Рукопись, найденная бесполезною.

Иногда случается в жизни беспросветный — как серная пробка полугодовой давности — кошмарный период. Выбитое из колеи тело не в силах подняться на ноги, не в силах закончить начатое. Голову едят подозрения, страхи и незнание, а тело — паника, пневмония, нервное. Осложнения. Или только кажется? Эдгар проворочился в бреду неделю, ещё день — не хочется. Но его никто не спрашивал. Попытки связать мысли вроде бы удачные, речь, хоть и тихая, но внятная. Но в голове иногда всплывают фразы, ни с чем доселе не связанные: (как звали собаку орангутанга по соседству?) (золотой жук принес славу пиратам?) (Рампо… какая удача, что он пришел) Где-то там треснула лампа. Ожидается буря, поэтому за окном надрывается старый клен — он трещит в такт зубам Эдгара. Ноготь, перекатившись в зубах, задевает корочку кожи губ. По сдувает его потоком воздуха. Уши, кажется, заложены — отекла слизистая. Свет, кажется, отключился — пошел ливень. А лучше бы лилось вино по улыбке, но раскаленная кровь, пульсирующая под кожей, — все, что заставляет улыбаться. Человек, который смеется, больше не человек. И снова поток бредовых идей. Во тьме мысли торопиться некуда, но она растекается по лицу, плечам, затекает на бедра — только руки подставляй и кричи. Кричи. Надрывайся. Рви глотку. Страдай. Наверное, когда посвящают в мафию, горящий на пальцах воск не так страшен, как леденящий холод болезни. Теплообмен мигает как фонарь за окном: щеки горят, конечности почти онемели. С этим надо что-то делать. С этим нужно бороться. Но Эдагар Аллан По не из мафии. Эдгар Аллан По, лишенный связи с внешним миром, (физически и морально) (ты больше не будешь нормальным) принимается писать. Он всегда боялся погибнуть в одиночку, но смирение сильнее иных состояний. Эдгару остается только писать и убегать от неудач, которые он совершил. Человек-проблема. Человек-беглец. Человек-волк. Если Эдгар все еще человек, то это слово обретает новый смысл. Человек — самое невезучее существо в рамках своего сознания. Вселенная наказывает Эдгара, но он не может осознать, за что терпит боль, кровь и страх. Он не может понять, сколько еще средств и сил должен вложить, чтобы все образумилось. Кризис, крах, беда, творческое истощение — музы Аллана. Строки, которые теряют всякий смысл при повторном прочтении, потому что вызваны эмоциями, но не вызывают ничего — (кроме раздражения) его оружие. И все истории не досказаны, в них нет смысловой точки. Предложения порваны на части. Как вдохи. Которых так не хватает болящим легким. И По взывает к Господу в агонии, ему необходим спаситель. Или палач. Только не убивай медленно, прошу Боже, только не оставляй все как есть. — По, хватить драматизировать, надо поесть, открывай рот, — звонко и не в такт затухающему ритму говорит Рампо. А что же я буду делать, если он погибнет? — всплывает в чьей-то голове.