Через тернии к чёрту

Брюс наблюдал за Джокером слишком долго и пристально, даже по меркам роли тюремщика. Тот бродил по бэт-пещере, делая какие-то нервные пассы руками и, судя по движениям губ, разговаривал сам с собой и компьютером, на котором шла обработка и сравнение лиц с записей Аркхэма, Блэкгейта и тюрьмы, которые смог добыть Гордон. Поиск совпадений мог занять от пары часов, до нескольких суток. Даже компьютер, собранный по последнему слову техники, не мог быстро справиться с таким потоком данных. Казалось, Джокера нервировало отсутствие результатов, он нарезал круги, словно взбешенный лев в клетке. По-хорошему, Брюс хотел поселить нежданного гостя в нормальную комнату, но тот отказался, ссылаясь на то, что его напрягает вульгарное мещанство и дешевая помпезность, а вот пещерка рукокрылого засранца для него в самый раз. Однако, брюнет был почти полностью уверен, что у поступка клоуна было какое-то иное объяснение. Своя-то голова - страшные дебри с кучей монстров, а Джокер так и вообще загадка, дешифровать которую пока никому не удалось. Как ни крути, а он — человек, которого не существует. Дактилоскопическая идентификация, идентификация по состоянию зубного аппарата, генотипоскопическая идентификация, одорологическая идентификация — как не ищи, все мимо. Нет ни его ДНК, ни отпечатков, ни татуировок, ни чипов. Только шрамы. Старые и новые, почти не видимые глазу и яркие, ожоги, огнестрел и следы холодного оружия. Личная история, которую не расскажешь в шутку теплым летним вечером. На теле Джокера карта агонии, которую Брюс неплохо успел выучить и, в свое время, даже вносил в нее свои штрихи. Даже лицо… Это были шрамы не от ножа, по крайней мере не только от него, но старый, плохо сшитый след от пули, прошившей щеку. Подобные следы ему доводилось видеть в полицейских архивных хрониках, хоть вид и зависел напрямую от опыта и аккуратности хирурга. Последующая пластика могла помочь почти полностью избавиться от швов. Хотя, в случае Джокера, если одна щека была разворочена неудачным вылетом снаряда, то на второй был четкий след от пули и ровный, аккуратный шрам, будто кто-то дорезал улыбку. И сам ли он сотворил это с собой или нет — разницы не было. Эта «улыбка» была частью самого блондина, как клеймо на шкуре скакового жеребца. Издревле люди обожали шарады, загадки и головоломки. Но Джокер был сродни попытке сложить слово «вечность» из разбитых осколков, хотя до сих пор получалось только слово «fuck». Нестерпимо хотелось понять, в какой момент нежная зелень его глаз вдруг превращается в нечто ядовитое, наполненное нестерпимым гневом и жаждой разрушения. И, что хуже всего, когда поутихла боль от потери Рэйчел, в глубине души, в самых её тёмных закоулках, ворочалась мысль о том, что возможно не так уж клоун и ошибался. "…Ты никогда не задумывался, пастушка Бо-Пип, почему ложь не входит в список смертных грехов? — Джокер висел вниз головой над Готэмом, который был похож на раззявленную пасть чудовища, вострящего свои клыки-небоскрёбы. — Гордыня, жадность, зависть, злоба, похоть, лень, чревоугодие — есть, а лжи — нет? Ты можешь отрицать, — полустёртый макияж делал образ преступника одновременно более жутким и очень уязвимым. — Но ты знаешь, что весь этот мыльный пузырь, именуемый демократическим обществом, что зиждется на идеях тотального гуманизма и звериной жестокости, поскольку добро-то должно быть с кулаками, а в случае большинства современных стран — с автоматом, стоит на столпах этой беспросветной лжи во благо масс. Политики, журналисты, врачи, полицейские, преподаватели — все лгут, а случись так, что хотя бы на сутки все люди начали бы говорить правду — и мир бы рухнул, сгорел в горниле ядерных ударов и общей, неконтролируемой ненависти. Правда, стараниями всего человечества, превратилась в шлюху — все её хотят, но никто не любит. Ну что ты молчишь? — собеседник сверкнул изумрудными глазами. — Ты сам всё видел. Ты сам! САМ воплощение лжи! Сам позволишь себя распять, сложишь мышиную головушку на алтарь слепого правосудия, дабы жалкие человечки не перестали ВЕРИТЬ! Хотя… плевать. Но неужели ты думал, что я не припас козырь в рукаве в этой битве за душу Готэма?..." И эта истина, которую пришлось принять, будто подтачивала Брюса изнутри. Если весь мир лжёт, кому тогда можно верить? Мужчина бросил взгляд на монитор. Джокер сидел на полу и мелко подрагивал. Казалось, будто он в каком-то трансе, и это пугало. Уэйн вскочил на ноги и направился в пещеру. *** Джей ненавидел бездействие. Бездействие его не просто угнетало, вовсе нет, отсутствие занятия заставляло мысли бежать по совсем уж нежеланному кругу, разрождаясь все новыми и новыми флешбеками, гноящимися лицемерием и ненавистью, поднимая в душе плотную пенную шапку злости и желания убивать. В такие «плохие дни» блондин переставал контролировать себя, не то чтобы в другое время он отличался особой выдержкой и терпением. В такие дни полиция работала в адском темпе, пытаясь если не поймать преступника, так устранить последствия его «веселья»: взрывов, ограблений, поджогов. Вот и сейчас, забившись в угол чёртовой Бэт-пещеры, он надеялся, что чопорный дворецкий Уэйна решит перенести полуденный чай. Хотя, судя по тому, как звякнули двери лифта, похоже, что пожилому мужчине придется очень и очень несладко. По крайней мере... — Джокер? — О Бэсси, хорошо что это ты… — выпад блондина был стремительным. Он повалил мужчину на пол, крепко сжимая шею миллионера. — Люблю играть с тобой. Думаю, Альфред бы не выдержал моего энтузиазма. Джею нравилось это. Нравилось, что в глазах Брюса не было ни тени страха. Бэтмен, он и в мягком, кашемировом пуловере — Бэтмен. И его мышка приняла правила игры. Резким ударом в бок он скинул клоуна с себя, сосредоточившись на пластике боя. Джокер не привык драться без оружия, но это не означало, что он не умел. Прямые удары по корпусу не были его коньком, хотя бэкфист получился на славу, и Уэйн отшатнулся, пытаясь справиться со звоном в ушах и тут же получил локтем в челюсть. Сначала Брюс пытался сдерживаться, однако, с каждым новым ударом злой азарт заставлял действовать более жёстко, оставляя на теле соперника все новые и новые гематомы. Джокер улыбался, сплевывая на пол кровь. Сколько уже они с Бэтси трепали друг друга, как две брехливые шавки? Минуту? Две? Час? Клоун буквально ощущал, как адское напряжение, что терзало его в последние дни, и жажда крови отпускает измученный разум. Дыхание становилось более поверхностным и прерывистым, а движения утратили прежнюю выверенность. Лоу-кик пришелся по икре, и Джокер, резко выдохнув, понял, что теряет равновесие, однако, схватившись за край пуловера, он потянул Брюса за собой, умудряясь извернуться так, чтобы встречу с холодным бетоном приняла на себя спина миллионера, а сам он рухнул на широкую грудь спарринг-партнера. — Полегчало? — хозяин особняка тяжело дышал, чувствуя приятную тяжесть чужого тела. — Вполне, — Джокер вздохнул, пытаясь вытереть кровь с лица. — Выглядишь так, будто тебя медведь пожевал. — На себя посмотри, — Уэйн ткнул в покрасневшую щёку собеседника, которая грозилась налиться эпическим синяком. — Хочешь поговорить об этом? — Нет! — клоун напрягся, однако Брюс и не думал настаивать. — Ну ладно, — в голубых глазах плескалась странная умиротворенность. — Ещё полежим или в душ? — Ммм… Ты же богатый… Неужели у тебя нет в подвале кучки умпа-лумпов, которые смогли бы просто дотащить нас до душа? — Неа. Есть Альфред. Но у него сегодня выходной и его лучше не трогать. А то нас будет ждать косой взгляд, хмурый лоб, мрачный вид, злобный оскал, горькая усмешка и страшный немой укор! Но хуже всего — дрожание ноздрей и полное отчуждение! — О, ну если так, тогда да… — Хочешь в ресторан? — Чего? — Я есть хочу. Альфред скорее всего занят тем, что распивает чай с Люциусом, готовить я не умею, а курьеры сюда не ездят, потому что думают, будто это кто-то шутит, заказывая на адрес Брюса Уэйна экстра большую гавайскую пиццу с двойным сыром и ананасами. — Фу, Бэтмен, ты ещё больший псих, чем я думал. Ну кто может любить пиццу с ананасами?! — Я… И вообще, хватит наезжать на ананасы! Я тебя спросил не об этом. — Ресторан? — Джокер улыбнулся. — А почему бы и нет. Но сначала в душ и навести марафет. — Никаких ножей и взрывчатки. — Блин, Бибси… Ну что ты за человек такой??? Лишаешь меня всех радостей. *** Грим Джокер накладывал невероятно профессионально. Когда он вышел, Уэйн едва справился с желанием потрогать щёку молодого мужчины, чтобы понять, как тот сумел спрятать шрамы. Нет, конечно, если пристально смотреть на места, где раньше были раны, можно было заметить небольшие припухлости и стяжки от силикона, однако, с расстояния десятка шагов понять, что когда-то это лицо было изуродовано, не представлялось возможным. От кудрей не осталось и следа, а светлые волосы были зачёсаны назад, придавая своеобразным чертам Джокера какую-то изысканную пикантность. Простой, сдержанный костюм-тройка подчёркивал неплохую фигуру. В конечном итоге, маньяк-психопат стал похож на скучающего богатея, который не знает куда бы ещё выкинуть пару миллионов долларов. — Завтра Альфред открутит нам башку, — прошептал Джокер, пригубив немного шампанского, и послал Элизабет Крол невероятно обаятельную улыбку. Брюс и сам понял, что поступил невероятно опрометчиво пятничным вечером, заявившись в самый лучший ресторан в городе да ещё и надеясь на анонимность. Это место было вычурным, помпезным, тут собирались все сливки Готэма, да ещё и принадлежал он самому Уэйну, что в итоге и сыграло с бизнесменом скверную шутку. Арманд Крол был человеком жёстким, если не сказать жестоким. Его политику одобряли далеко не все, особенно законопроект о смертной казни, который во многом упрощал требования для того, чтобы посадить преступника на электрический стул или подарить ему инъекцию «счастья». Кто-то считал это бесчеловечным, однако снижение уровня безработицы, преступности и улучшения в сфере образования не давали людям роптать особо рьяно. Завидев Брюса, мэр не преминул поприветствовать своего лучшего спонсора, усадив миллионера со спутником за свой столик. — Мистер… — молодая жена мэра стрельнула глазками в сторону привлекательного спутника владельца Уэйн-Интерпрайзис. — Джонатан Морро, — Джокер стряхнул с плеча невидимую пылинку и облизнулся. — Предвосхищая все банальные вопросы, скажу, что я психиатр. Приехал из Чехии в надежде открыть свою практику. Занимаюсь трансперсональной психологией. Думал пройти собеседования в Аркхэме. Однако почему-то лечебница закрыта. — Так очаровательно! — женщина улыбнулась, поднимая бокал. — Там идёт реконструкция. Арманд давно хотел поменять оборудование, да и само здание было довольно ветхим. Он у меня такой инициативный! — Прекрасная идея. Думаю, после реставрации это место станет колыбелью исцеления! Я мечтаю помогать тем несчастным, кто по воле несовершенства нашего мозга, вынужден страдать в стенах психлечебницы! Я даже разработал свою собственную программу. Думаю, что смех может положительно сказываться на состоянии пациентов! — Брюс, слушая восторженно-бессмысленные речи клоуна, надеялся, что ему удастся не засмеяться в голос. — В любом случае, я рад быть здесь именно сейчас, поскольку, до недавнего времени Готэм просто кишел преступностью, а теперь, вы только взгляните, тут тихо и спокойно. Идеальное место, чтобы остепениться и завести семью, правда, mon cher? Брюс поперхнулся устрицей, наблюдая, как Джокер мягко обхватывает его за запястье и устраивает свою голову на его плече. Жест получился слишком естественным для людей, которые друг друга терпеть не могут. — Надо было оставить тебя умирать в лесу, — шепот Уэйна был слышен только клоуну. — Если нас сфотографируют журналисты… — Да ладно тебе, багровые лица придурка мэра и его курицы-жены того стоят. К тому же Бэтмен никого не убивает. — Не убивает. А вот Люциюс и Альфред такими рамками не ограничены! Отлипни от меня! — Я уже… Неожиданный телефонный звонок разорвал повисшую тишину. — Мастер Брюс, — голос Пенниуорта был слегка встревожен. — В данный момент я не буду акцентировать внимание на том, что весь интернет гудит о том, что вы перешли с белокурых балерин на белокурых представителей мужского пола, поскольку компьютер нашел совпадение в данных. Однако… К этому разговору мы еще вернёмся. Брюс чертыхнулся и перекрестился.