Стая бродячих псов и один осьминог

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ"Привет". ㅤㅤㅤСложно сказать, как так вышло - просто было любопытно. ㅤㅤㅤФицжеральд сказал, что Говард - идеальная боевая единица, и он, конечно, не соврал. Но Джон часто видит в явлениях и вещах нечто большее. Особенности. Возможности. ㅤㅤㅤДолговязому несуразному Лавкрафту непривычны людские прикосновения - как непривычно ему и почти всё остальное, и Джон считает, что это нужно исправить. ㅤㅤㅤКогда он впервые тащит его через шумную рыночную площадь, ухватив за руку, ему кажется, что холодные пальцы принадлежат давно утонувшему мертвецу. Ему кажется, что в них словно бы не хватает костей, и время от времени они плывут, будто воск, что тает под теплой ладонью настоящего человека. Любой нормальный парень, конечно, на этом бы и бросил свою затею. Слишком уж странные ощущения. Нахрен это всё нужно. ㅤㅤㅤНо Джон на самом деле любит всё странное - возможно, именно поэтому проницательная сука Фицжеральд поставил в пару именно их. Лавкрафт любопытству напарника никак не сопротивляется - то ли потому, что получил от Фицжеральда приказ во всем сотрудничать со Стейнбеком, то ли потому, что ему просто всё равно. ㅤㅤㅤДжон плотнее сжимает пальцы, рассказывая Говарду, словно ребёнку, о том, как форма облаков предсказывает завтрашнюю погоду и о том, как правильно выбирать арбузы, и надеется, что ему любопытно тоже. ㅤㅤㅤХотя бы немного. ㅤㅤㅤДаже если в ответ он молчит. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ"Сделай так еще раз." ㅤㅤㅤОни уже довольно давно везде шатаются вместе, и Джон привык к тому, что Лавкрафт всегда молчаливо маячит за спиной. ㅤㅤㅤЭто создаёт ощущение защищенности, которого у Джона в жизни почти никогда не было. Нет, он конечно всегда мог постоять сам за себя - но теперь он знает, что постоять за него может кто-то другой. Это по-своему приятно. ㅤㅤㅤВолосы Лавкрафта пахнут чем-то, весьма сложно разложимым на компоненты - мутной водой, солью, мокрой землей, призрачным оттенком океанского бриза. Угрозой. Тайной. ㅤㅤㅤОни сидят на зелёном холме, Говард к Джону спиной, и Джон бездумно закапывается в эти волосы пальцами, отрешенно глядя в небо и размышляя о том, что с этой миссией делать дальше. ㅤㅤㅤЕще у Лавкрафта болезненно-острые лопатки, похожие на ощупь на обломанные крылья, и когда пальцы Джона натыкаются на них под волосами, он вдруг с хрустом выворачивает шею назад, заставляя Стейнбека испуганно отдёрнуть руку. ㅤㅤㅤГлубокие лавандовые глаза, совершенно неестественного оттенка, на секунду задерживаются на лице Джона, и того вдруг бросает в дрожь - словно что-то слишком огромное, непостижимо пугающее из этих глаз заглянуло ему прямо в душу, вытащило её из тела, повертело, рассмотрев со всех сторон, а потом милостиво отпустило обратно. ㅤㅤㅤГовард, не говоря ни слова, снова отворачивается. Где-то над ними поют птицы. ㅤㅤㅤДжон сглатывает, пару секунд сидит, не двигаясь. ㅤㅤㅤА потом решительно, но осторожно возвращает руку обратно. ㅤㅤㅤОн чувствует, как своевольные пряди сами обвиваются вокруг его пальцев, и практически уверен, что ему это не кажется. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ"Мне нравится." ㅤㅤㅤДжон стоит перед зеркалом и старательно застёгивает воротник рубашки под самый подбородок. ㅤㅤㅤСледы от присосок на шее реально долго сходят. ㅤㅤㅤОн не смог бы объяснить, если бы его спросили, в какой именно момент всё это слишком далеко зашло. Да и слишком ли это - до конца не уверен. ㅤㅤㅤСложно поспорить с тем, что со временем они всё-таки стали ближе. Лавкрафт остаётся непонятным и пугающим, даже когда о чем-то скупо говорит, задает вопросы, просит купить ему мороженое. Даже когда растерян. Даже когда Джон, смеясь, надевает на него венок из полевых ромашек. ㅤㅤㅤНо он уже почти привык. И к этим странным голосам, что, бывает, звучат у него в голове, к леденящим кровь видениям, иногда заставляющим метаться по ночам. Зато он научил Говарда многим новым вещам, и тот временами вовсе не против исполнить пару желаний своего напарника. ㅤㅤㅤИ, если Лавкрафт стал причиной его бессонницы - то он же стал и средством от неё. ㅤㅤㅤДжон привыкает спать, ощущая, как чужие руки медленно превращаются в щупальца, плотнее сжимаясь вокруг его груди. Говард постепенно стал теплее - как будто заметил, что так будет удобнее. Иногда он глухо негромко урчит во сне - Стейнбек надеется, что этот звук можно назвать так. ㅤㅤㅤВ некоторые дни Джону становится жутко. Его накрывает ощущением, что он попал в какой-то леденящий водоворот и падает в бесконечное подводное ущелье, у которого нет дна. Ощущением, что его тянет вниз. Что назад уже не выплыть. ㅤㅤㅤТогда он морщится и встряхивает головой. ㅤㅤㅤА потом ныряет глубже. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ"Никто не узнает." ㅤㅤㅤУ Лавкрафта тонкие губы и поразительно длинный гибкий язык, и Джон, почти задыхаясь в очередном поцелуе, думает о том, язык ли это вообще. ㅤㅤㅤЩупальца медленно текут, свиваясь все плотнее, прохладные, скользящие, и от сильной хватки через грудь почти что трещат рёбра. ㅤㅤㅤДжон знает, что ими Говард может сносить стены, и знает, что ими же он умеет с идеальной точностью разобрать и собрать карманные часы. ㅤㅤㅤОн думает о том, что теперь немного иначе понимает выражение "обьятия смерти". Лавкрафт и есть смерть. Свёрнутая пружиной невероятная сила, способная на невероятное разрушение. И то, что эта сила может быть с ним настолько выверенно осторожной, ощутимо кружит голову. ㅤㅤㅤГовард аккуратен - ровно настолько, чтобы не ломать костей, настолько, чтобы позволять вдох в тот момент, когда он отчаянно нужен. Но во всем остальном он движется и действует властно и четко, без лишних сомнений и задержек. Стейнбек никогда бы раньше не подумал, что покорно отдаваться во власть монстра, который во много раз старше чем ты, чем вся твоя семья, сам твой род, а возможно и твой биологический вид - может быть настолько эйфорично. ㅤㅤㅤЩупальца мерными прикосновениями следуют вдоль позвоночника, вдоль бёдер, захлёстывают шею, вплетаются в волосы и оттягивают голову назад, живыми кандалами оплетают руки, буднично спускаются ниже по животу, и Джон громко стонет, вздрагивая и выгибась, бьётся в непреодолимом захвате, пока острое больное наслаждение смешивается с гулкими отзвуками чьих-то голосов, хором читающих заклятья на незнакомых и непонятных языках в его голове. ㅤㅤㅤГовард удивительно хорошо понимает, что и как нужно делать, и Джон, возможно, задал бы ему дурацкий вопрос из серии "Я у тебя не первый?", если бы мог. Но когда текучее древнее божество обнимает тебя снаружи и изнутри, проникает, гладит, оплетает, владеет - слишком сложно артикулировать слова. Наверное, не первый. Лавкрафту так много лет. А человечеству свойственны самоубийственные влечения. ㅤㅤㅤВозможно, ему стоило бы бояться, что это войдет в привычку, но уже слишком всё равно. ㅤㅤㅤВ деревне, помнится, не любили пидорства. Но ведь пидор - это тот, кто спит с другими мужчинами. ㅤㅤㅤА Лавкрафт не мужчина. ㅤㅤㅤЛавкрафт вовсе не человек. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ"Доброе утро." ㅤㅤㅤУтро выдаётся оскорбительно обычным - солнечным и ясным. Мир не пошатнулся и не рухнул, небо всё там же, где и было. ㅤㅤㅤО том, что это всё ему не приснилось, Джону красноречиво напоминают разве что плохо держащие ноги да мятая кровать. Кажется, на простыне кое-где застыли капли зеленоватой полупрозрачной слизи. Он предпочитает не приглядываться. ㅤㅤㅤМатернувшись, Джон тянется за ножом - привычная, как универсальная добавочная конечность, лоза позволяет не думать о том, что и где болит и гарантированно не врезаться в углы. Идет в ванную, где на какое-то время застывает перед зеркалом, оглядывая свежеприобретённую внушительную коллекцию темно-фиолетовых кровоподтёков и синяков по всему телу - в основном ровные параллельные ряды круглых следов, так органично дополняющие привычную сеть мелких шрамов. ㅤㅤㅤВздыхает. ㅤㅤㅤЧистит зубы. ㅤㅤㅤЕго напарник появляется беззвучной тенью минуты через две, тянет руку к лозе, срывает ближайшую гроздь. ㅤㅤㅤДжон сплёвывает остатки пасты в раковину и прячет спутанный комок мыслей, непонятных и ему самому, за яркой открытой улыбкой. Когда он сталкивается глазами с прохладным взглядом Говарда в отражении, вдоль спины пробегает мелкая дрожь, и улыбка становится почти безумной. ㅤㅤㅤЛавкрафт срывает с грозди пару виноградин и кладёт в рот. ㅤㅤㅤВиноград на вкус ощутимо отдаёт кровью. ㅤㅤㅤЛавкрафту это нравится.