***
Новообретенная мутация не подарила ничего, кроме ненависти и отвращения к новому телу. Ведь ты больше не человек — ты огромное уродливое животное. Увидь тебя люди, они тут же разбежались бы с воплями ужаса и омерзения. Разбежавшись, Иван выбил рогом ведущую на крышу дверь, где его уже ждали Антон и Мэй — первый добрался сюда благодаря своему костюму, который починил Стокман, вторая попросту благодаря особенностям нового тела: она была куда быстрее и сильнее, чем раньше. Впрочем, тень удовольствия от двух этих мелких факторов не отменяло того факта, что она — мутантка. Отвратительный монстр. — Эй, Стеранко, — окликнул его Зек, — ты самый уродливый головоногий ящер из всех, что я видел, — язвительно поддел он Ивана. Тот раздражительно фыркнул и сорвал с рога вынесенную дверь. — Я носорог, — угрюмо отозвался он. — А ты свинья. — Вы оба хороши, — недовольно фыркнула Мэй, расталкивая их и подходя к краю крыши. На пару мгновений девушка задержала взгляд на сером, мокром от ночного дождя асфальте — в голову закрались мрачные, отчаянные мысли, — а затем перевела взгляд вдаль, словно выискивая что-то в сплетениях улиц. С губ сорвалась горькая усмешка — Мэй не смогла ее сдержать. До чего все иронично: она стремилась сбежать и разрушить цепи, но клетка стала еще теснее, а оковы — крепче. Шреддер никогда не отпустит ее. Его призрак будет тянуться за ней вечно. До тех пор, пока кто-нибудь из них не исчезнет, не обратиться в пыль. Связь разрушится лишь концом одного из них. Только чьим именно?.. — Послушай, товарищ Зек, — приглушенно обратился к Антону Иван, словно желая сохранить сказанное далее в тайне от Мэй, — давай забудем о Карай. Лучше найдем черепах и отплатим им за то, что они сделали со мной… с нами, — поспешно исправился Стеранко. — Ты прав, Большой Рог, — согласно кивнул бородавочник, попутно изобретая для Ивана новое прозвище — этот аспект бурной фантазии Зека Стеранко всегда не очень любил: глупые клички, словно в детстве. — Если бы черепахи не вмешались, ничего бы этого не было. К тому же, они явно нужны Шреддеру больше, чем Карай, так что… — Эй, вы, — грубо окликнула их Мэй, подлетая твердой стремительной походкой — ее глаза пылали от гнева, — слушайте сюда, — девушка враждебно прищурила глаза и четко, подчеркивая каждое слово, протянула: — мы найдем Карай и вернем ее Шреддеру. Неужели вы правда еще не поняли? — Мэй развернулась спиной к мутантам, сжимая кулаки. — Потерпим поражение — и Шреддер жестоко нас накажет. Так что кончайте валять дурака и займитесь, чем положено, — твердо подвела Мэй и сделала несколько шагов вперед, намереваясь перепрыгнуть на следующую крышу. — Посмотри-ка, кажется, она боится Шреддера… — несколько саркастично протянул Зек, скрестив руки на груди. Мэй вздрогнула, замерев на месте, а затем, развернувшись обратно, раздражительно выпалила: — А разве ты не боишься? — Антон не удостоил ее ответом — лишь хмыкнул, мысленно соглашаясь с тем, что, впрочем, похвастаться смелостью перед лицом лидера Клана Футболку не может. — Вы играете в бесстрашных героев, — пониженным, почти что шипящим голосом протянула девушка, — но посмотрите на себя, — Стеранко и Зек хмуро переглянулись, — свинья и носорог, — с насмешкой протянула Мидзуно в заключение. — Словно ты чем-то от нас отличаешься, — фыркнул Иван. — Не ты ли, девчонка, говорила нам о том, что Шреддера не стоит бояться? Не ты ли оставила Клан Фут? — Мэй поджала губы и нахмурилась. — Теперь ты ведешь себя, как подстилка, — жестоко заключил Стеранко. Девушка свела брови в гневе — в глубине души она понимала, что его слова правдивы, и поэтому это жутко ее разозлило. Схватив носорога за майку, она притянула его к себе и, словно не боясь очевидного физического превосходства, едко протянула: — Ты называешь меня подстилкой? — девушка выпустила когти, разжав кулак. Напряжение росло между ними, злость закипала в крови обоих. Мэй ненавидела, когда ей лезли в душу; Иван ненавидел людей, подобных девчонке — не признающих авторитеты. — Но не ты ли последние десять лет пресмыкался перед Шреддером только ради… — Эй, — встрял Зек, отталкиваясь их друг от друга, — только вот давайте без патасовок. Разборки оставите на потом, окей? — Поразительно, — саркастично протянула Мэй, закатив глаза, — единственная здравая мысль в твоей голове, — тяжело вздохнув, девушка тут же вернула себе самообладание, глубоко вздохнув, и повелительно бросила: — Давайте займемся делом. *** «Комета…» — последнее, что сказала Карай, перед тем как исчезнуть, скрывшись под толщей океанических вод. Что же, план Лео был предельно прост: обыскать три места с таким названием — именно столько Донни нашел их в Нью-Йорке, — тщательно обыскать каждый уголочек и, при наличии там Карай, ввести ей ретро-мутаген, после чего вернуть домой и помочь тем самым воссоединиться с семьей и друзьями. Без постороннего вмешательства и прочих осложнений все должно было пройти предельно быстро. Но не в случае Рафаэля и Кейси: они пусть и притягивали к себе различные передряги, но вот удача в комплекте к ним определенно не шла. — Агрх, эти визоры неправильно работают! — раздражительно буркнул Рафаэль, вертя в руках выданный Донателло прибор. — Может, позвоним Донни? — Проблема не в визорах, друг! — полуустало-полураздраженно выпалил Кейси, всплеснув руками. — Мы обыскали каждую щель — Карай точно здесь нет! — Давай проверим еще раз, — пожав плечами, тот развернулся обратно ко входу в кинотеатр, который они осматривали уже битый час. Признаться, Рафаэль, как бы до этого не отзывался о Карай, действительно хотел найти ее. Она была дочерью Сплинтера, а значит, их сестрой — а семью он не мог бросить в беде. Кроме того, было еще кое-что: понимание чувств Лео на этот счет. Конечно, Мэй — случай несколько другой; и все же некоторые эмоции братьев насчет двух девушек были идентичны. Кейси устало вздохнул и поплелся вслед за черепахой. Не то, чтобы он не разделял общего энтузиазма и желания помочь дочери Сплинтера, но он все же успел порядком вымотаться. — Давай проверим еще раз, — бодро протянул Рафаэль. — Может, тут есть еще один… — не успел он договорить, как за их спинами раздался жуткий грохот и поднялось огромное облако пыли, словно что-то массивное упало на землю. Обернувшись, парни замерли в недоумении — за их спинами оказался огромный носорог. Выпрямившись, тот стряхнул с плеч взлетевшую грязь, и едким, вселяющим угрозу тоном протянул: — Так-так-так… Товарищ Зек дал верные сведения, — он довольно потер ладони, разогревая кожу, а затем сжал руки в кулаки. — Черепаха и его друг-человек здесь. — Уоу! — одновременно удивленно и настороженно воскликнул Кейси, натягивая на лицо хоккейную маску, и принял боевую стойку, достав из-за спины клюшку. — Еще один мутант! — повернувшись к Рафаэлю, он, скорее из желания поддеть нового, так сказать, знакомого, нарочито громко воскликнул: — Смотри: он радиоактивный! — И очень сильный, — протянул Стеранко и без колебаний схватил руками стоящую рядом машину. Поднять ее не стоило ему особых усилий — со стороны так и вовсе казалось, что для этого он нисколько не напрягался, — и с такой же легкостью он с разворота швырнул ее прямо в Кейси и Рафаэля. Джонс смог быстро отскочить в сторону, а вот Раф едва не был раздавлен столкнувшимся со стеной автомобилем — в последний момент он проскользнул через небольшое расстояние, приземляясь коленями на асфальт. Раздраженно рыкнув себе под нос, он тут же поднялся на ноги и бросился в атаку на носорога, замахиваясь на него трезубцами, — сильный удар прямиком в живот отбросил Рафаэля на землю и выбил воздух. Впрочем, боевого настроя черепаху это не лишило — напротив, такая сила со стороны противника лишь подогревала адреналин в венах, а также гнев, возникающий при каждом ударе, что Рафаэль не сумел заблокировать, тем самым позволив одолеть себя. В позицию он вернулся быстро, и тут же попытался еще несколько раз ударить Стеранко. Уклоняться от ударов ученика Сплинтера, несмотря на габариты своего тела, ему давалось отнюдь не сложно — после нескольких неудачных попыток Рафаэля ранить противника, носорог одним ударом отбросил его на несколько метров, неслабо приложив головой. На смену Рафаэлю быстро пришел Кейси. Но этот человечишка отнюдь не пугал Стеранко. Рафаэль неслабо приложился о землю и зашипел от головной боли. Резкое потемнение в глазах заставило его на секунду потеряться в пространстве. До чего же чертовски сильный этот мутант! Несколько секунд для него ушло на то, чтобы хоть как-то прийти в себя, — из пограничного между сознанием и темнотой состояния его вывели раздавшиеся из стороны шаги. Рафаэль почувствовал, что кто-то стоял рядом, и медленно приоткрыл тяжелые веки, пытаясь воспринять размытую картинку перед глазами. — Здравствуй, Рафаэль, — этот едкий, тянущийся голос с легкой хрипотцой он узнает из тысячи. Мэй. Наконец, картинка перед глазами приобрела четкость — преображение девушке вызвало в нем как минимум искреннее удивление. Она выглядела по-настоящему жутко и мрачно, чем-то напоминала старую мраморную статую; а ее взгляд горел безграничным безумием. Мэй ядовито улыбнулась и демонстративно выпустила когти, окидывая Рафаэля диковинным взглядом — таким, как волк смотрит на загнанную в угол овечку. Ему удалось увернуться прежде, чем Мэй резко бросилась вниз, впиваясь когтями в землю. Подскочив на ноги, он сжал в руках саи, окидывая девушку оценочным хмурым взглядом. Мэй гневно свела брови к переносице и, прожигая Рафаэля полным ненависти взглядом, поднялась на ноги, скаля зубы — теперь же у нее выступали острые клыки. — В чем дело, — ее губы исказила кривая улыбка, — ты боишься меня?.. — девушка брызнула неуместным смехом и, стиснув кулаки, двинулась на Рафаэля — в то же мгновение он перехватил ее запястье в воздухе, не позволяя нанести удар. Мэй подняла на него растерянный, частично возмущенный взгляд. — Знаешь что, — раздраженно процедил Рафаэль, — я пытался обходиться с тобой по-хорошему. Но ты этого не заслуживаешь, — слова пробили прямиком в сердце, вгоняя Мэй в замешательстве, чем черепаха успешно воспользовался, перекинув девушку через себя. Прокатившись по земле, Мэй быстро поднялась на колени и, упираясь руками в землю, злобно зыркнула на Рафаэля. Конечно — она не заслуживает ничего, кроме презрения. Зажмурив глаза, девушка встала на ноги и тяжело вздохнула, отгоняя дурные мысли, а затем вдруг расхохоталась, выпуская когти. — По-хорошему?.. — с насмешкой выпалила она, хмурясь. — Посмотри, во что ты меня превратил, — черные трещины, паутиной ползущие по телу Мэй, стали дымиться, а вслед за черными языками, поднимающимися вверх, начал пропадать и свет на по-прежнему не перегоревших вывесках. Лицо Рафаэля вытянулось в неподдельном изумлении и в легком напряжении. Новообретенная способность Мэй была необычна и порядком удивила его; ему вдруг стало интересно, что еще она умеет. Впрочем, размышления на этот счет пришлось оставить быстро — ситуация была отнюдь неподходящая. Языки черного дыма стали медленно подбираться к Рафаэлю, обжигая его ноги резким, неприятным холодом. Он отступил назад, щурясь с неудовольствием, и покрепче сжал саи в руках. Что же, раз Мэй хочет войну — она ее получит. Сорвавшись на рык, он бросился в атаку на девушку. Несколько ударов — и ото всех она успешно уклонилась, изгибая рот в безумной кривой улыбке. Рафаэль удивленно выдохнул, подмечая скорость ее рефлексов. Он взглянул на девушку диким враждебным взглядом, и широкая ухмылка той вмиг испарилась, сменившись сведенными в раздражении бровями и горящими от ненависти глазами. — Посмотри, — злобно процедила она, после чего повысила голос: — во что ты меня превратил! — Мидзуно набросилась на Рафаэля, оставляя на его щеке три четких, глубоких царапины, тем самым выбивая его из колеи — горящая боль была по-настоящему сильной, да и к тому же страх лишиться зрения, овладевший на мгновение черепахой, немало пошатнул его настрой. Это позволило Мэй нанести последний удар в солнечное сплетение — Рафаэль упал на колени, кашляя. Девушка обошла его сзади и склонилась над ухом, обхватив рукой его лицо. — Больше никого я не оставлю без ответа, — яростно прошептала девушка ему на ухо и зажала нерв на шее, окончательно лишая Рафаэля сознания. Кейси наблюдал за тем, как бессильно падает тело его друга, и понимал, что ситуация безвыходна. Носорог был слишком силен — Джонсу удавалось держаться лишь только благодаря тому, что он уклонялся, но и на это у него уже не хватало сил: он был вымотан и подавлен. А мутантка, одолевшая Рафаэля, не прибавляла ему оптимизма. Кейси упал на землю, цепляясь о неровности на дороге. Стеранко приближался к нему стремительно и нависал угрожающей тенью, и тут перед Кейси встал выбор. Шанс мизерный, риск — противоположно огромный, но… он не Кейси Джонс, если не рискует. Быстро движение — Кейси достал небольшую петарду, поджег ее зажигалкой — жидкости был ровно на дне, что как бы намекало на единственный в наличии шанс — и бросил прямо в морду носорога. Стеранко отшатнулся назад, а после и вовсе впал в замешательство, кашляя от дыма, пытаясь подавить жжение в глазах и одновременно испытывая явный дискомфорт от взрыва прямо перед его лицом. В тот же момент Кейси, ни секунды не мешкая, сорвался с места и помчался прямо на мутантку. Замахнувшись электрошокером, он собирался ударить ее. Мэй обернулась прежде, как только услышала шум за спиной, и, обнаружив Кейси у себя за спиной, без колебаний схватила шокер ладонью, перехватывая его в воздухе. Она даже не переменилась в лице — электрический ток нисколько не вредил ей. Вместо этого она лишь раздраженно повела бровью и покрепче сжала пальцы — шокер тут же вышел из строя, искрясь. Кейси нервно усмехнулся и поджал губы, готовясь к взбучке. Шанс был — только вот удача не сопутствовала. Мэй ухмыльнулась в ответ, прожигая Кейси хищным взглядом, а затем крепко сжала его плечо — Джонс вздрогнул, болезненно простонав, а затем упал без сознания вслед на Рафаэлем.***
Вдавливая педаль газа в пол, Антон, разгоняясь, разбил капотом машины цепь, висящую на входе в парк аттракционов как своеобразный замок. Он резко затормозил, небрежно паркуя машину, и вышел из двери расслабленной походкой, чувствуя удовлетворение из-за поимки черепахи и его человеческой подружки и готовность действовать дальше. Достав телефон из кармана, он оперся о машину, набирая номер Ивана. — Эй, Стеранко, что у вас там? — бодро спросил он. — Вы еще здесь? — Да, товарищ, — голос Ивана раздался не откуда-нибудь, а прямо у него из-за спины — Антон обернулся, смотря на него и Мэй, идущих в сопровождении двух трофеем в лице Рафаэля и Кейси. — Хорошая тренировка, — вздохнув, произнес он, как бы рассуждая вслух, — лучше аэробики, — Стеранко подошел к двери, ведущей в грузовую часть фургона, и, когда Зек открыл ее, оставил там Рафаэля и Кейси вместе со связанными Эйприл и Донни. О’Нил пыталась сыпать угрозами, надеясь, что это поможет им, но была попросту проигнорирована. Закатив глаза, Мэй с раздражением захлопнула дверь, не желая слушать возгласы девушки, а затем с решительностью в голосе произнесла: — Четверо уже есть. Осталось найти Карай и еще двух черепах. Тогда, — она на секунду замялась, хмурясь, — можно будет возвращаться к Шреддеру, — Стеранко хмыкнул, соглашаясь, и повернулся к Зеку. — Говоришь, они тут? — Антон удовлетворительно кивнул и, нажав несколько небольших кнопочек на своих высокотехнологичных очках, переключился на режим тепловидения, принявшись расхаживать по кругу, принюхиваясь, в поисках черепах. Одного засек — спрятался под пустыми деревянными прилавками. — Черепашки, — громко протянул Зек, — выходите! — никакой реакции не последовало — лишь ветер выл, расшатывая старые металлические части аттракционов. — Если сдадитесь, людей не тронем! — Клянусь мизинцем! — добавил Стеранко, вмешиваясь. — Забудь, — отозвался Микеланджело откуда-то со стороны, — мы вам не верим! — На вашем месте, — вмешалась Мэй, — я бы отбросила принципы и не рисковала, — ее голос сочился явным раздражением. Она хотела покончить со всем как можно скорее — она устала от игрищ, устала от борьбы. И сейчас, говоря, она не блефовала. — Подумайте о том, как будет рад Шреддер заполучить двух учеников Сплинтера, и как довольны будут кренги, когда Эйприл О’Нил наконец будет у них, — Микеланджело и Леонардо напряженно переглянулись. Само появление Мэй уже озадачило их; но тот факт, что она вернулась в Клан Фут, внушал еще больше переживаний. Разве она не пошла против Ороку Саки? Разве она не желала разорвать все связи с прошлым? Почему она вернулась в место, что ее уничтожило? Впрочем, не это сейчас было важным. Она была опасна — и угрозы, которыми она сыпала, казались по-настоящему весомыми. У Леонардо созрел план, и он жестами указал Майки на то, что нужно делать. Младший все понял, серьезно кивнув в ответ, и выскочил из укрытия, размахивая руками и громко восклицая: — Ладно, не тронь их! — он прошел вперед, поднимая руки в примирительном жесте. — Давайте все обсудим! Эм… — он замялся, изучающе оглядывая новоиспеченных мутантов и заостряя особенное внимание на Мэй: ее преображение было по-настоящему необыкновенным и вызвало у Микеланджело как минимум удивление. Если Иван и Зек были носорогом и свиньей, то Мэй была… чем-то не поддающимся конкретному описанию. Девушка нахмурилась, раздражаясь пристальному взгляду на себе. Она чувствовала одновременно злость и смущение — верно, а как еще следует реагировать на такого монстра? Даже черепаха — существо, казалось бы, стоящее ниже ее, реагирует на нее в таком ключе. «Ты отвратительна», — подумала Мэй про саму себя, скрещивая руки на груди. Микеланджело поджал губы, понимая, что Мидзуно заметила то, что он изучает ее. А затем, еще немного подумав, выпалил: — Но как же к вам обращаться? — он перевел взгляд, буквально кричащий о помощи, на Леонардо, который в это время крался к фургону — лидер в ответ активно закивал головой, как бы подталкивая Микеланджело к продолжению. — Знаете, вам нужны прикольные клички, — его слова порядком озадачили всех троих. Что за абсурд? — Что скажете про… — он взглядом забегал по окружающему его пространству, ища подсказки, –…хот-дог, бургер и тако? — Нет, — Стеранко и Зек закивали головами в отрицании, — дурацкие клички. — Тогда… свиной бок и жареный сыр… и… — Майки оглянулся в поисках третьего названия, — эскимо! — Нет! — синхронно отозвались Иван и Антон. — Может быть… королевские сосиски? — растерянно предложил Микеланджело, чувствуя явную враждебность с их стороны. — И это твой способ придумывать клички?! — раздраженно воскликнул Зек. — Называть все, что видишь? — Нет, это не… — Микеланджело готов был начать оправдываться, чувствуя, как напряжение растет с каждой минутой: почему Лео возится так долго? Но не успел он и договорить, как Мэй, расталкивая Антона и Ивана, приблизилась к нему, хватая за горло и прожигая гневным взглядом. — Довольно пустой болтовни! — воскликнула девушка, впиваясь когтями в шею черепахи. Тот напряженно вжал голову в плечи, чувствуя, кто вот-вот потеряет сознание от боли и страха. — Я прекрасно понимаю, что здесь происходит, — она выхватила метательный нож — Микеланджело зажмурился, готовясь к худшему исходу, но вместо этого оружие полетело в сторону Леонардо, проносясь прямо у него под носом и вонзаясь в соседний прилавок. Зек фыркнул и направился прямо в сторону лидера. — Думал обмануть нас, парень? — усмехнувшись, протянул он, нависая над Леонардо. Он готов был ударить, если бы Микеланджело, собравшись с силами, не вырвался из хватки Мэй и не бросился прямиком на Антона, отталкивая его в сторону. Зек упал на землю, распластавшись, и из его кармана выпал пульверизатор, наполненный персиковой, слегка светящейся жидкостью. Стеранко и Мэй тут же подлетели к нему, вставая в боевую позицию и готовясь напасть на черепах. — У него ретро-мутаген! — ошарашенно воскликнул Микеланджело, тыкая пальцем в Антона, поднявшегося с земли и вертевшего в руках пульверизатор. — Ретро-мутаген?.. — словно пробуя слово на вкус, повторил за ним Зек, внимательно оглядывая жидкость. — Интересно, — он направил ее распылителем прямо на Майки, — как он подействует на черепах… — Не делай этого… — медленно и четко протянул Микеланджело, поднимая руки. Но Антону страх противника пришелся лишь по вкусу — он готов был распылить, жидкость, если бы не вмешалась Мэй. — Нет! — воскликнула девушка, одергивая его за руку. — Вы, два идиота, — раздражительно шикнула она на Антона и Ивана, — неужели вы правда не знаете, что это такое? — те пожали плечами в недоумении. Мэй закатила глаза, шумно вздохнув. — Ретро-мутаген может снова сделать нас людьми. — Что? — удивленно воскликнул Зек, вновь принимаясь всматриваться в персиковую жидкость. — А я как-то не подумал. Что же, можно рискнуть и попытаться… — едва подобная мысль успела возникнуть, откуда-то выскочила явно недовольная таким раскладом Карай. По всей видимости, она была перепугана созданным шумом, и бросилась прямиком на «неудачливую троицу» — именно так их только что мысленно окрестил для себя Микеланджело, наблюдая за данной сценой. И если Антон смог увернуться, но Мэй и Иван попали прямо под удар. Карай бросилась на Мидзуно, валя ее с ног и угрожающе шипя. Она пыталась атаковать руками-кобрами, но Мэй успешно сдерживала ее, щурясь от слетающей с раздвоенного языка слюны. Нахмурившись, она отпихнула Карай в сторону, однако перекинула ее прямо на Стеранко. Конфронтация возбудила еще больше инстинктов у мутантки, и она, брызгая ядом в лицо Ивана, шмыгнула в дом страха, скрываясь в тени. — А ну, стой, змеюка! — Зек — единственный, кто готов был вернуться в строй — бросился следом за ней. Воспользовавшись замешательством врагов, Леонардо и Микеланджело быстро освободили остальных из фургона. Те приходили в себя неспешно, Рафаэль и Кейси в частности: атаки Мэй и Ивана были достаточно сильными и принесли немалые повреждения. — У меня аж мозг болит… — недовольно прошипел Рафаэль, потирая ушибленный затылок. — Что это, черт возьми, было? — буркнул он, не до конца осознавая реальность своих воспоминаний. — Огромный носорог и свинья, — воскликнул Микеланджело, как бы сам удивляясь, а затем с меньшей эмоциональностью добавил: — …и Мэй, — Рафаэль нахмурился и поджал губы, понимая, что все же не ошибся в том, что видел. Рефлекторно он перевел взгляд в сторону в поисках девушки, и, к всеобщему неудовольствию, она и Стеранко вернулись в строй, готовясь атаковать. — О-о-ой… — протянул Микеланджело, оглядывая братьев с паникой. — Нужно разделиться, — сделал вывод Леонардо, выхватив из ножен катаны. — Донни, Эйприл и Кейси, вы пойдете за Карай, — те утвердительно кивнули, разворачиваясь в сторону дома страха, где несколькими минутами ранее скрылась дочь Сплинтера. — Остальные, — он обратился к Рафу и Майки, — берем на себя Стеранко и Мэй.***
Микеланджело вздрогнул и громко закричал от ужаса с явной мольбой в голосе, когда Стеранко, схватив его за руку, выставил его прямо над землей, что была в десятках метрах от него. Определенно, если он упадет — тут же погибнет, разбившись в лепешку. — Отдавай мне ретро-мутаген, — требовательно бросил Стеранко, — или он умрет, — Леонардо замер в напряжении, не зная, как ему следует поступить. Он не мог пожертвовать сохранностью Карай, когда они вот-вот приблизились к своей цели, — ведь маловероятно, что порция мутагена, оставшаяся у Эйприл и Донни, уцелела. И в то же время, он совершенно точно не мог пожертвовать жизнью брата. Да, определенно не мог. Леонардо колебался недолго и решил рискнуть: в конце концов, риск оправдан, даже когда процент ничтожно мал. — Хорошо, — твердо отозвался Леонардо, враждебно прищурив глаза, — я отдам тебе ретро-мутаген. Но сначала отпусти моего брата, — Иван презрительно хмыкнул, бросив на Микеланджело безразличный взгляд, и резко толкнул его в сторону Леонардо. В этот момент младший почувствовал невероятное облегчение и готов был расплакаться на месте — настолько силен был его страх. — Я сделал, как ты просил, — сказал Стеранко. — Теперь отдавай мне ретро-мутаген, — Леонардо на мгновение поколебался, сжав пульверизатор в руке. Может, прямо сейчас стоит бежать? Он ведь рассчитывал именно на обманный маневр. Однако Стеранко слишком быстрый, да и к тому же, очень свирепый. Спуститься с американских горок без нескольких шансов погибнуть — невозможно. Ситуация шаткая; но Леонардо нашел решение, когда боковым зрением заметил неподалеку Рафаэля. Хмыкнув, он замахнулся, бросая мутаген в сторону Стеранко. Оставался буквально метр, и заветный антидот оказался бы в его руках, однако в тот же момент вмешался Рафаэль. Цепляясь крюком за соседние балки, он в полете выхватил пульверизатор прямо перед лицом Стеранко, оставляя носорога ни с чем, кроме чувства обмана. «Надули, как полнейшего идиота!» — подумал про себя Иван, хмурясь. Рафаэль обвел его самодовольным взглядом и даже усмехнулся, но его ликование продлилось недолго: что-то просвистело у него над головой, разрывая воздух, и в тот же момент веревка порвалась. Мутант кубарем полетел вниз, приземляясь на нижнюю часть горок и тяжело стоная от новой волны головной боли. Да что за, черт возьми, издевательство-то такое? Позади раздались уже знакомые ему твердые, звонкие шаги. Мэй. Девушка схватила его за руки, поднимая, и подтолкнула прямо к краю дороги, наставляя на него острый конец вакидзаси. Рафаэль зажмурил веки, борясь с потемнением в глазах, а затем вздрогнул, когда перед его носом оказалось стальное, сверкающее под светом взошедшей на небо луны лезвие, и едва не упал вниз. — Что ты делаешь? — растерянно пробормотал он и тут же осекнулся — ну и глупость он сморозил. Впрочем, возможно именно такую тактику ему и стоило выбрать: заговорить Мэй и тем самым отвлечь ее, пока не исчезнет легкая слабость и головокружение. Мда, с такими приключениями он явно заработал себе сотрясение. — Что я делаю? — с неуместной, безумной насмешкой переспросила Мэй, а затем мрачно выпалила: — Вопрос другой: что делаешь ты? — Рафаэль уставился на нее непонимающим взглядом, словно баран на новые ворота. В последнее время все, что она говорила, казалось для него чем-то в определенной степени бессвязным и сумасшедшим. Что-то из серии идиотских двусмысленных намеков, которыми грешат девушки в сериалах Эйприл, — только вот слова Мэй отнюдь не казались ему столь же смешными. — Посмотри, во что ты меня превратил, — девушка готова была ударить его клинком и фактически снесла бы ему голову, не увернись он вовремя, отпрыгнув в сторону. Все, довольно этих игрищ. Раньше Рафаэля забавлял кипящий в крови адреналин при схватках с Мэй, но теперь это пугало. Она свихнулась, и она определенно нацелена убить его. Только вот за что? — Это твоя вина, Рафаэль, — мрачно произнесла девушка, вновь замахиваясь клинком — ученик Сплинтера вовремя достал саи, блокируя атаку. — Твоя и твоих братьев, — напор Мэй был достаточно сильным. — Если бы вы не вмешались, ничего бы этого не произошло, — ее глаза горели настоящим безумием и диковинной яростью. — Вы отобрали последнее, — ее голос надломился, сорвавшись на повышенную тональность, — что у меня осталось! — Мидзуно надавила еще сильнее — и она бы с легкостью повалила Рафаэля с ног, если бы тот не оттолкнул ее, ударяя прямо в живот и тем самым отбрасывая на несколько метров. — Мы отобрали?! — раздраженно воскликнул Рафаэль, окидывая девушку хмурым взглядом. Даже он успел понять куда больше за те месяцы, что знал ее, чем она за свои годы. У него было много подсказок: рассказы Карай и Сплинтера, собственные наблюдения и, что самое главное, слова самой. И сейчас паззл сложился для него окончательно. — Ты винишь в своих проблемах всех подряд, — начал он, наблюдая за тем, как лицо Мэй искажается в гневе. Девушка загнанно дышала, давясь от разогревающей кровь злобы. Поднявшись, она сжала кулаки в боевой готовности, впиваясь когтями в ладони. — Сплинтера, — медленно протянул Рафаэль, чеканя каждое слово, — Карай, — гневно свела брови у переносицы, — меня, — набросилась на него, замахиваясь рукой с выпущенными когтями — Рафаэль схватил ее запястье, а затем за второе, когда та приняла новую попытку ударить, и крепко сжав ее руки, удерживая, — но ты не винишь главного. Единственный, кто разрушил твою жизнь — это Шреддер, — Мэй вздрогнула, замерев в безмолвии и легком шоке. — Он лгал всем, кто его окружает. И тебе в том числе, — маленькие иглы начинали колоть в сердце. — Что бы я не думал про Карай, но она рассказывала нам о Шреддере, — Мэй поджала губы, затаив дыхание, — и о тебе, — к глазам подступили слезы; болезненное осознание разрывало сердце. — Ты просто боишься его, — эти слова Рафаэля прозвучали слишком резко, слишком жестоко. Мэй потупила взгляд, судорожно бегая глазами словно в поисках несуществующей подсказки. Мир, что был под ее ногами, на высоте десятком метров, расплывался. Голова раскалывалась, кружилась, происходящее ощущалось словно сквозь густой туман, отравленный ядом. «Без меня ты — ничто». «Плакса». «Ничтожество». «Посмешище». «Я не могу поверить, что мог возлагать на тебя хоть какие-то надежды. Ты абсолютно бесполезна и бездарна». «И все же, ты все еще здесь…» Мэй зажмурилась, проламывая под напором голосов в голове. Они никогда не оставят ее, призраки прошлого, ее мучители, паразиты, пожирающие ее сердце и душу. Они будут истязать ее до конца дней, съедая кусочек за кусочком, пока внутри не останется лишь пустота, темный вакуум, гнилостное ядро. «Никто его не заменит», — печальный тон матери эхом раздался в ушах — словно последняя капля в довершение. Привел в чувства ее звук заводящегося мотора. Мэй дернулась, обернувшись назад, Стеранко и Зек садились в машину, готовясь уходить. Девушка вновь перевела взгляд на Рафаэля — тот смотрел на нее с напором и ожиданием. И лишь тогда она поняла, что он все еще держит ее за запястья, и что они куда ближе друг к другу, чем следовало бы. Мэй открыла рот, чтобы сказать что-то важное, но слова испарились, оставляя в голове бездумную пустоту. — Я… — протянула Мэй, выдергивая руки из хватки Рафаэля. — Мне пора, — мрачно протянула девушка и поспешно удалилась, отправляясь вниз по сплетениям металлических креплений.***
Шреддер восседал на троне, погруженный в свои бесконечно темные мысли, когда двери, ведущие в зал, с грохотом распахнулись. Слегка вздрогнув, он вышел из задумчиво-мрачного состояния и поднял хмурый взгляд на незваных посетителей. В помещение, твердой, уверенной, несколько демонстративно властной походкой вошла Мэй. Определенно, подобной манерой хождения она выражала злость — Шреддер хорошо это знал. Только вот причины ее гнева оставались для него сокрытыми. Будь дело в мутации, она не вела бы себя столь, так сказать, напористо — доселе она не демонстрировала чего-то помимо трепетного страха; теперь же что-то, казалось, переменилось. Позади девушки, уже помедленнее, плелись Стеранко и Зек. Ороку Саки нахмурился, очевидно недовольный таким бесцеремонным вмешательством. — Что вы...? — хотел было возмутиться он, но Мэй резко оборвала его на полуслове, хмуро сведя брови к переносице: — Мы принесли Карай, — Шреддер округлил глаза и замер в удивлении. Мидзуно шагнула в сторону, Стеранко и Зек расступились, и перед его глазами предстала запертая в клетке Карай. Пребывая в змеином обличии, она настойчиво пыталась пробить стальные прутья и высвободиться, грозно шипя и вытягивая раздвоенный язык. Шреддер спустился к ней неспешной и одновременно нетерпеливой походкой, нависая над клеткой, где была мутантка, пристально вглядываясь в ее изумрудные глаза — они были дикими, звериными, практически лишенными чего-то человеческого. — Не бойся, — протянул Шреддер, — дочь моя, — да, она по-прежнему оставалась для Ороку Саки его дочерью. Мэй нахмурилась, мрачно покосившись на лидера Клана Фут. Он лгал слишком долго и, в конце концов, сам поверил в правдоподобность собственноручно написанной пьесы. — Скоро я избавлю тебя от чудовищной мутации, — эти слова, казалось, воззвали к недрам души Карай, дергая ниточки, на которых висело последнее людское, что так и не поглотила мутация. Она вдруг успокоилась, с любопытством и частичной надеждой смотря на Шреддера. — И тогда мы за все отомстим.***
Насколько Мэй могла судить по отрывочным воспоминаниям, оставшимся из детства, ее мать была обладательницей хорошего вкуса и пристрастий к вечным переменам в окружающей ее обстановке. Потому ремонт, даже самый незначительный, вроде установки новой двери, в доме Мидзуно всегда становился грандиозным событием, сопровождающимся лихорадочными размышлениями Айи по поводу того, что и как следует делать. Потому сейчас, наметив капитальные перемены в интерьеры, женщина то и дело суетились, а из дом постоянно был наполнен какими-то рабочими, красящими стены и туда-сюда двигающими мебель. Одним из таких был Шоджи Ивамото, коллега Айи по работе и по совместительству неплохой приятель. Именно он откликнулся на просьбу женщины о помощи вынести из дома старую мебель и занести новую. Избавлять от старых вещей было довольно трудно: их, как оказалось, было куда больше, чем казалось до этого; да и Айя совершенно позабыла о наличии у них чердака, где хлама так и вовсе скопилось, казалось, за несколько поколений. Впрочем, такое количество нелегкой работы отнюдь не оттолкнуло Шоджи — напротив, женщине он помогал охотно и с радостью, а после довольно часто задерживался на чаепития до позднего вечера. Пироги Мидзуно-сан очень любил — всегда хвалил ее выпечку. С не меньшим теплом он относился и к дочери Айи: для Мэй он стал кем-то вроде дяди — веселого, забавного и доброжелательного. Девочке он нравился; и нравился, по всей видимости, не только ей. — Нет-нет, — отмахнулась Айя, поднимая коробку, в которую были загружены части мебели, — я сама могу донести, — очевидно, оторвать ее от земли женщине удалось с немалой тяжестью; но она все же упорно отвергала помощь Шоджи. — Ты и так слишком много для меня делаешь: возишь мне это барахло туда-сюда… — протараторила она, тяжело вздыхая, когда сделала несколько шагов вперед, и оступилась, чуть не свалившись с ног — Шоджи во время вмешался, быстро перетягивая большую часть прилагаемой силы на себя. Что бы Айя не говорила, но она была хрупкой женщиной и не самой большой силы. — Мне не сложно, правда, — любезно отозвался Шоджи, а затем шуточно добавил: — чего не скажешь о тебе, — Айя нахмурилась, поджав губы, и вместе с мужчиной потащила коробку в дом. Поставив ее на пол, женщина тяжело вздохнула, приняв позу руки-в-боки, и коротко заключила: — Ну, на сегодня это, пожалуй, все. — А как же пироги с вишней? — игриво протянул Шоджи, отряхивая руки от пыли, прилипшей к его ладоням с коробки. — Сегодня без них, — несколько хмуро отозвалась женщина и выдавила из себя улыбку. — Жаль… — вздохнув, отозвался Шоджи. — Ну что, тогда… — протянул он, поправляя ворот рубашки, — я поеду домой. — Конечно. Распрощавшись с Айей, он покинул дом Мидзуно, сел в свою машину и, заведя ее, выехал на дорогу, уезжая в сторону своей улицы. Женщина проводила серый автомобиль тяжелым, несколько тоскливым взглядом, и отошла от окна, поднимаясь по лестнице. — Мэй-Мэй, — позвала она дочь, — пора ужинать! — девочка появилась перед матерью спустя меньше, чем через минуту, и бодро помчалась на кухню, очевидно проголодавшаяся. Айя наложила рис с куриными котлетами и овощами, и обе они неспешно поужинали, беседуя о различных повседневных мелочах в духе «как прошел твой день?». Когда же прием пищи был окончен, Мэй не спешила уходить, продолжая сидеть за столом, пока Айя тщательно намывала посуду. Поерзав на стуле, девочка нахмурилась, словно в чем-то сомневаясь, а затем вдруг озвучила свои слишком навязчивые в последние время мысли: — Мне кажется, ты нравишься Шоджи, — Айя едва не вздрогнула, на мгновение замерев, а затем продолжила тереть тарелку зеленой губкой, но уже намного медленнее, чем прежде. Весьма наблюдательно и совершенно неожиданно, как для семилетки. — Правда? — словно удивившись, спросила женщина, повернувшись к дочери. — А он нравится тебе, — как бы ни в чем не бывало добавила Мэй. Прямое попадание. Женщина зарделась, отворачиваясь и переключаясь обратно на грязные ложки и чашки. Конечно, ее дочь умна и проницательна, а также резка и прямолинейна, но только вот чтобы настолько… — Он хороший человек, — Айя прикрыла глаза, тяжело вздохнув. Она ведь просто ребенок, она еще не понимает, каково это. У нее свое восприятие мира — гораздо более красочное и оптимистичное. Мэй еще не видела боли в должной мере. Айя всегда пыталась оградить ее от темных аспектов этого мира — даже смерть мужа подала как можно мягче и осветлённее, лишь бы только не навредить дочери. Ее последнему родному человеку… О, Сэберо, ее любимый Сэберо!.. Ее сердце навеки будет принадлежать лишь ему одному, даже если его остывшее покалеченное тело обратится в прах, который погребут в шести метрах под землей. Он — ее, а она — его. И ничто этого не изменит. — Нет, — женщина отрицательно закивала головой, вымученно улыбаясь — Мэй не увидит ее улыбки, и пусть: так она, по крайней мере, успокоит саму себя. — Я всегда буду любить твоего отца, — слова матери заставили девочку напряженно выпрямиться и нахмуриться. — Только его одного, — слезы подступили к глазам Айи, но она быстро подавила их — за все это время она с легкостью научилась скрывать горе. — И никто его не заменит.