Гарри Поттер и Искусство Побега

      — Защита ученицы, да и ученика — моя обязанность, а не твоя, — почти кричал ему Люпин. — Воевать должны взрослые, а не дети!       Профессор ЗОТИ мрачно улыбнулся и побежал ко все еще неподвижному дереву.       Ухнуло, и вырвавшаяся из-под корней дерева волна воздуха отбросила тело Люпина рядом с Гарри, и он едва не пришиб мальчика.       Профессор тяжело поднялся, мотая головой.       — Засранцу хватило ума, чтобы кинуть «Бомбарду» и обрушить свод, — пробормотал он. — Интересно, мне показалось, или там, с палочкой, это действительно был… Если так, то вдвоем они… Гарри, — обратился он к мальчику, — я не могу одновременно охранять тебя и расчищать проход. Сейчас я сниму с тебя окаменение. И чем раньше ты обещаешь мне вернуться в замок, тем раньше я начну пробиваться на помощь к мисс Грейнджер. Может быть… Может быть, я еще успею. — Гарри подумал, что профессор и сам в это не слишком верит. — «ФИНИТЕ ИНКАНТАТЕМ!»       — ЯОБЕЩАЮВЕРНУТЬСЯВЗАМОКСЭР! — Гарри пришлось запрессовать вглубь головы всех себя, кроме Рационального Гарри. Заклинаний, пригодных для расчистки проходов и тоннелей, он не знал, а используемые в Гербологии Рыхлительные Чары тут вряд ли подходили, так что у него не было другого выхода. Остальные Гарри в его голове рыдали, истерили или ненавидели его самого: Гермиона была в смертельной опасности, а проклятый оборотень мастерски, пожалуй, не хуже Повелителя Памяти, вывел его из игры.       Мальчика слегка подбросило — чертова магия, видимо, сочла его обещания за полноценную клятву, за очередную чертову клятву этого чертова вечера. А может быть, Драко взорвал еще одну «Бомбарду», чем бы она, эта «Бомбарда», ни была.       Профессор посмотрел на него с некоторым удивлением, но только протянул ему палочку и коротко кивнул.       — Если встретишь кого-нибудь из свободных преподавателей — зови их на помощь! — крикнул он в спину Гарри и рванулся к черному провалу у корней дерева.       Гарри бежал к стенам замка, и клятва подгоняла его. Он мог бы повернуть назад или вообще не убегать, обманув профессора — но тогда все кончилось бы плохо, он знал это совершенно точно. Так же точно, как Гермиона (не думать!) знала, что не сможет больше принимать от него подарков на свой День Рождения.       Все-Гарри-Кроме-Рационального уже нашли общий язык на фоне презрения к самому себе и беспокойства о судьбе подруги. Теперь там, в глубине, рыдал Огромный Плаксивый Гарри, занимая все больше и больше места внутри его головы, отсчитывая секунды и минуты уходящего времени, времени, которое осталось у Гермионы, времени, по окончании которого — и он тоже знал это совершенно точно — его жизнь потеряет смысл.       Времени.       Времени!       ВРЕМЕНИ!!!       Он припустил еще быстрее, прямо на бегу пряча пистолет в кобуру: нужно было успеть, пока все преподаватели слишком заняты, чтобы спасти его еще раз.       И еще он понял, почему попный мозг гнал его в замок: надевать мантию-невидимку на виду у многих было бы… неосмотрительно. Так может быть, и у Гермионы с ее запретом на подарки есть такая же, пока не понятая даже ей самой, но вполне рациональная причина? — почему-то подумал он.       Гарри пробежал мимо разрушенной, заваленной теперь уже окончательно мертвыми обломками исполнивших свой долг фигур и все еще местами горящей шахматной доски: дымящийся в нескольких местах Хагрид, прикрываясь почерневшим зонтиком от остатков армии огненных чудовищ, встречал их разрозненные атаки исполинскими струями воды; он все еще держался на ногах.       Лаванду, как и других пострадавших учеников, если они были, уже унесли. Мадам Помфри склонилась над лежащей без сознания профессором Вектор, склянки с мазями и бинты летали вокруг нее словно бы сами собой. Рядом лежала забинтованная до самых бровей долговязая фигура в обгоревшей мантии, ветер шевелил длинную седую (хотя и тоже обгоревшую) бороду.       Когда Гарри уже почти схватился за ручку массивной створки дверей замка, та внезапно распахнулась, и он едва успел увернуться, отскочив к каменной стене и прикрывшись дверью.       Казалось, профессор Снейп не бежит, а летит на полах своего летучемышиного плаща туда, к Дракучей Иве.       Гарри проводил его взглядом и, прежде чем проскочить в закрывающуюся дверь, заметил на краю Запретного Леса огромного черного пса, вставшего в стойку и вытянувшего нос в сторону снова замахавшего ветвями дерева. Кажется, это снова был то ли Гримм, то ли Зорг. А совсем рядом с Ивой Гарри с не меньшим удивлением заметил прячущегося в траве Живоглота.       Он был в замке. Клятва была исполнена. Гарри увернулся от Филча и профессора Бэрбидж, бегущих к дверям со здоровенными маггловскими огнетушителями в руках, и нашел свободную нишу в первом же коридоре.       Все.       Пора.       Время.       Он проверил сумку на плече, сорвал и сунул в нее серый галстук, выпростал из-под воротника рубашки жегшую ему кожу цепочку, нащупал на ней миниатюрные песочные часы и повернул их один-единственный раз, поскольку даже часа ему хватило бы с приличным запасом.       Время вокруг Гарри мигнуло, рев пламени, крики учеников и заполошные команды профессоров — все стихло в одно мгновение. Его никуда не понесло: ведь он и так стоял в коридоре у Главного Выхода. Коридор был безлюден: зрители уже проследовали к шахматному полю.       «…Драко Малфой, Слизерин, и… умнейшая ведьма Хогвартса (простите, профессор МакГонагалл!), бесподобная и устрашающая Гермиона… Гре-е-е-е-ейндж-же-е-ер, Дом…. Эээ… Извергнутая из Дома Гриффиндора! Встречайте!» — это снова был Ли Джордан из своей комментаторской кабинки.       Открыть сумку, два запасных магазина — в карман, сумка — на плечо под мантию-невидимку, капюшон мантии — на голову, палочка — в руку… Гарри выскочил за дверь и, стараясь не приближаться к полю, припустил вниз по травянистому склону. Из-за трибун он не мог видеть ни Гермиону, ни Драко, ни самого себя — и это было хорошо, потому что Гарри боялся не выдержать, побежать к ним, закричать, предупредить — и тем самым схлопнуть реальность.       Когда до Дракучей Ивы осталось не больше полусотни шагов, он остановился. Ива явно чуяла неладное: ее ветви качались туда-сюда, пытаясь нащупать смельчака, нарушившего никак не обозначенную границу, но мантия надежно скрывала мальчика, а кроссовки заглушали звук шагов.       Время еще было, и он осторожно, в полуприседе, приблизился к стволу. Ветки хлестали прямо над скрытой капюшоном макушкой. Гарри внимательно осмотрел ствол — да, крыса Рона нажала вот на этот выступ рядом с темной ведущей вниз дырой. Гарри попытался вспомнить, замирала ли Ива тогда, во время шахматной партии — но не смог. «Лучше не давать Драко повода насторожиться», — подумал он и нырнул вниз, едва увернувшись от хлестнувшей особенно низко ветки.       Соскользнув по глинистой поверхности, он оказался в низком тоннеле. Фред и Джордж говорили, что он ведет куда-то в Хогсмид, но сами братья из-за Дракучей Ивы им никогда не пользовались. Гарри достал Карту Мародеров и подсветил себе «Люмосом». Тоннель уходил за границу карты, и есть ли сейчас кто там, на другом его конце, было неизвестно.       Свет от палочки не пробивался через мантию, и Гарри был вынужден высунуть руку из-под тонкой шелковистой материи. Он вспомнил про Руку Славы из магазина Борджина — сейчас свеча, свет которой был невидим для всех, кроме него, была бы очень кстати. В конце концов, воры, разбойники и сотрудники Секретной Службы имеют довольно много общего, не в целях, а в методах. «Вальтер» с поднятым предохранителем уже был в его левой руке — на случай весьма вероятных сюрпризов.       Идти, согнувшись в три погибели, было трудно, а коридор категорически отказывался кончаться. По расчетам Гарри он прошел никак не меньше полумили, даже с учетом того, что временами ему приходилось чуть ли не ползти. Наконец, тоннель пошел вверх, и Гарри почувствовал слабое дуновение воздуха.        Вообще-то коридор был идеальным местом для засады, но… на него самого, а не на Драко-Или-Кто-Он-Теперь-Там: засранец мог пустить вперед прислуживающую ему крысу и обнаружить его, оставаясь невидимым. Тем более Люпин упоминал, что с Драко мог быть кто-то еще. А еще слизеринец мог прикрыться Гермионой, так что следовало идти дальше.       Конец хода был близок. Гарри погасил «Люмос» и накинул капюшон. Идти в полной темноте было еще труднее, но, наконец, он увидел слабый свет, освещающий поворот тоннеля. Гарри лег на пол, взяв палочку в зубы, и высунул за угол зеркальце Парвати в подаренном ею же кожаном футляре.       В зеркальце отразилась полуразгромленная комната, заваленная разбитой почти что в щепки мебелью. Со стен свисали клочья обоев — словно гигантский Живоглот драл их когтями. Пол был покрыт грязью, однако часть его была слегка утоптана: в этой комнате явно кто-то бывал, причем сравнительно недавно.       В принципе, тут уже можно было устраивать засаду, но сначала следовало убедиться, что в доме точно никого нет: ощущение злобного взгляда во время своей вылазки в Хогсмид он помнил прекрасно.       Гарри прислушался. Кроме легкого подвывания ветра в заколоченных досками окнах — ничего. Он осторожно зашел в комнату. Пусто.       Утоптанная полоска грязи вела к единственной двери, за которой обнаружилась темная прихожая с наглухо заколоченной дверью. «Это действительно Визжащая Хижина!» — понял Гарри. Насколько он помнил из своей тайной прогулки в Хогсмид, хижина была двухэтажной и, скорее всего, лестница наверх должна была быть где-то здесь.       Так и оказалось. Протоптанная в пыли дорожка вела вверх по ступенькам, скрип которых оказался неприятным сюрпризом, потому что означал, что самостоятельно наложенные им на кроссовки чары тишины развеялись и, как назло — в самый неподходящий момент.       С открывшейся перед ним темной площадки вела единственная дверь. Гарри шепотом наколдовал «Гоменум ревеллио» — никого. Он приоткрыл дверь и просочился внутрь.       Эта комната была значительно больше нижней, но точно так же завалена сломанной мебелью. В нише стояла когда-то роскошная кровать под балдахином — видно было, что кто-то, довольно неопрятный кто-то, относительно недавно спал на ней, — а почти в центре комнаты Гарри с удивлением обнаружил полуразобранный концертный рояль.       Палочка была в правой руке, «Вальтер» — в левой. Сквозь мантию-невидимку комната казалась нереальной. О том, что это не очередной сон, напоминал только запах, точнее, даже не запах, а вонь немытого тела и прогорклой еды. Тарелки с объедками, куча дурно пахнущего мусора в углу — все говорило о том, что «неопрятный кто-то» обосновался здесь всерьез и надолго. А если Драко — кем бы он ни был, хотя, конечно, Гарри знал кем, — потащит Гермиону именно сюда, то вряд ли этот «кто-то», о котором догадался Люпин, был другом.       Это меняло многое, если не все. О засаде на первом этаже следовало забыть: не факт, что он успеет поразить двух (или даже трех, считая крысу) противников сразу, когда они будут проходить мимо него сюда, в эту комнату, где, очевидно, и должен был состояться допрос подруги и непременная напыщенная речь Того-Кто-Раньше-Был-Драко.       Гарри вжался в пыльный угол между покосившимися полками и стеной. С этого места он мог простреливать всю комнату, а вид на единственное относительно целое кресло, да и на полуразобранную постель, был почти идеальным.       Мальчик посмотрел на часы: он провернул хроноворот всего один раз, так что ждать оставалось недолго.       До его ушей донесся приглушенный расстоянием вопль нескольких сотен глоток: видимо, как раз сейчас Драко-Или-Кто-Там-Вместо-Него жег атакующие его шахматные фигуры Адским Пламенем. Собрав все ошметки спокойствия, которые у него остались, он создал в своей голове Терпеливого Гарри и стал ждать.       Ошметков было мало, и Терпеливый Гарри уже истончался и таял, когда, наконец, ухнуло и из заваленного взрывом хода до него дошла тяжелая волна воздуха.       Пыль взлетела и стала медленно оседать, посверкивая красным в пробивающихся сквозь щели закатных лучах, Гарри с удовлетворением обнаружил, что дорожка следов, ведущих в его угол, стала теперь совсем незаметной. Прикинув, что Драко будет тащить Гермиону по узкому тоннелю довольно долго, мальчик быстро снял мантию, стряхнул с нее осевшую пыль и надел ее снова. Он успел.       — Эта хижина зачарована, мой Лорд, — раздался снизу незнакомый, наполненный страхом, противно-высокий мужской голос: ну да, второй волшебник. — Дамблдор заколдовал ее так, что ее нельзя покинуть иначе, чем через подземный ход. А он теперь завален, и к тому же нас наверняка уже ждут под Ивой. Вы уверены, что это было мудрое решение, мой Лорд?       — Ты сомневаешься в моем уме, Хвост? — голос принадлежал Малфою, а вот интонации, как и год назад, в случае с Джинни — Тому.       Тому Реддлу. Темному Лорду. Волдеморту. Тому-Самому-Которого-Не-Было-Принято-Называть. Сердце Гарри забилось снова только тогда, когда он услышал всхлип Гермионы.       — Правильно, не стоит этого делать, Хвост, — продолжил Драко-Том. — Лучше посмотри, что там, наверху! Живо!       Заскрипели ступеньки, открылась дверь, и в проеме показалась крысообразная, побитая жизнью физиономия. Чем-то (скорее всего, потрепанной одеждой) полноватый лысеющий волшебник напоминал Флетчера, а потом Гарри наконец-то понял, кто это, и только последние остатки Терпеливого Гарри позволили ему не заорать: «Питер! Питер Петтигрю! Чертов Хвост!»       Да, именно эту физиономию с выступающими крысиными зубами, только, конечно, намного более молодую, он видел на фотографиях в альбоме, в том самом альбоме, со страниц которого ему улыбались папа, мама, профессор Люпин и… Сириус Блэк.       Он был прав. Он был полностью прав: все несообразности того самого случая с убийством магглов имели простое и неожиданное объяснение.       — Тут никого, мой Лорд, — прошепелявил назад, в проем, Петтигрю. — Но… Не могу ли я спросить, как…       — Можешь, — Драко втолкнул вслед за низеньким толстячком связанную волшебными веревками Гермиону и затем величественно вошел сам. — И, пожалуй, даже получишь ответ. Мой скользкий друг Люциус достаточно предусмотрителен, и он не мог не снабдить своего сына порталом, ведущим прямиком в отчий дом, в котором мне всегда будут рады. Я бы сказал — будут рады дважды: и моему телу, и моему разуму! — блондинчик хищно улыбнулся.       И он, безо всякого сомнения, был уже не Драко, а самым натуральным Томом: попытки мелкого Малфоя напялить на себя подобную улыбку обычно не вызывали ничего, кроме смеха, а сейчас… Сейчас это было просто-напросто страшно. Вежливый Драко. Ха. Надо было лучше слушать Лаванду.       Гарри отметил, как Драко-Том рефлекторно погладил большим пальцем массивный перстень, исполненный, разумеется, в виде серебряной змеи. Гриффиндорец медленно, очень медленно, чтобы не спугнуть врага, начал поднимать руку с пистолетом.       — Но, Мой Лорд… не лучше ли нам… эээ… отправиться в Малфой-Мэнор прямо сейчас?       — Терпение, Хвост, терпение! — блондин сделал два шага и уселся в скрипнувшее под его невеликим весом кресло. Теперь Гермиона загораживала его целиком, и Гарри пришлось задвигать в самый дальний угол сознания Маленького Истеричного Себя, убивающегося по поводу неудачного выбора позиции. — Боюсь, что я еще не вполне готов к встрече с моим скользким другом и — особенно — его прекрасной супругой. Ведь Нарцисса, как ни крути, сестра Беллатрикс… Ты хорошо помнишь Беллу, Хвост? И, кстати, их кузена Сириуса?       Судя по тому, как потрепанный толстячок потерял в росте не меньше трех дюймов сразу, эту самую Беллу он помнил очень хорошо. А уж при упоминании беглого Блэка толстяк вообще чуть не провалился внутрь самого себя.       — Так что для начала мы немного поговорим с мисс Грейнджер, — продолжил Том, словно бы продолжая разговор с Хвостом. — К сожалению, мы не сможем уделить ей слишком много времени, но… мне нужна информация и сила, чтобы… завершить начатое. Это тело слишком удобно, чтобы отказываться от него, так что Вам, мисс Грейнджер, придется… немного помочь мне. Вы готовы отвечать?       — Н-нет, — голос Гермионы дрожал, но стояла она прямо. Гарри подумал, что если Том начнет качать силы из Гермионы так же, как тогда из Джинни, девушка практически сразу же упадет на пол и откроет ему сектор стрельбы. Следовало ждать — шевелиться было слишком опасно. Жаль, что его собственные чары на кроссовках продержались намного меньше, чем чары Пенни, которые она наложила на его старые кроссовки еще на первом курсе.       — Напрасно, мисс Грейнджер, напрасно. Чем больше Вы скажете мне, тем дольше и, не буду скрывать, безболезненнее будут Ваши последние минуты. Итак… Для начала скажите мне, почему наш разговор там, на площадке, так грубо и невежливо прервали? Причем, как мне говорили, нас с Вами, в каком-то смысле нас с Вами, прервали уже второй раз?       В принципе, мальчик мог бы, не сходя с места, поразить толстяка с крысиными зубами, но в этом случае Тому хватило бы времени убить Гермиону быстрее, чем Гарри успел бы сместиться и прикончить его. Так что месть за родителей вчистую проиграла необходимости спасения подруги.       — Я. Не. Буду. Отвечать! — выглядывающий из-под магических пут кулачок девочки был сжат, капля крови упала с него на пыльный пол. Тон голоса мисс Грейнджер был выше обыкновенного, но сам голос был тверд и решителен, наверное, так могла отвечать нацистам Шарлин еще до того, как…       — Это же были шахматы, верно? — скучающим голосом произнес блондинчик. — Вы, мисс Грейнджер, каким-то образом сделали эти фигуры — и черные, и белые — хранителями ваших тайн? Именно поэтому они напали на меня и не дали нам закончить разговор прямо там, на поле? Или же дело в этой дурацкой клятве, которой Вы как-то умудрились меня связать?       Гермиона молчала, продолжая крепко сжимать что-то в кулачке; еще пара капель крови одна за другой упали в пыль. «Она совсем как мама! — подумал Гарри. — Мама ведь тоже умудрилась поймать этого придурка на невыполненном обещании! Интересно, но, похоже, сам Том этого не помнит…»       — Но теперь, — продолжил невидимый Гарри Том, — ваши помощники уничтожены. Я сжег их точно так же, как, по слухам, мистер Поттер сжег питомца моего благородного предка. Жаль, что Вы не сможете прояснить мне некоторые детали… Впрочем, я найду кого расспросить и об этом случае. Итак, мисс Грейнджер, повторяю тот самый вопрос, на который я так и не получил ответа: каким именно образом мистер Поттер смог справиться со мной тогда, в Запретном Коридоре, в котором устроил ловушку этот старый дурак?       — Я не буду отвечать.       — Немногие решались спорить со мной вот так, мисс Грейнджер, — усмехнулся Том. — И знаете почему? Потому что я умею быть очень, очень убедительным. «КРУЦИО!»       Гарри показалось, что выпущенное Волдемортом заклинание попало в него, а не в девушку, он почти физически испытывал ужасающую боль, и даже Специальный Гарри привычно бросился на амбразуру — как оказалось, не зря. Шрам взорвался, как много раз до этого, но теперь Том был совсем рядом, и его извращенное наслаждение болью, которую испытывала подруга, сметало защиту Гарри слой за слоем. Ему казалось, что вибрирующий, на разрыв перепонок, крик издает не Гермиона, а он сам, Гарри Джеймс Поттер, который снова не успел, не рассчитал, не предотвратил…       Девушка изогнулась и, продолжая кричать, начала заваливаться назад и вправо, открывая сидящего в полуразвалившемся кресле блондинчика. Палочка Гарри все еще смотрела в спину падающей Гермионе, и колдовать он по-прежнему не мог, но дуло «Вальтера» уже уставилось черным зрачком в голову Драко-Тома.       — БАБАХ! БАБАХ! БАБАХ! — видимо, он слишком боялся зацепить Гермиону, а может быть, помешала боль, и серебряные пули прошли чуть выше, чем надо. Гарри был готов поклясться, что промазал, но рука Драко-Тома с направленной в грудь Гермионе палочкой дернулась вверх, и красный луч заклинания ушел в потолок. Крик Гермионы оборвался — резко, как будто не выдержали и порвались голосовые связки, и в почти тишине, наступившей при этом, Гарри услышал звяк откуда-то из-за спины Драко.       Сам блондинчик схватился за голову, выпустив палочку из рук — и звук ее падения Гарри тоже услышал. Он не понимал, что происходит, но это было не очень важным: очень важным было только и исключительно то, что прямо сейчас цель номер один была небоеспособна.       Гарри довернул ствол чуть влево, на неопрятного толстяка, с ужасом глядящего на скрючившегося хозяина, и пистолет заговорил снова.       Первое же попадание пришлось в плечо Томова прихвостня. Тот взвизгнул, выронив палочку. Гарри поправил прицел и выстрелил еще дважды — в голову, потому что убойная сила у «Вальтера» была так себе.       Он не попал — толстячок тоненько пискнул и съежился; он как будто резко присел, уменьшаясь и словно бы действительно проваливаясь внутрь себя. Теперь по комнате снова металась хорошо знакомая Гарри Ронова Короста — слишком, несмотря на хромоту, быстрая и слишком маленькая для того, чтобы уверенно поразить ее.       — БАБАХ! БАБАХ! — затвор встал на задержку, а перезарядить пистолет из-за палочки в правой руке не было никакой возможности.       — «СТУПЕФАЙ!» — он почти попал, но это было «почти», а потому не считалось: припадающая на правую переднюю лапу крыса юркнула на лестницу и исчезла из виду.       Гермиона лежала на полу, ее трясло: и это значило, что она была жива. Гарри сменил магазин «Вальтера», сунул пистолет под мышку и подскочил к растекшемуся в кресле, все еще держащемуся за голову и стонущему от боли Драко. Он сорвал с его руки перстень, сунув его в карман, подобрал валяющуюся у его ноги незнакомую палочку и почувствовал леденящий холод — полную противоположность того тепла, которой отзывалась на прикосновение его собственная палочка. Казалось, оружие противника действительно сделано из человеческой кости.       Недолго думая, он, зажав свою палочку в зубах, перехватил трофей обеими руками и сломал его о колено. Бросив соединенные чем-то красным обломки на пол, он увидел странный блеск у дальней стены: это было что-то вроде короны или тиары, по виду — женской. Видимо, эту корону или там тиару он выстрелом сбил с головы Драко-Который-Был-Томом, отчего тот внезапно потерял боеспособность.       «Вот почему он казался похожим на девчонку!» — подумал он, сдергивая слизеринца с кресла, утыкая его лицом в пыль и игнорируя лежащую на полу побрякушку.       Маггловский капроновый шнур, как всегда, оказался незаменим — с трудом оторвав руки Драко от головы, Гарри связал их за спиной блондинчика и, подумав, накинул на шею Малфою затяжную петлю — чтобы тот не слишком дергался. В конце концов, если в прошлом году это сработало с Малфоем-старшим, почему бы не повторить тот же прием с его отпрыском? Ну, или с его же, Малфоя-старшего, хозяином — поди разберись сходу, кто он сейчас.       Стоны Драко теперь были, если так можно сказать, натуральными, без примеси Тома. Хотя стонов самого Тома Гарри до сих пор как-то не довелось услышать, так что он предпочел действовать так, как будто бы блондинчик все еще был одержим. Впрочем, кожа Драко под его пальцами не обугливалась, как и кожа Джинни годом раньше.       Драко поскуливал, уткнувшись лицом в грязный пол, а сзади застонала Гермиона. Гарри подскочил к ней и, перерезав волшебные веревки кинжалом Шарлин, плюхнулся рядом, положив голову подруги к себе на колени. Гермиона обхватила его руками, ее трясло. Больше всего на свете Гарри хотелось обнять ее, но он не решился опустить направленную на Малфоя палочку.       — Все хорошо, Гермиона, все хорошо!       — M`лф`й М`н`р! — прохрипел Драко, теперь уже, похоже, точно Драко.       Гарри увидел, как большой палец блондинчика шарит по тому месту, где раньше был перстень. Да, с кодовой фразой, которая, видимо, и должна была заставить сработать этот загадочный портал, Малфои не заморачивались. Может, и правильно — поди вспомни что-то заковыристое в критической ситуации. Он поднял палочку, навел его на связанного блондинчика (того перекосило от ужаса) и, как и годом ранее, крикнул:       — «ОБЛИВИЭЙТ!»       На этот раз, стирая Драко всю память о портале, никакого внутреннего протеста он не испытывал: возможность доступа в самое логово противника была слишком важным преимуществом, и Драко не стоило помнить об этом. Блондинчик тупо уставился в потолок. Гермиона прижалась к Гарри еще крепче.       — Га-Г-Гарри, — всхлипнула она, — я… Я не… Я же ничего не сказала?       — Тише, тише, — прижал он ее к себе. — Все хорошо, ты молодец. Ты снова молодец, Гермиона!       — Больно, — сказала она. — Очень б-больно. До сих пор. Обними меня! Пожалуйста! Гарри покрепче прижал девушку к себе свободной рукой.       — Прости, Гермиона, я… Я не могу крепче. Я Драко на прицеле держу. Он же Томом был, да? Как ты догадалась?       — Он г-го-говорил, что ты для него слишком опасен, — всхлипнула девушка; она вцепилась в свитер Гарри и пыталась вжаться в мальчика всем телом. — А я же помню, что ты мне рассказывал тогда, на Хэллоуин. Наверное, у Малфоев еще один Т-томовский дневник был. И на этот раз они не смогли его никому подсунуть, вот он Драко и овладел.       — Ну да, похоже. Очень похоже. Я же все слышал. Я… Я использовал Ту-Самую-Штуку, когда он тебя потащил сюда. И все равно не успел. Он же тебя… Прости.       — Но-нормально, Гарри. Это п-пройдет. Я ч-читала. Он с-совсем немного меня п-пытал. Но… Ты же его не?..       — Я промазал. У него голова открылась, когда ты падала, так что я смог стрелять. Но я боялся тебя зацепить, ну и от волнения выше взял. И сшиб что-то с его головы, вон эта штука, в углу лежит. Я думаю, это…       — …Это д-диадема Р-рэйвенкло, т-та самая, о которой тебе М-миртл говорила. Я еще там, на д-доске поняла, что Малфой ее н-нашел и использует. И то-только тогда у-увидела ее. А о-оказалось, что он не М-малфой, а… Наверное, Том как-то завладел Драко… и ее нашел где-то. Ты знаешь, ее уже почти тысячу лет ищут! А Том нашел.       — И когда он завладел Драко, — медленно произнес Гарри, — он ее использовал, чтобы… То есть… То есть, даже тогда он считал себя недостаточно сообразительным, чтобы выиграть у тебя в шахматы? Нет, ты, конечно, самая умная ведьма в школе, но неужели он считал себя … Вообще, зачем Тому была нужна эта диадема? Ведь ему еще и пришлось как-то ее прятать, чтобы над ним, ну, или над Малфоем, не ржал весь Хогвартс, потому что она девчоночья!       — Н-не знаю…       — П`т`т`р, ты `д`от! — это хрипел Драко. Гарри повернул голову к валяющемуся на полу слизеринцу.       — Ну вот. А Лаванда говорила — вежливый, вежливый… Смотри, он не просто обезоружен, а еще и связан. Но все равно хамит. Чего тебе, тварь?       — Л`рд т`м… Л`рд в н`й…       — По-моему, он нас пугает.       — Пр`д`п`р… Пр`д`п`ждаю!       — И в чем разница? — поднял бровь Гарри, но Драко, обессиленный, снова уткнулся лицом в пол. — Гермиона, ты как? Перенести тебя в кресло? Хочу поговорить с этим… предупредительным засранцем.       — По… Помоги подняться… Я… мне лучше уже.       Гарри помог Гермионе встать на ноги, а затем поднял с пола и отдал девушке палочку человека-крысы. Мисс Грейнджер все еще немного шатало. Гарри прислонил ее к стеночке и нагнулся над связанным слизеринцем. Чуть ослабил петлю на горле и перевернул его лицом вверх. На отекшем лбу отпечатался замысловатый рисунок украшения, а на бледной щеке — структура старой, полусъеденной временем доски. Драко глядел куда-то за спину Гарри, туда, где стояла Гермиона.       — Ну?! — спросил гриффиндорец. — И о чем ты хотел… — он не договорил — за спиной, именно там, куда был направлен взгляд водянистых серых глаз, раздался двойной стук, как будто упало что-то небольшое, но твердое, затем скрип половиц, а потом его почти оглушил вопль освобожденного от удавки слизеринца:       — Останови ее, Поттер! — глаза Малфоя были наполнены ужасом. — ОСТАНОВИ!!!