Стая бродячих псов и один осьминог

ㅤㅤㅤПастор Готорн говорит редко, но когда говорит, много говорит про душу. Когда молчит, косится криво, хмурится, исподтишка втыкает свой острый взгляд прямо в спину. Говард непонимающе ёжится, передёргивая плечами — Натаниэль ему не очень нравится. Сам Говард Натаниэлю, видевшему его и в быту, и в бою, не нравится много сильнее. ㅤㅤㅤ— Не обращай на него внимания, — говорит Джон, щурится и с улыбкой запускает пальцы в волосы Лавкрафта, мягко разворачивая его к плещущемуся за бортом лайнера океану. Тот послушно отворачивается, прикрывает глаза. Хотя отлично слышит, как Готорн злобно шипит сквозь зубы какие-то строки из своей книжки — то ли про дьяволопоклонничество, то ли про мужеложество, то ли про то и другое сразу. ㅤㅤㅤОн, наверное, с радостью порвал бы грешников в клочья, если бы они не были на одной стороне. Почему он считает, что сам имеет право, например, убивать? Почему он не угрожает своими прозрачными полунамёками Фицжеральду, куда более грешному по правилам той книжки? Наверное, понимает, что Фицжеральду бессмысленно что-то говорить о воздаянии или грехе — а Стейнбек, по идее, должен верить в такие вещи. ㅤㅤㅤЛавкрафту интересно, во что Джон на самом деле верит. ㅤㅤㅤКнижку Готорна, так или иначе, Говард давно читал — кажется, еще тогда, когда её написали. И знает, что многое из того, что они с Джоном делают, в книжке запрещено. ㅤㅤㅤТо, что известно ему о человеческой душе, не включает в себя Ада или Рая, лишь бесконечно бурлящий бульон жизни малых планет, которым кормятся Древние Боги — но Лавкрафт, привыкший иногда выпутываться, как из морских водорослей, из клубков причудливых времён и вероятностей, не привык выбирать среди множества версий истины только одну. Поэтому как-то раз после очередной миссии он спрашивает: ㅤㅤㅤ— Скажи, Джон... Ты не боишься за свою душу? ㅤㅤㅤСтейнбек отвечает кратко, деловито смывая с рубашки чужую кровь в воде ручья: ㅤㅤㅤ— Нет. ㅤㅤㅤИ лишь потом, закончив с этим, садится на траву, поднимает взгляд к небу и добавляет: ㅤㅤㅤ— Как-то раз хороший человек сказал мне, что человек сам создает свои грехи. Что думаешь, что грех — то и есть грех. А в конце все мы равно отдадим богу душу, сколько бы ни было на ней греха. ㅤㅤㅤОни никогда не говорили об этом, но работают вместе уже не первый день, и Говарду чудится за последней фразой непроизнесённое "Какая разница, какому именно богу?" Как будто Джон, этот сельский простак, надвигающий на глаза кепку и сующий в рот травинку, что-то о нем знает. Что-то, чего никто ему не говорил. ㅤㅤㅤГовард понимает, что Стейнбек вовсе не простак. ㅤㅤㅤНо не спешит предлагать ему выбрать другого бога. ㅤㅤㅤОни стоят на крыше одного из самых высоких зданий Йокогамы, и Джон со стуком ставит на ограждение на краю бездны опустевший бокал. ㅤㅤㅤНовая одежда, новая Гильдия, новая история, новый уровень жизни, новый Джон Стейнбек, не уверенный до конца в том, правильный ли он делает выбор — и только Лавкрафт во всём этом старый, знакомый, незыблемый, невозмутимый. Нестареющий — как теперь точно знает Джон. Сейчас, когда Фицжеральд оплатил свой счет, а их связала заново невидимая печать нового Контракта, Говард отвечает на его вопросы подробнее и чаще, и многие подозрения стали уверенностью. ㅤㅤㅤ— Ты же знаешь, что будет после смерти? — задает Джон очередной вопрос, глядя вниз — на яркие огни ночного города. ㅤㅤㅤТело человека бренно, но кроме тела есть что-то еще — нечто невесомое, бессмертное, неуязвимое. На этом сошлись все мировые религии, и Говард тоже не видит смысла с этим спорить. ㅤㅤㅤ— Ты уверен, что хочешь знать? ㅤㅤㅤ— Да, хочу, — Джон подбирает бокал снова, размахивается, и тот летит вниз, исчезает, успевая напоследок сверкнуть в неоновом свете своими гранями. ㅤㅤㅤ— Я заберу твою душу с собой. Ты станешь частью меня. Мы станем единым целым. ㅤㅤㅤ"Я поглощу то, что было тобой, Джон Стейнбек, и ты больше никогда не вернешься на смертный круг." ㅤㅤㅤПочему-то Лавкрафт уверен, что так говорить не стоит. ㅤㅤㅤ— Это звучит романтично. Меня устроит. Остаток вечности — вместе. ㅤㅤㅤЛавкрафт кивает, делает шаг вперед и кладет свою тяжелую руку Джону на плечо. Чувствует, как человек, не разворачиваясь, в ответ берет его пальцы в свою ладонь. ㅤㅤㅤ— Можно и так сказать, Джон. ㅤㅤㅤКогда умирает тело, нечто должно продолжить свой путь, освободившись от земных оков, прежнего опыта, старой памяти, мусора личности. Нечто, называемое душой, должно отправиться дальше — но души тех, кто согласился на его Контракт, души тех, кого своими цепкими щупальцами выдирает из вечного колеса Лавкрафт, больше никогда никуда не пойдут. ㅤㅤㅤТак что... ㅤㅤㅤМожно и так сказать.