***
Массивные двери, ведущие в лабораторию, еще не отворились, а она уже встретила их громким, наполненным болью криком Карай. Мэй тяжело вздохнула и поджала губы, напрягаясь. Несколько недель назад она видела в дочери Сплинтера лишь угрозу, виновницу всех ее проблем, источник всей ее боли. Она ненавидела Карай, готова была задушить ее голыми руками, но теперь… Нет, не сказать, что она воспылала к ней прежней сестринской любовью. Сердце Мэй по-прежнему терзало тяжелое, подобное неприязни чувство, и все же она одновременно понимала, что все это время они с Карай были в одной связке. Шреддер лишил их матерей, детства и права на счастливую жизнь. Он сломал их, исказил и извратил. Так долго Мэй была слепа, но теперь она поняла, кто все эти годы нависал над ней тенью умелого кукловода. Но и Мэй не марионетка — она обязана разорвать нити, выдрать их с корнем, и обратить в пепел все руины прошлого, дабы их снова не возвели в храм. Тигриный Коготь резко распахнул двери — так, что они не закрылись даже сразу после того, как все: Мэй, Брэдфорд и Ксевер — вошли. Доселе пронзительный крик Карай затих, а куноичи безвольно обмякла на железном столе, к которому была прикована крепко затянутыми кожаными ремнями. Шреддер смотрел на нее с удовлетворением и ожиданием. «Больной ублюдок, — подумала Мэй, — неужели ты правда стал бы относиться так к своей дочери?» Карай пришла в себя через минуту-две, поднимаясь на ноги раскрывая глаза, изумрудно-зеленые, с узким зрачком — единственное, что осталось у нее от змеиного обличья. На лице — не эмоции. Лишь сталь во взгляде. Что-то не так. Карай бы не сидела так смиренно, как бы плохо ей не было. Она бы боролась, да хоть сыпала проклятиями и угрозами, не имей возможности пошевелиться, но определенно не стояла бы как по струнке в ожидании… в ожидании, собственно говоря, чего? Мэй прищурилась и обвела взглядом комнату — на глаза сама собой подвернулась банка с толстыми омерзительными червями. Своеобразное изобретение Стокмана для контроля разума. — Карай, — окликнул ее Шреддер, — сразись с Иваном Стеранко, — холодно приказал он, смотря на нее в ожидании. Стеранко лишь усмехнулся. — Эта змейка мне не ровня! — ошибочно, очень ошибочно. Карай хищно прищурила глаза, подпрыгнула, отталкиваясь прямо от Стокмана, который под действием ее веса рухнул на колени, раздражительно жужжа, и пролетела через всю лабораторию, после чего ударила точно в лоб Стеранко. Носорог разозлился и вместе с тем решил что это своего рода вызов — достал массивный молот и стал размахивать им, пытаясь задеть Карай. Но та, будучи ловкой и проворной, умело уклонялась от его атак, попутно нанося собственные удары. Блестящие навыки, отточенные движения — само совершенство. Мэй завороженно наблюдала за тем, как двигается Карай, улавливала каждое ее движение. И вместе с тем, она ужасалась тому, до чего, в конце концов, дошел Шреддер. Настолько он слаб, что ради власти, утекающей сквозь пальцы, готов пойти на безумные, чудовищные поступки. Стеранко упал на колени, болезненно хрипя. Кажется, еще чуть-чуть, и Карай прикончила бы его, не отдай Шреддер соответствующую команду. — Превосходная работа, Стокман, — без капли фальши похвалил ученого-муху к Шреддер, после чего, пройдя вперед, обратился к куноичи: — Карай, — девушка тут же напряглась, вслушиваясь в слова Ороку Саки, — покончи со Сплинтером, черепахами и их никчемными помощниками, — он выдержал паузу, после чего, разразившись новой волной ненависти, добавил, практически процедив сквозь зубы: — Уничтожь их всех. — Да, — губы Карай изогнулись в едкой ухмылке, — отец. Мэй сжала кулаки, испепеляя Шреддера взглядом, наполненным болью и неистовой яростью. Как бы то ни было иронично и, возможно, неуместно, но именно ей предстоит выполнить роль разрушительницы оков.***
В волнительном ожидании Шреддер высчитывал каждую минуту, каждую секунду, часто поглядывая на дверь, надеясь в какой-то момент услышать тяжелый скрип и увидеть на пороге Карай, держащую в руках отрубленную голову Сплинтера, за которой будет тянуться широкий кровавый след; и металлический запах повиснет в воздухе, пропитывая каждую клеточку, каждый атом. Вкус мести будет необыкновенно сладок — это Шреддер знал наверняка. Сплинтер, лишенный единственных близких людей, сломленный и разбитый, будет убит своей дочерью — последним лучиком света в его никчемной жизни. Но и он обратится во тьму. Шреддер всегда знал наверняка: обернуть против человека все, что ему дорого, — это что ни на есть высшая степень жестокости. И уж как будет глубока рана — болезненна и смертельна. Когда двери резко распахнулись, Шреддер едва не подскочил на месте. Губы заведомо растянулись в победоносной ухмылке, а сам он замер в ожидании. Каждый миг был томителен. Однако то была не Карай; и всякое самодовольство сползло с его лица, сменяясь недоумением и раздражением. — Что ты здесь делаешь? — несколько требовательно, глухо процедил Шреддер, когда в помещение вошла Мэй. Девушка прошлась твердой, стремительной походкой, остановившись на полпути перед троном Шреддера. — Я приказал тебе отправляться с Карай, — злобно рявкнул он, выпрямив спину для пущего устрашения. Мэй нисколько не испугал тон его голоса, не напрягли его телодвижения — как правило, она сразу же поникала, отступала и более не проявляла былой решительности. Но теперь… что-то было не так. Шреддер подсознательно чувствовал сомнительные намерения, сокрытые в ее сердце, и его это насторожило. — Я больше не подчиняюсь твоим приказам, — твердо отчеканила Мэй, угрюмо нахмурив брови и злобно сверкнув глазами. Шреддер вопросительно изогнул бровь и вдруг презрительно расхохотался, демонстрируя полное снисхождение к ее словам. — Неужели? — спросил он с нотками сарказма, а затем переменился в лице и тоне в более мрачную сторону. — Сколько раз ты уже заявляла о своей свободе? Кончай храбриться, и я проявляю милосердие. — Мне не нужно милосердие, Шреддер. — Довольно болтовни, Мэй, — оборвал он ее на полуслове. — Мы оба знаем, что ты не сделаешь этого. — Неужели ты правда считаешь, что ты для меня авторитет? — едко и раздражительно выплюнула Мэй. — Думаешь, я боюсь тебя? — ее голос приобретал все более высокие, гневные тона. — На сей раз ты крупно просчитался, — Ороку Саки нахмурился, сжав кулаки, и собрался было что-то сказать, но Мэй продолжала свой монолог. Что же, пусть сама роет себе могилу. Слишком долго он терпел эту никчемную, резкую девчонку. — Думаешь, у тебя все продумано и спланировано? Думаешь, ты сможешь вечно лгать мне, Карай, — глаза Ороку Саки округлились в ярости, — всем, кто тебя окружает?! — голос девушки, в конце концов, дрогнул, и она запнулась, шумно вздохнув. Но она не могла отступать сейчас. Мэй устала терпеть унижения и боль. Она думала, что если пойдет за Шреддером и повторит его путь, ей будет проще. Раны затянутся, боль уйдет. Но ей отнюдь не стало легче — все сплелось в еще более тугой узел, ком ярости и слез, которым теперь была представлена ее душа. Мэй сжала кулаки, впиваясь когтями в кожу ладоней, набрала побольше воздуха в легкие и продолжила: — Я слишком многим пожертвовала для Клана Фут, для тебя. В конце концов, я получила власть, получила силу и влияние; но потеряла себя. Это место полностью уничтожило меня изнутри и не принесло ничего, кроме очередных страданий, — пониженным, мрачным голосом завершила она. На глаза навернулись безмолвные, горькие, жгучие слезы, а вместе с тем гнев подогревал кровь, только сильнее раздувая пламя ненависти. В голове рисовались страшные картины: Шреддер, истекающий кровью, кричащий, молящий о пощаде; Мэй упивающаяся наслаждением от мести. Черная дымка вновь пропитала воздух, поднимаясь ядовитыми языками. Свет мигал, а Шреддер, напряженный, с непониманием смотрел на девушку сквозь вспышки тьмы. А вот об этой способности, даруемой в комплекте с мутацией, Стокман умолчал. Мэй, сжав кулаки в гневе, громко воскликнула: — Посмотри, во что ты меня превратил! — ярость пеленой застилала взгляд, охватывала в свой вязкий непроглядный туман. Загнанно дыша, Мэй вновь и вновь прокручивала в голове кровавые картины. Она избавится от Шреддера. А затем найдет Тигриного Когтя и отправил его на тот свет вслед за хозяином. Рука потянулась к клинку, и девушка выхватила его с металлическим звоном, эхом повисшем в воздухе. — Хочешь сразиться? — мрачно произнес Шреддер. — Хорошо. Ты получишь свое, — лидер Клана Фут поднялся на ноги, резким взмахом руки провоцируя выпуск клинков из металлической перчатки. — Лучше начинай молить о пощаде прямо сейчас, — оба они приняли боевую стойку, окидывая друг друга враждебным взглядом. Мэй покрепче сжала рукоять и бросилась прямо на Шреддера, занося меч за спину и намереваясь ударить мечом точно в сердце. Он с легкостью отразил атаку, вовремя закрыв грудь клинками. Мэй замахнулась вновь — и вновь Шреддер защитился без лишних усилий. А затем резко, со всей силы ударил ее ногой в живот, отталкивая на несколько метров. Боль и скорость, с которой Мэй отправилась назад, заставила ее потерять равновесие и упасть на пол, хватаясь за живот с болезненным хрипом. — Ты не можешь меня победить, — презрительно выплюнул Шреддер, нерасторопно направляясь в ее сторону. — Ты слишком слаба, — «посмешище, бездарность, ничтожество…» — Мэй быстро отмахнулась от эхом разносящегося в ее голове голоса Ороку Саки и нашла в себе силы, чтобы побороть боль и подняться с колен. — Неужели?.. — сквозь язвительную усмешку протянула Мэй, когда, пошатываясь, вставала на ноги. — Посмотри на себя, Шреддер, — резко, со сталью, выплюнула она, окинув его злобным взглядом. — Ты отправил Карай покончить со Сплинтером, потому что справиться с этим самому тебе не под силу, — мужчина раздражительно выдохнул и набросила на девушку, замахиваясь кулаком для удара — Мэй смогла уклониться, отшатнувшись в сторону. Высоко подпрыгнула, используя свое тело, как трамплин, и в воздухе перескочила через Шреддера, оказавшись позади него и оставив глубокие царапины на его спине. Ороку Саки болезненно и яростно вскрикнул и тут же развернулся, чтобы нанести новый удар. И вновь Мэй смогла уклониться, отпрыгнув подальше от лидера Клана Фут. — Признай же: ты слаб! — он вновь принялся атаковать ее, но Мэй, хоть и с большим трудом, продолжала уклоняться. — И даже Карай не стала бы подчиняться тебе, если бы ты не засунул червя ей голову, — на сей раз ей не удалось сбежать — Шреддер схватил ее прямо за руку, когда она замахнулась для хука, и отбросил в сторону, мощно при этом приложив о пол. Мэй распласталась на стекле, по которому расползлись трещины, и громко простонала от боли во всем теле. Голова раскалывалась, а чтобы хоть как-то пошевелиться у нее не было сил. Веки словно налились свинцом; каждый мускул, каждая косточка болели. Словно сквозь толщу воды она услышала тяжелые шаги Шреддера, что направлялся в ее сторону. — Что ты скажешь теперь? — язвительно протянул он. Мэй услышала, как звякнули клинки и сжалась от страха. Она не может умереть вот так, не может! Девушка попыталась подняться, что ей почти удалось, несмотря на ту боль, которая новой волной прокатилась по ее телу, как вдруг что-то вдавило ее обратно в пол. Мэй собралась с силами и открыла глаза, различив в смазанных пятнах ботинки Шреддера. Он нависал над ней грозной фигурой. — Я пытался вырастить из тебя что-то относительно достойное, — презрительно протянул он, — но ты так ничему и не научилась. Ничтожество, — клинки со свистом прорезали в воздух, направляясь прямо в Мэй. Девушка почувствовала, что Шреддер намеревается сделать — поняла это по его словам, по тону его голоса — холодно, точно, безапелляционно. Он собирался поставить точку, но в последний момент Мидзуно нашла в себе силы повернуться, отодвинувшись буквально на пару сантиметров от клинков Шреддера. Сталь вонзилась в стекло, которое и без того уже трещало, и то развалилось на куски. Мэй провалилась под воду, и та стала медленно заполнять легкие девушки, обжигая гортань и блокируя поступление воздуха. Куноичи собралась с силами и попыталась всплыть. Боль в теле, хоть и утихала, по-прежнему была неслабой, но Мэй сумела побороть ее, всплыв на поверхность, она тут же выплюнула воду и закашлялась, избавляясь от остатков жидкости в легких. В ту же минуту Шреддер схватил ее за ворот кофты и резко поднял над землей, прижимая к стене. Все так же тяжело дыша, Мэй подняла на него глаза, полные ненависти и решительности. Она не хотела умирать — не от его рук, по крайней мере. — Последнее слово, — повелительно и раздражительно фыркнул Шреддер, наставляя лезвия на ее шею. Девушка глубоко вздохнула, прочистила горло и хриплым, одновременно искаженным в какой-то безумной приподнятости и ненависти протянула: — Ты потерял свою власть и силу, — ее губы дрогнули в усмешке. — Карай отвернулась от тебя, а оставшиеся твои подданные тебя презирают, — едко выплюнула она, вызывая гнев на лице Шреддера — по крайней мере, насколько можно было судить по его глазам, которые были единственной не сокрытой под маской частью. — В конце концов, ты слишком ничтожен, чтобы одолеть Сплинтера, — его глаза округлились в звериной ярости. — Отсиживаешься на своем троне, прячешься под шлемом Куро Кабуто — символом величия Клана Фут… — ядовито, четко проговаривая каждое слово, протянула она, –…пока твои прихвостни выполняют всю грязную работу, — силы стали возвращаться. Закипающий в крови адреналин не давал Мэй поддаваться слабости и боли. — Мнишь себя великим лидером? — Мидзуно саркастически изогнула бровь и выдержала паузу, после чего, усмехнувшись, произнесла: — Ты больше ничего из себя не представляешь. Все твои старания, все твои устремления, твоя империя — все пало, все покатилось к чертям… — серые глаза вспыхнули настоящей ненавистью и одновременно вызовом. — Это твой крах, Шреддер, — девушка оскалила зубы и ударила ногой прямо в солнечное сплетение Ороку Саки. Мужчина болезненно прохрипел и выпустил девушку, оставляя несколько мелких царапин на ее шее — фарфор окрасила багровая кровь. Несмотря на боль и трудности с дыханием, Шреддер продолжал попытки ударить Мэй, но она была проворнее и быстрее, благодаря ее мутации, а также выигрывала за счет того, что временно выбила Ороку Саки из колеи. Мэй запрыгнула на деревянные балки, держащие крышу, и мечом разрушила висящие под потолком лампы, сбрасывая из на пол. Те забились, провода разорвались, искрясь и содрогаясь под силой выпускаемого тока. Вода, разлитая по полу, обернулась пламенем, которое стало медленно охватывать тронный зал. Шреддер, встав с колен, поднял глаза на Мэй, которая, спрыгнув прямо на его трон, самодовольно ухмылялась. — Прощай, Шреддер, — с едкой усмешкой парировала Мэй, прежде чем разбить окно и покинуть здание Клана, исчезая во тьме ночи.