***
Холмс откровенно не понимал почему для коллеги был так важен Мориарти. Правда, он так же не понимал того, что оставлять обездвиженную жертву с насильником — идея явно не самая гуманная, и вот, что вышло. Сыщик был не прав, и весь день, все следующие дни тоже, мучает то, какой испуганной была девушка. Неподдельно. После "падения в люк крыши", она была потерянной, скорбящей, полубредящей, но не сломленной. На сей раз Китти выглядела даже младше, чем обычно. Столько отчаяния и беспомощности с разочарованием. В ней не было презрения — только паника. И то, что она снова паршиво-обособленная, снова шипит с ядом — не значит, что всё в порядке. Всё Не в порядке. Чешир теперь вздрагивает от каждого звука. Не полноценно — может на долю секунды замереть на полудвижении, и сразу же продолжить, никто даже не заметит. Может слишком резко поднять руку, но сделать что-то в оправдание, волосы за уши заправить, например. Но это не та раздраженная дерганность, что раньше. Это дрожащие плечи, когда Холмс складывает на них руки, и тут же убирает, потому что коллега всё облачает в ненависть и презрение. Страх ощутим кончиками пальцев, но она недолго позволяет этот контракт. Любой контакт. То, с чем сыщик столкнулся в самом начале — поверхностная отстраненность. Даже тогда девушка была теплее, наглее, в открытую недружелюбной. Теперь в ней доверия совсем нет. Но даже не с этой жуткой ночи, а с того дня, когда детектив, держа её на прицеле, позволил заковать в наручники, и освежевать, влезть в то, во что она намеренно не впускала. Чешир стоит в лаборатории Бартса, перебирает склянки, и Холмс не против, если она хотя бы ядовито выскажется. Но они теперь даже не на ножах. Коллеги уже не больше, чем коллеги, и однажды Китти попросит Лестрейда их разделить. Инспектор не командует детективами, но Чешир не пойдет на открытый конфликт. В ней совсем не осталось ничего. В пробирках химикаты, какие-то из них пустые. И Китти перебирает их пустая. Для Шерлока пустая. Даже с треклятым Уокером нашла общий язык. И всё же, на сей раз раскрутить на эмоции не выйдет. В тот раз это было фактическим изнасилованием. Сейчас станет просто насилием, потому что коллега только разве что со стула не вскакивает, когда мужчина появляется в зоне видимости. И ни кому ничего не объяснишь. Джон о Чешир хорошего мнения, известия о связи с Мориарти его... огорчит. Настолько близко сыщик не подходил ещё ни разу. Близко, и незамеченным. Китти почти такая же, как раньше. Ленивая пластика, расслабленная, уверенно выводит что-то на бумаге. Почерк даже больше мужской. Читаемый, но совершенно не красивый. И даже если так, детектив не разбирает слов. Магнитное поле к магнитному полю. Он даже не касается сиреневых прядей — проводит ребром ладони в миллиметре, но не ближе, чтобы оставаться незамеченным. Девушка разворачивается на табуретке, распахивая глаза, приставляя к животу мужчины беретту. Это был рефлекс, даже зрачки как у зверя — крошечный уголёк на ртутном дне. Она неосознанно угрожает, неосознанно вынула оружие из-за пазухи. — Дальше сами, - выдыхает раньше, чем начинает захлебываться. Слишком близко друг к другу, и Холмс закрывает от всех спиной пистолет, вжимающийся в его печень. Он не сразу понял, что именно за бумаги ему отдаёт коллега, пряча оружие, - Это мои наблюдения, больше ничем помочь не смогу. Мне нужно время до Рождества. Китти выпутывается из... из чего бы то ни было... Детектив вовремя сделал шаг навстречу, не давая свести колени, встать, потому что нога застряла между ним и столом. Призрак улыбки. Фантом улыбки на губах, но усталось, которая объясняет её пластику. Не ленивая, а вымученная. Они все здесь звери. Шерлок, Китти, Молли, внимательно следящая за всем этим, сотрудник госпиталя, роющийся в картотеке. Чешир за двести лет примерно поняла как это работает. Не сопротивляться. Не дышать. Не давать понять, что ты живой. Падаль не едят. — Делай, что хочешь, - голос хриплый, как после сна. Устало откидывается на спину, врезаясь лопатками в столешницу. Это даже не больно. Спина заживает. Раны, полученные от охранника, сходят быстрее, чем те, что Ларита оставила. "Делай, что хочешь". Эта вседозволенность убьет детектива раньше, чем передозировка. Откровенное наплевательство. Индифферентная, как будто перед ней не человек, не угроза, не раздражитель. Просто что-то вынужденное, навязанное. Сыщик отступает, давая уйти. Не оставляет после себя лаванду и дождь. Теперь всегда только мяту, которая уже разодрала когтями горло, но Холмс продолжает её глотать потому что это хоть что-то. Если так пойдёт дальше, уже детектив тронется умом. Манипуляция — их общий инструмент, но Китти орудует им особенно ювелирно. Ласково. Умеет смотреть так, как только влюбленные смотрят, и выдает своё "Делай, что хочешь", в котором безразличия на одного человека слишком много. Она манипулирует этим. Холмс страхом и нервным давлением. Собственные методы начинают казаться первобытными. Чешир куда изобретательнее, и она рано или поздно оправится. Шерлок нет. Китти тоже нет. Пол года. Им понадобилось пол года, чтобы довести до точки кипения, выкипания, и теперь валяются на дне ржавого чайника, обгорая. Вымучить до полусмерти — вот так запросто. Никаких сил нет злиться, пожалуй, это больше всего тревожит. Ничего уже не сделаешь, но попыток бросать никто из вредности не станет. Китти, тянущаяся к человеческой жизни, выглядит так же жалко и инородно, как Холмс, который уже строит планы на Молли. Наплевать, что патологоанатому, в итоге, будет больно. Детектив эгоист, а она хотя бы сможет чувствовать. Он нет. Китти нет. Не друг к другу. Докажут, вобьют в голову, что ничего не значат друг для друга. Ничего не стоят. Какими бы низкими не оказались методы, самим себе внушат, что не успели привязаться. Шестеренки в часах имеют особые опознавательные знаки. Постоянно работая в тесном контакте, они притираются, получая маркировку шестеренки-коллеги. Время уже поработало над детективами, оставив нескончаемое число меток.Глава 6
5 июля 2019 г. в 11:51
— За нос можете не беспокоиться, это я точно скажу. Ровный, как и был.
Ватсон говорил мягко и размеренно, учтиво скрывая явную обеспокоенность. Ему Китти позволяла приподнимать за подбородок, поворачивать в разные стороны, оценивая порез на горле. Он вообще-то не вызывал отторжения совсем. Насколько девушке известно, он был человеком исключительно преданным. Личный опыт только оправдывал всё хорошее, что о нём без умолку рассказывает Мэри, хотя знать доктору об этом не обязательно.
— Легко отделались, я удивлен, что ничего не сломано, но это не окончательное заколючение, Китти, я Вас на коленях умоляю, - Ватсон, действительно сидел на на коленях. Не потому что просить собирался, разумеется, а потому что уже давно на них, - Сделайте рентген. Я мог ошибиться, и если что-то не так срастется...
Чешир улыбается в ответ на шутку про колени. Не смешно совсем, но рентген она сделает.
— За что Вас так? - кивает на дверь.
Ватсон вместе с чувством облегчения, человеческими анальгетиками и аптечкой принёс здравую мысль — вызвать полицию. Злоумышленника уже увезли люди Майкрофта, Холмс ушел в коридор, но так и не вернулся в гостиную, сразу сворачивая на кухню.
— И сколько, позвольте спросить, можно калечиться, - зло выдаёт детектив.
— Ничего бы не случилось, если бы Вы, Холмсы, не совали носы не в свои дела, - цедит девушка, - Если я чего-то не делаю или не говорю, у меня есть на то причины, - ловит взгляд сыщика из-за двери, - Вот такие причины, - зло всплескивает перебинтованными руками, боль в которых унял препарат, прописанный ещё Мэри, теперь Джоном.
Молчание звенит такое, что стук чашек, которые детектив нервно переставляет со стола на стол, звучит издевательски громко.
— Я не дала ни одного повода мне не верить, - говорит Чешир. Думала, что сказала, а на деле только сбито выдохнула. Утренняя паника отпускает вместе с оцепенением. Китти поднимается с места, радуясь тому, что шрама на шее не останется. А ещё тому, что больше нет нужды здесь задерживаться.