***
Кэти было семнадцать, когда на пороге ее небольшой комнатки в общежитии появилась высокая сухопарая женщина в слегка старомодном твидовом костюме и с собранными в строгий пучок седыми волосами. На вполне закономерный вопрос: «чем могу помочь?» незнакомка отреагировала странно. Ее светло-голубые глаза начали стремительно наполняться слезами, а голос, когда она заговорила, заметно дрожал. — Вы Кэтрин? Кэтрин Грэйбек? А получив утвердительный ответ, внезапно тяжело прислонилась плечом к косяку двери и, достав из кармашка пиджака белый носовой платок, спрятала в нем лицо. Совершенно растерявшаяся Кэти, резонно предположив, что у странной посетительницы что-то случилось, осторожно предложила ей войти и, усадив за небольшой столик у окна, налила стакан воды. А когда незнакомка более-менее успокоилась, так же осторожно поинтересовалась, в чем, собственно, дело. Женщина, всхлипывая через слово и безостановочно промокая глаза платком, представилась Минервой МакГонагалл, сообщила, что приехала из Шотландии, после чего подняла покрасневшие глаза на Кэти и прошептала: — Я искала тебя… — Искали? — переспросила все еще недоумевающая Кэти. — Зачем? — Я виновата перед тобой… Я виновата перед твоей матерью… Если бы я проявила твердость, если бы нашла в себе силы пойти против мужа, я… Она продолжала едва слышно бормотать что-то сквозь слезы, а Кэти, начавшая понимать, в чем дело, почувствовала, как кровь отхлынула от лица. О своей матери она слышала лишь со слов Фенрира, а тот и сам знал не много. Лишь то, что у нее было красивое имя Диана и очень короткая, печальная судьба, в которой отчасти были виновны ее родители, отрекшиеся от дочери и фактически выгнавшие ее из дома. Маленькая Кэти, с младенчества видевшая вокруг себя лишь сплоченную стаю, все члены которой готовы были порвать глотку друг за друга, искренне не понимала, как такое возможно. Как могут родители отказаться от родной дочери, будь она хоть от самого Мордреда беременна? Впрочем, уже позже, повзрослев и осознав все несовершенство окружающего мира, она поняла, что люди бывают разные и ценности у них тоже могут отличаться, но поступка своих биологических бабушки и дедушки все равно простить не смогла. Ей было больно и обидно. Не за себя, за маму, которую она не помнила. А потому раз и навсегда решила, что те родственники для нее мертвы, что единственная ее семья — это стая Фенрира, а все, что осталось от мамы — небольшая могилка в маггловском городке. И вот теперь, спустя столько лет, эта давно оплаканная и мысленно похороненная «родственница» появляется на ее пороге и лепечет что-то о своей вине. — …из-за меня… из-за меня ты росла без семьи, в ужасных условиях… — Уходите, — с трудом выдавила Кэти, стряхнув с себя странное оцепенение. Минерва, осекшись на полуслове, подняла на нее полные слез глаза. — Кэтрин… — Убирайтесь! — рявкнула Кэти, неосознанно сжав руки в кулаки. — Я вас не знаю и знать не хочу! — Прошу тебя, просто выслушай меня… — Просто? Да у вас, я смотрю, вообще все просто! Есть дочь — нет дочери! Выбросили и забыли, как испорченную вещь! — Это неправда… — умоляюще прошептала Минерва. — Я не забывала о ней ни на секунду, я живу с этим кошмаром почти двадцать лет… — Вот и живите дальше! — зло прошипела Кэти. — Без меня! — Кэтрин, но ты ведь моя единственная внучка… Мой муж умер, старший сын погиб, у меня больше никого не осталось… — А-а… Так вот, в чем дело. Вам стало одиноко, и вы вдруг вспомнили, что у вас есть внучка, от которой вы отказались еще до рождения! О которой вы не хотели слышать и которую называли «отродьем темной твари»! А теперь, спустя семнадцать лет, я вдруг стала вам интересна! Теперь, спустя семнадцать лет, я вдруг вам понадобилась! Только, знаете, что? — Кэти оперлась ладонями о стол и посмотрела ей в глаза. — Теперь вы мне не нужны. Я не хочу вас видеть. Не хочу слушать, как вам жаль. И мне не интересно, что с вами будет. Убирайтесь из моего дома. Сейчас же. Она не знала, что именно появилось в этот момент в ее глазах, но Минерва вздрогнула, как от удара, и, не сказав больше ни слова, быстро покинула комнату. А Кэти, неожиданно ощутив слабость в ногах, буквально рухнула на стул, уронила голову на руки и разрыдалась.***
Это была единственная их встреча лицом к лицу, но далеко не единственная попытка опомнившейся бабушки наладить отношения. Уже через несколько дней после того визита Кэти получила письмо, в котором МакГонагалл жаловалась на нелегкую жизнь с авторитарным отцом, которого сменил не менее авторитарный муж, каялась в том, что не осмелилась возразить ему, когда он выгонял из дома беременную дочь, сожалела о собственных навязанных обществом предрассудках и выражала надежду, что когда-нибудь единственная внучка сможет если не простить ее, то хотя бы понять. То письмо Кэти дрожащими от злости руками разорвала на мелкие клочки и сожгла. Но еще через неделю пришло новое, приблизительно такого же содержания. А потом еще одно. И еще… Где-то на десятом слезном послании Кэти устала злиться и вместо того, чтобы рвать письма, стала отправлять их обратно, даже не распечатывая. Так же она поступала и с подарками, которые Минерва начала регулярно присылать ей на все праздники, а от Патронусов с просьбами о встрече просто отмахивалась. А еще через какое-то время она вдруг поймала себя на мысли, что даже благодарна несостоявшейся бабушке за то, что она появилась, окончательно развеяла все сомнения на свой счет и дала возможность высказать ей в лицо все то, что мучило Кэти с самого детства. Как будто вскрылся застарелый нарыв, весь гной вышел, и рана наконец начала постепенно заживать. Не осталось ни обиды, ни ненависти. Только холодное равнодушие и легкая жалость к пожилой женщине, которая из-за собственных ошибок осталась в полном одиночестве.***
— Я знал, что у Минервы были дети, — задумчиво протянул Скримджер, выслушав короткий, сухой рассказ Кэти. — Сын погиб в семьдесят девятом в стычке с Пожирателями, а дочь сбежала из дома почти десятью годами раньше, и больше о ней никто ничего не слышал. По крайней мере, они с мужем так всем говорили… А оно, оказывается, вот как… — Вот так, — мрачно сказала Кэти. Амелия, казавшаяся слегка ошарашенной, качнула головой. — Надо же, никогда бы не подумала… Впрочем, неважно. Несмотря на все это, я склонна согласиться с Ремусом. Минерва, все же, не тот человек, чтобы помогать Дамблдору в его чудовищных экспериментах или даже просто молча наблюдать за этим. Я думаю, она не в курсе того, что происходит в школе, тем более, насколько я знаю, она с головой завалена бумажной работой. И она, как раз, может не вызывая подозрений зайти, например, в кабинет директора… — Да-да, я поняла, всем очень нравится эта идея, — раздраженно буркнула Кэти. — Я напишу ей. Скажу, что согласна встретиться. Но ты, — она ухватила Люпина за ворот кожаной куртки, — пойдешь со мной, понял? — Конечно, родная, — Люпин тепло улыбнулся и, перехватив ее руку, легко поцеловал тыльную часть ладони.***
— Я не понимаю! — Дафна нервно мерила шагами спальню. — Первый час ночи! Где его носит? — Мерлин, да уймись ты! — простонал Малфой, накрывая голову подушкой. — У меня от твоего мельтешения уже мигрень начинается… — По-твоему, это смешно? — возмутилась Дафна. — Он ушел почти три часа назад! Сколько можно «проветриваться»? — Ну пойди поищи его, раз так беспокоишься, — внес конструктивное предложение Нотт. — Не могу, — с досадой фыркнула Даф. — Там в гостиной Люциан со своей компанией засел. — Слушайте, а ведь правда, что-то долго он гуляет, — с некоторой тревожностью заметил Блейз. — Может, случилось что-то? — И ты туда же! — Драко закатил глаза. — Мало нам было одной паникерши. Ну что? Что с ним могло случиться? Максимум — его поймал Филч и спровадил на воспитательную беседу к декану. — А если он пошел в тоннели? — Дафна неожиданно остановилась. — Решил… не знаю… снова сходить в те подземелья? Его же мог кто-то увидеть! Его могли схватить! Ребята переглянулись. — Она права, — Блейз почесал в затылке. — Это не похоже на Поттера — вот так пропасть… Надо что-то делать… Можно попробовать отвлечь Боула, чтобы выбраться из гостиной, и… Договорить он не успел. В этот момент дверь спальни открылась и на пороге показался блудный Поттер собственной персоной. — Гарри! — Дафна с облегчением выдохнула и одновременно зло сверкнула глазами. — Где ты был?! Мы тут уже… — она осеклась, заметив его странное, какое-то потерянное выражение лица. — Гарри? Тот, будто не слыша, медленно прошел мимо нее к своей кровати и, опустившись на покрывало, поднял растерянный взгляд. — Эй, ты в порядке? — насторожился Блейз. — Ты чего такой бледный? — Ты была права, — тихо сказал Гарри, посмотрев на Дафну. — Том Марволо Реддл — это настоящее имя Волдеморта. Малфой, Нотт и Блейз недоуменно уставились на Дафну, а та, в свою очередь, растерянно моргнула. — Что? То есть… откуда ты знаешь? — Снейп сказал, — глухо ответил Гарри. — Я встретил в коридоре Барона, хотел выяснить у него, правда ли это, и наш разговор случайно услышал Снейп… Он спросил меня, почему я интересуюсь этим… — И что ты сказал? — напрягся Малфой. Гарри неопределенно пожал плечами. — Сказал, что видел имя Реддла в зале наград и в старых статьях. Стало интересно узнать побольше о лучшем ученике… — И он поверил? — недоверчиво уточнил Блейз. — Не знаю. Но спрашивать больше ничего не стал, отвел меня в свой кабинет и… рассказал про Волдеморта… про войну… про все, что тогда случилось… Ребята изумленно переглянулись. — Ничего не понимаю, — пробормотала Даф. — С чего это он вдруг? — Он сказал, что для того, чтобы увидеть картину в целом, на нее нужно смотреть с разных сторон. Мол, версию Дамблдора и «светлой» стороны я уже знаю, но будет полезно узнать еще и другую точку зрения. — И что он рассказал? — у Малфоя загорелись глаза. Гарри обхватил плечи руками. — Да много всего… Про его цели, про планы… Объяснил, чего Волдеморт хотел добиться на самом деле, рассказал о противостоянии с Орденом… В общем, с его слов, Реддл был совершенно адекватным, сильным политиком, но очень амбициозным и эмоциональным. И поэтому поддался на провокацию Дамблдора и позволил начаться настоящей войне… Дамблдор не хотел, чтобы Реддл оказался у власти, потому что понимал, что им двоим в Англии будет тесно, и пытался помешать всеми возможными способами, а Реддл, который уже был в шаге от своей цели, решил действовать напролом… Ну, короче, оба хороши. — Но как ему удалось выжить? — спросила Даф. — Снейп рассказал, куда он исчез в восьмидесятом? — Нет, — Гарри покачал головой. — Я же не сказал ему, что знаю о том, что Реддл жив и притворяется де Варммом… Но, понимаете, получается, что Дамблдор действительно взял на работу своего давнего врага… Зачем? Он ведь мог разоблачить его… — А мне вот другое интересно, — задумчиво протянул Малфой. — Почему это Снейп вдруг решил с тобой откровенничать? — Да? По-моему, гораздо интереснее, зачем Волдеморту устраиваться учителем в школу! — возразила Дафна. — Как зачем? — оживился Блейз. — Он же хочет тут что-то найти, забыли? Теперь понятно, откуда он знает отца Драко и почему рассказывал ему о своих планах! — А может, он ищет дневник? — неожиданно предположил Нотт. — Свой дневник, который он оставил в Тайной комнате, а мы забрали… — Да ну, — Дафна недоверчиво нахмурилась. — Что, он стал бы так рисковать ради старой тетрадки? — Сомнительно, конечно… — поморщился Драко. — Но, может, вернем его, на всякий случай? Что? Мы же его уже все равно изучили вдоль и поперек! Пусть забирает. И потом, мы с Поттером все равно собирались смотаться в Тайную комнату, посмотреть, не появилось ли там новых сюрпризов, да? — он обернулся к Гарри. Тот вздрогнул, отвлекаясь от своих мыслей, сфокусировал взгляд на Малфое и рассеянно кивнул.