Через тернии к чёрту

Он тонул в вязком мареве собственных выцветших воспоминаний. Он не мог понять, жар ли это измученного тела, что пыталось бороться с инфекцией, или это слишком яркое солнце далекой и неприветливой страны стремилось выжечь ему глаза. В этой стране все были черны, худы и злы. Люди там были похожи на выгоревшие головешки, которые по инерции бежали вперед с автоматами наперевес. Злость, гнев и горечь. Ничего достойного и героического, только грязь и кровь. Иногда сознание на какие-то доли секунды выныривало из этой мерзости, где шрапнель прошивает плоть сотней смертельных иголок, где запах паленой плоти намертво въедается в кожу, а от предсмертных криков можно оглохнуть. И в такие моменты Джокер слышал мерный звук двигателя слишком узкой для двоих мужчин моторной лодки, плеск темных вод ледяного Готэма, несущего свои волны прямиком в объятия спокойного и непоколебимого Атлантического океана, а так же тихий, низкий голос своего нежданного спасителя. Ну, было еще кое-что. Что-то, что заставляло испытывать одновременно ликование и адское раздражение. Бэтмен пах одеколоном. И не просто одеколоном, это был Clive Christian No1. Откуда Джей мог знать этот запах? Ну, на самом деле все просто… Пока его вели на очередное рандеву с добрейшим доктором, который собирался предпринять еще одну попытку покопаться в голове у опасного преступника, Джокер обратил внимание на телевизор, где шел репортаж о шумном, лицемерно-прилизанном благотворительном приеме. На нем царёк какой-то богом забытой страны преподнёс филантропу и самому завидному холостяку Готэм-Сити, Брюсу Уэйну, флакон духов из хрусталя, с золотой крышкой, инкрустированной пятикаратными бриллиантами, купленный явно не на собственные сбережения. Мерзость. Но это бы не отложилось в памяти у мужчины, если бы не та встреча, под сводами больницы, и удушающий шлейф аромата, от которого хотелось чихать. Вот и сейчас, он чувствовал едва заметное сочетание цитрусовых и пряностей, с легкой нотой ландыша, ириса и кедра. Мышка явно принимала душ, чтобы влезть в кевларовую шкурку, да только столь стойкие ароматы вытравить было так же сложно, как мафию с улиц города. Блондину хотелось истерически смеяться. Конечно, он предполагал, что Бэтменом может быть Брюс Уэйн, поскольку только он был в подходящем возрасте и приемлемой физической форме, однако, он не мог так же отрицать, что, возможно, Темный Рыцарь просто имел богатого покровителя, поскольку «игрушки» ушастого мстителя поражали воображение своим функциональным разнообразием, хоть и были во многом списаны с военных разработок. На самом деле, Джокеру было искренне плевать, кто скрывается под маской играющего в героя чудовища, однако он действительно желал, чтобы Бэтси сам принес свою голову на плаху и покаялся перед разъяренной народной массой. Но он никогда не думал, что узнает о личности самой таинственной персоны в городе благодаря духам. Хотя, самому Джей-Джею это ведь только на руку. Можно будет не отходя от кассы поблагодарить Брюса за комиксы… Или перерезать ему глотку. Как пойдет. *** Брюс гнал вперед, разрезая водную гладь. На самом деле, он искренне жалел, что в образе Бэтмена нельзя было взять его личную яхту: большую, просторную и с кучей медикаментов. Но, на данный момент, приходилось довольствоваться только узким, крытым скутером, в котором двум взрослым мужчинам было довольно тесно. Джокера пришлось пристроить спереди, потому что периодически он впадал в беспамятство, начинал заваливаться на бок и мог разбередить рану, что и так-то выглядела не очень хорошо. А потому, преступник просто оперся на грудь Бэтмена и притих. На самом деле, ощущения Брюса были в каком-то кошмарном диссонансе. С одной стороны, он готов был собственноручно придушить этого светловолосого монстра, по вине которого погибла Рэйчел, Харви и еще куча народу, но с другой стороны, он не мог не подивиться той силе внушения и отталкивающей харизме Джокера, что смогла всколыхнуть вязкое болото человеческих мнений, которое как цунами смыло остатки старых преступных группировок. К тому же, без боевого раскраса, без привычного костюма и оружия он казался каким-то слишком худым, изможденным и хрупким. Катер заехал под своды деревянного дока, откуда был вход в недавно отреставрированное убежище. Выбравшись наружу, мужчина аккуратно подхватил на руки притихшего пленника и прошел вглубь пещеры. Дворецкий, лишь мельком взглянув на гостя, тут же поспешил за продезинфицированными медицинскими принадлежностями. На самом деле Брюс не знал, что бы он делал без Альфреда. Пенниуорт всегда поражал младшего Уэйна своей выдержкой, хладнокровием и умением сохранять достоинство в любой ситуации. Джокер в Бэт-пещере удивлял его не сильнее, чем овсянка на завтрак. Порой, Брюсу казалось, что если бы Альфреда похитили инопланетяне, он бы просто отметил, что стол для анального зондирования довольно пылен, а потом взял бы тряпку и начал уборку. — Мастер Брюс, я приготовил стерильную комнату, так что перед тем как туда зайти, хоть ноги о коврик протрите, да и ваш плащ давно пора постирать. Мне как раз на днях доставили отличный кондиционер. Сэр, — дворецкий коснулся руки Джокера, которого Уэйн пристроил в глубокое кресло. — Думаю, нам стоит поторопиться, а то, в противном случае, надежда будет только на эксперимент доктора Франкенштейна. А сегодня, увы, погода совершенно безоблачная. — Хорошо, Альфред, я понял, — с глухими щелчками пластины брони сходили с креплений, позволяя мужчине вздохнуть полной грудью. — Надеюсь, что он все-таки потерпит еще немного и не умрет лишь для того, чтобы меня позлить. — Будем надеяться, сэр. Брюнет тряхнул головой и надел медицинскую маску. Действовать нужно было как можно быстрее. Джокер не был дураком, и сразу сказал, что принял коагулянты, которые стащил со стойки медсестры, однако это не давало гарантии, что кровотечение не начнется вновь. Рана была рваной, глубокой, хотя, каким-то чудом, она оставалась вполне чистой. Промыв разрез, и убедившись в отсутствии некротических изменений тканей, миллионер ловко сшивал края, зорко следя за тем, чтобы сердце Джокера продолжало биться. Тот потерял много крови, а потому пульс дрожал под кожей быстрым, тревожным ритмом. Переливание никто не решился делать, поскольку была огромная вероятность трансфузионных осложнений, особенно в случае большого объема замещаемого материала. Хотелось верить, что принятых мер и так будет достаточно. Оставалось только ждать. *** Джокер ненавидел запах больницы: едкий, резкий и душный. Амбре медикаментов сводило его с ума, а стерильные белые стены и халаты непременно хотелось окрасить в цвет благородного красного вина с привкусом гемоглобина. Почти сутки клоун провалялся без сознания, напичканный под завязку антибиотиками, имунокорректорами и жаропонижающими средствами. Его блуждания по пыльным закуткам подсознания снова и снова выливались бессвязным бредом, которое переходило в стадии абсолютной тишины. На самом деле блондин даже не догадывался, что сегодня, в час по полудню, его сердце остановилось и пульса не было почти четыре минуты. Четыре минуты, во время которых, под тихий писк приборов, раздавались взволнованные указания Альфреда, треск грудины, прогибающейся под давлением сильных рук и гудение дефибриллятора. Тьма в те минуты смотрела в упор, и Джокер вторил ее кровожадному оскалу, не ведая, что где-то там, под толщей подсознания кто-то мешает клыкастой твари растерзать его и столкнуть в вечное небытие. Тьма рычала, капая слюной, топталась вокруг, и, прыгнув вперед, рассыпалась на миллион осколков. Впереди тускло горел свет, и пахло медикаментами. *** — Мастер Брюс, смею заметить, что иногда следует разбавлять кофе в вашем организме толикой крови. Думаю, что пятнадцатая чашка за сутки — слишком даже для вас, сэр. Брюнет откинулся на спинку кресла и потер уставшие и покрасневшие от бессонной ночи глаза. Денек выдался поистине кошмарным, начиная с того, что зацепок по делу о самоубийствах не было практически никаких, собрание совета директоров опять никто не удосужился отменить, и мистер Уэйн обязан был присутствовать на этом спектакле абсурда, где серьезные дяди повторяли практически одно и то же, в надежде на изменение результатов. И снова. И снова. И казалось, владелец компании, наконец, понял, что такое безумие, а еще дома отличился Джокер. И повезло, что Уэйн попросил Альфреда подать обед в пещеру, иначе этот упрямый психованный комедиант отлетел бы в мир иной, не дождавшись, пока хозяин дома спустится из столовой, проклиная метраж комнат и медленный лифт. Благо, о реанимации Альфред знал не понаслышке, а потому быстро сориентировался сам, и давал Брюсу нужные указания, пока искал дефибриллятор. Обколов пережившего кризис пациента препаратами, которые удалось найти в аптечке, типа лидокаина, эпинефрина и атропина, мужчины смогли вздохнуть спокойно. Но, не столько страх за смерть свидетеля холодил кровь Брюса, сколько жуткий, непрекращающийся смех блондина, который вырывался из его груди вместе с остатками воздуха из легких при массаже сердца. Было ощущение, что так смеется сама смерть: тихо, хрипло и лающе. Собственно после всего этого, миллионер не решился больше покидать клоуна. Сначала он пытался заняться делами: Гордон доставил ему копии отчетов из лабораторий, фотографии с места преступления и образцы тканей убитых. Но, сколько бы он не пытался понять, что происходит, картина не складывалась. Это было похоже на поведение людей под воздействием звуков низкой частоты. Так, например, под воздействием «песни моря» моряки могли чувствовать панику, агрессию, тревогу. Люди могли прыгать в воду без, на первый взгляд, видимой причины. Что порождало легенды о кораблях-призраках. Тут было что-то похожее, однако, все еще было не понятно, как кто-то смог внушить людям не просто тревогу, а именно желание убивать себя? Да и кто смог провернуть такую аферу, и что ему нужно? Из тех людей, которые могли бы быть способны на подобное почти все были мертвы, а последний из Могикан — валялся в отключке, что-то бормоча во сне. Хотелось побиться головой об стену. Или попросить Альфреда сделать это, потому что тот знал толк в методичных и бессмысленных действиях. Ну, он ведь продолжал из раза в раз напоминать Брюсу, что пора бы уже жениться и завести маленьких летучих мышек. Лужайка есть, а вот зайкой миллионер как-то не спешил обзаводиться. Вконец запутавшись, мужчина взял очередную чашку кофе и рухнул в кресло, рядом с Джокером. И как бы он ни хотел погрузиться в захватывающий, как старый носок, мир отчетов и смет, но он постоянно отвлекался на своего нежданного гостя, который создавал определенные трудности в виде необходимости носить броню и маску в помещении, однако, он впервые мог внимательно рассмотреть убийцу. Как ни странно, Джокер без макияжа выглядел гораздо моложе. Он был все еще бледен, но, по крайней мере, не так, как раньше, по-девчачьи длинные ресницы отбрасывали едва заметные тени на щеки, а кудри смотрелись не так отталкивающе, как обычно. К своему неудовольствию, Брюс мог точно сказать, что до этих жутких шрамов, формирующих вечную улыбку, мужчина был довольно красив. Да и сейчас, собственно, он вызывал отвращение больше своими поступками, нежели внешним видом. Брюнет тяжело вздохнул и снова попытался вчитаться в столбики цифр, как вдруг со стороны кровати послышался шорох: — Слушай, Уэйн, ты там не спарился в своем комбезе? Или он у тебя дышит, как подгузник Хаггис? — Брюс вздрогнул, уставившись на пришедшего в себя клоуна, который упорно пытался сесть на кровати. — Как ты узнал? — О, во имя моего жилета, хотел бы ты нормально скрыться, не обливался бы редкими духами аки барышня семнадцатого века. А вообще… Да срать я хотел, кто ты такой. В любом случае, мы просто фрики в масках. Меня больше волнует другой вопрос… Хэй, где в твоей Бэт-норе Бэт-туалет, потому что ходить в Бэт-утку я отказываюсь!