А вы точно архангел?

Когда Полли вышла от Самаила, она тут же погрузилась в раздумья. А еще на нее накатила злость, огромной волной накрывая остальные чувства. Киллерше хотелось придушить Саймона. Она ненавидела его и боялась. Джонатан. Муж. Человек, с которым Полли провела бок о бок пять лет. Она не сказала бы, что это было всегда счастливое время, но стабильное и спокойное. Бывшая наемница получила почти все, чего так хотела: обособленность от таких опекающих родителей, возможность заниматься любимыми делами, защиту и теплоту. Это дорогого стоило. Полли помнила, как познакомилась с мужем. Он пришел на ужин домой к родителям. Отец и Джон были приятелями, и уже тогда Джону было больше тридцати лет. А сейчас почти сорок. Полли влюбилась в его харизму, красоту и силу. А он влюбился в Полли, как подросток в пубертате. Они быстро сыграли свадьбу — буквально через два месяца. Их осуждали за такую разницу в возрасте. Говорили, что Джон годился ей в отцы. Но им было все равно, они были счастливы. Но вот прошло пять лет. За это время Полли успела связаться не с самой приятной компанией единомышленников, которые постоянно говорили о справедливости, и она прониклась. Оказалось, что эти люди были еще и наемниками — убийство за деньги во имя справедливости. Тогда казалось логичным, ведь на что-то нужно было жить организации, да и принципы были. Сейчас уже Полли понимала, что все это — полная чушь, как война за мир во всем мире. Но она больше ничему и не научилась так же хорошо, как обращаться с винтовкой и другими атрибутами киллерской жизни. До встречи с Самаилом она считала, что делала все правильно, ведь все люди, которых она убила, были, если мягко сказать, плохими. А плохишей надо наказывать. Но встреча со всеми архангелами, вера, которой у нее никогда не было, в Рай и Ад, приближающийся Апокалипсис побудили Полли задуматься о собственной душе. И тут она действительно ужаснулась. Полли теперь сомневалась во всем в своей жизни, кроме одного: Самаил не был придурком. Он делал вид, и весьма успешно, но настолько хитрого, умного и непредсказуемого существа Полли еще не встречала. Казалось, архангел знал абсолютно все наперед, словно будущее всегда было у него перед глазами. Но ведь у него даже сил не было. Теперь-то Полли бы сказала, что связываться с ним не стоило никому, но откуда она могла знать об этом раньше. Ей резко и вправду захотелось развестись с мужем, уйти от него, сбежать к Саймону. Ведь с ним у нее есть хотя бы минимальный шанс на спасение души. Джонатан не мог ей этого предложить. Она ускорилась. Через час Полли уже была в участке, ведь только там могла найти мужа. Зайдя в отделение полиции, она увидела пятерых странных людей, до жути знакомых ей, и потом вспомнила, что это люди картеля. Нататуированные, гладковыбритые, с бешеным взглядом и в черных костюмах мужчины сидели на стульях и злобно смотрели на всех вокруг. На Полли они остановили более внимательный взгляд, но ее не узнали, ведь она всегда была в маске, ведя дела в картеле. Полли поздоровалась с дежурным и спросила про мужа. Узнав, что Джон в своем кабинете, она пошла, не оглядываясь. Внешне наемница выглядела спокойно и сдержанно — годы практики. Но вот внутренне она была готова взорваться от противоречивых и сильных чувств. Вот кабинет. На двери табличка с именем. Полли замерла, занеся согнутый указательный палец для стука. Она сделала глубокий медленный вдох и, не успев выдохнуть, чуть не упала из-за резко отрывшейся двери. Еле удержавшись на ногах, она увидела мужчину, который с разъяренной физиономией вылетел из кабинета и, не обращая ни на кого внимания и матерясь, ушел. Полли узнала в нем главу картеля и вспомнила слова Саймона о том, что картель пошел полицию разобраться с ним. Она проводила главаря взглядом. — Полли, что ты здесь делаешь? — послышался голос Джона. — Привет. Я зайду? — Конечно, проходи. Я рад, что ты здесь. Денек начался насыщенно. — Да, я заметила, — усмехнулась Полли, закрывая за собой дверь. — У меня странное ощущение, словно я забыл о чем-то важном. У нас в морге лежит труп, но что он там делает, я не помню, как и не помню, чтобы я поймал убийцу. — Это переутомление, дорогой. Ты много работаешь. — Потому что много нераскрытых дел. И Алмаз залег на дно. А улик нет по-прежнему, кроме этих чертовых бриллиантов, которые взялись непонятно откуда. Словно из воздуха. — Я уверена, что ты его поймаешь. Полли подошла к Джону и погладила его по широкой спине. Он сидел за столом и смотрел на разложенные по всей поверхности бумаги. Офицер тяжело вздохнул, повернулся к жене и посадил ее на колени, прижимаясь к плечу лбом. — Сорок девушек уже погибло за год. Хороших девушек. Их родственники в гневе, а я даже не могу их никак обнадежить, что вот-вот поймаю этого мерзавца. Он словно призрак. — Тогда тебе нужен охотник за приведениями. — Да правда что. Полли обняла мужа, прижимая его к груди. Она понимала его отчаяние и усталость. И сердце сжалось. Полли не могла с ним так жестоко поступить и просто бросить. Не сейчас, когда он так нуждался в поддержке. Но тогда и ей была закрыта дорога в Рай. Она успокаивала себя лишь тем, что еще было время до завтра. — Прости, я тебя нагрузил. Может, сходим пообедать? Давно я тебя не баловал, принцесса. Она улыбнулась тепло и ласково. Ей вновь стало так хорошо и приятно с Джонатаном, что захотелось плюнуть на все и быть с ним рядом до конца света.

***

— Пойдем, тебя ждут в лучшем мире. Малакит произносила эти слова каждый день и каждую ночь, когда забирала очередную душу. Сейчас это был милый старичок из Аргентины, умерший во сне. Добрая смерть, безболезненная. — Я давно готов, милая леди. Скажи только, смогу ли я встретиться с женой? В почти ослепшие глаза на морщинистом лице пробралась искра надежды. Малакит нравились старики, они почти никогда не сопротивлялись, не спрашивали по тысяче раз «что там, на другой стороне?» и были ей рады. — Конечно, дедуль. Вся вечность в вашем распоряжении. Но если что, можете обратиться в канцелярию с любым вопросом, — ответила она и улыбнулась. — О-хо, у вас хороший сервис, — посмеялся старичок. — Надеюсь, что дети меня достойно похоронят. Веди меня, милая девушка. Малакит положила одну руку ему на спину, а другой указала путь. Их обволок яркий свет, и через минуту жнец вернулась в хорошем настроении. Она была готова отправится к следующему, но в груди вдруг заболело и потемнело в глазах. — О нет, нет, нет… Самаил, что ты делаешь? — испуганно пролепетала Малакит. Она знала, что значила эта боль, ведь была личным жнецом бывшего архангела. Да, он не умирал, но оставался человеком и мог себе навредить. Такое происходило редко, но, как говорится, метко. У Самаила была ломка, которую он сам же себе и создал. Малакит ненавидела, когда он так делал, ведь никак не могла ему помочь. Жнец переместилась в квартиру, из которой ушла лишь несколько часов назад. Ее сердце сжималось от отчаяния и преждевременного бессилия, потому что наблюдать за ломкой бессмертного существа и друга — истинное наказание. Самаил лежал в воде на кухонной плитке, задыхаясь от пены изо рта и извиваясь в конвульсиях. Разбитый графин осколками валялся рядом. Малакил склонилась над ним, смотря в практически безжизненные бриллиантовые глаза. Ей хотелось его поднять, отпоить, облегчить страдания, но все, что она могла — только наблюдать и не вмешиваться. — Зачем, Самаил? Зачем ты это делаешь? — она чуть не плакала. — Так… надо… — сквозь боль с бульканьем прошептал Саймон. — Идиот! Малакит вскочила с корточек, закрывая ладонями лицо. Слезы лились бесконтрольно, да она их и не сдерживала. Жнец чувствовала всю его боль, состояние на грани жизни и смерти. Навязчивая мысль, что сегодня она его заберет, не покидала голову. И от нее Малакит впадала в еще большую истерику. Она побежала в гостиную и увидела то, чего опасалась больше всего, — мешочек с особым сбором трав. Самаилу дала его одна ведьма еще очень давно. Травы в нем ускоряли процесс детоксикации, но делали это крайне болезненным способом. Малакит взяла мешочек в руки и упала на диван, всхлипывая и смотря только на него. Она не могла позвать никого на помощь, никому сказать и лишь надеялась на чудо. «Зачем ты так со мной?..» До ее слуха доносились хрипы Самаила и грохот от падающей посуды.