Через тернии к чёрту

Сон — прекрасная вещь, дарованная эволюцией и имеющая почти сакральное значение, которое не даётся в руки учёным. Брюсу, к слову, он тоже не давался. Раньше, после изматывающих ночей в образе Бэтмена, он мог позволить себе заснуть прямо на рабочем месте, под монотонный гул сильных мира сего, пухнущих от собственной важности. Офис, разгневанные его презрением акулы бизнеса и расслабленно-доброжелательный Люциус — все это давало зыбкое чувство безопасности. А вот огромная кровать в пентхаусе или тяжёлая, дубовая кровать в поместье этого чувства не давали. Часто казалось, будто в тенях пыльного балдахина, среди складок тяжёлых штор прячутся демоны. Закрой глаза и тебя поглотит непроглядный мрак, что смердит нечистой совестью, оглушает звуком отлетающей гильзы и оседает металлом на корне языка. В итоге, не остаётся ничего, что можно было бы считать благодетелью. Нет ничего, за что можно уцепиться. Падение на доверие длиною в вечность, потому что иначе нельзя. Иначе страх будет властвовать безраздельно, коверкая и без того искореженные принципы. Снова и снова Брюс закрывал глаза, ворочаясь на шелковых простынях, снова и снова тянулась к нему эта струйка благоговейного ужаса, что зарождается зудом в солнечном сплетении, а потом парализует волю. Булькает кровь, толчками выплескиваясь из живота матери, заливая вечернее платье, кричит Рэйчел, смотрит осуждающе, превращенный в чудовище, Белый Рыцарь Готэма и взлетает к небесам стая летучих мышей, застилая собой просвет колодца. Бэтмен ничего не боялся. Брюс же не мог похвастаться этой особенностью. Мужчина вздохнул и поднялся на ноги. Ну, раз не удалось поспать, то он хотел провести это время с пользой. По крайней мере он мог, наконец, закончить с разбором отчётов по трастовому фонду. В убежище, как ни странно, горел верхний свет. Мягкие мокасины позволяли Брюсу ходить практически бесшумно, а потому, он мог услышать нечто странное. — Конь на D6, — голос Джокера гулким эхом прокатывался по пещере. — Шах. Как тебе такое, британский папочка? — Ферзь бьёт коня, — тон Альфреда был привычно спокоен. — Смею надеяться, что мне улыбнется удача. — Офицер бьёт ферзя! Не в этой жизни. — Ладья на А6. — Пешка на Н8. Пешка становится ферзем! Шах и мат, Мэри Поппинс! — смех Джокера был каким-то добродушно-подтрунивающим. — Так что я жажду свой выигрыш! Поторопись!!! — Как ты мог, Альфред? — брюнет потянулся и подошёл ближе. — А помнится отец говорил, что никогда не мог тебя обыграть. — Мастер Брюс, в ментальные шахматы я не играл со времён падения метеорита, который убил динозавров, — дворецкий потёр виски. — К тому же, я почти уверен, что господин Джокер, — блондин прыснул от смеха, на слове «господин», — мухлевал, но я этого не заметил. Что поделать, возраст. Наш гость не желал засыпать и менять бинты, ссылаясь на скуку и отсутствие поблизости колюще-режущих предметов, поскольку вилка для устриц была изъята мной сразу после ужина. Он не желал успокаиваться, а вариантов у меня было не так много: снотворное и успокоительное, выписанное лечащим врачом, он съел ещё вчера, по дороге в уборную, а угомонить пациента ударом по голове мне этикет не позволял. — Ммм, а транквилизаторы? — Они остались в городском бункере. Слишком давно они не были вам нужны, мастер Брюс. — М-да, — мужчина засунул руки в карманы лёгких домашних штанов. — Интересно, и что же ты там ему проиграл, Альфред? — Ох, да, — пожилой дворецкий направился к лифту. — Я же должен принести мистеру Джокеру его выигрыш. В таком случае, оставляю гигиенические процедуры на вас. Брюс лишь покачал головой, обратив все свое внимание на блондина, что сидел на краю больничной койки покачивая ногами. С виду он казался совершенно безобидным, и это было одно из самых сильных заблуждений. У этого мужчины, при общей привлекательности, были глаза спящего демона, что ни на секунду не давали забыть о том, что этот слегка сутулый, худой блондин — безумный маньяк — анархист. — Подними руки, — Брюс взял ножницы, намереваясь срезать промокшие и грязные бинты. — Ээээй! Ты не сказал пожалуйста! Я пожалуюсь твоему британскому камердинеру! — Думаю, Альфред переживет мое минутное невежество, — мужчина осматривал рану. Края были воспалены, но без нагноений и это обнадеживало. — Меня одно удивляет, ты в сознании больше суток и не попытался сбежать. Почему? Насколько я помню, ты мастер эффектных уходов. — О, ты помнишь наши свидания, БиБи? Я тоже порой их вспоминаю! Твоя нервная дислексия была просто очаровательной, — Брюс раздражённо поджал губы. — Но на самом деле ответ на твой вопрос прост и банален, как овсянка на завтрак: я не хочу. Когда ещё у меня будет возможность посмотреть изнутри на мышиную нору? К тому же, если бы ты, Бэээтмен, боялся побега, ты бы посадил меня под замок. Миллионер хмыкнул, ловко обрабатывая шов, и накладывая свежую повязку. По факту, он должен был испытывать к Джокеру жгучую, всепоглощающую ненависть, вот только злился он в основном на себя и в смерти Рэйчел и Харви он винил только себя. Он позволил Джокеру манипулировать собой. Тот как кукловод водил его за нос, в конечном итоге добившись того, чего изначально хотел — мститель в маске пропал с улиц города. Однако, как бы Брюсу ни больно было признавать, Джей, в своем нежелании делиться, задушил всю мафию в Готэме: унизил, вверг в хаос, очистил мегаполис от бандитов почти на год. Сделал по факту то, что хотел сделать Дэнт, но более радикальными методами. Однако это не оправдывало его преступления. Однако это возбуждало интерес. Белые марлевые полосы туго охватывали плечо и грудь мужчины. Тот мурлыкал под нос какую-то песенку, хихикая над особенно высокими нотами. Это не было неприятным, просто Брюс откровенно не знал, как себя вести с этим человеком. Все их прошлое взаимодействие сводилось к подначиванию с одной стороны и агрессии с другой. А теперь Джокер не только не поднимал щекотливые темы, но и вел себя вполне смирно. Ну разве что движения его оставались быстрыми и нервными. — Кхм, и что же ты попросил у Альфреда? — Брюс чувствовал себя крайне неловко. — Ноутбук, — собеседник откинул назад волосы, что пушились после душа, не отягощенные грязью или кровью, и завивались мелкими кольцами. — Потому что твой мышиный компьютер запаролен так, будто на нем в папке «смета за июнь» хранится восемьсот гигабайт детской порнографии. Хотя, — уголок губ клоуна дернулся в подобии улыбки. — Хотя у мэра пароль был до тупого банален. Брюса передёрнуло от отвращения. Уж он-то знал, что Джокер и не думал шутить. Это дело было громким, скандальным и смердело похуже тухлой туши скунса. — Зачем тебе ноутбук? — Чатиться с любовником! — Уэйн недоверчиво вскинул бровь. — Боги, не будь бревном, Бэтти Бу. Я хочу посмотреть там кое-какую информацию. Очень хочется познакомиться с человеком, который посмел покопаться в моих мозгах. Там будто копошились черви и все продолжали шептать, науськивать, приказывать, чтобы я убил себя. Такие шуточки я прощаю только себе. *** Система сопротивлялась, отказываясь пускать на свои просторы мертвого сотрудника. Мертвый сотрудник, задумчиво хрустя гренками, упорно пытался ей доказать, что она опять все перепутала. Хотелось истерично рассмеяться от осознания того, что лазейка, которую он использовал пять лет назад, никуда не делась. Вот тебе и правительственный уровень безопасности. В конечном итоге, помаргивая сломанным кодом, она сдалась, открывая «Джонатану Морро» доступ к файлам. Джокеру не нужны были грязные секретики армии США, его интересовали программы «Сирена», что была аналогом Русского «Гимна». Все чертовы наработки по мощнейшим направленным психическим атакам, с использованием низких частот и вербального гипноза. Обе программы официально не существовали, но за стенами научных полигонов разработки никогда не прекращались. Ну кто бы не хотел одним звуковым сигналом превратить армию врага в стаю деморализованных истеричек? Мужчина вздохнул, перебирая имеющуюся информацию. На самом деле, в последние пару дней он чувствовал себя достаточно сносно. Напряжение, которое периодически требовало выплеска, пока что угадывалось только в лёгком треморе пальцев. Не то что бы раньше его это сильно беспокоило, просто он надеялся, что расследование, затеянное опальным героем, не затянется надолго, поскольку не хотелось бы однажды проснуться по уши в кишках дворецкого Уэйна. Альфред был… Хм… Интересным. Забавным. А забавных персонажей убивать не хотелось. К тому же Бэтмен явно не оценит такое прикладное искусство. Блондин расхохотался, откидываясь на подушку. Все дороги ведут в Рим, а все мысли ведут к Бэтмену. За последние дни Джокер узнал об этом человеке столько, сколько вероятно не знал ни один человек. Ну, не считая Пенниуорта. Брюс был замкнут, немногословен, страдал бессонницей и кошмарами, поверхностная дрёма не приносила отдыха, что заставляло его поглощать невероятные дозы кофеина. Налицо были все признаки астено-депрессивного типа психогении. Однако, Брюс умело прятал свое состояние за привычной маской бизнесмена, потому что правила этой игры были заучены им наизусть. «Мужчина дремал в кресле. Джокер не мог перестать тихонько хихикать, глядя на то, как нелепо смотрится Бэтси, пытающийся в полудрёме устроиться поудобнее. Клоун знал, что когда тот проснется, у него будут болеть даже те места, о которых Уэйн и не подозревал. Даже во сне красивое лицо миллионера было искажено гримасой боли и сожаления. Кого он там видел? Хотя, было ли это важно? Одного того факта, что Бэтмен посмел уснуть в его компании хватало, чтобы вызвать у Джокера невольное восхищение. А восхищение, порой, стекает с кончика языка тихим, ядовитым шепотом: — Ты ведь не боишься умереть, Брюс Уэйн, — блондин поднялся на ноги, заприметив на столе кусочки угля для растопки, которые оставил тут Альфред. — Ты боишься пустой жизни. Боишься осознать, что твоя борьба не имела смысла и в самом конце этой истории ты окажешься лишь темной смазанной тенью на карте истлевшего в собственной ненависти мегаполиса, — лопнули под пальцами ягоды душистой жимолости, сочась сладким, красновато-фиолетовым соком, остающимся на коже лиловыми разводами. — Спи спокойно, мышка. Наше танго город не забудет никогда. К тому же в мире еще столько танцевальных направлений. А пальцы пачкали чужие губы ярким соком. Порой, для победы достаточно одной улыбки» *** Вязкая рутина беспросветных будней затягивала как болото. Тяжело быть бабником, когда последняя девушка, которую бы искренне хотелось видеть у себя в постели, умерла год назад. Тяжело быть алкоголиком, когда единственное, что позволял себе Брюс — бокал хорошего коньяка перед сном. Тяжело быть эгоистичным монополистом, когда хочется блевать желчью от каждой иронично-шутливой фразы, что призвана поддерживать нужный образ. И пусть за его спиной приюты, школы и больницы, финансируемые Уэйн-Интерпрайзис, порой это казалось ничтожной каплей в море. В поры губ намертво въелся ягодный сок, убрать который удалось только к обеду, хотя и этого хватило, чтобы болтушка секретарша успела поздравить его с налаживающейся личной жизнью. М-да, знала бы она, как поутру хотелось придушить эту «личную жизнь», дремлющую на больничной койке, с ноутбуком на коленях. Альфред, с легкой ухмылкой, сетовал на то, что нужно будет приобрести средство для снятия макияжа, на случай подобных казусов. А Брюс, глядя на красные разводы нарисованной улыбки и подведенные глаза, думал, что, пожалуй, это удивляет его гораздо больше возможных бабочек в животе. И это он не о литературных признаках влюбленности. День выдался на редкость тихим. Люциус занимался правительственными заказами. Остальные направления можно было переложить на плечи замов и замов замов. Совет благосклонно принимал предложения о новых филиалах в Европе. Все шло слишком гладко. Подозрительно гладко. Но нехорошее предчувствие не только не отпускало, а с каждой минутой нарастало в геометрической прогрессии. Альфред, которого было немного боязно оставлять наедине с раненым убийцей, по видимому, в помощи не нуждался. — В крайне случае, — отвечал он, на сотый звонок Брюса. — Я знаю пятнадцать способов обезвредить человека картофелиной и пачкой зубочисток. Вам не о чем беспокоиться. Но брюнет беспокоился. А потому и неслась на запредельной для мегаполиса скорости синяя ламборгини, вызывая неприязнь у соседей по трассе. Весеннее переменчивое солнце не спешило радовать прохожих, а потому небо было затянуто тяжелыми, свинцовыми тучами. Природа готова была разразиться плачем, превращая асфальт в глянцевое зеркало, рассыпающееся под колесами спорткара на миллиард мелких брызг. Особняк дышал предгрозовой истомой. В гостиной горел свет и оттуда доносились приглушенные голоса и странный стук. Зайдя внутрь, миллионеру захотелось потереть глаза, чтобы не сойти с ума от невозможности происходящего. Джокер, в больничных штанах и футболке самого Брюса, что была ему явно на пару размеров больше, вместе с Альфредом играли в дартс. Вот только вместо дротиков у одного в руках были короткие ножи-бабочки, а сам дворецкий метал бэтаранги. Оба мужчины выглядели так, будто подобные развлечения — привычное дело. — Когда мастер Брюс учился правильно метать ножи, — бэтаранг со свистом врезался в деревянную мишень. — Он превратил дверь кухни в решето, и мне впервые пришлось его выпороть. Как ни прискорбно, его это не остановило. Однажды, он неудачно метнул нож для бумаг, и его руку пришлось зашивать. — Ха-ха, мне повезло, что ко встрече со мной он уже все умел. А то кто знает, куда бы попали эти странные шипы на его рукавах? Придумывать историю для новых шрамов — муторно, — движения клоуна казались неправильно-нервными, однако лезвие, сверкнув в воздухе, вонзилось ровно в центр круга. — Ну, не думаю что вы настолько обделены фантазией. — Хах, порой я бываю чертовски изобретательным и… О! — блондин всплеснул руками, оборачиваясь. — Брюси, кажется, прогуливает работу! Плохой, плохой богатенький мальчик! А я тут это, — Джей нежно ущипнул пожилого дворецкого за щеку. — Реквизировал твоего чудного старичка. Хотел его прирезать, но оказалось, что он кидает эти твои брендовые сюрикены так же хорошо, как и готовит. Так что я не мог его убить, не узнав, кто из нас круче: made in Great Britain или кустарное производное от беспородных родителей. И кстати… Неожиданно мужчина осекся. Все его тело напряглось, натянулось тетивой лука, будто внутри щелкнул переключатель. От прежней странной доброжелательности не осталось и следа: — Бэтси… Звони своему усатому очкарику, — на лбу у мужчины блестели бисеринки пота, а из прокушенной губы текла кровь. — Кажется, вернулся тот же сигнал, что был и в Аркхэме…