Презренная

— Майки, — чей-то тихий, до жути знакомый голос прорывался к его сознанию словно сквозь толщу воды, — Майки… — мутант с огромным трудом смог поднять налитые свинцом веки, и тут же вновь опустил их, почувствовав неслабое головокружение. — Майки, черт возьми, очнись! — воскликнул Рафаэль, когда брат продолжал, едва покачивая головой, сонно стонать себе под нос. Микеланджело тяжело вздохнул и разлепил глаза. Вопреки его желанию понять, что происходит вокруг него, перед глазами была кромешная темнота — ни света ламп, ни Луны, ни Солнца. В тот же мутант осознал то, что он, вообще-то, находится в сидячем положении. Попытка встать провалилась — по всей видимости, он был привязан к стулу, на котором сидел. — Раф… что происходит? — уставшим голосом спросил Майки, попутно пытаясь восстановить события прошедшего. Воспоминания всплыли в его голове не сразу, а когда это все же произошло, вопрос отпал сам собой. — И где та сумасшедшая?.. — О ком-то это? — недоумевающе спросил Рафаэль. — Я уверен, что он про Мэй, — подал голос Донни, которым в том время занимался Леонардо. — Мы связали ее, но она все равно побила нас и один раз даже чуть не убила. — Что ж, я должен был догадаться, — в несколько саркастичной манере отозвался Рафаэль. Говоря по правде, сказанное братом не так удивило его, и он не мог точно сказать, что именно показалось ему делом обычным: то, что Донни и Майки побил связанный человек, либо же то, что этим человеком была Мэй. Наверное, и то, и другое было в порядке вещей. Рафаэль разрезал веревки, освобождая Микеланджело, и тот, покачиваясь, встал, принявшись трясти руками и ногами — разминать затекшие мышцы. Определенно, удар электрическим током сказался на его состоянии не лучшим образом, да и Мэй их с Донни до этого немало вымотала. Подождав, пока братья придут в себя, Леонардо сказал: — А теперь быстро уходим. И тут, по иронии судьбы, словно это был неудачный сценарий, помещение осветил тусклый желтый свет висящей на потолке заржавевшей лампы. Перед глазами черепах наконец предстала полная картина того, где они находились: серовато-коричневые, обшарпанные стены; заплесневелый потрескавшийся потолок; усыпанный различным мусором вроде кусков осыпавшейся штукатурки и пенопласта пол; деревянные ящики и бочки по углам. Очевидно, это был какой-то старый заброшенный склад. На смотровой платформе, возвышающейся над всей комнатой, появилась Мэй. Девушка прошла вперед вальяжной походкой, поставила руки на перила и бодро, смотря на черепах сверху вниз (причем буквально), произнесла: — И вот, наконец, вы все в сборе, — девушка была расслаблена и явно не планировала атаку, но злоба и яд, которыми сочился ее голос, вынудили черепах невольно напрячься и принять боевые стойки — по крайней мере, Рафаэль и Леонардо определенно были готовы к бою. — Мы побили твой зверинец, — с заметным гневом выпалил Рафаэль. — Ты одна против нас четверых. Так что лучше тебе сдаться прямо сейчас. Мэй в ответ презрительно расхохоталась. — Неужели вы так ничего и не поняли? — спросила девушка со злорадствующей, пренебрежительной ухмылкой. — Настал столь долгожданный день… — Мэй, выдерживая интригующую, напряженную тишину, достала коробок спичек и, доставка одну из них, разожгла огонь. — День, когда вы встретите свою смерть, — куноичи засунула горящую спичку в коробок — тот тут же вспыхнул в ее руках. Мэй отшвырнула горящую пачку в сторону, и комната тут же вспыхнула пламенем — то охватило ее по краям, заключая всех, кто был внутри, в кольцо смерти. Горела лестница, стены, все дерево и вся бумага, что была в помещении. — Забавно, — насмешливо произнесла Мэй, развернувшись к черепахам полуоборотом, — ученики Хамато Йоши погибнут в огне. Во всем этом был свой смысл и свой символизм. Именно пламя породило вражду между Сплинтером и Шреддером. Именно пламя и закончит ее. Осознание было для черепах болезненным. За все то время, что им была известна история Сплинтера, его путь, горе, которое испытывал сенсей, передалось и его ученикам. Это было глубоко личным. От лица Клана Фут все выглядело как красивая, такая символичная и по-своему ироничная месть — учитывая, как Шреддер все красиво оплел ложью, выставив себя жертвой. Но для Сплинтера это было бы настоящим горем. Потерять в огне и четырех учеников, которых он считал своими сыновьями, по вине Клана Фут — ножевое ранение. Трагичное и болезненное. Мэй развернулась и направилась к выходу. Едва она только подошла к дверям, как под влиянием пламени обвалились деревянные балки и вместе с ними — часть крыши: плотные, увесистые куски штукатурки. Выход был завален, а затем препятствие, что, в общем-то, было не так велико, вспыхнуло пламенем, отрезав всякие пути для отступления. Мэй отдернулась, сделав резкий шаг назад, и замерла в паническом ужасе. — Ха! — воскликнул Микеланджело, тут же приковав к себе пораженные взгляды братьев. — Ты потерпела неудачу, Мэй! — Здесь нечему радоваться! — воскликнул Рафаэль. — Это был единственный выход, и теперь мы, к тому же, умрем здесь с ней! Леонардо зацепился за слова брата, как за потенциально спасительный рычаг. — Мэй, послушай! — крикнул он куноичи — так обернулась на него с растерянностью. — Ты всех нас похоронишь здесь! И себя в том числе. Девушка замерла в задумчивости. — Ты что это, серьезно?! — не веря своим ушам, воскликнул Рафаэль. Нет, он, конечно, может пытаться вразумить Карай, но Мэй… Мэй не Карай. — Думаешь, она послушает тебя?! — Ты прав, ты прав, — протянула Мэй, подойдя к краю мостика. — Мы все сегодня умрем. Но, по крайней мере, — куноичи вытащила из ножен клинок, — я уйду победительницей, — девушка перепрыгнула через перила и отправилась прямиком в сторону Леонардо. Пролетая в воздухе, она занесла вакидзаси над головой и со всей силы замахнулась им — мутант защитился, скрестив катаны над головой. Мэй приземлилась на ноги, отпрыгнув от черепахи, и, покрепче сжав в руках клинок, вновь перешла в наступление. Леонардо умело отражал каждую ее атаку, но успел порядком вымотаться: пожар и дым от горящих досок — не лучшие условия для схватки. Зато Мэй, казалось, не капли не смущало том, что она прямо сейчас находилась в эпицентре пламени. Леонардо отпихнул девушку от себя, и там ее перехватил Рафаэль. Удерживая ее за руки, пока та пыталась вырваться, он крикнул братьям: — Лучше придумайте, как выбраться отсюда. Я сам ею займусь, — обвив руками талию девушки, он поднял ее над головой и отшвырнул назад. Мэй немного прокатилась по полу, местами ободрав кожу до мелких ранок, но отнюдь не выбилась из сил — как и всегда, угроза поражения заставляла подниматься ее и наступать агрессивнее. Но сейчас, помимо всего прочего, она боялась. Мэй всегда боялась смерти — с того самого дня, как увидела холодный, синеватый труп матери в луже собственной крови. Куноичи не знала, что именно пугало ее во всем этом. Может быть, осознание того, что она… просто исчезнет? Мысли о смерти были вторыми по своей назойливости после мыслей о собственной ничтожности. Ей было пять, когда отец попал в аварию и разбился насмерть. Его кончина не оставила на ее душе такой же травмы, какую оставила кончина матери, — отца она запомнила улыбающимся человеком, крепко обнявшим свою дочь в последний раз. Мэй не дали увидеть его тело: сказали, оно было сильно изуродовано; а на похороны гроб принесли уже заколоченным. Ту пятилетнюю девочку это расстроило: она хотела увидеть отца в последний раз, но теперь же благодарила тех людей за то, что не позволили ей омрачить воспоминания об отце. Каждый раз, приходя на его могилу, где был погребен отцовский прах, и читая выбитое на памятнике «Сэберо Мидзуно», девочка заново принимала тот факт, что ее папа мертв — почему-то она отказывалась в это верить, — а потом думала о том, каково ему там. И только после смерти матери она задумалась о том, что, возможно, нет никакой реинкарнации. По ту сторону нет ничего. И Мэй это пугало. Пугала мысль о том, что она просто погрузится в вечную тьму. Просто исчезнет. Опираясь на меч, девушка поднялась с колен и криво улыбнулась. — Вы никуда не уйдете. Мэй набросилась на Рафаэля, едва не вонзив клинок ему в сердце, — к счастью самого мутанта и искреннему неудовольствию Мэй, он успел увернуться. Сжав рукояти саев покрепче, он бросился в атаку. — Ты совсем умом тронулась, — изрек Рафаэль, замахнувшись на нее трезубцами. Девушка задержала те лезвием меча и отвела в сторону. Перенеся оружие в левую руку, кулаком правой она зарядила Рафаэлю в челюсть. — Я просто не люблю проигрывать, — честно призналась девушка. — Если мне суждено умереть сегодня, я всех вас утяну за собой. Но я не дам вам выиграть! — Мэй вновь перешла в наступление — Рафаэль схватил ее за руку, что та занесла для удара, и ударил в живот, отталкивая от себя. Внезапно перед глазами все поплыло, и он истошно раскашлялся, вплоть до того, что у него начали слезиться глаза. — Знаешь, что именно сейчас горит? Токсичные вещества с завода по металлообработке, — произнесла Мэй с кривой ухмылкой. Рафаэль покосился на нее с шокирующим осознанием, отражающимся в зеленых глазах мутанта. — И пока они горят, в воздух выделяется яд. Он отравляет медленно, оттягивая мучения на как можно большими промежуток времени. Если повезет, я выпущу твои кишки раньше, чем ты потравишься. Слова Мэй привели Рафаэля в гнев, разожгли в нем настоящий боевой огонь. Собравшись с силами, он напал на нее, замахиваясь пуще прежнего и атакуя агрессивнее, чем раньше. Куноичи умело сражалась и сдаваться, определенно не собиралась, пока вдруг она не остановилась от резкого головокружения, и у нее из носа не вытекла алая струйка крови. Рафаэль замер в недоумении. Мэй лишь раздраженно поморщилась, небрежно утерла кровь, размазывая ее по лицу, и злобно оскалила зубы, вновь переходя в наступление. Девушка билась уверенно, вкладывая в схватку как можно больше усилий, но с течением времени делать это было ей все труднее и труднее: пусть до этого ее организм и игнорировал яд, но теперь тот все же проник в ее тело, и сопротивляться ему было трудно. Мэй одолевала слабость, голова кружилась, но она не собиралась опускать руки. На пол рухнула деревянная балка, проходившая под потолок, следом за ней кусками начала сыпаться штукатурка. Горение химикатов перешло на следующую стадию: начали раздаваться негромкие, но достаточно мощные хлопки — это были взрыв, из-за которых в воздух выделялось еще больше отравы. Взрывы провоцировали медленное разрушение здания, а оно, в свое очередь, влияли на усиление взрывов. В какой-то момент Мэй стало невыносимо трудно двигаться. Рафаэль, воспользовавшись ее слабостью, оттолкнул куноичи в сторону — на упала на пол без колебаний и каких-либо сопротивлений. В ту же минуту прогремел взрыв: одну из стен попросту вынесло. — Нужно уходить! — скомандовал Леонардо, направившись к открывшемуся им выходу. Черепахи поспешно направились за лидером. — Мы что, — неуверенно обратился к братьям Майки, — оставим ее здесь? — А что ты предлагаешь? — вспылил Рафаэль, поражаясь тому, насколько был глупый вопрос брата. Майки растерянно пожал плечами, не найдясь с ответом. — Она пыталась убить нас! — воскликнул Рафаэль, желая вразумить брата. Тот понимающе нахмурился и кивнул. — Да, ты прав, — согласился Микеланджело и направился на выход. Рафаэль замялся и перевел тяжелый взгляд на Мэй. Лежа на боку среди различных обломков, она не двигалась. На мгновение Рафаэля охватило какое-то неясное, щемящее чувство, отдаленно напоминающее печаль, но он быстро отмахнулся от него, и поспешил удалиться из здания, опасаясь риска повторить судьбу куноичи. Мэй нашла в себе силы подняться спустя несколько минут. Кашляя и болезненно стоная, она дотянулась до отброшенного в сторону меча и, опираясь на него, стала медленно ползти к выходу. Она пообещала, что если и умрет, то только лишь победительницей. Но если ей не суждено выиграть — ей не суждено и умереть. Каждое движение давалось ей с огромным трудом. Глаза застилала темная пелена, слабость охватывала тело все больше и больше с каждой минутой, но Мэй не собиралась сдаваться. Большими усилиями она выползла из здания и, оказавшись на улице, на холодном воздухе, девушка без сил распласталась на земле, тяжело переводя дыхание. Последним, что она видела, были вздымающиеся до небес языки пламени, трещащие и искрящиеся, а после она, сама того не заметив, провалилась во тьму, где не было ни света, ни звуков. Лишь пустота.