". Даже от одной мысли об этом мне становилось плохо. «У меня только две просьбы на уме». – Ведьма ожидала моих слов и пожеланий с прижатыми к груди руками. Слушала меня внимательно и была готова сделать всё, что я попрошу, без промедления. И я попросил её, вздохнув: - «Хочу, чтобы ты отстала от меня и дала мне, наконец, отдохнуть спокойно. Я своё дело сделал, в грязи поползал, и теперь просто хочу забраться в свою конуру и полежать». «Прости. Я не буду держать тебя более». – Ответила она без промедления и отстранилась от меня, позволяя мне спокойно встать с табурета и направиться к лестнице на чердак. Но потом она внезапно задалась вопросом: - «Какой будет твоя вторая просьба, Охотник?» Честно говоря, я думал, что она даст мне спокойно подняться, и не будет тревожить всеми этими "просьбами". Но раз уж она спросила… «Прекращай скромничать». – Довольно простая просьба. Ничего сложного. Я, конечно, мог бы сказать что-то проще, вроде: "Говори обо всём прямо", или: "Не скрывай эмоций", но мне не хотелось управлять ей, как роботом. Однако… - «Скромничать?» Ведьма не поняла меня. Вновь остановила меня, заставляя чесать голову в раздумьях. «Ну… Ты просто общаешься так… замкнуто. Скрываешь эмоции, говоришь монотонно, словно боишься показывать весь спектрум своего характера чужим людям». – Я был уверен, что она не понимала слова "Спектрум", судя по её непонимающему взгляду, устремлённому в пол и слегка наклонённой голове. Я мог надеяться только на то, что она поняла всего остального, добавив: - «Просто разговаривай со мной так, словно я тебе знаком. Позволь мне обращаться к тебе по имени, к примеру». «Моё имя будет непонятно тебе, Охотник. Ты не запомнишь его». – Ответила мне она без задней мысли, опустив свой взгляд в пол. Я же настоял: - «Но ведь оно у тебя есть, верно?» Ведьма противилась и сомневалась… какое-то время. Вскоре, она подняла свою голову, обратив на меня свой взор. Наблюдала за тем, как я стоял возле лестницы, ожидая от неё ответа. И она ответила: - «Римануристьоль. Если полностью, то Римануристьоли Палустхонивирр из болот». Она не лгала. Мне и вправду было сложно запомнить, или даже понять её имя. Я, конечно, мог бы попросить её написать своё имя на листке бумаги, или же произнести по слогам… Но моя больная голова быстро напомнила мне про старую привычку, и заставила меня выдать моментально: - «Рима, значит. Понял-принял. Рад знакомству». «Ты произнёс только часть моего имени, Охотник». – Естественно, я позволил своей привычке обидеть очередного человека. Ведьма даже надула щёки, разглядывая меня недовольно. Что же… её право. Пусть обижается. – «А каким будет твоё имя? Помнишь ли ты его?» Очередной вопрос остановил меня на миг, только я решил сделать шаг. И я… не ответил. Продолжил медленно забираться на чердак, наблюдая за тем, как она, показывая лёгкую грусть и обиду, отворачивалась в сторону своих трав. «Как звала – так и зови». – Выпустил я из себя вскоре, на выдохе. И я надеялся, что Ведьма услышала меня, ибо я не собирался повторяться. А перед тем, как закрыть ход на чердак – добавил тихо: - «Вы ведь только и умеете, что клички людям давать…»***
Что же… Рима… Она дала мне, в каком-то смысле, обещание, и это обещание она держала. Она позволила мне остаться в её доме, даже когда я этого не просил. Делилась со мной своей едой, помогала с моими ранами и пыталась проявить хоть какую-то каплю заботы, остерегаясь моих движений… и голоса. Она была странной, и я постепенно привыкал к этому. Ведь кто знает, сколько дней, месяцев, или же лет мне придётся провести в одном доме с ней… Большинство своего времени проводил на чердаке, обдумывая свои дальнейшие планы и попросту… ленился. Мне было нечего делать и нечем заняться. Иногда я спускался вниз, когда Ведьма отправлялась в лес по своим делам. Брал себе овощ, прогуливался по поляне и забирался обратно. И одним днём, дабы хоть чем-то себя занять и набить свой живот в процессе… Я решил сделать салат, ибо более ничего в голову не приходило. Сделать салат из овощей – дело плёвое. Я просто брал нож, пару-тройку мытых овощей, чистил их, резал на мелкие куски и перемешивал в одной-единственной деревянной тарелке. Конечно, блюдо получалось не самым сытным или вкусным, ибо в доме не было ни соли, ни масла… но всяко лучше, нежели грызть сухой овощ. И, конечно – я не дикарь! Я делал с остатком, дабы осталось что-то и для хозяйки! А после, поев и помыв тарелку, выложив в неё оставшуюся порцию – уходил обратно в свою конуру. Конечно, я не всегда оставался незамеченным в процессе своей работы на кухне. Один раз я всё же попался Ведьме на глаза, кромсая овощ прямо на столе. В этом, конечно, не было ничего постыдного, но мне всё равно было неудобно показывать себя за работой. А Ведьма… Она не наблюдала за мной, как это обычно бывает. Не осматривала вдумчиво каждую деталь и не трогала нарезанные овощи. Увидев, что я делаю себе салат – она спокойно сняла с себя плащ с сумкой и села за стол. Ожидала своей порции, так сказать. «Держи». – Я позволил ей первой насладиться порцией моего салата... и первым увидел, как она уплетает его, не жалея щёк своих. Немытыми руками она хватала целую горсть нарубленных кусков овощей и сыпала их себе в рот, разжёвывая всё с довольным лицом. И спустя несколько минут – на тарелке ничего не осталось. Она загрызла каждый кусок, с лёгкой улыбкой произнеся: - «Благодарна я тебе, Охотник, за столь вкусную еду. Прошу тебя, сделай его нам на ужин». «Только если познакомишься с ложкой и мылом». – Я знал, что она не поймёт смысл моего шутливого намёка. К этому моменту я просто ждал, когда она вернёт мне тарелку… или помоет её, вместе со своими грязными "граблями", мне на радость.***
Дни начинали пролетать быстрее обычного, а ночи – становились длиннее и… страшнее, в каком-то смысле. Я помнил моменты, когда мой сон прерывал жуткий вой волков. Будь я в клетке, или же тут, на чердаке – этот вой пугал меня одинаково. И одной ночью этот вой стал столь чётким и громким… Мне казалось, что волки ходили прямо вокруг поляны. Вокруг дома. Хотели найти путь внутрь и загрызть меня с Ведьмой. Только когда раскрылась и хлопнула дверь – я выпрыгнул из своей постели и направился вниз. Мне было страшно не только за себя, но и за Ведьму. Она ведь лежала в своей колыбели, прямо возле входа. Но, к моему удивлению, это была она, кто открыла двери. Она самовольно вышла наружу, не боясь ночных хищников. И вернулась она довольно быстро, с лампой в руках. «Охотник?» - Ведьма смотрела на меня без малейшей капли страха или испуга в глазах. Стояла передо мной в своих серых спальных одеяниях – Лёгком и длинном платье – и спокойно наблюдала за мной… дрожащего, как овечий хвост, с глазами, размером с пятак - «Что встревожило тебя?» «А что ещё может меня встревожить, кроме как волки, ползающие снаружи дома?» - Я не скрывал своей громкости от неё. Не скрывал даже лёгкой дрожи в своём голосе. И Ведьма поняла причину моего волнения, ответив мне своей лёгкой, усталой улыбкой. «Хотела ведаться со мной стая волчья. Новость они принесли в пастях своих. Услышала я зов их, и хочу я помочь им». – Её объяснения были чёткими и ясными, хоть для меня они казались бредом. Ведьма, поставив лампу на стол и потушив свечу, направилась обратно к своей колыбели, успокоив меня с лёгкой усталостью в голосе: - «Утром следующим я отправлюсь в лес. Постараюсь сделать для леса всё, что в моих силах. Спи-» «Тогда я попрошу тебя взять меня с собой». – Я воспользовался возможностью. И не одной. Даже если она не хотела разделять со мной свои "дела лесные", или же просто не решалась просить моей помощи – она вряд ли сможет отказать мне. А если попытается… - «Но-» «Ты говорила, что исполнишь любую просьбу. И моя просьба на данный момент – составить тебе компанию. Помочь, по необходимости. Узнать лес, в котором я... застрял, скажем так». - Я был настойчив. Упёрт. И я собирался достигнуть своего, не обращая внимания на то, что она скажет, и что предпримет после, обращаясь к ней с серьёзным, но аккуратным тоном: - «Позволь мне помочь, или же просто… понаблюдать за тем, что ты делаешь. Всё, чего я прошу – это разбудить меня и взять с собой. Ничего более». Я увидел блеск её глаз на свете луны. И очертания лица, в которых можно было заметить лёгкую нотку задумчивости. Слышал, как она медленно топает босыми ногами по холодному, деревянному полу. И я ожидал ответа. «Если ты этого желаешь, Охотник». – Не знаю, видела ли она мою улыбку, но я был рад её решению. Наконец-то я смог достучаться до неё. Я смогу заняться хоть чем-то полезным, и научиться чему-то новому в процессе, благодаря ей. – «Прошу тебя я лишь... отдохнуть перед нашим походом. Каждая капля сил в твоём теле драгоценной будет. Как тебе, так и мне». Я слышал её и повиновался. Во мне не будет пользы, если я не высплюсь хорошенько перед этим… "походом". Ответил я ей молчанием и, нащупывая лестницу на чердак, медленно полез обратно, позволив ей лечь обратно в свою колыбель. Заодно, поднимаясь, пожелал ей: - «Спокойной ночи, Рима». А в ответ получил абсолютное ничего. Возможно, я зря назвал её кличкой.