***
В понедельник Риккардо с самого утра не хотелось никуда идти. Тем не менее, его пинками выгнали из дома и отправили в школу, где директор в очередной раз отчитал за прогулы и «несоответствие школьной форме». Причём второе относилось не столько к одежде, сколько к его волосам, наполовину высветленным, наполовину покрашенным в угольно-чёрный. А, ну и ещё к нарисованным на веках стрелкам, конечно же. Риккардо создал директору абсолютно все условия, чтобы возненавидеть его. Постоянно прогуливающий, непонятно во что одетый ученик, ещё и выглядящий, как неформал — ну как тут удержаться? В школу искусств Риккардо тоже спешить не собирался. К тому же, пришлось идти в другой район, чтобы купить сигареты в киоске: там их ему всегда продавали без лишних вопросов. В конце концов, Риккардо явился в ДШИ неожиданно поздно, когда ученики уже давно разбрелись по занятиям. Отовсюду слышались разноголосая музыка, — где-то ревело фортепьяно, где-то надрывалась скрипка, где-то гудел контрабас — крики преподавателей, отчитывающих невнимательных школьников, а на третьем этаже кто-то вообще отрабатывал академическое пение. В этой какофонии только художники тихо прятались по аудиториям, вымаливая у судьбы немного тишины. По крайней мере, большинство художников именно прятались. Риккардо нашёл одного, явно отбившегося от группы, на лестнице. Растрёпанный блондин прижимал к себе блокнот и выглядел так, будто в любой момент мог не то разрыдаться, не то броситься в драку. И то, и другое для него было чревато избиением. Перед блондином на пару ступеней выше стоял, криво ухмыляясь, второй. Тот и сам был похож на типичного ботана-неудачника: круглые очки с толстыми линзами, дурацкий свитер и спутанные кучерявые волосы, выглядевшие так, будто парня головой обмакнули в зелёнку. — Вару, отойди, пожалуйста, — сказал блондин голосом, в котором не слышалось и тени угрозы. — А то что? — усмехнулся тот, что в очках. У второго голос был и выше, и громче, и угроза в нём была явная и, возможно, даже обоснованная. Растрёпанный художник целым не ушёл бы в любом случае. Устало вздохнув, блондин попытался обойти препятствие, но оказался пойман за грудки и припечатан к стене. Блокнот выпал у него из рук и шлёпнулся на ступеньку. Риккардо хмыкнул, перехватил лямку рюкзака поудобней и прошёл мимо, поднимаясь по лестнице. Художник бросил ему вслед полный безмолвной мольбы взгляд, но Риккардо отмахнулся от него, будто от назойливого насекомого.***
Чарли сидел перед мольбертом, мрачный, как никогда. Под левым глазом расцветал синяк, а настроение было ни к чёрту. Вару, мало того, что врезал ему за «просто так», так ещё и умыкнул блокнот с новыми рисунками. Если в мире и есть справедливость, она явно за что-то Чарли очень невзлюбила. Когда плеча Чарли, ушедшего так глубоко в себя, что и потеряться недолго, что-то коснулось, он подпрыгнул на стуле и поднял испуганные глаза на нарушителя своего покоя. Нарушитель оказался парнишкой с яркими бирюзовыми волосами. Никто в группе не знал, как его зовут, поэтому дали парню прозвище Зонтик — за его огромную любовь к принту с зонтами и за историю, произошедшую в прошлом году. В один из дней вся их группа довольно сильно задержалась, не заметив, как за окном разразился настоящий ливень. Вару, который в тот день тоже почему-то задержался (а он был самопровозглашённым председателем неофициального клуба оригами в ДШИ), стоял у входа в школу и явно собирался идти домой без зонта. Вовремя появившийся Зонтик предложил Вару вместе дойти до ближайшей автобусной остановки под своим зонтом, таким же ярко-бирюзовым, как его волосы. Вару, проявив чудеса сообразительности, выхватил зонт и… сломав ручку, бросил в мусорное ведро. После чего, громко рассмеявшись, убежал в дождь. В тот день всей школе искусств стали известны две неоспоримые истины: Зонтик слишком добрый для этого мира, а Вару — слишком идиот. Зонтик осторожно улыбнулся, заглядывая в глаза Чарли, и тихо поинтересовался: — Всё хорошо? Может, тебе лучше сходить к врачу? Батлер только покачал головой и широко улыбнулся в ответ: — Не нужно. Уже не болит. Зонтик, как-то сразу растерявшись, молча кивнул и спрятался за своим мольбертом. Чарли попытался сосредоточиться на холсте, но мысли постоянно возвращались к блокноту, который похитил Вару. Скорее всего, блокнот Чарли уже плавал где-нибудь в туалете или догорал во дворе. Вряд ли Вару, внезапно решив помириться, вернёт его хозяину в целости. Ещё и рисунки похвалит. Звучало, как слишком далёкая от реальности утопия. Поглощённый невесёлыми рассуждениями о судьбе своего блокнота, Чарли поднялся, взял банку с водой (художник ничего не мог поделать со своей необъяснимой ненавистью к непроливайкам) и вышел из аудитории. Собираясь в туалете заменить грязную от краски воду на более чистую, он пошёл прямо по коридору. Проходя мимо лестницы, Чарли слышит голос, знакомый до зубной боли и нервного тика. — Говорю же, нет у меня зажигалки! — едва не орёт Вару. — Чего прицепился? Чарли перевешивается через перила и пролётом ниже рядом с виновником своего фингала замечает парня с чёрно-белыми волосами. Того самого, которого он видел сегодня на лестнице. Того самого, у которого, по слухам, в рюкзаке не то кастет, не то пистолет. Известного на всю ДШИ Риккардо Де’Карли. Перейти ему дорогу было равносильно тому, чтобы выйти на площадь с транспарантом, на котором написано «избейте меня, пожалуйста». — А если как следует поискать? — парень хищно улыбается и с такой силой сжимает плечо Вару, что белеют костяшки пальцев. Движимый жаждой отмщения за свой блокнот и фингал под глазом, Чарли одной рукой хватается за перила, а другую вытягивает вперёд и переворачивает банку, намереваясь вылить крашеную воду на голову Вару. Конечно, поступок этот низкий до крайности, но ведь и блокнот был совсем новый, купленный в хорошем художественном салоне. И вода выливается. Только не на ту голову. Чарли с ужасом смотрит на то, как вода неопределённого цвета стекает по чёрно-белым волосам, капает на бордовую футболку и растекается крохотной лужицей по плитке на полу. На него снизу вверх смотрят горящие красным глаза. Вару сползает по стенке, давясь хохотом. Мертвенно-бледный Чарли наконец выходит из ступора и срывается на бег. Де’Карли бросается вверх по лестнице. Его голос, злой и рычащий, громом прокатывается по школе искусств, заглушая даже академические завывания с третьего этажа. В это мгновение Чарли боится не только за своё здоровье, но и за жизнь в принципе. — Я не хотел, я не хотел! — кричит он как можно громче, едва не поскальзываясь на повороте. — Это случайность! Он бежит, задыхаясь, по коридору и, заметив приоткрытую дверь в аудиторию, не задумываясь, забегает внутрь. Парень, играющий на фортепьяно, оглядывается на него и, не глядя на клавиши, опускает на них пальцы. Фортепьяно издаёт нестройный, будто обиженный, звук, а Чарли, не теряя времени, прячется за ним. Только сейчас он замечает, что всё ещё сжимает в руке уже пустую стеклянную банку. Художник тихо и немного истерично смеётся. За дверью проносится топот. К счастью, мимо. В аудитории воцаряется тишина. — А что происходит? — шепчет парень за фортепьяно. — Я, возможно, скоро умру, — улыбается Чарли, поднимаясь на ноги и выглядывая за дверь. Шаги стихли и голоса больше не слышно. Батлер снова поворачивается к музыканту. — Спасибо, — произносит он и на цыпочках выходит из аудитории. Сейчас каждое движение для него — всё равно, что прыжок на мине, рванёт в любую секунду. Поэтому Чарли идёт осторожно, с опаской выглядывая из-за каждого поворота. Честное слово, лучше бы он снова подрался с Вару! Но нет же, он умудрился смертельно оскорбить человека, который легко закатает его в асфальт. Ещё и проедется сверху! Ну почему, почему ему всегда так не везёт? Чем он успел так испортить карму?! Чарли замирает, выглядывая из-за угла, и уже собирается красться в свою аудиторию, когда слышит шаги за спиной. Неспешные, уверенные шаги. Шаги, которые до конца жизни будут являться ему в кошмарах. И, развернувшись, Чарли, конечно же, видит его. Растрёпанный, раскрасневшийся от бега, преследователь прожигает его взглядом, полным неприкрытой ненависти. «Твою ма-ать…» — внутренне рыдает Чарли.