***
— Никого, — с уставшим тоном голоса изрек Донателло, глядя в окна потрепанного, но от того не потерявшего своей мрачной внушительности здания Клана Фут сквозь бинокль. Леонардо в ответ с легким недовольством поджал губы. — Лео, — обратился ученый к брату, — ты конечно извини, но мне кажется, что Раф в чем-то прав, — лидер посмотрел на него с вопросительностью. — О Шреддере уже давно ни слуху, ни духу, а все, чем занимается оставшийся Клан Фут, — это ограбления и драки. Клан Фут проигрывает. — Да, но… — поспешил тут же возразить Леонардо: он был четко убежден в своей правоте, и ему совсем не нравилось, что ее ставили под сомнение. И это все при том, что его шестое чувство там и гудело с тревогой. — Разве ты не помнишь, что говорил Тигриный Коготь? Шреддер жив, и он замышляет что-то, чему мы не сможем противостоять, — повторил он слова тигра, сказанные при их последней встрече. — Тигриный Коготь постоянно говорит подобные вещи, — Донателло также хотел было съязвить на тему того, что вслед за его громкими словами он лишился руки, но сдержался. — Я понимаю твое беспокойство и знаю, что Шреддер непредсказуем, но в этот раз я настроен скептически, — как бы пресекая всякие попытки Леонардо убедить его в обратном изрек Донателло. И в тот же момент, словно по запланированному сценарию, на верхнем этаже, в тронном зале, загорелся свет. Братья вмиг напряглись и взволнованно переглянулись. Приглядываясь с соседних крыш, они различали в окнах медленно движущийся по направлению к трону силуэт… силуэт, что разительно отличался он фигуры Шреддера: невысокий, тонкий. Донателло нахмурился с недоумением и достал бинокль, смотря в него, и его лицо тут же вытянулось в удивлении. — Что там? — хмуро спросил Леонардо, глядя на перемены в лице брата. — Ты не поверишь… — протянул Донни, вручив лидеру бинокль. Скептически нахмурившись, он посмотрел в ту же точку, что ранее смотрел ученый, и перенял его недоумевающую реакцию. — Это… — Леонардо вскинул брови в удивлении, — Мэй?..***
Запах сигаретного дыма, дешевого алкоголя и бензина заполнил просторное потрепанное помещение. Хан — их лидер — жадно поглощал дешманский коньяк, с диким гоготом рассказывая о том, как легко он разделался «с теми тупоголовыми дохликами». Внезапно, их торжество прервалось. Входная дверь, металлическая, местами ржавая, с облупленной краской, с грохотом отворилась, и на пороге, окинув Лиловых Драконов мрачным взглядом, появилась девушка. Все, кто был ближе к выходу, притихли и перевели на нее вопросительные, с толикой враждебности взгляды. — Ты кто такая? — резко спросил один из них, пухлый, с гладко выбритой, а может и облысевшей, головой. Его дружок перенял брезгливое выражение лица, с каким и уставился на незваную гостью. — Это я намерена обсуждать не с тобой, — в той же манере отозвалась Мэй, непроизвольно потянувшись к клинку в ножнах, висящих на поясе, и тут же одернула руку. Нет, не время. Пока. — Зови своего босса. — Послушай, крошка, — мужчина подорвался со стула, на котором сидел — тот заскрипел, — и навис над Мэй грозной тенью. Да, силенок у него, вероятно, побольше будет… Однако девушка сохранила на лице прежнее хладнокровие. — Лучше проваливай отсюда, пока я тебя не нагнул и не… — Мэтт, — послышался голос Хана издалека — толстяк, окликнутый, обернулся на него с хмурой вопросительностью, — что ты опять устроил? — Да вот, посмотри, — он кивнул на Мэй, что стояла, скрестив руки на груди в легком раздражении, — какая к нам красавица пожаловала, — Хан окинул девушку оценочным взглядом и вдруг поймал себя на мысли, что ее лицо кажется знакомым. Глаза. Этот пламенный взгляд нисколько не изменился. — Да это же одна из пешек Шреддера! — с насмешкой бросил лидер Лиловых Драконов. — Что, — его тон сменился пренебрежительностью, — твой босс струсил и послал тебя выполнять всю грязную работенку? Он задолжал нам. — Шреддер больше не мой босс, — злобно процедила Мэй, поджав губы. — Тогда в чем дело? — продолжил Хан в своей едкой манере. — Тебе захотелось скрасить одиночество приятной компанией?.. — Мидзуно закатила глаза. Отвратительно и совсем не смешно — скорее глупо. — Я пришла сюда не за пустой болтовней, — резко оборвала его девушка. Брови Хана скептически, с долей снисходительности, изогнулись. — Есть предложение, — Мэй выдержала паузу, вызывая не только лишь в лидере Лиловых Драконов, но и в прочих членах банды интерес к своим словам, и слегка расправила плечи, добавляя своему внешнему виду внушительности. — Лиловые Драконы могут присоединиться к Клану Фут и получить взамен хорошую оплату, — в ответ послышался презрительный, едкий смешок. — Да ты. блять, знаешь, где я вертел твой клан?! — с раздражением выпалил Хан. — Шреддер и так по горло в долгах нам, только вот покрывать их он не собирается… — Хочу внести ясность: Шреддер больше не властен над Кланом Фут. Теперь им командую я, — от девушки не укрылось удивление, появившееся на лицах всех присутствующих — Хана в том числе. — И я — не Шреддер. Я готова обещать, что… — Бла-бла-бла… — закатив глаза, перекривил ее Хан, обрывая на полуслове. — Послушай красавица, — протянул он с определенным гневом, — у меня выдался паршивый день… — его голос угрожающе понизился; Мэй в ответ нахмурилась, глаза опасно сверкнули с вызовом. — Если не хочешь, чтобы я приукрасил твое милое личико, — Хан приблизился к девушке, желая внушить ей страх, — лучше заткнись и проваливай, — повисло напряженное молчание. Мэй сверлила его полным злобы взглядом, в то время как лицо лидера Лиловых Драконов просияло в определенном самодовольстве. Кажется, он поставил эту выскочку на место. Однако Мидзуно вдруг расхохоталась, нарочито демонстративно и презрительно, заставляя Хана возмутиться и впасть в ступор, нахмурившись, — как, впрочем, и остальных. — У тебя не задался день? — протянула Мэй с насмешкой, которой не только сквозил ее голос, но которой были полны и карие глаза. — А у меня не задалась жизнь, — ее голос вмиг помрачнел. — Вот уж точно, чье терпение испытывать не стоит, — в темном золоте вспыхнуло пламя. Мидзуно резко схватила Хана за ворот заляпанной различными пятнами футболки, притягивая к себе и опуская на уровень своего роста, и резко выхватила из кармана нож, наставив его на горло мужчины. — Угрозы работают только с теми, кому есть, что терять, — злобно процедила, почти прошипела она, поддерживая зрительный контакт. — Я же уже потеряла все, что любила и ценила, — кончик ножа коснулся кожи. Хан был глубоко возмущен и разгневан, но чтобы напуган… он почувствовал напряжение, не более того. И, раздраженный такой выходкой, он резко оттолкнул девушку от себя, зыркнув на нее с враждебностью. — Красноречиво, очень, — язвительно подметил он. — Только вот что ты из себя представляешь? Ничтожество, — выплюнул он — Мэй вскинула брови, озлобленная и возмущенная. «Просто посмешище». — Лиловые Драконы достойны сильного лидера, а не какой-то напыщенной девчонки. — То есть, — Мэй постаралась скрыть задетую гордость за едкой интонацией и презрительно приподнятой бровью, — ты хочешь сказать, что самый сильный, кого они, — окинула беглым взглядом остальных членов Лиловых Драконов, — смогли откопать, это ты? Если после всего этого я слаба, то ты, — Хан нахмурился, — ничтожен, — и ему вдруг прилетел неслабый удар в челюсть — тогда уже возмущение мужчины перешло все границы. — Вот сучка! — Хан замахнулся для ответного удара, но Мэй ловко увернулась, проскальзывая под его рукой, и, приблизившись к лидеру Лиловых Драконов вплотную, нанесла несколько точечных ударов. Хан болезненно хрипнул и рухнул на землю, простонав от боли. Ошарашенные взгляды Лиловых Драконов тут же были прикованы к Мэй, которая не смогла сдержать самодовольной ухмылки: очевидно, одно из их закоренелых убеждений было втоптано в грязь. А всего-то стоило показать им страх… Хан попытался подняться, но мышцы предательски его не слушались. Что она сделала с ним?! Ему удается лишь оторвать от земли голову, и наставленное в нескольких сантиметрах от кончика носа острие меча заставило вжаться его обратно в пол. Мэй нависла над ним величественной фигурой, пригрозив клинком в руке. — Итак, — протянула она, — мое предложение все еще в силе, — в ее тоне не было ничего, кроме стали, решительности и определенной повелительности. — Ты можешь согласиться, и Лиловые Драконы примкнут к Клану Фут, — она выдержала паузу, окинув присутствующих задумчивым взглядом и посильнее сжав рукоять меча, — или отказаться… — она пронзительно посмотрела Хану в глаза сверху вниз, — и тогда я прикончу тебя на месте, — Мэй чуть опустила меч и прошлась им по коже лидера Лиловых Драконов, от подбородка до ямки между ключицами, заставляя того нервно сглотнуть. Он был бессилен и обездвижен, и не мог сопротивляться. Остальные Драконы были напряжены не меньше, как, впрочем, и сама Мэй. Угроза того, что банда пойдет защищать своего лидера, была высока; однако, тем не менее, у нее наготове была группа воинов — в случае чего, они придут и прикроют ее. Поджав губы, Мидзуно стала ждать. Гнев наряду с нетерпением разрывали ее изнутри. Неужели Хан не дорожит собственной жизнью? Неужели даже страх не поставит его на колени? «Правила устанавливает сильнейший», — гласил устав Лиловых Драконов. И на данный момент Мэй проявила куда большую силу, чем любой из них. Хан был аморален, его поведение противоречило любым общественным нормам, однако это не отменяло наличия собственных принципов. — Хорошо, — угрюмо, пониженным голосом заявил он. — Я преклонюсь перед тобой. Лиловые Драконы будут служить Клану Фут.***
— Это какой-то идиотизм, — буркнул Рафаэль, выслушав Лео и Донни. — Я говорю тебе, Раф, — нахмурившись, протянул ученый, — это была она. — Разве ты не помнишь, — вспылил темперамент, разведя руки, — как Тигриный Коготь ранил ее?! Или может ты не помнишь, как ее уничтожил Генератор Черных Дыр?! Мэй мертва, — категорично выпалил он, тут же разворачиваясь в сторону своей комнаты. — Тогда кто это мог быть? — Леонардо посмотрел на Рафаэля с непониманием. Он знал: отношения между Мэй и его братом были… специфичны; однако факта наличия чувств — теплых, пылких — со стороны Рафа это не отменяло. Тогда почему же он, несколько недель убивавшийся от горя, теперь отрицает факт того, что она жива? Почему вместо того, чтобы радоваться, он злится?.. Лидер бы отдал все за то, чтобы вернуть к жизни Карай. — Не знаю, — буркнул Рафаэль, совершенно не желая пораскинуть мозгами. — Журналистка, может быть… Да кто угодно, — отмахнулся он. — Шреддер натворил таких делов, что людишки не могут удержаться от того, чтобы не сунуть в этой свой нос, — дверь в его комнату громко хлопнула, скрывая собой черепаху. Донателло и Леонардо недоумевающе переглянулись, предварительно проводив Рафаэля вслед взглядом. — Что на это на него нашло?.. — растерянно обронил Донателло. — Не знаю, — хмуро отозвался Леонардо, очевидно, раздосадованный такой реакцией брата на их новость. — Мне нужно поговорить с учителем, — и также ушел в додзё, оставляя ученого наедине. Тем временем Рафаэль принялся набивать грушу, которая то и дело впечатывалась в стену. Цепь, на которой она была подвешена, противно скрипела, скользя по ушам. Гнев переполнял его до краев, вонзался в сердце иголками и обжигался беснующимся пламенем… С каждым ударом Рафаэль выпускал его из себя, чувствуя опустошение. И плевать, что костяшки болели, — ему становилось легче. Лишь на время. Слова Лео и Донни не выходили из головы. Мэй была там, говорили они, целая и невредимая. А он отрицал и гневался… Почему?! Почему он был так зол?! Очередной удар. Груша раскачивается, цепь скрипит пуще прежнего. Рафаэль устало вздыхает и опускается на пол. Многочисленные вопросы не покидают его голову. Ровно так же, как и Мэй… И при одной мысли о ней сердце вновь охватывает ярость. Рафаэль смирился с тем, что она мертва. Он похоронил ее и свои чувства к ней. Но вот она, здесь, в старом логове Шреддера, целая и невредимая, и явно не лишенная очередных планов во мрачной, полной тьмы и яда голове. Рафаэль старался понять ее долгое время, но все тщетно. Каждый раз она подрывала его едва устоявшиеся убеждения, и с каждым разом это шокировало все больше и било все больнее. Неужели ее жажда мести настолько сильна, что она отдала свою жизнь за то, чтобы расправиться с Тигриным Когтем? Неужели лишь ненависть двигала ее? Неужели больше ничего не держит ее здесь? Рафаэль наотмашь бьет дряхлый шкаф рядом с собой, расшатывая его, и на пол с лязгом падает вакидзаси, принадлежащий Мэй. Он хранил его у себя тайно — ведь это было единственным, что Мэй оставила после себя. Здесь, в царапинах и пятнах, была ее история. Почему она ушла? Почему не дала знать, что жива? Рафаэль нахмурился и вытащил клинок из ножен. Сталь поблескивала под тусклым светом лампы. На острие засохло едва заметное пятнышко крови.***
— Я предлагаю выступить через несколько дней, — решительно предложил молодой юноша, кучерявый, с пламенным взглядом и смешанной внешностью — черты его лица, слегка округлого, с ярко выделенными чертами, совмещали в себе признаки как европейских, так и азиатских кровей. — Когда проверки и подготовка будут закончены, мы… — Нет, — сухо отрезала его Мэй, закинув ногу за ногу и сжав кулаки в легком напряжении, — юноша тут же замолчал и покосился на новоиспеченного лидера Клана Фут с вопросительностью. — Слишком быстро, — протянула она, — и совсем неинтересно… — ее глаза опасно блеснули. — За все эти годы, — задумчиво произнесла Мэй, нахмурившись, — я хорошо усвоила один из тех многих уроков, которые давал мне Шреддер, — девушка нарочито выдержала паузу, тем самым заставляя остальных прислушаться пуще прежнего с легким недоумением на лицах, — терпение порождает успех. И, кроме того, — добавила она чуть более бодро, — неспешность врага порождает страх. А страх, — юноша нахмурился, вглядываясь в ее искаженные в неясных эмоциях — одержимости, легкой злобе и болезненном предвкушении — черты лица и вслушиваясь в ее слова. Они были так чужды и одновременно так поразительно знакомы, — ранит глубже любого меча. Ренли тихо прочистил горло, не довольствуясь сухостью во рту, и все так же продолжал смотреть на Мэй с легким удивлением. Он был немногим старше куноичи — всего-то пять лет разницы, — и провел в Клане Фут значительно больше ее: он родился здесь, едва ли не сразу после того, как его родители дали клятву вечно служить Клану Фут, преклонившись перед Шреддером. Ренли был одаренным ребенком, и когда здесь появилась Мидзуно Мэй он был слегка… озадачен. Почему это она воспитывалась вместе с дочерью Ороку Саки, за которой всюду следовала, как собачка на поводке? Мэй пришла в Клан Фут, произведя впечатление трусливой и слабой девочки, которая только и могла, что цепляться хвостиком то за Карай, то за Эиджи, покойного подручного Шреддера. И даже когда она окрепла, возмужала и обратилась опасной воительницей, Ренли не воспринимал ее всерьез. Он и вовсе никогда не знал Мэй близко: их общение было редким, а за все годы, что они знали друг друга, у них набралось бы от силы несколько разговоров. И, тем не менее, Мидзуно скрывала в себе силу, о которой Ренли и не мог подозревать. Сейчас та никудышная плаксивая девочка — лидер Клана Фут. Невероятно… — Больше всего Шреддер в своей жизни ценил власть, — изрекла Мэй спустя секунды задумчивого молчания, — и больше всего в жизни он боялся потерять ее, — голос куноичи мрачно снизился, вводя присутствующих советников — наиболее выдающихся членов Клана — в легком напряжение. — Я намерена отобрать у него это, — почти прошептала Мидзуно. — Шреддер будет терять свои силы, он будет терять все, что ему так важно, а затем, — она набрала побольше воздуха в легкие, пытаясь унять легкую дрожь, внезапно пробившую тело, — будет нанесен решающий удар, — она произнесла это резко и легко, упиваясь садистским наслаждением, вспыхнувшем в ее сердце при одной лишь мысли о вендетте. — Шреддер увидит свой крах еще задолго до того, как он свершится, — монолог Мэй встретили молчанием. Безумный взгляд, крепко сжатые кулаки, напряженная, как струна, спина — все это говорила о том, что слова девушки, несмотря на хладнокровную интонацию, были подкреплены разрывающими душу эмоцию. И люди… не могли реагировать на это правильно. Но монолог Мэй, тем не менее, вызвал отклик в их душе. — Так что Вы предлагаете? — решил прервать молчание Ренли. — Для начала, — отозвалась куноичи с решительностью, — нам следует лишить Шреддера возможности атаки и сопротивления, — она сложила руки в замок, оперевшись о поверхность стола. — У него есть оружейный завод на окраине города, где он, после изгнания кренгов, начал производство усовершенствованных футботов, — кратко поведала Мэй. — Завод большой, и охрана там не слабая, и, тем не менее, сейчас он — наша главная цель. — На самом-то деле, — отозвалась женщина, Мизуки, чье лицо было рассечено длинным белоснежным шрамом, — осуществить это не составит большого труда. Всего-то нужна скрытность и подготовка, — японка на секунду затихла, ожидая, когда лидер Клана Фут посмотрит на нее с вопросительностью и повелительностью. — Мы обошли ИТКИ, как Вы и приказали, госпожа Мидзуно, и нашли там немало оружейных запасов: автоматы, взрывчатка — все это отлично послужит на миссиях, — отчеканила она. — Однако у меня есть сомнения по поводу их исправности. Здание было заброшено и частично разрушено. Не исключено, что многие вещи были испорчены. — Тогда чего Вы ждете? — с некоторым возмущением выпалила Мэй, приподняв одну бровь. — Проведите проверки и испытания и отсейте поврежденное. Ренли, — резко обратилась она к юноше, посмотрев в его сторону, — твой хваленый интеллект был бы сейчас очень кстати, — сказала она с долей насмешки. — Возьми на себя техническую часть. — Будет сделано, — сухо отозвался юноша, утвердительно кивнув головой. — Что ж, в таком случае, — Мэй поднялась из-за стола, резко отодвинув стул, — не вижу смысла обсуждать что-то еще. Все свободны, — скомандовала она и удалилась из зала совещаний, под который был переоборудован старый кабинет Шреддера, твердой походкой. Остальные тут же последовали ее примеру, начав вставать из-за стола. Зайдя за угол длинного коридора, Мэй устало выдохнула и оперлась спиной о холодную стену. Мигрень вновь предательски сжимала виски. Мидзуно не выдержала и достала из кармана пачку сигарет — ее любимый «Camel» с арбузом, — подпалила, раскурила и затянулась. Дым приятно обжег легкие, унося вместе с собой головную боль. Продолжая курить, Мэй совершенно иррационально зашагала в сторону тронного зала, который теперь, как и все здесь, принадлежал ей. Чувство обладания и контроля… Оно было столь необходимо ей после всех лет, когда даже ее собственная жизнь не зависела от нее самой. Распахнув тяжелые скрипучие двери, Мэй замерла, оглядывая просторный зал. Слегка потрепанный, он все еще хранил в себе последствия устроенного ею пожара. Мидзуно вспоминала тот день с упоением: он ознаменовал новую главу в ее жизни. Под потолком расположилась роскошная ажурная люстра — повесить ее было первым приказом по прибытию в Нью-Йорк. Мэй хотела переделать это место на свой лад, чтобы ничего не напоминало ей об Ороку Саки. Она собственноручно уничтожит все следы прошлого, лишь бы только оно больше не сжимало ледяные руки на ее шее, не оставляло синяков и не перекрывало кислород. Мэй прошлась вперед неспешно, стряхнув с сигареты лишней пепел легким ударом пальцев по фильтру, и вновь затянулась. Впереди стоял трон — ее трон. Мидзуно вздохнула. Помнится, она так отчаянно боролась за это место… В конце концов, она и правда получила его; только вот к тому моменту Мэй осознала, что власть никогда не была ее целью. Власть была средством. Девушка замерла на месте, услышав где-то позади себя подозрительный шорох. Покосилась в сторону, пытаясь отметить что-то боковым зрением — ничего. Бросив на пол недокуренную сигарету и затушив ее подошвой ботинка, Мэй развернулась, смотря перед собой с боевой готовностью. Может, то было очередным фантомом, порожденным ее воспаленным мозгом? Тот же звук раздался за ее спиной, только теперь он был тверже и громче, словно прямо у нее под носом — Мэй вновь резко развернулась и замерла, ошарашенная, увидев перед собой Рафаэля. Ученик Сплинтера возвышался над ней, стоя на третьей ступеньке, ведущей к трону, и, глядя на девушку с мрачным прищуром, глухо произнес: — Так значит, ты все-таки жива, — зеленые глаза смотрели на нее с легким осуждением и недоверием… и злобой. Рафаэль смотрел на нее подобным образом лишь очень давно. Мэй нервно сглотнула и холодно отозвалась, собравшись с мыслями: — Как видишь, — сердце предательски екнуло. Но Мэй не подала виду и продолжила сверлить темперамента решительным взглядом. — Я принес тебе кое-что, — угрюмо произнес Рафаэль, убрав из-за спины руку со спрятанным в ножны клинком. Ее вакидзаси. — Ты забыла его забрать, — девушка приняла его твердой хваткой, однако во взгляде ее отчетливо читалась неуверенность в собственных словах и действиях. Она колебалась… что-то заставляло ее мешкаться. Но Рафаэль не проявил ни капли заинтересованности, сделав вид, что все так, как и должно быть. У нее, наверное, свои тараканы в голове. Стоило Мэй принять клинок, как темперамент резко подпрыгнул вверх, взобравшись на деревянные балки под нависающей крышей. Мэй провела его недоумевающим взглядом и сама того не осознавая, совершенно иррационально, выпалила: — И что, — голос надломился в возмущении, — ты теперь просто уйдешь? — Рафаэль замер, стиснув кулаки в нахлынувшей злобе, и, продолжая стоять под потолком, посмотрел на Мэй с недоумением сверху вниз. — А что еще я должен сделать? — выпалил он с пренебрежением. — Ты теперь лидер Клана Фут, вся в делах… — произнес он с язвительностью и… легкой обидой? Лицо Мэй вытянулось в удивлении. Рафаэль же нахмурился, развернувшись вполоборота к выходу — а именно выбитой части окна, что нависала над тронным залом Клана Фут вот уже многие месяцы. — Не хочу тебя отвлекать, — Мэй не успела сказать ничего — лишь набрала воздух в легкие, прежде чем Рафаэль поспешно покинул ее. В сердце болезненно закололо. Почему-то сейчас, когда она наблюдала за удаляющимся силуэтом мутанта, ей стало такой горько на душе, так тяжело… Мэй почувствовала себя брошенной и покинутой. Взгляд Рафаэля пылал презрительностью, голос скрипел от раздражения, а слова были полны безразличия. Почему он так повел себя?.. Все ведь складывалось совершенно иначе. Мэй так близка к тому, чтобы избавиться от тяжкого груза у себя на душе… но неужели ей вновь нужно ждать, чтобы обрести хоть каплю счастья? Рафаэль бежал по крышам, перепрыгивая с одну на другую, переполненный злостью. Решение проведать Мэй было продиктовано волнением за ее судьбу, которое он, несмотря на свою злость и обиду, не мог подавить. Он пришел, увидел ее и в очередной раз разочаровался. Мэй в роли лидера Клана Фут — не это ли тот враг, с которым он боролся с самого начала? И не с тем ли боролась сама Мидзуно? Мысль о том, что он каждый раз давал ей шанс, отзывалась неприятным, тяжелым чувством в груди. Мэй не заслужила этого: не заслужила его попыток оправдать и защитить ее, попыток помочь и поддержать. Он пытался вытянуть ее из этого болота, но девушка приросла к нему наглухо; и, в конце концов, яд, что Мэй несла в своем сердце, стал отравлять и его самого. И это замещало всякие теплые чувства, на которые та, помимо прочего, не могла ответить. Мэй была дорога Рафаэлю, до поры до времени. В конце концов, горечь извечного разочарования испепелила эти чувства. Может потому ему было так легко смириться с мыслью о том, что она мертва?***
Стены окутанной темнотой комнаты были пропитаны холодом. Мэй резко открыла дверь — та отозвалась противным скрипом и громким хлопком — и включила желтый, тусклый свет, вмиг озаривший комнату. Здесь более не было того беспорядка, какой царил раньше: теперь же комната Мэй выглядела минималистичной и оттого куда более аккуратной. Стены — чистые, выклеенные новыми обоями серебряного цвета, пустые: лишь только зеркало, завешанное багровой тканью, висело на одной из стен, и несколько клинков были закреплены в специальной деревянной рамке недалеко от кровати. Предметов мебели было не столь много: вышеупомянутая постель, комод, шкаф и стол подле него. Здесь не было ничего лишнего. Мэй прошагала к кровати и упала на нее с усталым вздохом. Протерла глаза, жмурясь, и уставилась в потолок. Она чувствовала себя глубоко истощенной, несмотря на то, что сил и мотивации для свершения желаемого у нее было не отбавлять. Может, то была бессонница, мучившая ее последние недели? Мэй забыла, каково это — спать, не просыпаясь от кошмаров, переплетенных с тяготящими воспоминаниями, — еще в больнице, когда ей отменили анальгетики. Девушка приподняла край кофты и хмуро уставилась на свой живот. Рана уже затянулась, однако извечным напоминанием для нее остался грубый багровый рубец, выпирающей над поверхностью кожи. Мэй медленно провела по нему пальцами и отметила, что это место лишено всякой чувствительности. Растянутый рукав приоткрыл ей и другие шрамы: едва заметные, совсем тонкие, белесые полосы на запястьях. Девушка невольно напряглась и отдернула руку вместе с краем кофты, не желая видеть эти следы на своей коже. А ведь их так много… Спина, ноги, костяшки пальцев: везде есть множество мелких шрамов — последствий битв и пламени, в которые Мэй приходилось ступать. В одиночку. И никто не мог спасти ее. Рафаэль всплыл в ее голове сам собой. Мэй закусила губу и потянулась к телефону. Разблокировала экран, открыла список контактов и отмотала до абонента «зеленоглазый идиот». Замерла, хмурясь. Ей казалось, что отзовется он без особого энтузиазма. Но Мэй более не могла выдержать этого давящего одиночества. Мидзуно нуждалась в союзниках. «Здравствуй, Рафаэль. Должно быть, ты уже понял, что отныне лидер Клана Фут — я, а это значит, что война с Кланом Хамато окончена. Сплинтер более не враг нам, но это не значит, что у нас нет его вовсе. Шреддер все еще жив и угрожает всем нам. Мы должны дать ему достойный отпор. Завтра вечером я приду в логово, чтобы обсудить со Сплинтером возможный союз Клана Фут и Клана Хамато. Здесь нам не победить порознь», — четко, конкретно и исключительно официально. Мэй решительно нажала на кнопку «отправить» и выдохнула с определенным облегчением, когда услышала громкое пиликанье, уведомляющее о том, что сообщение было доставлено. Вопрос только в том, примут ли ее предложение.