***
— Это для Вас, Тимоти, - Чешир ставит на стол перед бывшим допрашивающим, нынешним контролером её еженедельных сочинений на тему собственной деятельности, кекс в бумажном свертке. — Отравить решили? Напрасно, у меня язва, я закроюсь на Рождество на чердаке, буду есть овсянку и пить зеленый чай, - отвечает Уокер, всё же забирая сверток. — Я пришла простираться и умолять, сэр, - дождавшись вопросительно вздернутой брови, девушка продолжила, - Следующий мой отчет должен поступить Вам к двадцать седьмому, - садится на стул для посетителей, который в приемной куда удобнее, чем в допросной, - Я планировала спиваться до двадцать восьмого, поэтому прошу дать отсрочку до двадцать девятого, - сопьется или нет — большой вопрос. Идиотский метаболизм, сбитый бесконечными сменами времени и места проживания, алкоголь воспринимал с пренебрежением. Но если всё же случится чудо, Китти не горит желанием покидать квартиру до тех пор, пока в голове пусто. — У нашего отдела отпуск, вообще-то, до четвертого, - заговорщически начинает Уокер, - Думаю, отсрочка не потребуется, а вот за взятку я бы назначил Вам административный штраф, мисс. Я очень люблю эль с яблоками. — А ваша язва, Тимоти, - давно столько хитрости и лукавства не было в глазах, голосе, улыбке. Чешир смотрит на контроллера с долей уважения, будто им по восемь лет и они решили пойти гулять до семи, а не до шести, как родители разрешают. — У этой язвы диета, и он настойчиво игнорирует просьбы о повышении зарплаты тех, кто его провоцирует, - Уокер постучал по дверце стола, за которой кекс. Шепот должен был указать на то, что у стен есть уши, и Китти не засмеялась бы, если бы мужчина не намекал на Холмса старшего. — Майкрофт Вам за "язву" премию не выпишет, а за то, что братаетесь с дипломатическими заключенными, может насовсем её лишить, Тимоти, - девушка поднимается с места, задвигая стул, - С Рождеством, мистер Уокер. — С Рождеством, мисс Мориарти. Шутка добрая. Он даже не вложил в неё иронии или презрения. Это было констатацией факта, который сейчас приносит столько неудобств, но Китти улыбается одними губами, закрывая дверь приемной. Мисс Мориарти. Фамилию она менять не станет, конечно. Собственное уменьшительно-ласкательное имя стало таким привычным, и... правильным, что и говорить про фамилию, которая девушке нравится больше всего. Ирония, но его могли только мурлыкать. Или рычать. В этом действительно было что-то звериное. В Мориарти тоже, и если несколько недель назад, ещё в допросной, хотелось стать как он, думать о людях, как он, мстить за него, то сейчас Китти вспомнила, что не всё потеряно, и у Джима была ещё одна задача — не только защитить, но и вырастить не себе подобного, нового человека. За эту крошку можно зацепиться, и прекратить агрессировать. Но стоя на пороге дома 221, у Чешир невольно сжимаются челюсти. Она не Мориарти, не Моран, не Уиттейкер, но не всепрощающая. С кем поведешься... Громко топать хотелось невыносимо, потому что на втором этаже играли на скрипке. Хорошо играли на скрипке. Ювелирно играли на скрипке, и Китти отрывается от двери, к которой прислонилась ухом, как от раскаленной плиты. Это наваждение вызвано музыкой. Эту же композицию Чешир отстукивает по обеденному столу, тихо перебирает клавиши подзабытого фортепиано, едва касаясь черно-белой эмали. Услышат, отберут. Шерлок сам сочинил, такого девушка раньше не слышала, но слушала до глубокой ночи. Она не знает что в композицию вкладывал сыщик, но безмятежность и смятение одновременно вводили в ступор. Китти сидит ссутулившись, склонившись над клавишами, почти прикладываясь о них головой, чтобы лучше слышать, то, что играют этажом ниже. Она уже давно закрыла инструмент на ключик, которым всегда запирала. Это тоже нервное. И через древесину, сквозь которую звук искажался, но был громче, действительно было лучше слышно. Чешир не сжимает кулаки, не скрипит зубами, не топает зло и спесиво. Всё встаёт на свои места. Всё уже встало, и не двигается. Так, как было раньше. Девушка снова замерла во времени, и ничего не ноет от болезненного роста. Она снова обнесена сотнями линий обороны, которые недавно взяли одну за другой, и теперь, когда уже всё равно, и скрипка слилась с общим вакуумом звуков, когда её получается игнорировать, Китти снимает костюм, рубашку, вышитую узкую полоску-галстук, и надевает брючную пижаму, садясь в постель, выключая свет, забывая об обезболивающих.***
Иногда сны — это просто сны, и Чешир, как правило, видит разницу между ними и определенной категорией картинок и звуков, которые подсознание накопило за двести лет, что-то отпустило раньше, а теперь подкидывает беспорядочными обрывками. Но сейчас что-то радикально новое. Ларита обнимает, проводя носом по виску, щеке, подбородку, горлу. Не свойственная для неё манера. Очень нежно, но сомнений никаких — точно сестра. Сон тёплый, как тем утром, когда они сражались на шпагах, только сейчас девушки в платьях. Странно и непривычно, ведь раньше они такого не носили. Батист легкий, тонкий, но шнуровка на спине заставляет задыхаться. Полупрозрачная ткань стискивает грудь, талию, и это вызывает давящую тревогу, которую Уиттейкер мягко сцеловывает с раскрасневшихся щек. Вот это привычное поведение — старшая всегда была чуть ближе, чем обычно полагалось, но от вечного тактильного голода, двойняшки закрывали на это глаза. Запретного никто себе не позволял, но Ларита дразняще путала пальцы в шнурке, рискуя развязать узел, и спасти от ненавязчивого, но удушья. Смеется тихо, в ухо, с долей хитринки и кокетства. Китти дуреет быстро, вдыхая запах сестры, мешая его с собственным. Вишня и сливки. Старшая куда более сладкая, привлекательная, вкусная. Чешир почти чувствует молоко на нёбе, в лёгких. Ларита... имя тоже пробуешь на вкус, перекатывая "р" на языке. Младшая смеется, ведь сестра делает с её фамилией то же самое, обдавая шею горячим дыханием. Голод и удушье — с Китти всегда этим играют. Она даже не сопротивляется, полусонно всматриваясь в улыбку старшей. Та вновь тихо смеется, утягивает на себя, почти на колени, придерживая за талию. Всё же развязывает узелок шнуровки, и Чешир сквозь стену, раздирающего легкие кислорода, слышит шепот: — Просыпайся.***
Китти открывает глаза, приподнимаясь на локтях. В голове шум и голос Лариты. Девушка тут же падает обратно на подушки. Забыла обезболивающее, и теперь руки ломит. Не так сильно, как первое время, но испытывать судьбу снова детектив не решается. Только через несколько секунд, сквозь гул, Чешир слышит, как в дверном замке скребут отмычкой. Девушка вскакивает с постели, подбегая к двери. Закрыть на цепочку не успевает. Она проснулась-то не от звука взлома, а от того, что во сне сказали очнуться. Китти держит ручку, но с той стороны на секунду отпускают, и резко тянут на себя. Чешир падает прямо в руки незнакомзу, к горлу приставляют нож, и вставили бы по рукоять, если бы девушка не оскользнулась о ковер в темноте, падая на лестницу. Поднимается, путаясь в пижаме, сбегая на лестничную площадку. Звон металла даёт знать о том, что убийца выронил оружие, но ещё один марш он не позволяет преодолеть, хватая девушку за запястья. Кричать не получается — голосовые связки отнимаются, и выходит только сдавленное сопение, всхлипы. Идея падения с лестницы, видимо, пришлась мужчине по вкусу, и он сталкивается девушку вниз. Ступени врезаются в позвоночник, ребра, голени, бедра, всё, что Китти успела залечить, трещит снова. Куборем пронеслась до второго этажа. Последний удар о бетонный пол, прямо под дверью Шерлока, выбил из груди болезненный стон. В замке повернули ключ, и на девушку с разбитым носом смотрят снизу вверх, потом на злоумышленника. Сыщик нераздумывая втаскивает полуживое тело домой, запирая в квартире, оставаясь с убийцей на лестничной площадке. — Кто вы, что вам нужно? На вопрос не отвечают, кидаясь на детектива. Тот успевает избежать удара, и заломить мужчине руки, приложить головой о стену. Это даст ему некоторое время. Преступник без сознания. Его сыщик тоже волоком тащит до гостиной, сковывая наручниками. Замечает только как опасливо Чешир вжимается в стену, прижимая колени к груди. Коллега так и сидела на полу, в коридоре, пока ей не навязали помощь, поднимая на руки, опуская в кожаное кресло. На чужие прикосновения сейчас было наплевать абсолютно. Шерлок это или не Шерлок. Губы склеились густеющей, засыхающей кровью. — Обезболивающее, - голос сел, и расслышать можно было только "з" и "щ". — Что? - Холмс отвлекается от своего занятия, прерывая связывание на одном из узлов. — В тумбочке, у кровати, - девушка прикладывает усилие, чтобы звучать чётче. Детектив кивает, заканчивая обезвреживание злоумышленника. Уходит, но не на третий этаж, а на кухню. Китти слышит только неразборчивый звон стекол и постукивание по пластику... шприц? — Это что? - поднимает глаза, ещё не привыкшие к свету, но держит широко раскрытыми, чтобы не упустить ничего. — Морфий, - отвечает мужчина, и пресекает протест сразу, - Процентность низкая. Это болеутоляющее, если не забыли. Наедине я Вас не оставлю, - он кивком указывает на убийцу, свесившего голову, - Руку на подлокотник. Спорить нет сил, и даже если бы были, Чешир всё равно не смогла бы сопротивляться. Сыщик сам осторожно берет за локоть и запястье, укладывая на подлокотник. Вену находит сразу, вводя иглу. Делает так, будто он медбрат, и стаж у него лет тридцать. Почти не больно. Наркоман. Заботе хочется и нужно противиться, но внутривенно морфий уже начинает затягивать мир пленкой целлофана, но ещё не притупляет ломоту в теле. Холмс склоняется над коллегой, принимаясь стирать кровь. — Убери руки, и лучше звони братцу, - сквозь зубы проговаривает девушка, - Сама разберусь. — Зачем Майкрофту? - мужчина всё же отстраняется, вкладывая платок в руку Чешир. — Я его знаю, - взглядом указывает на преступника, - Он был охранником, в допросной. Он слышал. Не знаю кого убил Джим, но точно кого-то из его близких. Детектив опустил взгляд. Китти отвернулась, прижимаясь виском к спинке кресла. — Вот этого Мориарти не хотел допустить. По ключице стекает что-то липкое и теплое. "Что-то" — ха! Очевидно же что именно. Видимо, успел царапнуть горло, когда нож был ещё у нападавшего. Сыщик всё же забирает платок обратно, приподнимая коллегу за подбородок. — Сама справлюсь, сказала же, - уже раздраженно цедит Чешир, вжимаясь в кресло, избегая горячих пальцев. — Я вижу, - обводит взглядом с головы до ног, как врачи делают, откровенно придирчиво, - С носом и переломами разберется доктор Ватсон, остальное на мне. Закройте рот, и получайте удовольствие. Я не хуже Мэри — с Джоном достаточно побегал, чтобы заслужить звание почётной медсестры. Китти зло смотрит исподлобья. До утра терпеть его. До утра выслушивать высокомерного, заносчивого ублюдка. — Справедливости ради, всё вы виноваты, Холмс, - говорит холодно, уже в полный голос, - Возвращайтесь в постель, мне больше не понадобится помощь, спасибо. — Как видите, - мужчина одергивает лацканы пиджака, - Я не ложился, - стирает струйку крови с подбородка, - Но раз уж настаиваете. А дальше Чешир чуть не свихнулась за оставшиеся часы до утра. Шерлок выключил свет, и оставил один на один с убийцей, пускай и привязанным к стулу. Девушка не смогла бы встать, даже если бы он сейчас набросился. Тело, измотанное дракой и страхом, отказывалось слушаться, сопротивляться враждебной окружающей среде. Часы старые, и подсветки не имеют. Китти не знает сколько просидела так. К рассвету охватила паника, и только одно не позволяло податься ей — перед девушкой сидел преступник, который может проснуться, и добить её. Полуобморочное состояние. Боль, которую морфий унял не сразу, и не надолго — действительно очень низкая концентрация, мешалась с медикаментозной рассеянностью, и не давала заснуть. Когда Холмс вернулся, наконец, Чешир была готова ползти на свой этаж за тем ножом, и засадить его в глотку коллеге. Трясло от страха, недосыпа, и пробирающего холода. Китти в одной пижаме, босая. Улыбка сыщика сменилась тревогой, потому что девушка дышала слишком загнанно, глаза на мокром месте. — Идиот, - выходит так жалко и жалобно, что девушку передёргивает. Непрекращающаяся тихая истерика снова сдвинула шестеренки запущенного Холмсом механизма. Словно плотину прорвало — все эмоции от ненависти до обиды затопили сознание, которое до этого оказалось в наркотической мясорубке. Это было слишком. Для Китти это всё оказалось слишком, и нарастающую панику она задушила только потому в дверь уже стучит Ватсон, и это не позволило Шерлоку коснуться пальцами её щеки, извиняющегося взгляда девушка уже тоже не видела.