Героев восхождение.

      Ну и дурак же я, блин.       — Всмысле? — я недоумённо глядел на кулак, в котором сжимал что-то очень горячее и злобно вырывающееся.       Хотя, ясно что, конечно. А вот что оно делает в моей руке — вопрос на миллион…       — Глупый мужик был, — произнёс незаметно подошедший Мотясу. В его тоне к счастью не было никакого ни страха передо мной, ни упрёка мне — а то я уж боялся что после этой бойни наша дружная команда решит от такого противного меня дружно свалить. — Светоразящий — это ж Пелинал, а он не святых, а эльфов резал. Хотя тоже из руки пламенными зарядами палил. А Негорящий вообще из другой оперы.       — Я поражён, как схожи культуры наших миров, — прошептал я, проталкивая слова сквозь обожённую, шустро регенерирущую полость рта, — И тому, какие интересные темы для разговоров мы находим на поле боя.       — У меня отходняк, — пожал плечами копейщик, — насадил десятка полтора церковников. Насмерть. Первый раз людей убиваю, пытаюсь отвлечься от мыслей, что это нихрена не вирт, и они отошли на тот свет. Оттуда и глупые мысли. А о культуре, — он улыбнулся, — и говорить нечего. Раз государства в наших параллельных мирах почти одинаковы, почему бы там не найтись месту для Древних Свитков и для… вот это Ицуковское «Свет даёт мне силу» — явно из Варкрафта цитатка. Есть в твоём мире такой?       — Отчего ж не быть? Есть конечно, игрушка старая. — Я вздохнул, — только вот не прав ты, не все отсюда отошли. Одного я в лапе держу — представляешь, какой юмор: отходящую душу схватил прямо так, рукой голой. В Щит не запихать, он только бесценный адамант и мусор всякий жрать горазд, а отпускать жалко. И энергию жрёт на удержание как не в себя, ещё минут десять и откачивать меня надо будет. Я ж ей лечусь сейчас — у меня под бронёй наверное с двадцать кило сваренного в собственном соку мяса от тушки отслоилось.       — Так ты, не знаю, энергию из неё чтоль вытяни, раздави там, — пробормотал Герой Копья, с интересом глядящий на мою дрожащую руку, сжимающую душу Первосвященника, — или вот, — он протянул отброшенный мной церковный артефакт, — сюда попробуй пихнуть, эта хрень судя по информации, полученной мной из мата священников, кричащих перед тем как тут жахнуло, хранит в себе, передаю дословно, «пиздец сколько энергии», и заряжалась с помощью душ еретиков.       — Вот так они прям всё и сказали? — удивился я.       — Неа, — махнул рукой Китамура, — я по пути «контроль» притворяющимся дохлыми делал, заодно расспрашивал, последнее уже от них услышал.       Я попытался сообразить, сколько прошло времени после убийства Первосвященника, и за сколько Китамура, получается, успел расспросить церковников, но мозг только судорожно скрипел ржавыми от людской крови шестерёнками.       — Ты прям сама скорость, — только и протянул я.       — Ох, нет, главный шустрик здесь явно ты, — Мотоясу указал взглядом куда-то мне за спину. Я обернулся, вздрогнул. Ещё одна подкралась.       Рен была заляпана так, что чистого места толком и не оставалось — в крови священников были сапоги, броня, меч, ставший явно раза в два больше, чем был до боя, размером чуть ли не с ту зубочистку, что у Берсерка, и вообще почти с рост мечницы. Сдув с лица лезшую в глаза непокорную чёлку, она безапелляционно заявила:       — Стягивай шлем, прекрасный принц, сейчас будем тебя поздравлять.       — Тьфу, нашла же ты время, чтобы не к месту влезть, — в сердцах сплюнул я и повернулся обратно, — Мотоясу, дай пожалуйста скорее эту хрень, разберёмся с ней, а затем поглядим что у меня от лица осталось.       — Эй! — возмущённо раздалось позади и мечница ткнула меня своим миниатюрным кулачком. Чувствительно, кстати, но на фоне ожогов по всему телу как-то не смотрится.       Я вздохнул. Что-то во мне, возможно остатки той ушедшей звериной сущности, кричали что нужно как следует гаркнуть на девушку, смеющую раздражать великого и могучего меня, который только что порешил столько народа. Но я отмахнулся от этих мыслей — как-то не тянуло тратить на усиление голоса жизненно необходимую энергию. Да и вообще, не дура же она, скорее наоборот, понимать ситуацию должна. Адреналин её, верно, кроет.       И правильно. Посопела немного раздражённо, а затем умолкла и встала рядом, с любопытством смотря на мои попытки всунуть брыкающуюся душу в артефакт. Совет Китамуры неожиданно помог — для того чтобы такая высокоматериальная и тонко организованная структура не сопротивлялась, её было достаточно банально сдавить посильнее. Дальше дело пошло как по маслу — взял да и запихнул.       Посмотрел профиль триединого, хмыкнул:       — Много чести для тринадцати процентов.       — Главное же то, что мы теперь можем его в принципе зарядить! — весело пояснил подошедший лучник.       — Ага, — пожал плечами я, — только давайте вы побыстрее освоите свои Осколки Творца, а то мне как-то печально будет за вас души таскать — жгутся они, знаете ли. Но это всё потом. Сейчас же наш план минимум таков, — повысил я голос, наконец отстегнув и стянув шлем с изрядным слоем пригоревшей кожи, и выплюнув изо рта мещающий говорить ком отмершей плоти, — натягиваем одеяния священников, хватаем вещмешки с едой и бежим из города, стараясь не привлекать к себе большого внимания. По пути разбираемся с вопросом транспорта и рабами. Имейте в виду, что я сейчас держусь на одном упрямстве, так что если что меня придётся тащить, или как минимум не ожидать от меня поддержки. Ну и я почти уверен, что о поражении церкви уже известно королеве, так что вполне возможно что к столице прямо сейчас выдвигаются летучие отряды злых товарищей, которые будут носом землю рыть в наших поисках.       Ицуки поднял руку.       — Чего? — спросил я, попутно выскребая кожу из шлема.       — Да я сверху всё на телефон заснял, думаю, Мика Гордона наложить, вообще огонь будет, но у меня вся музыка со стриминговых сервисов была…       — Блять, — только и выругался я.       Обернулся, поглядел на поле брани — нет, мне не показалось, там действительно прошлась натуральная бойня, а не киношный махач с литрами кетчупа разлитыми где надо и не надо и красиво уложенными куклами изображающими трупы. У меня от этой картины прихватило желудок, и я согнулся там где стоял, выблёвывая остатки вчерашнего ужина.       Выпрямился, утёрся латной перчаткой, сплюнул:       — Ну вы и звери, ребята…       — А, точно, в твоём мире же не были так развиты игровые виртмиры с полным погружением, — вспомнил Мотоясу, — У нас-то полное безразличие уже к людским потрохам. Геймдизы старались в этом плане делать игры максимально реалистичными, иначе те денег толком не приносили. Так что да, вот такие закалённые мы, простые обыватели конца двадцать первого века.       — Постой-постой, — удивилась Рен, — то есть ты никогда не рубился вот так, да? Первый раз сражаешься? Да это ты здесь монстр!       — Да ладно, хватит об этом, пошли обряжаться, — буркнул я, — чего рассусоливать здесь, стоя на месте? — И прибавил, — ещё попросите гвардейцев помимо вещмешков притащить мой рюкзак, а то уже совсем одичал с этим попаданием, забыл про наследие из другого мира. Был у меня на телефоне Мик, может и сделаем клип в условиях средневекового фэнтези.

***

      Одеяния церковников были специально спроектированы для того чтобы прятать под ними и мечи, и доспехи, и даже для ростового щита у них место нашлось — какой-то воинский орден, а не религиозное течение, право слово.       Нам же лучше, впрочем. Закутались в специально отобранные, насколько это было возможно чистые и целые мантии, повесили на спину вещмешки с продуктами, а я под свой ещё и спрятал, чтобы не вызывать подозрения нездешней вещью, старый рюкзак со всякой всячиной, который перенёсся в этот мир вместе со мной. Даже мои угловатые доспехи под тканью видно не было, просто чудо какое-то! Только наша поклажа и напрягала — спрятать её некуда, а побитые цервники, бежащие с поля боя прихватив оттуда какие-то вещи, смотрятся до жути странно.       Впрочем, пронесло. К королевскому дворцу сейчас спешили отряды городской стражи, но нас они останавливать не стали, многих уже священников перевидали, должно быть.       Дальше мы разделились. Мотоясу с Ицуки пошли выяснять за наши транспортные средства, а мы с Рен поспешили в самые трущобы города — глядеть на рабов.