***
Четверо черепах расположились на одной из крыш зданий, прилежащих к прямому пути в логово. Они ждали Мэй. Ждать, пока она самолично заявится в их подземное жилище, не слишком хотелось, да и уровень доверия по отношению к ней, честно говоря, был не самый высокий. Куноичи сотворила множество ужасных вещей, которые не забудутся, даже несмотря на ее безграничную ненависть к Шреддеру и вытекающую из этого поддержку Сплинтера. Помнится, Мэй боролась на то, чтобы быть правой рукой Ороку Саки, ради чего она и совершала все те безумные, довольно пугающие поступки, которые раз за разом отсылали черепах на верную смерть. Много воды утекло с тех пор, однако Мэй… она, кажется, стала еще хуже, чем была, и ее руководство Кланом Фут вызывало двойственные эмоции. — Я вдруг подумал, — пробормотал Микеланджело, раскинувшись на прохладной поверхности крыши и смотря в потемневшее небо. Солнце уже зашло, но полной темноты так и не настало. Это был тот переходный промежуток, когда небо бледное и оттого, кажется, тяжелое. — А если это ловушка?.. Может быть, — протянул Майки бодро и задумчиво одновременно. О, эта приподнятая интонация — свидетельство появления очередной глупой мысли в его голове, — Рокстеди переоделся в Мэй и теперь хочет втереться в нам в доверие, чтобы потом убить? — Рокстеди… — растерянно отозвался Донателло, однако Майки оборвал его на полуслове: — В Клане Фут они все такие, — несколько обиженно, но с претендованием на мудрость, хмыкнул младший, отсылая, очевидно, к Брэдфорду, Карай, частично Мэй… — Это да, — вздохнул ученый, — просто… — он развел руками в негодовании от настолько абсурдной мысли, возникшей в голове Майки, — разве Рокстеди похож на Мэй? — Ну, он тоже злобный и страшный… — пожал плечами Майки, а затем, словно просияв, бодро добавил: — Выходит, что Раф тоже на нее похож. — Ни на кого я не похож! — разгневанно отозвался Рафаэль, доселе молчавший, развернувшись к Микеланджело. Тот резко замолчал, однако когда темперамент хмыкнул и вновь отвернулся, Майки, словно серьезно полагая, что его никто не слышит, тихо пробормотал: — Видишь: злобный, — Донни вздохнул, Раф раздражительно фыркнул себе под нос. — А знаете что?! — резко выпалил темперамент, сжав руки в кулаки и развернувшись к братьям, — Может быть Майки, как бы я не хотел этого признавать, — произнес он как бы между прочим, — прав, и это все ловушка. Не очень-то я доверяю этой… при… — замялся, подбирая нужное слово. «Принцессой» Мэй уже не назовешь: у нее, в конце концов, если полная власть над Кланом Фут! Королевская особа, никак не иначе. — Королеве, — фыркнул наконец Рафаэль, скрестив руки на груди. — Ты ведь сам видел, что она писала, — отозвался Леонардо. — Она хочет сотрудничать. — Пф, тоже мне… — Рафаэль закатил глаза. — С каких это пор ты заступаешься за нее, лидер? — Ни за кого я не заступаюсь, — возмущенный, отозвался Лео. — Просто… после всего, что произошло, с Карай, со Сплинтером… — он нахмурился, глубоко выдохнув, — я подумал, что нам действительно стоит ответить Шреддеру. Он заслуживает правосудия. — Что ж, — пожал плечами Раф, — в этом я с тобой солидарен. Но… Мэй?! — в его голосе послышалась не то насмешка, не то глубинное возмущение. — Ни за что! — Она — наш единственный возможный союзник, — Леонардо тяжело вздохнул, призадумавшись на секунду, а затем перевел на Рафаэля скептический взгляд с прищуром. — С каких это пор ты так категорично настроен против нее? — прямо в лоб, зараза! Темперамент тут же нахмурился в гневе и резко расправил плечи. — С тех самых! — воскликнул он. — С самого начала был! — лидер промолчал. Ему хотелось подколоть брата, но он не знал, как именно этого сделать. Просто сказать, что у них ведь была любовь-морковь? Слишком глупо и по-детски. Не в его стиле. Однако не успел он и подумать, как Рафаэль вдруг добавил, возмущенный и слегка негодующий. — А на что ты намекаешь? — Ну, знаешь, когда мужчина и женщина встречаются… — Иди нахрен, Лео! — фыркнул Рафаэль и отошел подальше от старшего брата. Эти идиотские шуточки! После всех поступков и слов Мэй его отношение к этой персоне ухудшалось ежесекундно. На что он только повелся?! Чем ближе и дальше он ее узнавал, тем больше разочаровывался, только вот сознаться в этом самому себе сил почему-то не хватало. Однако сейчас, проведя месяц-другой без нее, он многое осознал. И понял, что к черту ему нужны такие отношения. Все, что связывает его с Мэй — это жестокая, кровавая война со Шреддером. И как только она кончится, не будет ни Ороку Саки, ни Мэй. Рафаэль просто хочет, чтобы их пути разошлись. — Это бессмысленно… — раздраженно прорычал темперамент. — Мы просто тратим свое время на пустое ожидание! — его уставший вздох и причитания были проигнорированы. — Может быть это ты влюбился в Мэй, а, Лео? — язвительно поддел он старшего брата. Лидер закатил глаза. — Оставь свои колкости при себе. Не стоит переносить на других свои проблемы, — отозвался он как-то холодно, даже не разворачиваясь. Даже отбросив все произошедшие события, Леонардо не мог впустить в свое сердце никого. Никого, кроме Карай. И сейчас, спустя месяцы, он все еще скорбел, пусть и не так сильно и болезненно. Вряд ли он сможет когда-либо отпустить эти чувства… Впрочем, Лео и не чувствовал нужды в этом. Карай, даже если от нее остался лишь тлеющий пепел воспоминаний, все еще грела его душу. Из раздумий его вырвал увиденный вдалеке силуэт. Довольно миниатюрный, тонкий и юркий. — Вот она, — озвучил свои замечания Леонардо. Братья тут же посмотрели в ту же сторону, что и он. Действительно, Мидзуно Мэй. Куноичи оказалась рядом уже спустя несколько минут, запрыгнув на рекламный баннер, закрепленный на крыше, откуда смотрела на братьев сверху вниз. На несколько десятков секунд повисло тяжелое, преисполненное неловкостью молчание. Черепахи воспринимали Мэй как восставшую из мертвых. А она, в свою очередь, уже не различала в них столь хорошо знакомых, в чем-то близких людей. Словно бы она отдалилась от них; хотя горе и гнев у них по-прежнему были общие. — Так значит, — наконец прервал молчание Микеланджело, за что все были мысленно ему благодарны, — ты теперь лидер Клана Фут?***
Дорога до логова прошла в абсолютном молчании и с вязким ощущением тяжести в воздухе. Шутки Майки рано или поздно иссякли; а способа разрядить обстановку не нашлось получше. В конце концов, черепахами Мэй воспринималась как восставшая из мертвых, что едва ли не сразу преклонила перед собой целый Клан Фут и Лиловых Драконов. Это не могло не вселять своеобразного изумления. Но говорить о достижениях куноичи как-то не хотелось. Впрочем, сама Мидзуно также не стремилась трепать языком. Она лишь хотела прийти к Сплинтеру и заручиться поддержкой, что подсознательно было продиктовано ее страхом остаться в полном одиночестве. Но Мэй быстро отметала эти мысли. «Заткнись, — мысленно пресекала она слизкий внутренний голос, который извечно нагнетал ей мрачные раздумья, — никто мне не нужен. Я достаточно сильна сама по себе, и мне под силу справиться со всем и в одиночку». Она шла чуть позади — всего на пару шагов — от Рафаэля, который, особенно хмурый и мрачный, то и дело искоса поглядывал на нее с подозрительным блеском в глазах. Мэй не знала, что он вкладывает в этот взгляд, но положительных эмоций она не чувствовала. Это раздосадовало. «Никто, — вновь думала куноичи, ловя себя на иррациональной горечи, — не нужен». Наконец, они пришли. Черепахи привели Мэй к додзё, и та, несмотря на вспыхнувшие на мгновение сомнения, решительно вошла внутрь, раздвинув двери. Сплинтер уже ждал ее. Сидя на полу, он помешивал чай в одной из трех кружек, размещенных на небольшом столике. Трех? — Здравствуйте, сенсей, — произнесла Мэй дежурное приветствие. Хамато Йоши окинул ее задумчивым взглядом, мысленно подмечая, что внешний вид девушки оставлял желать лучшего. Кожа, доселе была бледной, однако с намеком на определенную аристократичность и изящество, теперь выглядела скорее болезненной. Глаза — красные, подведенные черными острыми стрелками, что делало взгляд карих глаз хищным и мрачным; волосы сухие и растрепанные; а одежда, несмотря на явное наличие чувства стиля, также была слегка помята. Мэй выглядела крайне потрепанной и измотанной, однако это не мешало ей говорить и держаться уверенно. Сплинтер принахмурился, но все же встретил девушку с доброжелательностью. — Здравствуй, — сказал он, а затем, на секунду помявшись, добавил: — Нет нужды называть меня «сенсеем». Мы с тобой равные лидеры двух кланов, — Мэй коротко кивнула. — Присаживайся, — он указал на место перед собой. Черепахи проводили девушку пристальными взглядами и, когда та оказалась рядом со Сплинтером, решили оставить их. Однако сенсей окликнул их… а точнее, лишь одного: — Леонардо, — лидер обернулся, — останься, — тот скептически нахмурился. — Я хочу, чтобы ты присутствовал при этом разговоре. Ты — будущий лидер Клана Хамато, — Лео невольно вздрогнул, что оказалось незаметным, а остальные же черепашки, казалось, пришли в неистовое возмущение — а в особенности Рафаэль. Получается, Сплинтер только что признал Лео наследником?! Однако никто не успел и слова поперек вставить, прежде чем Леонардо с каким-то тяжелым вздохом не вошел в додзё и не закрыл за собой двери. Он сел с другого края стола, как бы между Мэй и сенсеем. — Значит, — Сплинтер взял в руки чашку чая и сделал небольшой глоток — в этот раз напиток получился на редкость насыщенным и вкусным, — ты заняла место Шреддера? — в тоне Хамато Йоши была даже, пожалуй, определенная радость, однако Мэй почему-то расслышала в этом упрек. И тут же поджала губы, пытаясь обуздать неприятное чувство. Даже если Сплинтеру не нравится это, почему она должна переживать? Ее волнует лишь ее цель — все остальное, возникающее на пути, не имеет значения. — Да, — девушка решила последовать его примеру и также сделала глоток чая. Леонардо же молчал, слушая их разговор с некой задумчивостью. Ему почему-то представлялось, что он находится на какой-то важной конференции. — И… — решил нарушить молчание лидер, — каково это? «Утомляюще», — ответила бы Мэй, если бы не умела фильтровать свою речь. На самом деле, она испытывала гордость за то, что смогла добиться этого. Завоевать Клан Фут — великое достижение, но, кроме того, оно было немаловажной частью ее возмездия. Все это жутко ее утомляло; но оно определенно того стоило. Шреддер должен узнать, каково это: потерять все. Должен понять, как ощущается предательство и это омерзительное чувство, когда против тебя оборачивают все, что ты когда-либо имел. Мучительный конец — наиболее трагический финал. — Просто прекрасно, — в ее голосе послышались нотки иронии. — Знаете, — задумчиво протянула она, пожав плечами, — Шреддер никогда не заслуживал это место. Я сомневаюсь, что он вообще когда-либо заслуживал что-то хорошее, — ее резкие слова, произнесенные со стальным хладнокровием, за которым, тем не менее, не укрылась злоба, породили неловкое молчание. — Но я заслужила, — это прозвучало как-то излишне гордо. Сплинтер задумчиво потер бородку, хмурясь. Мэй была жертвой обстоятельств, конечным продуктом работы Шреддера — его безграничной жестокости и гнили, — и это в какой-то степени оправдывало ее. Но она, тем не менее, почему-то дотошно подражала ему. Эти слова куноичи натолкнули Хамато Йоши на воспоминание из юности, когда Шреддер точно так же говорил о своей уникальности и обязанности окружающего мира подавать ему все земные блага. Ороку Саки действительно начал печально, но он не смог искоренить в себе эту тьму и горечь, и они, в конце концов, поглотили его. — В чем заключается твое предложение? — Сплинтер решил отойти от столь сложной, болезненной темы, и решил перейти сразу к делу. Мэй на секунду обрадовалась: она терпеть не могла все эти ненужные формальности. — Я хочу, чтобы два наших клана объединились в войне со Шреддером, — решительно отозвалась куноичи. — Он испортил жизнь всем нам, — ее голос надломился от горечи, но она смогла отмести эмоции. До чего же они были пылкие, едкие и разрушительные! Малейшая искра порождала пожар. Это пугало Мэй и изумляло одновременно. Когда она потеряла контроль? — И он не остановится, пока не завершит начатое… или, — нарочно выдержала паузу, подняв наполненный туманным упоением взгляд вверх, — кто-то не остановил его, — резко и пронзительно она посмотрела в глаза Сплинтеру. На дне янтарных океанов, казалось, плескались черти. «Она нисколько не изменилась, — раздосадованно подумал Хамато Йоши, — все стало только хуже». — Хотел бы я… — тяжело вздохнул Сплинтер, — но не могу, — брови Мэй взметнулись в возмущении и негодовании. — Знаю, тебе больно, ты злишься, — горько проговорил он. — Я испытываю то же самое, — откровение Хамато Йоши не убавило в девушке гнева. Казалось, он лишь усилился. Она не понимала: как, испытывая боль, он может не бороться с ней, с ее источником и первопричинами? — Но я оглядываюсь назад и понимаю, что поддавшись именно этим чувствам, Шреддер и начал совершать все эти чудовищные поступки. Наша боль — результат его ярости, — философски изрек Сплинтер, вновь сделав глоток чая. Напитка осталось совсем мало. — Поэтому мы должны прогонять от себя эти чувства, — Мэй чувствовала, как закипает кровь. Сжав руки в кулаки, она уперлась хмурым взглядом в зеркальную поверхность темной жидкости в ее чашке. Куноичи не получила поддержки и солидарности, которой так желала. — Мэй, — Хамато Йоши вдруг накрыл ее руки своими, заботливо и по-отцовски. По телу пробежала дрожь, и она, казалось, почувствовала, как поледенели ее ладони — воспоминание пробило словно стрелой. Шреддер делал так лишь однажды. Во все остальные разы он давал ей лишь хлесткие пощечины. — Ты должна научиться прощать и отпускать, — Мэй подняла на него растерянный взгляд. Обкусанные губы дрогнули. — Я знала, — мрачно, полушепотом, протянула девушка, вырывая свои руки из-под шершавых ладоней Сплинтера, — мне не стоило приходить. Я буду бороться дальше — одна, — но я никогда не отступлюсь от своей цели, — ее голос дрогнул в решительности, граничащей с безумием. — Кровь за кровь, — совсем тихо, но уловимо, пробормотала Мэй. Она готова была встать, развернуться, сказать «прощайте» и уйти. Но в последний момент голос подал Леонардо. — Я согласен с Мэй, сенсей, — до сих пор он сидел молча, погруженный в собственные мысли, наполненные анализированием слов Мэй. «Кровь за кровь», — почему-то этот принцип показался ему правильным. Шреддер отнял слишком многое у него и его семьи. Лео больше не мог отступать. Гнев и уязвленное чувство справедливости вытесняли воспитание: смирение и милосердие порой куда более губительны, чем ненависть. Сплинтер перевел на Леонардо озадаченный взгляд. — Шреддер отнял у Вас жену, — произнес он с возмущением, — он отнял у Вас Карай. У всех нас, — эти слова он проговорил еще куда более эмоционально, вкладывая в них всю свою боль. — Вы всегда говорили, что нужно уметь прощать, но это — не тот случай. И речь здесь даже не о мести, — слов, казалось, было слишком мало, чтобы выразить все, что накопилось у него на душе. Леонардо вздохнул, слегка нахмурившись, а затем перевел на Мэй решительный взгляд. — Я приму твое предложение, — брови девушки приподнялись в приятном удивлении. — Мы примем.***
Госпожа Мидзуно — только такое обращение к себе от подчиненных принимала командующая Кланом Фут — обладала специфическими вкусами и весьма странными порывами натуры. По ее желанию, за несколько недель здание Клана значительно преобразилось, что, тем не менее, не убавило его мрачности — скорее наоборот: здешние длинные, узкие коридоры, теперь стали только тяжелее. Мэй приказала заменить все прямоугольные, до неприличия простые, тихо гудящие, тусклые лампы на небольшие дешевые люстры с претендентом на роскошь. Также она решила, что все ковры нужно немедленно выбросить, а на стены повесить различные картины эпохи Ренессанса. Разумеется, речь шла о подделках и распечатках на крупном ватмане. Тратить бо́льшие деньги на это Мэй считала нерациональным. Диверсантские планы Мэй не были лишены чудовищности. Слишком поздно, но члены Клана поняли, с чем столкнулись. Мидзуно не видела жертв — она в принципе видела лишь цель и думала лишь о результатах, совершенно не представляя, какова будет цена. Распинаясь о чести, она убеждала своих людей в том, что отдать жизнь за благое дело — будет вполне достойно. Большинству такая перспектива пришлась не по нраву. Честь честью, но инстинкт самосохранения не отменял никто. Люди начинали сомневаться, но Мэй лишь становилась увереннее в своих поступках. Согласие Клана Хамато объединиться с ней в борьбе со Шреддером заставило куноичи расцвести пуще прежнего. И вместе с тем, ее бодрость, ее одержимый блеск в глазах вселяли недоверие. На радостях Мэй приняла решение: устроить грандиозное попоище — своеобразный праздник по поводу окончания вековой вражды между Кланами Фут и Хамато и просто для поднятия боевого духа. В столь радостный момент забываются все грехи. До следующего раза.***
Приглашение от Мэй на своеобразное застолье поступило черепахам сразу. Как и в прошлый раз, она написала об этом Рафаэлю, которому, при всем своем нежелании иметь с ней какие-то дела, пришлось сообщить об этом остальным. Лео — их лидер — ведь дал согласие на сотрудничество с Кланом Фут… Что ж, из плюсов здесь только возможность наконец-то хорошенько надрать зад Шреддеру. Этот напыщенный урод заслуживает лишь только наихудшее. Сплинтер желал отказаться от приглашения. Как-никак, но годы берут свое, и ему хотелось всего лишь тишины и спокойствия. Да, и говоря по правде, страсти с подобным мероприятиям он не питал никогда: даже его свадьба с Тянь Шэнь была до безобразия скромной. Однако это было бы невежливо… но сыновья убедили его в обратном. «Я думаю, Мэй поймет», — сказал Донни. Ему даже отчего-то казалось, что ей будет не столь принципиально, придет сенсей, или нет. В конце концов, у нее со Сплинтером не слишком ладились отношения: оба они обладали совершенно противоположными взглядами и одновременно были жутко преданы им. Упрямство никогда не позволило бы им сблизиться. Итак, подошел вечер. Солнце уже как пару часов скрылось за горизонтом, и стала постепенно приближаться ночь. Однако Нью-Йорк это не заставило угаснуть: круглосуточно здесь горели городские огни фонарей, автомобильных фар и рекламных баннеров. Заходить в здание Клана Фут из главного входа, не скрываясь в тени, не просчитывая каждое движение и не огревая никого по голове было весьма… необычно. Стоящие на входе охранники лишь окинули черепах изумленными взглядами: о мутантах знали все, и многие до этого момента неоднократно видели Такеши, огромного тигра, но четыре черепахи… природа мутагена поражала раз за разом. Едва зайдя внутрь, ученики Сплинтера растерялись. Они попросту не знали, куда идти; а в длинном коридоре, который, к тому же, разветвлялся, не было ни души. — Мда, — цокнул Рафаэль, скрестив руки на груди, — хреновая из нее хозяйка: даже не встретила. Вот куда нам идти? — и всплеснул руками. В ответ — молчание. Словно кто-то знал… — Такое понятие как «терпение» тебе явно незнакомо, — язвительный голос Мэй раздался за спиной у братьев, заставив их обернуться и задержать на ней несколько удивленные взгляды. Сегодня куноичи выглядела весьма необычно. Ее образ был ярким, диким и претенциозным: на ней были надеты черные широкие укороченные штаны, которые развевались словно юбка при малейшем движении, багровый топ, скрытый под полупрозрачной белоснежной кофтой, которая, казалась, была на несколько размеров больше положенного, и громоздкие черные ботинки на тракторной платформе. Дополняли ее внешний вид многочисленные цепи, закрепленные на штанах и висящие на шее и запястьях, и несколько серебряных колец. На лице — не менее яркий макияж: черные острые стрелки, добавляющие взгляду Мэй надменный прищур, золотые тени и ярко-красная помада. — А тебе незнакома пунктуальность, — в той же, но более раздражительной манере отозвался Рафаэль. Девушка недовольно нахмурилась и решила проигнорировать его колкость. — Пошлите, — сухо произнесла она и развернулась по направлению к пункту назначения. Черепахи последовали за ней. Здание Клана Фут поражало своей вместительностью. Казалось, внутри оно было в несколько раз больше, чем выглядело снаружи. Многочисленные комнаты, петляющие коридоры, лестничные пролеты — даже и не сосчитаешь, сколько тут всего. Но куда большее внимание привлекало не это; а картины, которыми были увешаны стены. Сплинтер, как большой ценитель искусства, успел поделиться с сыновьями своими познаниями, и многие из работ черепахам уже довелось увидеть. Однако все они отличались мрачной, тяжелой тематикой. Загадочные темные леса, кровавые сюжеты, своеобразные портреты — это не могло не вселять, пусть даже самого малейшего, но напряжения. — Жутенько… — пробормотал Майки, проходя мимо одной из картин с весьма неприятным изображением: двое подвешенных вверх ногами мужчины со вспоротыми животами. Донателло окинул его вопросительным взглядом и переключился на привлекшую внимание младшего работу. — О, — бодро произнес он, — эта картина называется «Трупы братьев де Витта», — с ученым видом пояснил Донни. Микеланджело в ответ кивнул, как-то просияв; Мэй же на краткое мгновение приостановилась, заглянула за спину, на картину, и проговорила с каким-то странным удовлетворением: — Моя любимая картина… — и, дернув уголком губ, добила саркастично: — На бекон похоже, — колкость девушки была оставлена без ответа. Шутить на мрачные темы она любила, но далеко не всегда это было уместным. Особенно, если сравнивать два истерзанных трупа с беконом. Наконец, спустя всего минуту-другую, они пришли. Стоило Мэй распахнуть двери, и из помещения — своеобразного обеденного зала — полился неистовый шум, состоящий из голосов, смешков, орущей музыки и звона бутылок. — Мда… — обескураженно протянул Леонардо, глядя на весьма нестандартное сборище: помимо членов Клана Фут, здесь было полным-полно Лиловых Драконов и еще некоторых сомнительных личностей, успевших засветиться в городе. — Только не говори, что и Лиловые Драконы с тобой сотрудничают, — несколько напряженно и недовольно проговорил Донателло. — Нет, — пожала плечами Мэй, — они не сотрудничают, — на его лице проступило облегчение. Черепахи и Лиловые Драконы стали заклятыми врагами едва ли ни с первой встречи, и питали по отношению друг к другу искреннюю, ни с чем не сравнимую неприязнь. Если ранее против Клана Фут, а точнее, Шреддера, их настраивали исключительно личные мотивы, то питать симпатию к этим преступникам мешал моральный кодекс. Однако в то же мгновение Мэй добавила с едкой ухмылкой: — Они подчиняются, — девушка посчитала нужным не объясняться и направилась к столу, где должна была сидеть она вместе с черепахами. Сопровождаемая не лишенными заинтересованности взглядами она прошла туда и села на свое место. Ученики Сплинтера последовали за ней. Майки в первую же секунду заприметил пиццу с грибами и, не теряя ни секунду, ухватился за заветным, еще теплым, ароматным кусочком любимого лакомства, принявшись его уплетать. Остальные братья тут же подключились следом. Мэй же не притронулась к еде — она придвинула к себе стакан, достала из-под стола бутылку шампанского, и незамедлительно наполнила его, молча и совершенно сосредоточенно опустошив его залпом. Черепахи провели ее скептическими взглядами. — Итак… — Леонардо решил прервать молчание, совершенно не зная, говоря по правде, о чем говорить с куноичи. Те несколько недель, казалось, разбросали их по разным сторонам. — Что это? — он пожал плечами, кивнув за спину и, очевидно, намекая на все происходящее. — Праздник, — с легким недоумением отозвалась Мэй. — Всем иногда нужно развлекаться, — и вновь принялась наливать себе шампанское, сохраняя при этом абсурдную серьезность на лице. Все вновь замолчали. Леонардо вслушивался в ритм музыки, звучавшей весьма грубо и содержавшей отнюдь не самую приличную лексику; Донателло о чем-то думал; Рафаэль хмуро сверлил пространство перед собой, уплетая очередной кусок пиццы. У Мэй аж глаз невольно дернулся. Она решила попытаться наладить с ними отношения — так почему теперь ничего не выходит? Наконец, Майки прервал молчание. — Я вот думал, — сказал он с набитым ртом, подперев голову рукой и задумчиво посмотрев куда-то в сторону, — что же с тобой произошло? — на лицах Донни и Лео отразилось едва заметное удивление. — В смысле, ты ведь умерла… — и оно тут же переросло в возмущение. Нет, это определенно не то, о чем стоило говорить! — Умерла? — Мэй нахмурилась, посмотрев на него с непониманием, и сделала глоток шампанского. — Ну, типа того… В прошлом. Или в будущем… — Майки незадачливо потер затылок. — Наверное все-таки в прошлом… — от его слов по спине девушки пробежали мурашки, однако она сохранила абсолютное хладнокровие и лишь попросила объяснить, о чем он говорит. — Ну, помнишь, когда трицератоны пытались захватить землю? — Мидзуно кивнула, сделав уже куда более большой глоток спиртного. — Так вот, однажды это уже было, — Мэй с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться. Почему-то на этом моменте всякое серьезное отношение к его словам испарилось. — Мне кажется, что ты просто ударился головой и несешь полную хрень, — едко, но беззлобно проговорила Мидзуно. — Нет, я говорю правду! — возмутился Майки. — В первый раз трицератонам удалось уничтожить Землю, но мы вернулись в прошлое и смогли все исправить. Правда, в той версии событий ты умерла… — Донни резко прервал его рассказ, нервно хихикнув. — Да, — сказал он, — он расшиб голову, — Микеланджело возмущенно нахмурился, Мэй же поникла, допив бокал шампанского, и задумалась. Слова Микеланджело звучали слишком абсурдно, чтобы им верить, но… она ведь готова была отдать свою жизнь ради мести. Она готова до сих пор. — А знаете, — выпалил Рафаэль, хватая бутылку спиртного, — я тоже выпью! — он выпалил это с, казалось бы, совершенно беспричинным раздражением, и нарочито с громким стуком поставил ее на стол. — Раф, — Донни окинул его темперамента серьезным взглядом. Это, а также интонация его голоса, означало только одно — грядущее занудство. В этом он мог бы успешно посоревноваться с Лео. — Алкоголь пагубно влияет на организм. А для ниндзя это вообще недопустимо. — Да-да… — отмахнулся Рафаэль, закатив глаза, и принялся наполнять стакан. — Вот, — он кивнул на Мэй, — посмотри на нее: она лидер клана ниндзя. И это не мешает ей столько пить, — спорить с ним было бесполезно. Объясняй, разжевывай, запугивай — но если Раф хочет чего-то, он делает это вопреки любым препятствиям. Упрется — и все тут. Повисшая неловкость в скором времени уже ушла, позволив им в полной мере расслабиться. Мэй успела войти во вкус, забывшись, и не слабо развеселилась. Танцевала, травила самые разные шутки, громко смеялась и зажигала бенгальские огни, играла в карты и делала огромные, безбашенные ставки — словом, развлекалась как только могла. Рафаэль пустился вдогонку за девушкой, однако его способ отрываться был более разрушительным и агрессивным. Дело едва не дошло до драки, если бы тот хлипкий паренек, к которому он пристал, вдруг не умчался в туалет с жуткой тошнотой, выпитой алкоголем. Остальные же черепахи, в целом, разделяли их энтузиазм — вечер проходил довольно весело, — однако все еще смотрели на алкоголь с недоверием. Сплинтер всегда рассказывал о том, как пагубно влияет эта привычка не только на физическое, но и психическое состояние, и братья, в большинстве своем, ужились с мыслью о вреде спиртного. Ну, Лео так точно безоговорочно поверил словам сенсея; Донни нашел тому научные подтверждения и согласился; а Раф и Майки… что с них взять? Первый в ответ фыркнул, уже представляя, как обязательно попробует что-то такое, а Майки загорелся интересом. Описание состояния опьянения показалось ему довольно заманчивым; но и в этом его со временем смогли переубедить. Не считая пьяных Рафаэля и Мэй, этот вечер был идеален. — Госпожа Мидзуно, — в тот момент, когда куноичи сидела за столом, закинув на него ноги и выкуривая очередную сигарету, к ней подошел один из членов Клана Фут, — разведчики доложили о подозрительной активности, — девушка нахмурилась, слушая его слова, — Такеши, Ксевер и Брэдфорд направились на склад Шреддера в Северном округе. Может быть, нам… — Нет! — воскликнула Мидзуно, небрежно махнув рукой. — Не сегодня, — девушка встала, чуть пошатываясь. — Сегодня у нас праздник! — тот в ответ понимающе кивнул и поспешно удалился. Мэй окинула просторное помещение задумчивым, слегка растерянным взглядом, и вдруг зацепилась за фигуру Рафаэля. И в сердце что-то екнуло… Облизнув губы, она, сама себя не контролируя, направилась в его сторону. Мысль, такая абсурдная, плотно засела в голове, явно не собираясь отпускать куноичи до воплощения ее в реальность. «Я окончательно спятила, — подумала Мэй, подходя совсем близко, — или это все пьянство?» Но поразмыслить она не успела. — Эй, — она подлетела к Рафаэлю резко, что в глазах на секунду все смазалось, вынуждая ее зацепиться за его плечо, лишь бы только устоять на ногах. Тот обернулся на нее с растерянным, отчасти хмурым взглядом. — Отойдем-ка, — только и смогла сказать девушка. Сердце билось от предвкушения. «И где сейчас все твое красноречие, а?» — мысленно подколола саму себя Мэй, уводя Рафаэля в дальний балкон, который выходил на извечно пустынную часть улицы. Дома там были низкие и потрепанные, что не только открывало вид на городские дали, но и создавало своеобразную ауру. Здесь не хватало лишь запаха дождя. — Чего тебе? — спросил Раф несколько небрежно. — Да так, — девушка пожала плечами, присаживаясь на перила, — поболтать, — мутант в ответ устало вздохнул и скрестил руки на груди. И вновь тишина; лишь музыка доносилась из-за закрытой балконной двери. — Вижу, — наконец, Рафаэль решил прервать тяготящее молчание, — они все верны тебе, — он бегло посмотрел на людей за стеклом, — даже Лиловые Драконы. Как тебе удалось заставить их служить тебе? — спросил он с, казалось, искренним интересом. — Все просто: ложь и страх, — отозвалась она с легкой усмешкой, — это заставит преклониться кого угодно, — облизнув сухие губы, Мэй посмотрела в сторону, на городские виды, затуманенным взглядом, в котором горели трепет и упоение. — Посмотри на них, — не сдержавшись, куноичи брызнула смехом, — все они глупы и никчемны. Верят в россказни о «чести», — и расплылась в какой-то странной улыбке, после чего, почувствовав легкое головокружение, едва не свалилась на землю — Рафаэль вовремя смог схватить ее за руку и обвить рукой талию, возвращая на пол балкона. — Поаккуратнее, — буркнул он и собирался уже уйти, несколько поникший после этого разговора; однако Мэй не спешила его отпускать. — Переживаешь за меня? — произнесла она с сарказмом, чуть склонив голову набок. — Я не… — хотел было возразить Рафаэль, но Мэй не дала ему договорить. Резко она поднялась на носочки, мысленно проклиная свой невысокий рост, и коснулась его губ своими. Сердце пропустило удар и замерло, руки слегка дрогнули, вмиг поледенев. Губы у него были сухие и грубые. Мысленно Мэй залепливала самой себе отрезвляющие пощечины, поражаясь безрассудности своего поступка, но одновременно она ликовала. Она не одинока, она нужна… Рафаэль резко оттолкнул ее, обращаясь надежды куноичи в пепел. — Нет, — мрачно выпалил он. — Что? — Мэй вздрогнула, сделала небольшой шаг назад и уставилась на него в недоумении. — Я не хочу иметь с тобой ничего общего, — резко заключил он, совершенно не думая о том, что в этот же момент последние нити, удерживающие Мэй над пропастью, оборвались. Оборвались холодной сталью его слов. Куноичи не могла вымолвить ни слова. Она лишь смотрела на Рафаэля растерянно, с горечью и закипающим где-то внутри гнев. — Я столько раз надеялся, что у нас что-то выйдет, — произнес он, — но ты бы никогда не смогла дать мне то, чего я хочу, — угрюмо произнес Рафаэль и вновь развернулся, чтобы уйти. И Мэй вновь остановила его. — Чего ты хочешь? — почти прошептала она, чувствуя, как слезы подступают к глазам, и как голос дрожит. — Всего лишь счастья, — хмыкнул Рафаэль и безразлично пожал плечами. — Я тоже хочу его, — отозвалась Мэй с горькой полуулыбкой, — и всего-то… — Нет, — Рафаэль резко развернулся к ней лицом, вспыхивая от раздражения, — ты не хочешь счастья. Ты хочешь лишь отомстить Шреддеру, и это все, вокруг чего вертятся твои мысли! — он говорил громко, яростно, почти срываясь на крик, и от этого у Мэй внутри все сжималось. — Я знаю, что ты злишься, и я знаю, каково это, но ты, — с каждым словом тон его голоса становится все гневливее и мрачнее, — одержима этим! — Дело не только в Шреддере, — Мэй попыталась прозвучать как можно более хладнокровнее, но дрожь в голосе с головой выдавала ее. — Есть и другие люди, — это насмешка? Потому что Рафаэль расценивал ее слова именно так. Мидзуно либо окончательно и бесповоротно спятила, зацикленная на своем горьком прошлом, либо разыгрывает убогую комедию. — Такеши, к примеру, — более она не пыталась держать себя в руках. Мрачные мысли болезненно давили на черепную коробку, словно вот-вот готовы были расколоть ее. — Знаешь, — она посмотрела в небо с определенной задумчивостью, шагнув в сторону и принявшись расхаживать из стороны в сторону, — я много думала о том, что толкает нас на те или иные поступки… — провела рукой по холодным перилам, — и пришла к выводу, что всегда, несмотря ни на что, у нас есть выбор, — Рафаэль скептически нахмурился, искренне не понимая, к чему она ведет, однако заранее настроенный негативно. — Но за каждое действие полагается плата. И часто она предполагает свершение справедливости, — Мэй прервалась, сглотнув подступивший к горлу ком. — Шреддер сделал свой выбор, как и Такеши. Их решения привели к чудовищным последствиям, за которые они так и не поплатились, — она развернулась к Рафаэлю, смотря в его глаза с пламенной решительностью. — Я всего лишь вершу справедливость, — ему хотелось рассмеяться ей в лицо. Эти красивые, полные лжи речи уже успели порядком надоесть ему. Рафаэль видел, какая Мэй на самом деле, и знал, что лежит у нее душе. — Тебе ведь нет никакого дела до «справедливости», — передразнивая девушку, прямолинейно сказал он. — Ты думаешь только о себе и о том, что тебя обидели. Но задумывалась ли ты хоть раз, как твои поступки влияют на окружающих? — Мэй нахмурилась, поджав губы, и посмотрела на него выжидающе. — Майки не лгал и не придумывал: ты действительно умерла. Я думал о тебе постоянно, надеясь, что смогу исправить все и спасти тебя. Однако на это время я также понял, что ты не заслужила таких переживаний, — у Мэй перехватило дыхание. Каждое слово приносило все больше и больше боли. Ей хотелось выть, хотелось рвать и метать, и, наконец, хотелось сейчас же наброситься на Рафаэля и жестоко избить его. Она ненавидела предательства и воспринимала это как самый грязный из всевозможных поступков. Ненавидела, потому что боялась терять людей. — Ты — паршивая эгоистка, Мэй, — выплюнул мутант, запрыгнув на перила балкона, — и это твой собственный выбор. Прощай, — резко он сорвался вниз, и девушке лишь оставалось слушать, как он взбирается вниз, хватаясь за различные конструкции, а затем — как звук его шагов отдаляется. Мэй дышала загнанно, едва сдерживая слезы. Руки, сжатые в кулаки, тряслись от гнева и обиды. Сверля взглядом пол, она вышла с балкона, тут же обдаваемая неистовым гулом. Не обращая внимания ни на что: ни на песни, сотрясающие стены, ни на бодрый хохот, ни на окликающие ее голоса — она прошлась сквозь весь зал и вышла в коридор, захлопнув за собой двери. Тут же наступила гробовая тишина. «Ты бросила меня». «Неужели я была просто заменой?» «Такая, как она, никогда не будет никому нужна». Голоса эхом раздавались в голове, вынуждая Мэй крепко зажмурить глаза и опереться лбом о холодную стену. Хватит, хватит, хватит! — Госпожа Мидзуно? — со стороны послышался вопросительный, слегка обеспокоенный голос. То был Ренли, смотрящий на нее с непониманием. Мэй вздрогнула и, развернувшись в его сторону, уставилась на юношу с растерянностью. — Вы в порядке? — с толикой безразличия произнес он. До Мэй все доносилось словно сквозь толщу воды. — Разгони их всех, — резко и мрачно процедила Мэй. — Скажи, что мы выдвигаемся через час. Пора поквитаться с давними друзьями.